I. Общая характеристика работы 4 страница

В пятой главе “Этническое и всечеловеческое: согласие и разногласие” теоретическому анализу подвергается такое фундаментальное свойство общества, как его постоянное бытование в многообразии этнических общностей (народов). Современное общество состоит из многочисленных и малочисленных народов, каждый из которых характеризуется территориальным, языковым, культурным обособлением. Любые социально-экономические, политические, конфессиональные процессы происходят на основе определенных народов, с их участием. Классы, сословия и их проблемы приходят и уходят из жизни общества. Различным историческим эпохам присущи различные способы дифференциации и интеграции людей, между тем одни и те же национальные проблемы охватывают многие эпохи, они накапливаются и по мере возникновения напряженности овладевают сознанием широких национальных масс. Национальное сознание и самосознание, включающие историческую память, национальные идеи и национально- политическую волю народов, соединяют между собой различные поколения, делая их преемниками.

Роль национально-этнического фактора столь велика в социуме, что в отличие от восстаний, революций, гражданских войн, которые преимущественно происходят внутри народов и как правило малокровны, захватнические, грабительские войны, фактически не прекращающиеся в истории человека, охватывают огромные пространства и более длительны во времени. По подсчётам военных демографов, до четырех миллиардов людей разных национальностей стали их жертвами. По этой причине политическая история народов мира всё больше предстаёт как история войн, в которых реализуются национальная ненависть и вражда. Мировые же войны ХХ века, втянувшие в себя большую часть человечества, заявили о себе как субъективно-объективная форма завершения процесса всемирно-исторической универсализации человечества. Если бы реально двуполярный мир сменился многополярным, то появилась бы возможность перехода мира к социально-экономическому, политическому и духовно-культурному плюрализму, претендующему стать социальной философией современности. Многополярный мир может трансформироваться в инструмент общемирового порядка и международного согласия, но ему противостоит тенденция взаимосвязанного роста национального, религиозного сепаратизма и экстремизма, геополитического противостояния, кризиса современной техногенной цивилизации.

Национальное самоопределение, ставшее политической религией ХIХ—ХХ веков, пробудило народы мира к сознанию того, что национальная независимость, национальная свобода являются сущностной чертой демократии. Освобождение народа происходит в общем процессе с освобождением человека. Свобода — сущностный признак не только человека, но и народа. На разных этапах истории то освобождение человека, то освобождение народа приобретают приоритетное значение. Чтобы народ стал свободным, человек должен освободиться от социального, политического и духовного угнетения и неравноправия. В свою очередь человек может быть реально свободен тогда, когда народ пользуется свободой исторического творчества. Однако с научно-техническим развитием общества человек по своей биологической природе не прогрессирует, единство человечества, единство землян во многом происходит во вне них существующих факторах, на общей природной основе (единство планеты) и общности его во времени. Объединение людей достигается в основном в сфере рассудочного мышления, на базе которого успешно ведётся рациональный диалог и в тоже время образованные люди взаимно уничтожают друг друга созданным ими же оружием (К.Ясперс).

Для социальной философии национальные отношения представляют особый интерес именно с точки зрения отношений свободы и зависимости, свободы и необходимости, свободы и дружбы, свободы и самоограничения. Отношения свободы (свободные отношения) содержат в себе взаимодействующие тенденции к взаимному согласию народов между собой и к их разногласию по наиболее жизнесмысловым позициям. Отношения межнационального согласия могут быть спонтанными и рационально-организованными. В первом случае они преимущественно возникают у этнически родственных народов, которые из века в век придерживаются добрососедских отношений, а во втором случае они стимулируются государственными властями, заключая и реализуя соглашения о дружбе и сотрудничестве, смешанные, интегрирующие, стихийно-спонтанные отношения с сознательно-организованными. В этом случае совпадает воля народов с волей государства.

Отношения национального разногласия, национального несогласия и противогласия (конфликтные отношения) порождаются стихийно-спонтанно как реакция на исторически сложившееся неравенство и неравноправие одних народов перед другими, привилегии для одних, свободу национального самоопределения для других и ограничение самоопределения для третьих народов. Такой тип межнациональных отношений возникает и рационально-идеологическим путём, когда они специально провоцируются заинтересованными политическими субъектами в корыстных целях.

