Б) Век русской публицистики

В XYI веке четко обозначился новый этап в развитии русской публицистики, в центре внимания которой оказались проблемы самодержавной монархической власти, места и роли Русской Православной Церкви в жизни государства, положения самого государства в системе международных отношений и т.д.

В начале XYI в. возникли два выдающихся произведения русской публицистики – «Послание о Мономаховом венце», автором которого был Спиридон-Савва и анонимное «Сказание о князьях Владимрских», которое, как убедительно показала профессор Р.Дмитриева в одноименной работе, вышедшей в 1955 г., в своей фактической части базировалось на «Послании» Спиридона-Саввы.

Именно эти два трактата и стали основой официальной идеологии великокняжеской власти. В частности, по мнению профессора А.Кузьмина, основная идея «Послания» Спиридона-Саввы заключалась в том, чтобы собрать воедино ряд исторических преданий и легенд, и, виртуозно объединив их в единую «логическую» цепь, убедительно доказать знатность происхождения русского правящего дома, который вел свою родословную от знаменитого римского императора Августа.

Вместе с тем, это «Послание» имело своей целью подчеркнуть исконность самодержавного правления в России, и, обоснованное древней исторической традицией, право Великих Московских князей и царей на верховную власть, а так же обладание всеми исконно русскими землями, и, прежде всего теми, которые входили в состав Польско-Литовского государства.

Кроме того, по мнению ряда историков (А.Сахаров «Очерки по истории русской культуры…» 1984), обращение к Древнему Риму как исходному пункту династии Рюриковичей, явилось своеобразным откликом русских публицистов на европейское Возрождение, в основе которого лежал повышенный интерес к античному миру. Это же «Сказание», по их мнению, должно было поднять на новую высоту и международный престиж России, особенно в столицах европейских государств.

Основные идеи «Послания» Спиридона-Саввы послужили фактической основой для создания «Сказания о князьях Владимирских», которое было подвергнуто совсем незначительной редакторской обработке с тем, чтобы, по словам профессора Р.Дмитриевой, придать легендарному материалу еще «большую документальность и историчность».

Основные идеи этих публицистических трактатов вскоре завоевали главенствующее положение в московских официальных документах, и в середине XYI в. на их основе будут созданы многочисленные «Родословцы» и знаменитая «Книга степенного царского родословия» или «Степенная книга».

Другой не менее важной задачей русской публицистики стало обоснование тезиса о ведущей роли Русской Православной Церкви в жизни государства и общества.

В самом начале XYI в. в Новгороде была создана знаменитая «Повесть о белом клобуке», которая, по сути, впервые обозначила содержание новой идеологической доктрины «Москва – третий Рим». Основная мысль этой «Повести» состояла в том, что после падения Рима и Константинополя, именно Москва должна стать центром мирового христианства и оплотом православия, куда и должен быть перенесен патриарший престол. Однако светскую власть такая перспектива вряд ли устраивала, особенно в условиях ожесточенных споров между иосифлянами и нестяжателями. Видимо по этой причине, патриаршество в России и было учреждено только в 1589 г., т.е. через сто сорок лет после создания автокефальной Русской Православной Церкви (1448) и падения Константинополя (1453).

В дальнейшем новая доктрина получила свое развитие в «Посланиях» монаха псковского Елеазарова монастыря Филофея (1465-1542), написанных в 1510-1511 гг., ( или 1517-1521 и 1524 гг.) иадресованных Великому князю Василию III. То, что именно Великий князь стал адресатом этих «Посланий», а также их содержание, говорит само за себя - оплотом чистоты православия и бескомпромиссной борьбы с еретиками он считает Великого князя, которому и предлагает стать главой Русской Православной Церкви.

Надо сказать, что в исторической литературе существуют совершенно разные оценки этой знаменитой доктрины. Так, профессор А.М.Сахаров («Очерки по истории русской культуры…» 1984) считал, что мировоззренческая основа этой теории была глубоко консервативна и реакционна, поскольку в ней наиболее ярко воплотились враждебное отношение ко всему иноземному и проповедь религиозной нетерпимости. Профессор Л.Гумилев (От Руси к России» 1990), в общем, соглашаясь с этими оценками и выводами, делает особый акцент на изоляционистской составляющей этой доктрины. А профессор А.Кузьмин («История России с древнейших времен до 1618 г.» 2003) убежден в том, что идеи «Повести о белом клобуке» и «Послания» Филофея абсолютно противоположны по своей сути. Автор «Повести» - сторонник полной автокефальности Русской Православной Церкви и учреждения патриаршего престола в Москве, а автор «Посланий» – активный сторонник укрепления не только самодержавных, но и теократических претензий великокняжеской власти.

