Центральный аргумент полной субъективной дедукции

В этой главе мы уточним содержательные моменты кантовской аргументации в полной субъективной дедукции категорий. Для этого надо будет свести воедино два крупнейших аргументативных блока дедукции, выявленных в предыдущей главе. То, что вопрос о роли "достаточной" дедукции категорий в аргументативной системе полной субъективной дедукции не получил автоматического разрешения при исследовании в предыдущей главе формальной структуры трансцендентальной дедукции категорий, наводит на мысль о возможных трудностях, которые могут препятствовать установлению точного соотношения между полной и "достаточной" дедукциями.

И действительно, для решения этой проблемы придется выйти за рамки дедукции из "Критики" и обратиться к ее более ранним вариантам. Но прежде надо рассмотреть вопрос о соотношении "достаточной" и полной дедукций, а также более общий вопрос о содержательных особенностях кантовской аргументации в дедукции в целом именно на материале "Критики чистого разума" Начать же этот анализ удобно с изложения обобщенной схемы взаимодействия рассудка, воображения и чувственности, опирающейся на результаты, полученные в предыдущей главе при обсуждении различных аспектов кантовской позиции по вопросу о необходимом отношении явлений к категориям.

Итак, Кант рисует следующую картину взаимодействия наших познавательных способностей (19). Чувственность поставляет нам многообразие представлений, но говорить о их реальном существовании можно лишь в том случае, если эти представления могут быть осознаны нами (А 120). Всякий конкретный акт осознания подобных представлений необходимо связан с возможным самосознанием (А 116), т.е. всякое восприятие предполагает возможность присоединения к нему акта "я мыслю" (В 132). Другими словами, все представления чувств связаны с Я, от которого a priori неотделимо численное тождество (А 108, 116; В 133-134).

Таким образом, a priori известно, что все представления должны быть объединены в мыслящем субъекте. Поскольку речь идет о чувственных представлениях, это объединение достигается в результате синтетической деятельности продуктивного воображения (А 118). На эмпирическом уровне эта деятельность получает название синтеза схватывания (А 120-121; XXIII: 18), на априорном - трансцендентального синтеза продуктивного воображения (А 118; В 150, 164) или чистого синтеза схватывания (А 100). Трансцендентальный синтез составляет условие синтеза схватывания (В 164), формы же трансцендентального синтеза задаются категориями (А 119; В 152, 164).

Из всего этого Кант делает вывод, что все чувственные представления, которые могут быть восприняты, т.е. имеют отношение к Я, связаны друг с другом продуктивным синтезом воображения сообразно категориям (В 164-165).

Так выглядят кантовские описания "действия рассудка на чувственность" и "первого применения его к предметам возможного для нас созерцания" (В 152). Именно здесь сосредоточены положения, составляющие ядро трансцендентальной дедукции категорий и позволяющие объяснить возможность априорных синтетических познаний с помощью категорий.

Между тем, картина взаимодействия познавательных способностей оказалась бы неполной без учета других функций воображения и "остальных способов применения" рассудка к предметам чувств (там же). Так, мало собрать представления в душе с помощью синтеза схватывания, и если бы мы не обладали способностью припоминания ранее воспринятого, включающей в себя воспроизведение удержанных синтезом схватывания представлений и идентификацию воспроизведенного с ранее воспринятым (А 99-104, 120-122), то собранные в душе представления не могли бы поставлять материал для целостных образов (А 122), в которых наличные впечатления связываются с представлениями, сопровождавшими их в прошлом. В свою очередь, подобное объединение представлений лишь в том случае может претендовать на соответствие с многообразным эмпирических созерцаний, если мы обладаем способностью ассоциации представлений в воображении, т.е. такого их соединения, которое определяется частотой их совместного появления в восприятии (А 100, 121).

Ассоциативные связи представлений носят, однако, субъективный характер, и для придания им объективного значения мы должны помыслить эти связи в качестве необходимых (А 104), что, как показано в "достаточной" дедукции, может быть осуществлено только с помощью категорий (А 111). Превращение субъективных ассоциаций в объективные суждения опыта есть, по всей видимости, не что иное, как второе (ср. В 152) применение рассудка к предметам чувств. Условием же этого применения, равно как и предшествующего ему ассоциативного соединения представлений, оказывается внутренняя ассоциированность явлений (А 121), возникающая в результате " 0первого" применения рассудка к явлениям (ср. В 152; А 113-114, 118, 123).

