Пиршественную залу. Придя туда, она не могла сразу решить, броситься ли ей в

Объятия Одиссею или прежде расспросить его, чтобы окончательно убедиться в

Том, что странник действительно ее мук. Села рядом со странником Пенелопа.

Пристально стала она вглядываться в него, -- то казалось ей, что это

Одиссей, то вновь начинала она сомневаться. Видя ее колебания, Телемах стал

Упрекать ее.

-- О, возлюбленная мать, -- так говорил Телемах, -- неужели у тебя в

Груди сердце, подобное камню. Вернулся, наконец, твой муж, а ты сидишь и не

Промолвишь даже слова. Вряд ли найдется в целом мире другая жена, которая

Встретила бы так неприветливо мужа, вернувшегося к ней после долгой разлуки.

-- Сын мой, ты видишь, что от волнения не могу я вымолвить ни единого

Слова, -- ответила Телемаху Пенелопа, -- если странник действительно

Одиссей, то есть у меня с Одиссеем такая тайна, открыв которую, мы всегда

Узнаем друг друга.

Улыбнулся Одиссей и сказал Телемаху:

-- Сын мой! Не волнуй мать. Расспросив меня, она убедится, что я Одиссей.

Трудно ей узнать меня в этом рубище. Теперь же надо нам решить, как

Сохранить на время в тайне гибель женихов от граждан города, чтобы не возник

Мятеж. Ведь самых знатных юношей убили мы, и их родные захотят отомстить

Нам.

Повелел Одиссей всем рабам и рабыням начать пение и веселую пляску под

Звуки кифары Фемия, чтобы все думали, что во дворце совершается празднество.