Молодым в Новом Орлеане

голодал там, сидел по барам,

а по ночам бродил по улицам

часами,

лунный свет вечно казался мне

фальшивкой, может, так оно и было,

а во Французском Квартале я смотрел

на лошадей, и кабриолеты проезжали мимо,

все сидели высоко в открытых

колясках, черный кучер, а

сзади - мужчина и женщина,

обычно молодые и всегда белые.

и я был всегда белым.

и едва ли меня очаровывал

мир.

Новый Орлеан был местом, где

прячутся.

я мог обоссать всю свою жизнь,

и никто не пикнет.

если не считать крыс.

крысам в моей темной комнатушке

очень не нравилось делить ее

со мной.

они были большими и бесстрашными

и лыбились на меня глазами

в которых читалась

немигающая

смерть.

женщины были выше меня.

они видели во мне что-то

ущербное.

была одна официантка

немного старше

меня, она довольно-таки улыбалась

медлила немного, когда

приносила мне

кофе.

уже это было для меня

много, этого было

довольно.

хотя что-то в

этом городе было:

он не давал мне чувствовать себя виноватым

за то, что меня не колыхали те

вещи, что были нужны столь

многим.

он оставлял меня в покое.

сидя на койке

с погашенным светом,

слыша шум

снаружи,

поднимая к губам дешевую

бутылку вина,

впуская тепло

винограда

в

себя

и слыша, как крысы

передвигаются по

комнате,

я предпочитал

их

людям.

потеряться,

может, даже окончательно свихнуться

не так уж и плохо,

если можешь

таким и остаться:

непотревоженным.

Новый Орлеан подарил мне

это.

никто никогда не называл

мое имя.

ни телефона,

ни машины,

ни работы,

ни

чего.

я и

крысы

и моя молодость,

единственное время,

то, которое

я знал

даже несмотря на

пустоту,

оно было праздником

не того, что

делаешь

а лишь того, что

знаешь.