Эрагон.Брисингр 16 страница

Двенадцать эльфов остановились перед Сапфирой. Они поклонились, выкрутив свои руки так же, как это сделала Арья, и по одному представились Эрагону с предварительной фразой эльфийского традиционного приветствия, на которую он ответил соответствующими словами. Затем ведущий эльф, высокий, красивый мужчина с блестящей иссиня-черной шерстью на мощном теле, провозгласил цель их миссии для каждого в пределах слышимости и формально спросил Эрагона и Сапфиру, могут ли они, двенадцать, вступить в свои обязанности.

- Можете, - произнес Эрагон.

"Можете", - произнесла Сапфира.

Затем Эрагон спросил:

- Блодгарм-водхр, я мог видеть вас на Агэти Блёдрен?

Поскольку он помнил, что видел эльфа с подобной шерстью, мелькающего среди деревьев во время праздника.

Блодгарм улыбнулся, обнажая звериные зубы.

- Я полагаю, что вы видели мою кузину Лиотху (Liotha). Мы больше других разделяем поразительное фамильное сходство, хотя ее мех коричневый и пятнистый, тогда как мой синий.

- Я поклялся бы, это были вы.

- К сожалению, я был занят другим в то время и не смог посетить празднование. Возможно, я буду иметь возможность в следующий раз, сотню лет спустя.

"Разве ты не согласишься со мной, - сказала Сапфира Эрагону. - Что он имеет приятный аромат?"

Эрагон вдохнул воздух.

"Я ничего не чувствую. Хотя должен был бы, если б действительно от него чем-то пахло."

"Это странно." - Она поделилась с ним спектром ароматов, которые обнаружила, и он сразу понял, что она имела в виду. Мускус Блодгарма окружал его подобно облаку, плотному и стремительному, теплому дымному запаху, содержащему нотки растертых ягод можжевельника, отчего ноздри Сапфиры покалывало.

"У варденов, кажется, все женщины влюбились в него, - сказала она. - Они преследуют его везде, куда бы он ни пошел, чтобы поговорить с ним, но слишком пугаются, чтобы выразится словами, а не писком, когда он смотрит на них."

"Возможно, только женщины могут чувствовать его, - Он бросил быстрый тревожный взгляд на Арью. - На нее, кажется, не действует."

"Она имеет защиту от магического воздействия."

"Я надеюсь, что это так... Ты думаешь, мы должны остановить Блодгарма?"

"То, что он делает, - трусливый, обманный путь получения сердца женщины."

"Более обманный, чем украшение себя прекрасной одеждой, чтобы поймать взгляд возлюбленного? Блодгарм не воспользовался женщинами, которых он очаровал, и кажется невероятным, что он специально скомпоновал свой запах, чтобы завлечь человеческих женщин. Скорее всего, это - непреднамеренное следствие, или он создал это, чтобы достичь другой цели. Если бы только он сбросил внешний вид порядочности… Я думаю, что мы должны воздерживаться от вмешательства.”

"Что с Насуадой? Она уязвима для его обаяния?"

"Насуада мудра и осторожна. У нее есть Трианна, что бы создать барьер, который защитит ее от влияния Блодгарма."

"Хорошо."

Когда они добрались до палаток, толпа увеличилась в размерах, казалось, будто половина варденов собралась вокруг Сапфиры. Эрагон поднял руку в ответ на приветственные крики "Аргетлам!" и "Губитель Шейдов!". Он слышал, как некотрые говорят:

- Где вы были, Губитель Шейдов? Расскажите нам о ваших приключениях!

Он сослался на проклятье раззаков, которое нашел, и считая это объяснение чрезвычайно удовлетворительным, повторял фразу четырежды на одном дыхании. Люди кричали благословения его здоровью и здоровью Сапфиры, и приглашали на обед, и предлагали золото и драгоценности, и просили о помощи: не мог бы он излечить сына, который был от рождения слепым, или будет ли он судить человека, который убивал женщин, или вылечил бы он поврежденную ногу лошади, или восстановил изогнутый меч, поскольку, как кричал мужчина:

- Это моего деда!