Этнический эгоизм и этнический альтруизм, когда обретают характер повторяющихся от поколения к поколению связей, порождают адекватный тип отношений между народами — эгоистические и альтруистические. Они становятся односторонними и многосторонними в зависимости от того, в какой степени эгоизм и альтруизм утвердились в исторической деятельности, культуре и моральном поведении взаимодействующих народов. Они могут существенно влиять и на отношения национального согласия и разногласия. Эгоизм согласия может заключаться и в том, что конкретный народ вступает в согласие с другим народом, чтобы использовать его в корыстных целях.

В заключительной части главы определяются философские подходы к осмыслению национального самоопределения, ставшего приоритетом в национальном вопросе. Этот феномен занимает ключевое место в теоретическом познании согласия и разногласия между народами. Его содержанием и уровнем определяются степень их национальной свободы (независимости). Для одних народов национальное самоопределение имеет своим содержанием свободное политическое существование, для других народов свободное сотворчество самобытных ценностей, их потребление и преемственную передачу от поколения к поколению, а для третьих народов, в особенности близких к мировым центрам культуры и цивилизационных взлётов и ренессансов, содержание самоопределения устанавливается путём использования локальных и универсальных ценностей.

Четвёртый раздел “Институциализация согласия” посвящён исследованию социальных, политических, мировоззренческих институций, создаваемых различными обществами для утверждения в обществе согласия и мира.

Глава первая “Общее воззрение на институции согласия” посвящена раскрытию взаимодействия стихийных и сознательных усилий в утверждении согласия в социально-смешанных обществах. В архаических обществах преобладает сила привычек и традиций, а в рациональных — сознательные действия масс. Эта закономерная тенденция обусловлена постоянным расширением круга людских масс, живущих в условиях, в которых нуждается человеческая свобода. Как согласие, так и разногласие становятся реальностью там и тогда, где и когда люди предстают друг перед другом не столько как индивиды, сколько как социализированные личности, т.е. через их опосредованную форму, каковой является общество. Они создают экономические, политические, духовные институты, чтобы через их посредство упорядочивать и обустраивать общественную жизнь в разных видах и состояниях. Благодаря им, человеческие индивиды, исходящие в жизнедеятельности из частных интересов, объединяются в различные социальные сообщества. В тех сферах общественной жизни, где зрелые и действенные социальные институты не созданы или они не функционируют с достаточной целеустремленностью, там согласие или не достигается, или оно легко разрушается. Функциональная роль институтов согласия состоит в разумном регулировании отношений между различными группами населения, их деятельности и поведения в обществе с сопределенными целями и задачами.

Однако, лишь те сознательные цели и действия укладываются в содержание согласия, которые отвечают если не коренным, то во всяком случае жизненным интересам социальных субъектов, испытывающих внутреннюю потребность в общественном согласии. Эта закономерная тенденция обусловлена в основном постоянным расширением круга социальных субъектов, живущих и творящих в условиях, в которых нуждается реальная человеческая свобода. Чем больше свободы в обществе, тем больше требуется и согласия между людьми, иначе бы свобода, стимулирующая индивидуализм, конкуренцию и соперничество, породила столь мощные силы разногласий и противогласий, что общество не сумело бы преодолеть естественно-природную “войну всех против всех”, более того само общество не сложилось бы как естественно-исторический способ человеческого существования. Растущая потребность общества в идеях, знаниях, нравственных, культурных, правовых нормах находит выражение в создании многочисленных социальных институций самого различного характера. Для философской рефлексии наиболее важны такие институции, которые основываются на определенных мировоззренческих взглядах.

Институциональный процесс включает как дифференцированное формирование специализированного института согласия как своего рода мозгового центра странового, регионального или международного масштаба, так и все большее проникновение всей массы социальных институтов согласительными ориентациями, технологиями и обученными кадрами, интеллектуальными специалистами. В этом состоит объяснение того, что согласие в социуме институциализируется. При выборе специальных институтов, представляющих наибольший интерес для философской теории согласия, можно назвать семью и государство. Они являются своего рода противоположностями, которые соединяются, сохраняя свои основные функции и признаки.

