Стихо-открытие или стихо-закрытие?

Даже не имея лингвистического образования, на уровне собственных чувств и ощущений можно найти некий образ слова. Это, возможно, не будет верным с точки зрения научного знания, но будет помощью в работе над чтением стихов. Ведь мощный и точный образ рождает сильную эмоцию. Вот, к примеру, слово «стихотворение». Что мы слышим в этом слове на эмоциональном уровне? В этом слове бросаются в глаза два корня «стих» и «творение» — творение стиха. Стих — стихия, творение — создание чего-то, нечто приводящее стихию в гармонию. Может так быть? Почему нет? Это наше ощущение — не более, но и не менее. Получается, что стихотворение — это что-то целостное, рожденное от стихии и обрамленное в художественную форму, не только лишь плод бури эмоций и неконтролируемых страстей и не только технический, даже скорее механистический подбор рифм и выстраивание ритма. Для ребят, уже оказывается, важен и понятен образ стихии, заключенной в некие рамки, изнутри которых она рвется, вот-вот и вырвется. И это сочетание создает плотную концентрацию разнообразных чувств и эмоций. Недаром стих — это сложноорганизованная форма мысли, в нем заложены десятки различных, как эмоциональных, так и интеллектуальных, пластов.
Профессионалы в области сценической речи, работая со стихотворным текстом, используют определенные методики. Безусловно, они верные и правильные, отработаны, можно сказать, веками. И в своем целостном виде они могут успешно использоваться для работы со студентами театральных вузов. Конечно, и школьный учитель может воспользоваться профессиональными методиками, но, используя их в чистом виде, при работе над стихотворным произведением со школьниками, скорее всего, желаемого результата не получит. Почему? А потому, что будущий актер изначально ХОЧЕТ работать со стихотворной формой — он для этого пришел в вуз. А вот школьника нужно сначала увлечь! Может быть, для начала нужно снять нарост страхов, непонимания и неприязни к стихотворному тексту («я вааще стихи читать не умею и терпеть не могу!»). И тут не помогут самые верные слова о том, что НАДО любить поэзию. А требование вы-учить наизусть и вовсе может только оттолкнуть. Мы же не хотим, чтобы ученики воспринимали работу с поэтическим словом как формальную зубрежку.
Начиная работать с детьми в области чтения поэзии, важно понять, чего мы, учителя, хотим. Чтобы ученик научился понимать, видеть, чувствовать автора и поэзию? Чтобы он мог воссоздать по фотографии в учебнике и рифмованных строк живого человека, с его наполненной, чувственной жизнью? Или мы хотим нагрузить ребенка информацией? Ох, как ее много в наш информационный век! И как славно мы все, а дети в особенности, научились от нее защищаться: донес до нужного места — и выкинул. Была — и нет — позабыли! Разве сами мы не поступаем точно так же? Конечно, преподавать литературу как исторический или эстетический курс — дело выбора каждого учителя, и никто и никогда не сможет заставить его поступать так или иначе, даже самые строгие методисты и самые подробно разработанные программы и методические рекомендации. Важно только помнить, что, делая выбор, мы получим соответственный результат. Еще Гамлет говорил, что события завтрашнего дня всегда вырастают из вчерашних посевов. А на уроках режиссуры в театральных вузах учат, что каждое следующее событие «круче предыдущего». Значит, и динамика последствий будет нарастать, как катящийся с горы снежный ком. Если ученик формально «барабанит» стих на уроке или вообще не учит его, то это не его личное событие, не только лишь его плохой поступок, а последствие некоего предшествующего события и череды поступков, его самого и других людей, знакомивших его с поэзией. Следствием этих событий стала нелюбовь к стихотворному слову.
Но это, наверное, не самое страшное. А самое страшное — полное закрытие в человеке мощного чувственно-эмоционального канала. Мощный панцирь, который сначала напяливают, чтобы защищаться от чужих, в том числе учительских, вторжений, а потом уже не могут снять.