Что же дают эти кантовские формулировки для прояснения аргументативной структуры дедукции, в частности, для уточнения соотношения "достаточной" и полной субъективных дедукций?

Первое впечатление таково, что "достаточная" дедукция вовсе не включается Кантом в структуру полной субъективной дедукции, доказывающей необходимое отношение явлений к категориям.

В самом деле, "достаточная" дедукция привлекается Кантом для доказательства необходимости категорий при переходе субъективных связей представлений в объективные. Но этот вопрос рассматривается им в рамках обсуждения второго применения рассудка к предметам созерцаний. Поэтому вполне возможно, что "достаточная" дедукция действительно не имеет отношения к анализу особенностей "первого" применения рассудка к явлениям, т.е. к доказательству необходимого отношения последних к категориям, составляющему цель полной субъективной дедукции.

Мы и раньше замечали что-то неладное в связующих звеньях "достаточной" и "полной" дедукций. И все же такой вывод настоящий сюрприз. Но его надо перепроверить.

Ревизия дедукции постепенно приведет нас к диаметрально противоположному результату. Сперва мы увидим "пространственную" близость "достаточной" и полной дедукций, затем обнаружим следы имевшихся некогда соединительных переходов между аргументативными блоками "апперцепции" и "достаточной" дедукции, и, наконец, восстановим изначальную структуру полной субъективной дедукции. "Достаточная" дедукция окажется ее фундаментом.

Для начала надо повнимательнее взглянуть на ход кантовского доказательства. Напомним еще раз его ключевые звенья. Прежде всего, Кант утверждает, что все явления, которые могут быть осознаны, с необходимостью объединены в мыслящем субъекте (А 116; В 132-136). Далее, подобное единство предполагает синтез, который имеет априорный характер (А 118; В 132-136). Наконец, формами этого синтеза Кант считает категории (А 119; В 143). Признание истинности всех трех посылок позволяет заключить, что все возможные предметы восприятия с необходимостью подчинены категориям, и цель трансцендентальной дедукции оказывается достигнута. Но если два первых положения выглядят достаточно правдоподобно, то третье, отождествляющее категории с функциями единства сознания, вызывает некоторые вопросы.

Во-первых, как убедиться в том, что отнесение представлений к Я обязательно должно сопровождаться таким соединением этих представлений, которое было бы сообразно категориям? Во-вторых, как показать, что в отнесении представлений к Я должны быть задействованы все категории? В противном случае может оказаться, что хотя возможные предметы восприятия и соответствуют снеобходимостью некоторым категориям, они могут не соответствовать другим. И если речь идет при этом о "важнейших" категориях (таковыми являются "категории отношения" - ср. XVIII: 369), то дедукция просто не оправдывает себя.

Рассмотрим, какие варианты решения этих проблем предлагаются Кантом в текстах трансцендентальной дедукции. Начать можно с аргументации Канта в дедукции "сверху" из первого издания "Критики". Она имеет следующий вид: поскольку осознанию представлений предшествует априорное объединение их в мыслящем субъекте, а категории суть единственные известные нам априорные формы синтеза представлений, то можно сделать вывод, что все явления, которые могут быть осознаны, с необходимостью должны быть связаны с помощью категорий (А 116-119).

Ясно, однако, что этот аргумент в лучшем случае доказывает, что объединение представлений в сознании не может обойтись без их связывания с помощью некоторых категорий, но не может гарантировать участие в этом всех категорий, что, как отмечалось выше, необходимо для успешного проведения дедукции.

Но, может быть, только соединение представлений с помощью всех категорий обеспечивает "полное" (durchgaengige) и "всеобщее" (allgemeine) единство сознания (А 112; ср. XVIII: 391)? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, еще раз уточним задачи трансцендентальной дедукции. Канту нужно показать, что явления подчинены категориям, и если он связывает категории с функциями единства представлений в сознании, то, в таком контексте, "полное" и "всеобщее" единство сознания будет обеспечено теми категориями, которых окажется достаточно для восприятия явлений сообразно всем имеющимся в наличии модусам чувственного созерцания. Оставшиеся же категории, если таковые окажутся, не будут иметь необходимого отношения к явлениям.