Во второй главе “Семья как всеобщая согласительная институция” семья характеризуется как социальная институция, входящая глубокими корнями в естественную природу человека. Она возникла ещё в “царствах” ранних животных и, обретая всё более новые функции, традиции, нормы и коды, нашла качественно иное существование в жизни общественного человека. Подлинная семья, соответствующая человеческой субстанции, существует в форме парной супружеской семьи, где мужчина и женщина находятся в природно-социальном и духовно-нравственном союзе. С философской точки зрения семья является единственным институтом биосоциального порядка. Браки и семьи возникают согласно постоянным законам природы. Семья — это институция, которая наиболее оптимально регулирует взаимоотношения “животности” и “человечности” в человеке, в социальных субъектах. В семье любовь обретает форму организованного союза мужчины и женщины, в котором самые интимные, подсознательные, физиологические, этические и экзистенциальные моменты получают своё разумное воплощение, облекаются в соответствующие им отношения между супругами, родителями и детьми, образующими семью. Внешне семья для любви есть определенное ограничение чувств, свободы и индивидуальности. Внутренне в семье любовь расцвечивается множеством постоянно обновляющихся, возникающих и обогащающих друг друга красок. Не ограничивая свободу и творчество, семья образует пространство все более полного проявления её сущностных, субстанциональных сил. Преследуя свои собственные, индивидуальные цели в любви и браке, люди сами того не сознавая, идут к неведомой цели природы — продолжению рода человеческого.

Будучи не одним только социальным, но и биосоциальным институтом, семья известным образом биологизирует социальное и социализирует биологическое, она является основным эффективным средством, связывающим природные инстинкты, чувства и эмоции, желания и вожделения с общественными условиями жизни, нормами и идеалами. В этой единой сущности семьи, дифференцированной по различным природным и социальным, наследственным и приобретенным, половым и видо-человеческим признакам, заложена основа внутренней самосогласованости семьи, а то, что эта сущность имеет свои различия, предопределяет включение в субстанциональное согласие семьи, в её самосогласованность и многообразие разногласий, разсогласованностей и противогласий.

В этих случаях специфическая биосоциально-институциональная природа семьи проявляется в том, что она у всех народов является “первичной ячейкой общества”. Это вопрос о том, что в сущности семьи в зародышевой форме содержатся все социальные институты общества. Более того в семье и через семью мужчины и женщины, вступающие в брак и соответственно образующие “подлинное ядро семьи” (Гегель), изменяются по личностным качествам, они становятся иными личностями, чем до брака. Брак и семья для них становятся центром, мужчина и женщина воспринимают друг друга глубиной своего сознания, они вступают в связи сознательно, а не только по чувственному влечению. По этой причине семейное согласие, как и разногласие, — явление весьма специфическое. В семье многие разногласия постоянно регулируются, супруги знают индивидуальные, различительные позиции каждого, которые образуют пространство несогласия, поэтому каждый идёт на самоограничение своих позиций, желаний, чтобы жить друг с другом в любви и согласии.

Семья выступает естественным и предпочтительным пространством, где человек с рождения вступает в два взаимодействующих процесса — индивидуализацию и интеграцию. Он уже на бессознательном и подсознательном уровне находит в семье спонтанное перекрестное согласие на его природное согласие, обособление и общение. Он в общении обособляется, а через обособление общается. Так происходит потому, что индивидуальная жизнь и родовая жизнь человека находится в единстве и согласии, однако у разных людей соотношения их становится различными, что приводит к возникновению разногласий как формы существования согласия-любви. При этом чувственная влюбленность делает супружеское согласие романтическим, а “рациональная” любовь делает его реалистично-актуальным. Иначе говоря, бессознательность способствует тождественности брачного согласия, а сознательная любовь делает согласие в семье избирательным и требовательным. В свою очередь, свободная любовь, которая является нормой рационального общества, придает семейному согласию восходящие и нисходящие тенденции, а ещё сохраняющееся неравенство женщины и мужчины трансформирует семейное согласие в средоточие порой крайне противоположных форм.