Дважды голос женщины выкрикнул:

- Губитель Шейдов, вы женитесь на мне? – но когда он посмотрел, то уже не смог найти его источник.

Так как повсюду царило волнение, двенадцать эльфов находились поблизости. Они внимательно наблюдали за всем, включая то, чего Эрагон видеть не мог, и слышали то, что он не мог слышать. Это успокаивало Эрагона, позволяя взаимодействовать с толпой варденов с легкостью, которой недоставало ему в прошлом. Затем между изгибающими рядами шерстяных палаток появились бывшие жители Карвахолла. Соскочив с Сапфиры, Эрагон пошел среди друзей и знакомых с детства, пожимая руки, хлопая по плечам и смеясь над шутками, которые были непонятны кому-либо, кто не вырос в Карвахолле. В компании присутствовал так же Хорст, и Эрагон схватил мускулистое предплечье кузнеца.

- С возвращением, Эрагон. Мы находимся у тебя в долгу за месть за нас монстрам, которые выселили нас из наших домов. Я рад видеть, что ты цел!

- Раззакам пришлось бы двигаться гораздо быстрее, чтобы разрубить меня на части! - сказал Эрагон. Затем он уже приветствовал сыновей Хорста, Олбриха и Балдора; а потом сапожника Лоринга и трех его сыновей; Тару и Морна, которые владели таверной в Карвахолле; Фиска; Фелду; Калиту; Делвина и Линну; а затем безумно смотрящую Биргит, которая сказала:

- Спасибо, Эрагон, Ничейный Сын. Спасибо за то, что существа, которые съели моего мужа, были должным образом наказаны. Мой очаг отныне и навсегда твой, - Прежде чем Эрагон смог ответить, толпа их разделила. "Ничейный Сын? – подумал он. - Хa! У меня есть отец, и каждый ненавидит его."

Затем, к его восторгу, Роран проложил себе путь в толпе, Катрина следовала за ним. Он обнял кузена, и Роран прорычал:

- Ты сделал глупость, оставшись там. Я должен был хорошенько тебя стукнуть, что бы заставить отказаться от подобного. В следующий раз предупреди меня перед тем, как соберешься тащиться куда-то. Это должно стать твоей привычкой. И ты должен был видеть, что вытворяла Сапфира во время полета назад.

Эрагон положил руку на переднюю лапу Сапфиры и сказал:

- Извини, я не мог сказать тебе заранее, что планирую остаться, да я и не понимал необходимости этого до последнего момента.

- И почему тебе понадобилось оставаться в тех грязных пещерах?

- Потому что необходимо было кое-что исследовать.

Так как он не смог дать подробный ответ, широкое лицо Рорана застыло, и мгновение Эрагон боялся, что он будет настойчиво требовать более удовлетворительного объяснения. Однако Роран сказал:

- Хорошо. Интересно, сколько должно быть надежды у такого обычного человека, как я, на возможность когда-либо понять драконьего Всадника, даже если он - мой кузен? Но сейчас имеет значение только то, что ты помог Катрине, и что ты сейчас здесь, в безопасности и даже разговариваешь, - Он вытянул шею, как будто хотел рассмотреть, что находится поверх Сапфиры, затем взглянул на Арью, которая была несколько ярдов позади них, и проговорил:

- Ты потерял мой посох! Я пересек половину Алагейзии с этим посохом. Неужели ты не смог продержатся с ним больше нескольких дней?

- Он перешел к мужчине, которому он был нужнее, чем мне, - сообщил Эрагон.

- Ох, прекрати давить на него, - сказала Катрина Рорану и, помедлив мгновение, обняла Эрагона.