Применим эти выводы к всеохватывающей форме нашего чувственного созерцания - времени. Кант выделяет три модуса времени, "постоянность, последовательность и одновременное существование" (А 177 / В 219), и связывает функции единства сознания сообразно этим модусам с категориями отношения субстанцией, причиной и взаимодействием. Проблема, однако, в том, что, к примеру, за последовательный синтез представлений, по Канту, отвечает не только априорное понятие причины, но и категории количества. В "схемах" того и другого представляется последовательность, правда в первом случае еще и упорядоченная (А 142, 144 / В 182, 183). Но может быть для восприятия длительности достаточно категорий количества, и именно они обеспечивают единство сознания в этом временном модусе? В этом случае нельзя исключить возможность восприятия такой последовательности многообразного, которая не будет подчинена правилу необходимого следования одних членов последовательности за другими. Этот вывод означал бы невозможность априорного доказательства объективной значимости важнейшей категории причины. Но ведь сама трансцендентальная дедукция у Канта исторически начиналась с признания необходимости доказательства объективной значимости именно этого понятия!

Итак, аргументов, представленных в дедукции "сверху" из "систематической" части трансцендентальной дедукции первого издания "Критики", недостаточно для доказательства необходимого отношения к явлениям всех категорий. Не достигает цели и аргументация Канта в предварительном разделе дедукции. Здесь Кант утверждает, что тождество Я возможно лишь при тождестве функций связи представлений. Последнее же эквивалентно признанию единообразной, т.е. законосообразной, связи восприятий (А 108). Эти тезисы Канта важны для понимания его теории "личного тождества", но они не могут быть опорой дедукции, так как сначала надо было бы показать, какие именно функции сущностно связаны с обеспечением тождества Я в восприятии многообразного (скажем, нужна ли для этого категория причины).

Так обстоит дело с первым изданием. Посмотрим теперь, не присущи ли подобные недостатки аргументации Канта во втором издании "Критики". Начало доказательства во втором издании напоминает дедукцию "сверху": Кант утверждает, что условием возможности эмпирического сознания представлений является опирающееся на априорные принципы объединение этих представлений в апперцепции (В 132-136), обеспечивающее тождество Я относительно многообразного возможных эмпирических созерцаний (В 132-133). Это тождество, или необходимое единство самосознания в осознании многообразия представлений, Кант называет "трансцендентальным единством апперцепции" (В 132, 139).

Но если эта часть дедукции из второго издания "Критики" мало отличается от дедукции "сверху", то последующий ход кантовской аргументации выявляет существенные различия. Вместо простого отождествления категорий с априорными функциями единства представлений в сознании, как в дедукции "сверху" из первого издания, Кант приступает к дальнейшим исследованиям, вводя в оборот проблематику "достаточной" дедукции. Утверждая, что только благодаря трансцендентальному единству апперцепции "все данное в созерцании многообразное объединяется в понятие об объекте" (В 139), Кант называет это единство "объективным" (там же). Далее Кант показывает с помощью "достаточной" дедукции, что отнесение представлений к объективному единству апперцепции может быть осуществлено только посредством категорий (В 140-143), что позволяет ему заключить, что многообразное единых (т.е. имеющих отношение к возможному сознанию) чувственных созерцаний необходимо подчинено категориям (В: 143).

Прежде чем выяснить, может ли это доказательство способствовать устранению недостатков, обнаруженных в дедукции "сверху", уточним его структуру. Первым существенным моментом является утверждение необходимого единства многообразного чувственных созерцаний в первоначальной апперцепции (В 132-133). Вторым - установление того обстоятельства, что объективное единство представлений осуществляется только при помощи связывания их посредством категорий (В 140-143). Наконец, третьим важнейшим моментом доказательства является отождествление первого единства со вторым, трансцендентального единства апперцепции с объективным единством апперцепции (В 137-140). Смысл этого отождествления в том, что те же самые функции, которые требуются для отнесения представлений к объектам, признаются необходимыми и для объединения представлений в первоначальной апперцепции, т.е. для отнесения их к тождественному Я. Показывая в "достаточной" дедукции совпадение упомянутых функций с категориями, Кант делает вывод, что все относящиеся к Я представления необходимо подчинены категориям.