Поскольку семья является “первичной ячейкой общества”, на каком бы уровне оно не стояло, она придает обществу свой опыт социализации человека. Заметная в ХХ веке тенденция к дестабилизации семьи как специального института в либеральных обществах является причиной сужения зоны формирования и функционирования первичных способов эмоционально насыщенных форм согласия в вопросах эроса, любви и брака. Эта тенденция, в свою очередь, сопровождается и тенденцией стремительного сокращения согласительного (консенсусного) потенциала традиционной семьи, расширения зоны пермаментной конфликтности. Очевидно и то, что разногласия в семье (между супругами, между детьми и родителями, между детьми), противогласие и даже противостояние, содержащие конфликтную энергию, порой могут стать более позитивным моментом, чем консервативное и принужденное согласие.

В третьей главе “ Государство как полифункциональный институт согласия” рассматривается социальный институт государства, “общность людей, объединенных общей территорией, общими правовыми законами и публичной власти”[53] с возникновением которого связано вступление общества в цивилизованное состояние. Инстинкт и идеал согласия присутствует во всех процессах происхождения государства, занимая, однако, в них различное место. Оно возникло из потребностей людей в противостоянии естественной “войне всех против всех”. Государство возникает там и тогда, где и когда общество не может успешно функционировать без публичной власти, опирающейся в своей деятельности на орудия принуждения. В “создании” государства соединяется объективное начало естественно-исторического порядка и субъективное построение государства. В таком равновесии объективного и субъективного состоит смысл самосогласованности государства. Государственное устройство определенного общества (аристократическое, монархическое, демократическое, тоталитарное и др.) находится в отношениях согласованности с характером и развитостью национального самосознания народа, конституированного в государство. Закон согласия их гласит, что народ, который пришёл к тому или иному государственному устройству, должен осознать, что его государственное устройство находится в согласии с его характером, нравами и состоянием. В противном случае между ними возникает несогласие, включающее и конфликт, завершающееся или навязыванием государственной властью народу режима принудительного согласия, или же трансформацией государственного устройства согласно характера и самосознания народа.

Согласованность между государством и народом, государством и обществом, их взаимодействия принимают множество и других форм согласия — добровольные и свободные, спонтанные и искусственно созданные, внутренние и внешние, полные и частичные, произвольные и упорядоченные.

С точки зрения совершенного согласия между государством и обществом, государством и народом наиболее оптимальным вариантом государственного устройства, выработанным человечеством, является правовое государство. Доправовые формы государственного устройства — суть исторические ступени на пути к правовому государству. Поэтому правовое государство отождествляется с философским пониманием государства. Как возможная высшая форма государственного устройства правовое государство, с одной стороны, дает ключ к пониманию доправовых и неправовых форм государственной власти, а с другой стороны, является той ступенью политической организации общества, на которой государство сознательно ограничивает самого себя в правах, во власти, чтобы дать инициативу массовому общественному регулированию демократических процессов в обществе.

Качественная специфика правового государства, которая является высшей формой государственного бытия народа, находит адекватное выражение и в отношениях согласия во внутреннем строении правового государства. Если рассмотреть его в идеале, который соответствует философскому осмыслению, согласие в нём также вступает в вершинные состояния. Впервые во внутренней субстанциональной сущности государства, как и во всех его внешних взаимодействиях, пространство согласия расширяется. Оно становится всеобщим, характеризуется свойством всеобщности или тождественности. Не остается ни одной сферы государственной жизни, где бы согласие не утверждалось рационально, сознательно и целеустремлённо.

Правовое государство — царство обоюдовыгодных соглашений с обществом, общественными объединениями, социальными институтами, политическими партиями, органами местного самоуправления, а также с другими негосударственными, региональными и международными неправительственными организациями.

Если все неправовые и доправовые формы государственной власти насаждают согласие в обществе извне, снаружи, стремятся усилить политическую власть, расширить и углубить властные функции, то правовое государство сознательно стремится упрочить потенциал политического согласия изнутри, ограничивая пространство внешнего согласия. Причем ограничивает себя таким образом, чтобы само же не смогло преодолеть самоограничения властных функций. Благодаря этому общество обретает возможность обуздать государственные вожделения политической власти объявлением недоверия, бойкотами, забастовками, перевыборами и т.д.