Но, как бы то ни было, вполне можно согласиться с основным выводом доктора исторических наук Н.Синицыной, автора специального исследования «Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции XY-XYI вв.» (1998), что именно в этой, филофеевской редакции, основанной на суровой византийской догматике, доктрина «Москва – третий Рим» и займет свое достойное место в качестве одного из столпов русской государственности. Но произойдет это только во второй половине XYI века.

Одним из крупных публицистов первой половины XYI в. был Максим Грек (Михаил Триволис) (1470-1555/56). В 1502 г. под влиянием проповедей знаменитого Д.Савонаролы он стал монахом монастыря Святого Марка в Италии, а затем, разочаровавшись в католицизме, перебрался в знаменитый Афонский монастырь.

В 1517 г. Максим Грек прибыл в Россию «для исправления» богослужебных книг по приглашению Великого князя Василия III и стал монахом кремлевского Чудова монастыря. Поскольку он происходил из рода Триволисов, близкого к Палеологам, а значит и к Рюриковичам, это сразу приблизило его к придворным кругам, где он быстро оказался в центре политической и церковной борьбы.

Многие историки (Н.Казакова «Очерки по истории русской общественной мысли: первая треть XYI в.» 1970; Н.Синицына «Максим Грек в России» 1977; М.Громов «Максим Грек» 1983; В.Иванов «Литературное наследие Максима Грека» 1969), которые исследовали творчество Максима Грека пришли к выводу, что его перу принадлежит более 350 произведений, среди которых особо следует отметить «Сказание о жительстве инок Святой Горы», «Слово отвещательное о исправлении книг русских», «Послание об устройстве афонских монастырей», «Послание о францисканцах и доминиканцах», «Беседу ума с душой», «Исповедания православной веры», «Слово душеполезное, зело внимающим ему», «Слово о покаянии», «Стязание о известном иноческом житие» и «Послание об Афонской горе». Во всех своих сочинениях, в той или иной мере, Максим Грек, проповедуя идеи «нестяжания», гневно осуждал ростовщичество монастырей и «тяжкий» неправедный гнет, которому подвергались «поселяне» монастырских сел, а также укоренившуюся в них практику лишения свободы, конфискации имущества и земельных наделов за долги. Кроме того, по мнению ряда современных историков (Н.Синицыной, и отчасти А.Кузьмина), Максим Грек выступал «апологетом» идеи применения наемного труда, распространенного в Афонском монастыре.

В плане чисто богословских проблем, он утверждал традиционную для русского православия идею о верховенстве евангельских заповедей над ветхозаветными.

В вопросах чисто политических, он выступал с позиций укрепления авторитета великокняжеской власти, осуждая, при этом, любые проявления произвола и «лихоимства» властей. Кроме того, он сурово осуждал злоупотребления великокняжеских наместников и выступал за ликвидацию института кормлений и проведение губной реформы, основанной на выборности должностных лиц «местного разлива».

После конфликта с Василием III, на двух Церковных Соборах (1525 и 1531 гг.) Максим Грек и Вассиан Патрикеев будут преданы анафеме и сосланы на перевоспитание в Иосифо-Волоколамский монастырь, а один из их соратников боярин Берсень Беклемишев, который постоянно вступал в острую полемику с Великим князем по важнейшим вопросам государственной политики, вообще лишится головы (1525)

Одним из близких идейных друзей Максима Грека и Вассиана Патрикеева был окольничий Федор Иванович Карпов (? - 1545) – один из крупнейших русских дипломатов первой четверти XYI века, который курировал в Посольской избе отношения с Крымским ханством. В свое время профессор И.Будовниц в своей работе «Русская публицистика XYI в.» (1947) справедливо отметил «уныние» боярских публицистов того времени и их пессимизм в отношении будущего России. Поэтому многие из них (Б.Беклемишев, Ф.Карпов, Г.Тушин), искренне переживая за будущее страны, и оказались в лагере «нестяжателей».

Большинство сочинений Ф.Карпова были уничтожены его идейными и политическими противниками, и все же некоторые из них, в частности «Послания» Максиму Греку, Николаю Немчину, старцу Филофею и митрополиту Даниилу, сохранились.