Но что дает включение "достаточной" дедукции в структуру кантовского доказательства, каковы преимущества нового аргумента в сравнении с тем, который представлен в дедукции "сверху" и был рассмотрен ранее? Вспомним, что главной проблемой аргументации в дедукции "сверху" была недоказанность необходимого отношения явлений ко всем категориям. В частности, было неясно, отвечает ли категория причины за единство сознания при восприятии последовательной смены представлений. Сейчас этот вопрос может быть решен: из "доказательства основоположения о причинности", которое, как мы знаем, является одним из ответвлений "достаточной" дедукции, следует, что смена представлений лишь в том случае мыслится объективной, когда мы утверждаем, что в предшествующих содержится основание для последующих (см. А 189-202 / В 232-247). И так как теперь получается, что функция, единственно с помощью которой можно помыслить объективную последовательность представлений, необходима для обеспечения единства сознания в восприятии последовательности, то сменяющие друг друга представления лишь тогда могут быть осознаны нами, если они действительно подчинены закону причинности, что и нужно было доказать.

Сходным образом можно показать, что все сосуществующие и сознаваемые нами явления находятся в состоянии взаимодействия (А 211-215 / В 256-262), и что в явлениях должно быть нечто субстанциальное (А 182-189 / В 224-232). А что касается доказательства необходимого отношения явлений к другим категориям, то оно не составляет особой проблемы и может быть даже проведено вне рамок полной трансцендентальной дедукции. Скажем, для обоснования необходимого отношения явлений к категориям количества и качества достаточно просто подвергнуть анализу формальные особенности восприятия предметов во времени (А 162-176 / В 202-218). Категории модальности вообще не имеют непосредственного отношения к предметам (А 219 / В 266), так что и специального доказательства их объективной значимости не требуется. Таким образом, за полной трансцендентальной дедукцией остается главным образом доказательство объективной значимости категорий отношения, и введение в ее структуру "достаточной" дедукции позволяет, на первый взгляд, приблизить решение этой задачи.

Однако более внимательное рассмотрение кантовской аргументации в дедукции второго издания "Критики" показывает, что ей присущи, по сути, те же недостатки, которые были обнаружены в дедукции "сверху" из первого издания.

Новый вариант дедукции опирается на отождествление трансцендентального и объективного единства апперцепции. Иначе говоря, Кант признает, что отнесение представлений к Я и отнесение их к объекту (т.е. осознание их связи в качестве объективной в рамках "второго" применения рассудка к предметам) осуществляется с помощью одних и тех же функций - категорий.

На этом отождествлении построена дедукция во втором издании, но каким же образом Кант обосновывает его правомерность? Подобное обоснование необходимо, ибо это тождество не самоочевидно, и его постулирование без каких-либо подкрепляющих аргументов приводит к логическому кругу в доказательстве, так как получается, что то, что должно быть доказано в дедукции - совпадение всех категорий с необходимыми функциями единства многообразного в апперцепции - заранее принимается в качестве истинного. Между тем, кантовские пояснения на этот счет вызывают немало вопросов. Кант начинает их с определения объекта как того, "в понятии чего объединено многообразное, охватываемое данным созерцанием" (В 137). Но поскольку "всякое объединение представлений требует единства сознания в их синтезе" (там же), то Кант приходит к выводу, что единство сознания и составляет "отношение представлений к предмету, стало быть, их объективную значимость" (В 137). Это и позволяет ему впоследствии отождествить трансцендентальное и объективное единство апперцепции (В 139).

Кантовское обоснование выглядит спорным из-за двусмысленности данной им дефиниции объекта и объективного единства представлений. Хочет ли Кант сказать, что всякое объективное единство представлений невозможно без единства сознания, или он также утверждает, что всякое единство представлений по определению является объективным? В первом случае, однако, единство сознания оказалось бы лишь необходимым условием объективного единства, и возможность обратного заключения от функций объективного единства представлений к функциям единства многообразного в сознании осталась бы проблематичной. Во втором случае, даже если уточнить, что объективное единство обеспечивается только априорными функциями (см. В 140), т.е. категориями, все равно получается, что объективное единство представлений и, стало быть, тождественное ему по определению (в данной интерпретации) трансцендентальное единство апперцепции в осознании многообразного представлений может бытьосуществлено и без категорий причины и взаимодействия. Ведь объективным и, следовательно, могущим быть воспринятым окажется, к примеру, и такой реализуемый с помощью категорий количества синтез сменяющих друг друга представлений, в котором не будет подчинения этих представлений закону причинности. Полная субъективная дедукция не достигнет цели.