Юридическую основу идеи всеобщего согласия, которая устанавливается демократическими методами в правовом государстве, образует его Конституция (свод Основных законов). Она соединяет всеобщее согласие с всеобщим разногласием, вытекающим из принципа политического плюрализма. В Конституции это узаконивается как верховный принцип государственного бытия общества, поскольку те расхождения согласия и разногласия, которые в неправовых и доправовых государствах вступают как противоположности, здесь сменяются их взаимополаганием и взаимодополнением, образующими нечто единое (разногласное согласие). Это новое качество политического согласия в правовом государстве достигается благодаря тому, что Конституция наделяет самоуправляющимся бытием государственные и негосударственные органы власти, органы местного самоуправления, отдельные ветви власти, центральные и местные органы и др. Благодаря самостоятельному существованию, предполагающему наличие и специфических интересов, прав, свобод и обязанностей, оно вступает во взаимодействие как моменты различия. Между ними возникают и тенденции соперничества, преобладания одних над другими, временами обретающие формы явной и неявной борьбы.

Конституция правового государства, рассматриваемая в идеале, — а это есть требование его философской интерпретации, — образует высшую правовую истину, как “иероглиф разума”, выражающий себя в действительности[54]. Она — суть, концентрация правовой мысли, достигнутой на исторически определенной ступени политического развития общества. Она потому и выступает правовым источником и правовой санкцией, обязательной для всех социальных, экономических, политических субъектов. Конституция, наконец, есть воплощенное в правовом разуме всеобщее соглашение, определяющее исходные позиции всего многообразия соглашений, заключаемых в государстве и обществе. Благодаря этому образуется единое правовое пространство, между всеми договорами, соглашениями и контрактами устанавливаются отношения их внутренней согласованности и непротиворечивости. Эта согласованность, достигаемая на основе сознательного претворения в жизнь Основного Закона страны, образует конституционное (фундаментальное) согласие в обществах, где Конституция является неоспоримым правовым приоритетом и авторитетом. Конституционное согласие становится и правовой основой политического согласия в обществе, опирается на духовно-нравственные, цивилизационные ценности, которые выводятся из этических традиций субъектов государства. На этой основе правовое государство определяет нормативное содержание политического многообразия в обществе. Итак, правовое государство, если оно соответствует своему понятию, является сильнейшим фактором согласительных процессов и согласных действий в обществе. По своей интегративной энергии, организованности и воздействию на общество оно превосходит другие институты согласия. Более того, координирует их деятельность, все более расширяя пространство рационального согласия в обществе. Однако при игнорировании разумной меры внутреннее согласие в государстве может трансформироваться во внешнее и принуждение.

В четвёртой главе “Гражданское общество в согласительном измерении” рассматриваются вопросы согласия, разногласия и противогласия между правовым государством и обществом, которые в правовом государстве обретают новые качества. Гражданское общество является абсолютной необходимостью и постоянной предпосылкой внутренней самосогласованности правового государства. Они полагают, дополняют и обогащают друг друга общественно-полезными функциями, демократическими ценностями и идеалами. Подобно тому, как правовое государство не может успешно функционировать в негражданском обществе, так и такое общество не может существовать в условиях неправового государства, они оказываются исторически зависимыми друг от друга. Согласие в правовом государстве в его взаимоотношениях с гражданским обществом обретает формы согласия — полагания и согласия — соответствия. Это тоже показатель их внутренней, а не только внешней согласованности.

Правовое государство формирует гражданское общество, узаконивая процессы образования и функционирования соответствующих их понятию социальных институтов, общественных объединений, политических партий, национально-культурных автономий, информационных, религиозных, научных, спортивных и иных учреждений, руководя процессом осуществления свободной жизнедеятельности индивидов и их объединений, укрепляя в обществе правопорядок, основу которого составляет свобода и ответственность личности перед обществом, использование каждым гражданином полноты прав и свобод и одновременно равенство их перед конституционным законом. В свою очередь гражданское общество способствует росту политического самосознания всё более широких масс, втягивает их в самоорганизующиеся и самоуправляющиеся процессы. В отличие от государства, которое является субъектом общего и всеобщего интереса, гражданское общество стимулирует частные и групповые интересы и ценности, поощряя их разнообразие и многообразие. В нем граждане идут к согласию через разногласие и к разногласию идут через согласие. А тот факт, что все объединения граждан, образующие гражданское общество, функционируют на основе соответствующих государственных законов, свидетельствует о правовой нормированности согласия в гражданском обществе. Нормирование согласия, регламентируемое предпочтениями и ограничениями, выполняет приоритетную функцию в социально-политической, экономической и духовно-культурной стабилизации гражданского общества. Из идеи фундаментального значения конституционного согласия вытекает тот вывод, что субъект государства возводит согласие в конституционный принцип, что и означает его институциализацию. Благодаря этой трансформации согласия само правовое государство становится “согласованным” государством; эта характеристика распространяется и на гражданское общество, которое является “согласованным обществом”, где и демократия обретает качество согласованности. Следовательно, человеческая восприимчивость согласия “есть познанный результат социализации”, что же касается “потребности” в согласии, то его возникновение и ощущение является следствием социального взаимодействия[55].