В своих публицистических «Посланиях» Ф.Карпов не углублялся в существо чисто богословских споров, но решительно возражал против ряда важнейших положений христианской догматики. В частности, он подверг резкой критике традиционный церковный тезис о «благости долготерпения», который, по его мнению, давно стал прикрытием для произвола «публичной» власти, и опасен тем, что доведенный до нищеты народ рано или поздно восстанет против нее. Церковному тезису о благости «долготерпения», Ф.Карпов противопоставлял «правду» и «закон», которые, по его убеждению, должны быть положены в основу мирского общежития. Но поскольку писаные законы часто абстрактны, Ф.Карпов постоянно обращался к «правде», т.е. справедливому толкованию законов в интересах гармонии всех сословий. А поэтому «правда» должна сочетаться с «милостью», т.е. наказание за нарушение законов должно быть не возмездием, а способом исправления заблудших и преступивших закон. Само же сословное деление общества Ф.Карпов считал благом для процветания государства, но только в том случае, если каждое сословие будет «по совести» нести бремя своих естественных обязанностей.

Эти «гуманистические» идеи носили не только абстрактный характер, как может показаться на первый взгляд. Этими идеями, по убеждению Ф.Карпова, должна руководствоваться и верховная власть. Поэтому, как и Максим Грек, он мечтал об идеале мудрого христианского царя, наделенного всяческими добродетелями.

По мнению профессора А.Кузьмина («История России с древнейших времен до 1618 г.» 2003), идеи всесословной гармонии и «правды» с «милостью», которые проповедовал Ф.Карпов, в определенной степени пыталось реализовать правительство Избранной Рады.

Середина XYI в. ознаменовалась новым подъемом общественно-политической жизни в стране.

Среди крупных мыслителей того времени был духовник царя, протопоп Благовещенского собора Московского Кремля Сильвестр.

В 1550 году он написал «Послание» Ивану Грозному, где активно отстаивал идею о высокой ответственности царя перед богом и обществом, требующей устранения многих существующих бед и пороков, а именно ненависти, гордыни, лихоимства, насилия и т.д. Конкретную программу реформ Сильвестр не предлагал, однако, в этом «Послании» достаточно отчетливо звучала мысль о том, что царская власть должна находиться под опекой Церкви и руководствоваться в своей повседневной деятельности ее установлениями. В таком понимании задач царской власти, Сильвестр, безусловно, смыкался со сторонниками иосифлянской доктрины. Однако, наряду с этим, ему не были чужды и элементы «нестяжательской» доктрины. Например, накануне знаменитого Стоглавого Собора (1551), Сильвестр открыто заявил о необходимости ограничения монастырского землевладения, что, в общем-то, вполне соотносилось с настроениями самого царя и многих членов Избранной Рады, в первую очередь А.Адашева.

Сильвестром был написан (или отредактирован) знаменитый «Домострой» – своеобразная энциклопедия домашнего хозяйства и моральных норм XYI века.

«Домострой» представлял собой компилятивное произведение, соединившее в себе несколько литературных жанров, которое сохранилось в трех различных редакциях и 40 списках. Сам «Домострой состоял из трех частей и 64 глав:

Первая часть (главы 1-15) – так называемое «духовное строение», содержало различные религиозные наставления.

Вторая часть (главы 16-29) - так называемое «мирское строение», содержало наставления о семейных отношениях и воспитании детей.

Третья часть (главы 30-63) – так называемое «домовое строение», содержало наставления по ведению домашнего и дворового хозяйства.

Заключительная глава представляла собой личные впечатления автора о «мирском» и «домовом» строениях на примере собственного опыта.

Вопрос о том, чьи социальные интересы были отражены в правилах, которые рекомендовались в «Домострое», довольно сложен и не вполне решен даже в современной исторической литературе. Вероятнее всего, он был адресован феодальной знати и зажиточной верхушке посада, поскольку содержал довольно много рекомендаций по ведению домашнего хозяйства в условиях городской жизни. Кроме того, в этой энциклопедии «семейной жизни» довольно большое место отводилось проблемам воспитания чад и домочадцев в духе традиционных моральных норм и ценностей.

Обычно на «Домострой» ссылаются как на «классический» образец норм семейного права, построенного на всевластии главы семьи и беспрекословном подчинении ему всех домочадцев. Однако это не совсем так. Надо отметить тот факт, что женщине, а особенно вдове главы семейства, в «Домострое» отводилось не такое уж бесправное положение: она не только занималась воспитанием детей, но и играла заметную роль в управлении домашним и дворовым хозяйством.