- Он действительно рад видеть тебя, ты же знаешь. Ему только трудно найти подходящие слова, что бы сказать об этом.

С робкой усмешкой Роран пожал плечами.

- Она права относительно меня, как всегда, - они обменялись любящими взглядами. Эрагон изучал Катрину в близи. Ее медные волосы вновь приобрели свой первоначальный блеск, и главное – отпечатки, полученные ею в тяжелом испытании, угасли, хотя она была все еще более худой и бледной чем обычно. Подойдя поближе к нему, так, что бы ни один из варденов, стоявших вокруг них, не мог подслушать, она сказала:

- Я никогда не думала, что буду должна тебе столько, Эрагон. То, что мы будем должны тебе столько. С тех пор, как Сапфира привезла нас сюда, и я узнала, как ты рисковал, что бы спасти меня… Я очень благодарна тебе. Если бы я провела еще одну неделю в Хелгринде, она убила бы меня или извела по причинам, которые сравнимы с живой смертью. За избавление меня от этой судьбы и излечение плеча Рорана, ты имеешь мою огромную благодарность, но более того, ты имеешь мою благодарность за то, что мы оба снова вместе. Если бы не ты, мы никогда не воссоединились бы.

- Так или иначе, думаю, Роран нашел бы способ вытащить тебя из Хелгринда, даже без меня, - прокомментировал Эрагон. – У него серебряный язык, когда он воодушевлен. Он убедил бы другого мастера помочь ему — возможно, Анжелу - специалиста по травам, и он бы все равно добился успеха.

- Анжелу, специалистку по травам? - усмехнулся Роран. – Эта пустословная девчонка никак не может сравниться с раззаками.

- Ты был бы удивлен. Она больше, чем кажется... или говорит.

Затем Эрагон отважился сделать то, на что никогда решился бы, живя в долине Паланкар, но он чувствовал – это соответствовало статусу Всадника: он поцеловал Катрину в лоб, а затем так же поцеловал Рорана и сказал:

- Роран, ты как брат мне. И, Катрина, ты как сестра мне. Если когда-нибудь вы окажетесь в беде, попросите меня, и нужен ли вам Эрагон-фермер или Эрагон-Всадник, всё, кем я являюсь, будет к вашим услугам.

- Точно также, - сказал Роран, - если когда-нибудь ты окажешься в беде, ты имеешь полное право попросить нас, и мы бросимся к тебе на помощь.

Эрагон кивнул, принимая его предложение, и удержался от упоминания, что неприятности, с которыми он по всей вероятности может столкнуться, не будут из тех, в которых кто-то из них сможет помочь ему. Он обнял их за плечи и сказал:

- Живите всегда вместе, долго и счастливо, и пусть у вас будет много детей.

Мгновение Катрина нерешительно улыбалась, и Эрагона это немного удивило. Подгоняемые Сапфирой, они возобновили шаг в направлении красного шатра Насуады, расположенного в центре лагерной стоянки. Через некоторое время они перешагнули его порог, где терпеливо ожидала Насуада, король Оррин по ее левую руку и множество знатных людей и военачальников, собравшихся позади двойного ряда охраны по обеим сторонам.

Насуада была облачена в зеленое шелковое платье, мерцающее на солнце, подобно перьям на груди колибри, и составляющее яркий контраст соболиным оттенком ее кожи. Рукава платья заканчивались затянутыми шнурками на ее локтях. Белые льняные бинты покрыли остальную часть ее рук до узких запястий. Из всех мужчин и женщин, созванных перед ней, она была наиболее заметной, подобно изумруду, лежащему на подстилке из коричневых осенних листьев. Только Сапфира могла конкурировать с блеском ее появления. Эрагон и Арья представились Насуаде, а затем королю Оррину. Насуада формально поприветствовала их от имени варденов и похвалила их за храбрость. Она закончила, сказав:

- Да, Гальбаторикс, возможно, имеет Всадника и дракона, которые сражаются за него так же, как Эрагон и Сапфира сражаются за нас. Он, возможно, имеет армию, такую большую, которая затемнит землю. И он, возможно, сведущ в странной и ужасной магии, является отвратительным специалистом в этом искусства. Но при всей его власти - его злой власти, - он не смог удержать Эрагона и Сапфиру от вторжения в его королевство и убийства четырех наиболее благословляемых им слуг, а также удержать Эрагона от безнаказанного ухода из Империи. Рука короля действительно стала слаба, если он не может ни защитить свои границы, ни оберегать своих грязных исполнителей в пределах их тайной крепости.

Во время восторженного приветствия варденов Эрагон позволил себе едва уловимую улыбку по поводу того, как хорошо Насуада играла на их эмоциях, использовала доверие, лояльность и приподнятое настроение, несмотря на действительность, которая была гораздо менее оптимистична, чем она изображала ее. Она не лгала им по поводу своей осведомленности, она не лгала даже тогда, когда имела дело с Советом Старейшин или другими своими политическими конкурентами. Она сообщала истину, которая лучше всего поддерживала ее позицию и ее аргументы. "В этом аспекте, - подумал он, - она похожа на эльфов."

Когда изливаемое варденами волнение спало, король Оррин поприветствовал Эрагона и Арью так же, как это сделала Насуада. Его позиция была похожа на ее, и хотя толпа слушала вежливо и так же аплодировала, Эрагону было очевидно, что, какое бы большое уважение люди ни имели к Оррину, они не любили его так, как они любили Насуаду, он не мог воспламенить их так, как могла воспламенить Насуада. Покладистый король был одарен превосходным интеллектом. Но его личность слишком противоречива, слишком эксцентрична и слишком покорна для того, чтобы быть вместилищем для отчаянных надежд людей, противостоящих Гальбаториксу.

"Если мы свергнем Гальбаторикса, - сказал Эрагон Сапфире. - Оррин не должен заменить его в Урубаине. Он не сможет объединить землю так, как Насуада объединила варденов."

"Согласна."

На конец, король Oррин закончил. Насуада шепнула Эрагону:

- Сейчас твоя очередь обратиться к тем, кто собрался здесь, чтобы поймать взгляд знаменитого драконьего Всадника.

Ее глаза блестели с подавляемым весельем.

- Мой?!

- Они ждут.

Эрагон обернулся, сталкиваясь взглядом с толпой, его язык был как песок. Его разум был пуст, и в горстке охваченных паникой секунд, он думал, что если продолжать молчать, то он опозорит себя перед толпой варденов. Где-то заржала лошадь, кроме этого лагерь казался ужасно тихим.

Сапфира вывела его из столбняка, подтолкнув его локоть своей мордой, и сказала:

"Скажи им, как тебе важно иметь их поддержку, и как ты счастлив вернуться к ним."

Поощряемый ею, он сумел найти несколько подходящих слов, а затем, как только это стало уместно, поклонился и отступил на шаг.

Натужно улыбнувшись, пока вардены аплодировали и стучали своими мечами по щитам, он воскликнул:

"Это страшно! Я бы скорее вновь сразился с Шейдом, чем сделать такое снова."

"Действительно! Это ведь было не сложно, Эрагон."

"Нет, было!"

Клуб дыма поднялся вверх от ее ноздрей, когда она весело фыркнула.

"Ты, знаменитый драконий Всадник, испугался перспективы разговора с большой группой людей! Если бы Гальбаторикс это знал, он мог бы победить тебя, просто попросив выступить с речью перед своими солдатами. Ха!"

"Это не смешно", - проворчал он, но она продолжала посмеиваться.

15. Ответить перед королем

После того, как Эрагон произнес свою речь варденам, Насуада зажестикулировала, и Джормундур согласился с ее позицией.

