Повесть про рака

Xacku_86

Порхает снег, над Зоной вьюга,
Не видно ни черта, ни друга.
И лишь в избушке, на Кордоне,
Случилось маленькое горе.

Не может быть, ну как же так?!
Потерян в праздник, вкусный рак!
Для Зоны из-за границы завезенный,
А вкусный, как для мыши сыр казенный!

А бедный Волк, все с горя ноет,
И Сидорович скорбно стонет.
Издал душевный Толик крик,
А после в темном сумраке он сник.

Но Меченый один умен!
Красив, могуч, он сел на трон.
И закомандовал парадом,
Как тот пастух, над диким стадом.

Раздал заданья всем и даром,
А Волка, обозвал он гадом.
И Сидорович, офигевши,
Опят заныл, на пол осевши.

Но Меченый та был мастак,
Он смачно тыкнул Сидоровичу фак.
А после в лес он убежал,
И все подумали - пропал!

Но тут не все, есть облегченье,
Обрушилися все мученья.
Принес Стрелок и зоны рака,
Он был похож, на Скрудж Магдака!

И сразу все там оживились,
А через день, скотины, спились!
Но праздник, как обычно есть,
Ведь Новый Год! Пора всем рака есть!

Феерия

Любовь Кошкина

Тёмная долина сегодня выглядела на редкость мрачно. Небо почти вплотную приблизилось к земле и бугрилось фиолетовыми и сизыми тучами. Внезапно ударивший морозец сделал траву ломкой и хрусткой, словно кукурузные хлопья, а с деревьев смахнул и так небогатую листву. Притихли аномалии, мутанты свернулись тёплыми клубками в своих норах. Долина укуталась ватной тишиной. Близилась новогодняя ночь.

Группировка Борова праздновала широко, с размахом. Из здания заброшенной фабрики доносились вопли, смех, выстрелы. Хоровое пение про старушку мать, золотые купола и волков позорных. Богатырский топот, от которого тряслись и без того ветхие стены фабрики. Один раз даже кто-то выпал из окна, но, нимало не смутившись, поспешил обратно в здание. Реальные пацаны предавались реальным развлечениям. Новый год как бы.

Хмурый и Митяй в празднике участия не принимали. Их отрядили охранять ворота в отместку за какую-то мелкую провинность (крупные, как правило, для бандитов заканчивались фатально). Естественно, никто не озаботился принести пацанам непременные атрибуты любого праздника – водку и закуску.

Митяй и Хмурый клацали зубами от холода и злобно матерились. Веселящаяся братва только добавляла плохого настроения. Бандиты то и дело с завистью поглядывали на здание фабрики, но пост покинуть не смели. И становились злее с каждым часом. Ох, встреться им сейчас сталкер – с хабаром или без – неважно, не поздоровилось бы. За неимением безответной мишени бандиты срывали злость друг на друге и переругивались хриплыми, прокуренными голосами.

А потом пошёл снег. Тишина придвинулась ближе, поглотив даже звуки бандитской пирушки на фабрике. Сначала летели редкие белые хлопья, а потом снег повалил всерьёз. Аномалии оживились, стало отчётливо видно каждую.

Карусели подхватывали снежинки, кружили их, каждая имитируя свою собственную вьюгу. Маленькие – метр от силы и громадные исполины, уходящие в тёмное небо. Сотни снежных вихрей танцевали, слегка изгибаясь, словно танцовщица, покачивающая бёдрами.

Трамплины накапливали снежный заряд и с приглушённым хлопком подбрасывали его высоко в воздух. Белые сугробы то и дело стартовали вверх, чтобы рассыпаться сверкающими осколками, и всё начиналось сызнова.

Тут и там появлялись идеально гладкие ледяные образования, отражающие низко нависшее небо и летящий снег. Плешки. Эти гравитационные аномалии моментально спрессовывали хрупкие снежинки в ровную ледяную поверхность.

От беспрестанно срабатывающих электр стало совсем светло. Каждая снежинка подхватывала блик электрического разряда и передавала его следующей снежинке. Вверх, вниз, вправо, влево, безостановочно…

Небо и воздух, земля и ёлки – всё это искрилось и переливалось. Дрожало красными, золотистыми, синими и фиолетовыми огоньками. Плешки мягко светились, а лифты медленно поднимали снег обратно к небу.

Два матёрых бандита смотрели на праздничную феерию, устроенную Зоной. Забылись обиды и злость на пьяных и весёлых подельников. Не мучили больше голод, холод и жажда. А в глубине очерствелых, скукоженных душонок просыпалось что-то, не имеющее названия.

Давно и прочно забытое, отброшенное за ненадобностью, похороненное и затоптанное. Что-то, расцветающее в глазах Митяя и Хмурого мальчишеским восторгом и светлой радостью.