Одним из наиболее значительных явлений русской общественной мысли середины XYI в. были выступления Ивана Семеновича Пересветова. Раньше считалось, что И.Пересветов – это некий собирательный образ или даже псевдоним самого Ивана Грозного. Однако крупнейший знаток средневековой русской истории профессор А.А.Зимин в своей известной работе «И.С.Пересветов и его современники» (1958) убедительно доказал, что И.Пересветов это реальное историческое лицо.

И.Пересветов был выходцем из Литвы, и долгое время в статусе ратного человека служил польскому, чешскому и венгерскому королям. Затем, в период боярской «смуты», примерно в 1538-1539 гг., он выехал в Россию и поступил на службу к Великому Московскому князю.

За время своей службы, внимательно изучив внутреннее положение России, И.Пересветов разработал широкомасштабную программу реформ. В сентябре 1549 года он подал царю свою челобитную, в которой содержались проекты государственных реформ. Эта челобитная, а также ряд произведений И.Пересветова, в частности, «Сказание о книгах», «Сказание о Магомет-Салтане» и «Сказание о царе Константине», досконально изученные русскими и зарубежными историками, дают хорошее представление о политических и общественных взглядах этого незаурядного человека.

Главным пороком государства, обличению которого И.Пересветов посвятил многие страницы своих произведений, являлось засилье аристократии, ее произвол, неправедный суд и равнодушие к решению общегосударственных задач. С гневом и болью И.Пересветов пишет об изменах вельмож, об их бесконечных внутренних распрях, о разорении страны непомерными поборами, об их нежелании воевать и защищать государственные интересы.

Вместе с тем надо подчеркнуть, что И.Пересветов не выступал против аристократии как таковой, он лишь подчеркивал тот факт, что в настоящий момент положение человека во властных структурах определялось не его личными заслугами и способностью принести пользу интересам государства и общества, а его «породой» и службой его предков.

И.Пересветов выступал решительным сторонником централизованной дворянской монархии. Он настаивал на том, что государство должно возглавляться мудрым и сильным царем, а на смену всевластия родовой аристократии, должна прийти сильная царская власть, опорой которой должны стать «воинники», т.е. служилые дворяне, составлявшие основу русской поместной конницы. Таким образом, И.Пересветов стал, пожалуй, первым идеологом и выразителем коренных интересов подавляющей массы нового служилого сословия – поместного дворянства.

Для достижения указанной цели, И.Пересветов считал необходимым провести военную, финансовую и судебную реформы. Причем центральное место в его программе преобразований отводилось именно военной реформе, которая должна была кардинальным образом перестроить всю структуру военной организации, и стать главным инструментом утверждения самодержавной монархии в России. (Надо сказать, что во многом эти идеи И.Пересветова базировались на изучении опыта Османской империи, и, прежде всего, деятельности Магомет-Султана, который по праву считается родоначальником знаменитой военно-ленной системы, которая просуществовала в Турции более трехсот лет.)

И.Пересветов полагал, что для создания боеспособной армии, которая станет оплотом самодержавной монархии, необходимо, наряду с традиционной поместной раздачей пахотных земель, ввести денежное жалование для служилых людей, которые в силу естественных причин не смогут рачительно управлять своими вотчинами и поместьями.

Кроме того, И.Пересветов был решительным противником дальнейшего распространения холопства (в том числе кабального), разумно полагая, что пополнение армии за счет военных холопов делает ее менее боеспособной и мобильной.

Большое значение И.Пересветов придавал установлению строжайшей дисциплины и централизации управления в армии, выдвижению на командные должности ратных людей исходя из их личных заслуг и военного опыта, а не только по причине знатного происхождения.

Однако следует признать, что проекты И.Пересветова – выдающегося военного мыслителя средневековья, не могли быть в полной мере реализованы, так как:

1) Были еще довольно сильны позиции родовой аристократии в центральном аппарате власти, т.е. в Боярской Думе и Приказах.

2) Отсутствие единого национального рынка и слабость финансовой системы государства не позволяло перевести армию на полное денежное содержание.

В сфере судопроизводства и административного управления И.Пересветов настаивал на упразднении наместничьего управления и на полной кодификации всего законодательства. По убеждению И.Пересветова судебное разбирательство и административное управление должно осуществляться царскими судьями, которые за исполнение своих обязанностей должны получать солидное денежное жалование из государственной казны, и руководствоваться в своей деятельности не корыстными, а государственными, интересами.

Что касается источников денежного обеспечения, то И.Пересветов последовательно проводил мысль о том, что таким источником должны стать доходы от внутренней и внешней торговли и налогообложение горожан.