Если же, в соответствии с положениями "достаточной" дедукции, принимать, что объективной последовательностью мы считаем лишь такую последовательность, члены которой подчинены не только предписаниям категорий количества, но и основоположению о причинности, то мы вновь возвращаемся к первому случаю. Опять возникает вопрос, на каком основании мы отождествляем функцию объективного единства представлений в мысли о последовательности с функцией, выражающей условия возможности восприятия последовательности, т.е. осознания смены представлений: хотя и ясно, что без последней функции первая была бы невозможна, но нас интересует доказательство как раз обратного соотношения, которое здесь отсутствует.

Напомним, что мы рассмотрели особенности кантовской аргументации в полной дедукции второго издания "Критики". Важно, однако, отметить, что основные черты этого варианта дедукции доказательство необходимого отношения явлений к категориям через "достаточную" дедукцию и отождествление объективного единства представлений с необходимым единством осознания многообразного чувственных созерцаний - отчетливо просматриваются и в предварительном разделе "полной" дедукции из первого издания "Критики", а также в первых черновых набросках полной субъективной дедукции 1775 года.

Так, во втором разделе дедукции первого издания (предварительном разделе субъективной дедукции), задаваясь вопросом об условиях отнесения представлений к предметам, которые мыслятся независимыми от нашего познания (А 104), Кант, с одной стороны, сводит эти условия к категориям (ср. А 104, 111-112), с другой - отождествляет единство относящихся к предмету представлений с трансцендентальным единством апперцепции (А 106-109), причем и здесь основания для идентификации остаются неясными.

Та же линия аргументации прослеживается и в черновых набросках дедукции 1775 года. Утверждая, что "Я 0есть прообраз (Original) 0всех объектов" (XVII: 646), и что предмет "параллелен моему Я" (XVII: 648), Кант приходит к выводу о принципиальном тождестве "объективных" и "субъективных функций души". Установив с помощью исследований, которые являются прототипами "достаточной" дедукции, что отнесение представлений к объекту осуществляется главным образом посредством категорий субстанции, причины и взаимодействия (XVII: 648-649), он получает возможность прямо связать указанные категории с функциями единства осознания многообразного явлений, или актами полагания представлений в душе (см. XVII: 646-647, 660, 668).

Вот один из фрагментов "Дуйсбургского наследия", где наглядно иллюстрируется этот вывод. По поводу опыта, который "объективен" и есть представление чего-то "в качестве внешнего мне" (XVII: 648), Кант отмечает: "Опыт возможен только благодаря предположению, что все явления подпадают под рубрики рассудка, т.е. что во всяком созерцании как таковом есть величина, во всяком явлении - субстанция и акциденция. В изменении явления причина и действие, в его целом - взаимодействие. Эти положения, следовательно, значимы для всех предметов опыта. Те же самые положения значимы и для души относительно порождения ее собственных представлений и суть моменты [их] возникновения" (XVII: 664).

Таким образом, уже в первом варианте полной субъективной дедукции отчетливо прослеживается тенденция к включению в ее состав положений "достаточной" дедукции, а также к соотнесению Я и объектов, или отождествлению единства в осознании многообразного и объективного единства представлений. Но как по отношению к более поздним вариантам дедукции возникал вопрос о правомерности отождествления объективного и трансцендентального единства апперцепции, точно также этот вопрос встает и относительно кантовских черновиков 1775 года. Речь вновь идет о законности установления корреляции между Я и объектами. И опять может показаться, что Кант не дает ответа, а лишь постулирует подобное отношение.

Если это действительно так, придется признать наличие лакуны в кантовской аргументации, составляющей полную субъективную дедукцию категорий, которая не заполняется и присутствием в системе ее аргументов блока "достаточной"дедукции.

Пробел в дедукции состоит в недоказанности тождества всех категорий с необходимыми функциями единства апперцепции. Между тем, отказ от этого положения или его простое декларирование приводят к разрушению всей трансцендентальной дедукции.

Мнение о существенном пробеле в кантовской аргументации давно получило широкое распространение в кантоведческой литературе(20).