Современные гражданские общества образуют системные явления, одни из которых ещё находятся в зависимости от государственных органов и координируют свою деятельность друг с другом через государство, а другие выходят из под государственной опеки и сами достаточно полно находят формы, средства и методы успешной координации своей деятельности. Общий результат зависит в конечном счёте от того, каково отношение каждой личности к добровольным ассоциациям и государству. В гражданском обществе личность выступает как политическая, правовая личность. Она живет и действует по законам права, установленным правовым государством по воле его верховного субъекта — народа. Такая личность воспринимает законы и нормы права добровольно, интуитивно и ещё более рационально не как чуждые установления, а как свои внутренние запросы и требования. Поэтому в сфере отношений между общественными объединениями формируются своеобразные способы согласия, дополненные разногласиями и противогласиями. Они не могут успешно функционировать без взаимных соглашений и, следовательно, без взаимных жертв, без того, чтобы связаться друг с другом сильным и продолжительным образом. Так как личность не в состоянии удовлетворить свои потребности, она получает все необходимое от общества и в то же время работает на него.

При всем равенстве личностей перед законом, в правовом государстве они остаются неравными по получаемым доходам, достигаемым удовольствиям и комфорту жизни, а эти различия делают их не только неравными, но и обособленными друг от друга носителями разногласий, противоречий, соперниками и противниками. Поэтому происходит раздвоение, разтроение личностей. От этого личность проигрывает, но от того, что раздвоенные личности через разногласия, через столкновение частных интересов, приходят к взаимосогласию, гражданское общество выигрывает. Узы гражданского содружества личностей, имеющих несовместимые цели и задачи, устанавливаются концепцией справедливости, принятой практически и юридически. Но в реально существующих гражданских обществах пока ещё “люди не согласны друг с другом по поводу принципов, на которых должны устанавливаться правила их общежития. Но несмотря на это, несогласие, в каждом обществе есть своя концепция справедливости”[56], которая должна быть выявлена с тем, чтобы был найден правово-методологический подход для заключения гражданского согласия через применение разума.

Поскольку еще проблемой останется поиск “принципов справедливости” в гражданском обществе, “полное”, тем более “всеохватывающее согласие” остается нереализованным идеалом либерального общества, реальностью становится “перекрестное согласие”, под которым понимается частичное согласие. Его можно находить и в “поиске точек совпадения во взглядах, взаимонакладывающихся друг на друга и создающих, таким образом, постоянно расширяющееся пространство согласия.... Поиск же точек совпадения — задача прежде всего философской мысли”[57].

Таким образом, современная актуализация “согласительных” концепций находит выражение в гражданских обществах и правовых государствах, демократическая жизнь которых основывается на “конституционном согласии”, где соблюдаются нормы и принципы международного права, отводится приоритет правам, свободам и обязанностям человека и гражданина, где, наконец, вырабатываются технологии взаимодополнения либеральных и демократических ценностей, а различные социальные общности приобретают нормативное содержание.

Идея согласия приобретает фундаментальную ценность и в проектах будущего. Через механизмы страновой и международной демократии и дипломатии, путём заключения государствами договоров и соглашений по укреплению социально-экономического, культурного, политического сотрудничества и совместного решения глобальных проблем современности, роста объединительных инициатив международных организаций (ООН, ЮНЕСКО и др.) вызревают признаки всемирно-исторического согласия. Во взаимодействии с ним актуализируется проблема восстановления экологического согласия человечества с окружающей его природной средой, которое дестабилизировано противоестественной индустриальной деятельностью человека в природе.