И.Пересветов также высказал ряд интересных мыслей о внешнеполитических задачах Русского государства. Прежде всего, он категорически настаивал на необходимости решительного наступления на Казанское ханство, для решения двух стратегических задач: 1) овладения новыми плодородными пахотными землями и 2) ликвидации постоянного источника агрессии на порубежные русские земли.

В исторической литературе (М.Алексеев ст. «Явления гуманизма в литературе и публицистике Древней Руси XYI-XYII вв.» 1960) неоднократно высказывалось мнение о том, что воззрения И.Пересветова в известной мере перекликались с европейским реформационно-гуманистическим течением. Однако, по мнению их оппонентов (А.Зимин, В.Кобрин, А.Сахаров), это не совсем так, ибо в своих произведениях он ни разу не затрагивал проблем религиозного мировоззрения, и роли и значения Русской Православной Церкви в жизни государства и общества. Конечно, объективно взгляды И.Пересветова шли в разрез с официальной церковной доктриной, но той резкой критики официальной Церкви, которая содержалась в работах европейских реформаторов и «гуманистов», у И.Пересветова нет и в помине.

Более того, как верно подметил профессор А.Кузьмин, идеалом И.Пересветова являлась неограниченная (самодержавная) монархия, т.е. «правда» соединенная не с «милостью», как у Ф.Карпова, а с «грозой». Именно этот идеал, по мнению А.Кузьмина, и нашел свое зримое воплощение в Опричнине.

В середине XYI века получила дальнейшее развитие идеология так называемых «воинствующих церковников», упорно боровшихся за сохранение и расширение церковных привилегий и повышения роли Русской Православной Церкви в повседневной жизни русского общества и государства. Во главе этого направления стоял один из самых влиятельных церковных иерархов митрополит Макарий (1483-1563). Он всячески поддерживал царскую власть и оказывал заметное влияние на деятельность Избранной Рады, однако, решительным образом противился стремлениям Ивана Грозного и Алексея Адашева уничтожить монастырское землевладение – основу экономической мощи Русской Православной Церкви. Позицию Макария активно разделяли и поддерживали не только многие иерархи РПЦ, в том числе новгородский архиепископ Феодосий (второй человек в Русской Православной Церкви), но и многочисленная армия рядовых священно-и-церковнослужителей.

Именно из кругов близких к митрополиту Макарию вышел целый ряд произведений, направленных на прославление и возвеличивание Русской Православной Церкви, как истинной хранительницы «девственных» начал и постулатов христианства. Одним из самых известных произведений этого цикла, редактором которого был сам митрополит Макарий, стал грандиозный свод житий святых «Великие Четьи-Минеи», вышеший в двух редакциях 1529-1541 гг. и 1552-1554 гг. Эта церковная энциклопедия, предназначенная для ежедневного чтения, содержала колоссальное количество разнообразных церковных книг, наставлений и поучений, в частности, «жития» Александра Невского, Саввы Сторожевского, первого московского митрополита Ионы, «Космографию» Космы Индикоплова и т.д.

Особое место в деятельности Макария имел Стоглавый Собор, созванный в Москве в 1550 году для решения целого ряда животрепещущих церковных проблем.

В центре внимания Собора оказались два принципиальных вопроса:

1) Чисто церковные дела, связанные с наведением элементарного порядка в среде монастырского и приходского духовенства и реформой церковного канона и богослужения. Именно на этом Соборе, по предложению митрополита Макария, был создан единый пантеон всех общерусских святых, проведена унификация всех церковных служб и обрядов, установлены единые каноны иконописания и т.д.

2) Проблема монастырского землевладения, которая вызвала наибольшие споры среди участников этого Собора. Иван Грозный, поддержанный нестяжателями (Сильвестр) попытался «отписать» огромные монастырские вотчины в пользу государства, т.к. правительству было очень важно получить новые пахотные земли для поместной раздачи служилым людям «по отечеству», составлявшим костяк дворянской конницы. Однако это предложение, вызвавшее резкое недовольство иосифлян, при активной поддержке митрополита Макария, было решительно отвергнуто духовенством. Единственное, что удалось Ивану Грозному, так это «протащить» решение о том, что отныне все монастырские обители не имеют права приобретать новые земли без доклада царю. Кроме того, ему удалось существенно ограничить «тарханные», т.е. налоговые, привилегии Русской Православной Церкви.

Одним из самых ярких публицистов середины XYI века был Ермолай -Еразм. Он был выходцем из среды придворного духовенства, а посему во многом был сторонником иосифлянских теократических взглядов, что, впрочем, не вполне разделяется рядом современных историков (А.Кузьмин). Однако в его сочинениях совершенно четко проявился резкий протест не только против стяжательства светских вельмож и феодалов, но и против стяжательства своих коллег по монашескому ремеслу.

Перу Ермолая-Еразма принадлежит много различных сочинений, написанных по поручению митрополита Макария, который достаточно высоко ценил и ум, и литературный талант протопопа кремлевского собора Спаса на Бору, а именно: «Моление к царю», «Книга о святой Троице», «Зрячая Пасхалия», «Поучение к своей душе», и даже «светские» произведения - «Повесть о Петре и Февронии», написанная им на основе устных муромских легенд, и «Повесть о Василии Рязанском».

Но самым известным сочинением Ермолая-Еразма стала «Благохотящим царем правительница и землемерие», в котором, по сути, впервые была поднята проблема бедственного положения крестьян. В связи с этим обстоятельством ряд советских и современных историков (А.Кузьмин) причислили Еразма к числу первых крестьянских идеологов. Однако внимательный анализ его сочинений убеждает в том, что проблема бедственного положения крестьян интересовала автора лишь в той мере, в какой она отвечала интересам самих помещиков и государства в целом. Иными словами Ермолай-Еразм проводил прямую связь между благосостоянием крестьян и их владельцев, которые, как известно, составляли костяк поместной (дворянской) конницы.

Характерно и то обстоятельство, что Ермолай-Еразм совершенно не касался положения монастырских крестьян, и в связи с этим профессор А.Зимин справедливо отмечал тот факт, что его «Правительница» была ответом на сочинения его идейных противников – нестяжателей, которые в самых мрачных красках рисовали незавидное положение крестьян в церковно-монастырских вотчинах.

Ермолай-Еразм предлагал заменить все крестьянские повинности помещикам и государству единым натуральным оброком в размере 1/5 части урожая. Такое изменение налогообложения крестьянских хозяйств действительно могло значительно улучшить материальное положение основной массы населения страны. Однако предложения Ермолая-Еразма были совершенно утопичны применительно к тогдашнему уровню экономического развития России.

Наряду с реформой налогообложения Ермолай-Еразм предлагал изменить и нормы земельных площадей, с которых должны были взиматься налоги. В частности, он считал, что вместо традиционной «четверти», в качестве новой поземельной меры налогообложения, следует ввести «квадратную версту» или так называемое «четверогранное поприще».

По мнению большинства историков, крупнейшим памятником общественной мысли XYI века стала знаменитая переписка князя Андрея Михайловича Курбского с Иваном Грозным.

Надо сказать, что известный американский славист Э.Кинан в свое время высказал предположение (для него самого бесспорное), что автором этой «переписки», которая была создана только в XYII в., был князь С.И.Шаховской. Однако, анализ (в том числе стилистический) целого ряда «Посланий» Ивана Грозного, прежде всего, английской королеве Елизавете I, шведскому королю Юхану III и члену опричной Боярской Думы Василию Грязному, проведенный профессорами А.Зиминым («Опричнина Ивана Грозного» 1964), В.Кобриным («Иван Грозный 1989), Р.Скрынниковым («Царство террора» 1993) и другим блестящими знатоками эпохи Ивана Грозного, убедительно доказал, что одним из авторов переписки был именно царь.

В 1564 г., в период крупных поражений русской армии на полях Ливонской войны, ее главнокомандующий князь А.Курбский бежал в Литву, и из пограничного города Вольмара послал Ивану Грозному свое первое «Послание». В этом «Послании» он объяснил царю причины своего поступка и выдвинул ему ряд тяжких обвинений, главным из которых стало обвинение в необоснованных репрессиях против видных представителей бояро-княжеской аристократии.

В ответном «Послании» А.Курбскому, Иван Грозный отверг все обвинения мятежного князя и расценил его поступок как государственную измену, которому нет, и не может быть оправдания и прощения.

По мнению Я.Лурье и А.Кузьмина, сам факт вступления Ивана Грозного в полемику с опальным боярином является весьма примечательным событием, и, по сути, адресатом его первого «Послания» был не только мятежный князь, но и все «Российской царство». Вероятнее всего, таким оригинальным способом в преддверии Опричнины, Иван Грозный пытался максимально скомпрометировать уже отставленное, но не потерявшее авторитета в разных социальных слоях общества правительство Избранной Рады. Хотя профессор Р.Скрынников, категорически отрицает это утверждение и говорит о том, что вся переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским носила сугубо «интимный» характер.

Через три года А.Курбский направил царю новое «Послание», так называемое «Краткое отвещание», в котором повторил те же идеи, что и в первом. Однако ответа на свое очередное «Послание» князю пришлось ждать долгих десять лет. И только в 1577 году, заняв город Вольмар, Иван Грозный соизволил ответить мятежному князю, в еще более резких тонах и выражениях. Спустя два года, в 1579 году, князь А.Курбский из отвоеванного поляками Полоцка послал царю третье, и последнее, «Послание», но ответа на него так и не получил.

Если суммировать все мысли, высказанные А.Курбским в его посланиях царю, а также в знаменитой «Истории о Великом князе Московском», написанной им в 1572/1581 году, то можно выделить несколько главных идейных постулатов мятежного князя:

1) Он решительно возражал против набиравшей силу тенденции абсолютизации великокняжеской власти и был искренне убежден в том, что царь и Великий князь Московский должен разделить бремя власти с наиболее видными и авторитетными представителями бояро-княжеской аристократии. Иными словами, как верно заметил профессор А.Кузьмин, идеалом А.Курбского являлась сословная монархия в своеобразном (урезанном виде), поскольку другие сословия не «приглашались» к управлению государством.

2) Он решительно отстаивал традиционное феодальное (по сути дела, вассальное) право аристократов и всего «служилого сословия» на свободный отъезд от одного государя (сюзерена) к другому, не расценивая этот акт как государственную измену.

3) Наконец, он был категорическим противником иосифлянской доктрины, которая всячески культивировала идею божественного происхождения монархической власти.

Иван Грозный, напротив, отстаивал совершенно иные взгляды, чем его «политический оппонент»:

1) Наряду с конкретными обвинениями князей и бояр во всевозможных грехах и крамолах, царь особенно подробно разбирал вопрос о природе самодержавной (монархической) власти, разрешая его, в основном, с позиций «иосифлянской» доктрины. В частности, опираясь на «Послание» апостола Павла, Иван Грозный доказывал, что монархическая власть имеет божественное происхождение, и, следовательно, только перед Богом и самим собой, царь несет ответственность за все свои деяния и поступки. А раз всякая власть от Бога, то любой власти надлежит повиноваться не особо рассуждая, справедлива она или нет. Более того, Иван Грозный был убежден, что самодержавное правление само по себе представляет величайшее благо для подданных, поскольку исходит от «боговенчанного» царя.

2) Иван Грозный, ссылаясь на многочисленные тексты «Священного писания» и «Степенную книгу», настойчиво подчеркивая древность своего царского происхождения «от римского цезаря Августа», с гневом отвергал любые попытки бояро-княжеской аристократии на равную с ним («помазанником божьим») власть.

3) И, наконец, Иван Грозный решительно отвергает один из важнейших элементов классического феодального права отъезда вассала от одного сюзерена к другому, противопоставляя ему тезис о государственной измене.

В середине XYI века продолжилась борьба двух основных течений в Русской Православной Церкви – иосифлян и нестяжателей. Выдающимся памятником «нестяжательской» идеологии стала «Беседа валаамских чудотворцев Сергия и Германа», возникшая в 1551 году во время работы знаменитого Стоглавого собора в Москве. В этой «Беседе» вновь прозвучала резкая критика современного монашества и церковного землевладения.

Надо сказать, что вопрос о том, чьи социальные интересы отражала «Валаамская беседа» до сих пор вызывает споры в исторической литературе. Например, профессор И.Смирнов в своей статье «Беседа валаамских чудотворцев» (1945) заявлял о том, что в центре внимания этой «Беседы» был крестьянский вопрос. Доцент Г.Моисеева, автор специального исследования «Валаамская беседа» – памятник русской публицистики середины XYI в.» (1958), говорит о том, что, защищая сильную самодержавную власть царя, автор «Валаамской беседы» выступает последовательным защитником интересов дворянства. Профессор А.Кузьмин («История России с древнейших времен до 1618 г.» (2003) резонно полагает, что «идеи нестяжательства» не укладываются в рамки какого-либо социального слоя вообще, однако, некая симпатия к боярству, как высшему правящему слою Русского государства, в этом сочинении все же очевидна.

По мнению А.Кузьмина «Валаамская беседа» - это памятник публицистики с резко выраженной светской направленностью, в котором чисто церковные споры отодвинуты на второй план, а на первое место поставлены проблемы государственного устройства. По сути, автор «Валаамской беседы» разрабатывает целую систему альтернативной самодержавию организации государственной власти в стране. Суть этой альтернативы заключается в том, что «Власть» должна править вместе с «Землей», т.е. постоянно действующим Земским Советом, состоящим из представителей всех сословий, уездов и городов.

Одним из самых интересных представителей общественно-политической мысли России середины XYI в. был последователь Нила Сорского, игумен Троице-Сергиева монастыря Артемий.

В начале своей карьеры он был монахом Псковского Печерского монастыря, откуда затем перешел в заволжскую Порфирьеву пустынь. А 1551 г. (возможно по инициативе Сильвестра) был поставлен игуменом Троице-Сергиева монастыря, но под давлением иосифлян, в 1553 г. он вынужден был покинуть свой пост и вернуться в заволжские скиты.

В 1553-1554 гг. Артемий предстал перед церковным судом, был предан анафеме и сослан на поселение в Соловецкий монастырь. Прожив несколько лет на Соловках, Артемий сбежал в Литву, где и закончил свой жизненный путь в 1575/77 г.

Сохранилось более десятка «Посланий» Артемия, но рассчитанные на широкую аудиторию, они, по мнению историков (А.Кузьмин), очевидно, не вполне точно отражают его реальные взгляды.

Анализируя идейные воззрения Артемия, необходимо обратить внимание на два основных постулата, отстаиваемых им:

1) Во-первых, как и его учитель Нил Сорский, Артемий решительно выступал против стяжательства Церкви, и проповедовал идеи монашеского аскетизма, считая его высшим проявлением религиозного чувства.

2) Во-вторых, Артемий проповедует критический подход к «Священному писанию», ибо не все написанное в нем есть «божественна суть». Поэтому он призывал всех верующих постигать «Священное писание» «не токмо» душой, но и разумом.

3) В-третьих, Артемий резко критиковал официальную Церковь за нетерпимость к своим заблудшим «чадам» и за жестокие расправы над еретиками. Вместе с тем он открыто протестует против попыток официальной Церкви объявить ересью всякую свободную мысль, даже если в поисках истины «чадо» впадает в ошибку.

Идеи Артемия оказали известное влияние на формирование взглядов ряда, еще более радикальных, мыслителей середины XYI в. Среди них, прежде всего, следует выделить служилого человека «по отечеству» Матвея Башкина, вокруг которого позднее возникнет кружок единомышленников.

Он решительно отрицал божественное происхождение Христа, церковную обрядность, и в том числе иконопочитание, весьма критически относился к «Священному писанию», творениям Иоанна Златоуста и других «святых отцов» Русской Православной Церкви, протестовал против тезиса о превосходстве духовной власти над светской.

По сути, в воззрениях М.Башкина намечалась программа реформации Церкви. Но в 1554 г. иосифляне вполне обоснованно обвинили М.Башкина в ереси, он был отлучен от Церкви, предан анафеме и сослан на перевоспитание в Иосифо-Волоколамский монастырь.

Еще более радикальные антицерковные взгляды выражал Феодосий Косой, бывший холоп, который бежал в Белозерский монастырь и принял там монашеский постриг. Здесь в монастыре, проповедуя идеалы раннего христианства, он решительно выступил против церковной обрядности и иерархии, за что заслужил уважение среди просвещенной части монастырской братии. Но в 1554 г. за распространение ересей Феодосий Косой был арестовани этапирован в Москву, где вместе с Матвеем Башкиным должен был предстать перед церковным судом. Однако ему удалось бежать из под стражи и эмигрировать в Литву.

Феодосий Косой продолжал развивать взгляды еретиков конца XY – начала XYI вв. Он выступал с отрицанием основных церковных догматов, не признавал троичность божества, видел в Иисусе Христе не бога, а простого человека, подвергал рациональной критике догматы «Священного писания» и сочинения «святых отцов» Русской Православной Церкви. Кроме того, он вообще отвергал Церковь как общественный институт, существование которой, по его мнению, противоречит самому христианскому учению.

Он выступал с проповедью равенства и братства всех людей, отвергая сам принцип господства и подчинения, как не соответствующий христианской идеологии и этике.

По мнению ряда историков, в частности профессоров А.М.Сахарова («Очерки по истории русской культуры...» 1984) и А.Клибанова («Реформационные движения в России в XIY – первой половине XYI в.» 1960), многие воззрения Феодосия Косого близки реформационным и гуманистическим взглядам передовых идеологов средневековой Европы.

Во второй половине XYI в. отмечается заметный спад в развитии общественно-политической мысли в стране. Причинами этого, по мнению большинства ученых, стали: 1)Ливонская война; 2)Опричнина и 3) Укрепление позиций иосифлянской группировки в руководстве Русской Православной Церкви.