- Пусть все присутствующие здесь возвращаются к своим обязанностям. Если нас сейчас атакуют, то мы потерпим поражение.

- Да, моя госпожа.

Поманив Эрагона и Арью, Насуада положила свою левую руку на руку короля Оррина и вместе ним вошла в шатер.

"Что насчет тебя?" – спросил Эрагон Сапфиру, когда пошел следом. Затем он вступил в шатер и увидел, что полог был свернут и привязан к деревянной срубу выше так, чтобы Сапфира могла поместить голову и разделять образ жизни. Он должен был подождать, но через минуту ее сверкающая голова и шея зависли в поле зрения около края отверстия, затемняя интерьер, когда она устроилась. Фиолетовые пятна света украсили стены, отраженные от ее синей чешуи на красную ткань.

Эрагон рассмотрел остальную часть палатки. Она была бедной по сравнению с тем, когда он посетил ее в последний раз, результат разрушения, которое вызвала Сапфира, когда она вползала в шатер, чтобы увидеть Эрагона в зеркале Насуады. Только с четырьмя предметами мебели палатка была простой даже по военным стандартам. Изящный с высокой спинкой стул, на котором сидела Насуада, король Оррин, стоящий рядом с нею; то самое зеркало, которое было установлено на уровне глаз на вырезанном медном столбе; складной стул; и низкий стол, усыпанный картами и другими документами об импорте. Замысловато связанный гномий коврик скрывал землю. Помимо Арьи и него, два десятка людей уже собрались перед Насуадой. Все они смотрели на него. Среди них он узнал Нархейма, текущего командующего гномьих войск; Трианну и другого мага из Дю Врангр Гата; Сабра, Умерт и остальную часть Совета Старейшин, исключая Джормундура; и выбранных дворян и чиновников от двора короля Оррина. Те, кто был незнаком ему, как он предположил, занимали знатные положения в одной из многих групп, которые составляли армию варденов. Были здесь и шесть охранников Насуады – двое стояли у входа и четверо позади нее – и Эрагон обнаружил замысловатый рисунок (сплетение) темных и искаженных мыслей Эльвы, где ведьма-ребенок была скрыта в дальнем конце шатра.

- Эрагон, - сказала Насуада, - вы не встречались раньше, но позволь мне представлять Сагабато-но Инапашунна Фадавара, руководителя племени Инапашунна. Он – храбрый человек.

В течение следующего часа Эрагон терпел то, что походило на бесконечную процессию представлений, поздравлений и вопросов, на которые он не мог ответить откровенно, не раскрыв секретов, которые лучше было оставить непроизнесенными. Когда все гости поговорили с ним, Насуада предложила им попрощаться. Когда они выходили из шатра, она хлопнула в свои ладоши, и охранники снаружи ввели внутрь вторую группу, а затем, когда вторая группа насладилась сомнительными результатами своего посещения его, третью. Эрагон улыбался все время. Он пожимал руку за рукой. Он обменивался бессмысленными шутками и старался запомнить изобилие имен и названий, которые окружали его, и иначе притворял с прекрасной вежливостью роль, которую он, как ожидали, играл. Он знал, что они почитали его не потому, что он был их другом, а из-за шанса победы, который он олицетворял для свободных народов Алагейзии, из-за его власти и из-за того, что они надеялись извлечь пользу. В глубине души он застонал от разочарования и страстно желал вырваться на свободу из удушающих ограничений благовоспитанности и вежливого поведения и сесть на Сапфиру и улетать куда-нибудь спокойно.

Одна часть процесса, которой наслаждался Эрагон, была в наблюдении того, как просители реагировали на двух ургалов, которые вырисовывались позади стула Насуады. Некоторые решали игнорировать рогатых воинов — хотя от быстроты их движений и резких интонаций голосов, Эрагон мог сказать, что существа расстраивали их — в то время как другие впивались взглядом в ургалов и держали свои руки на головке своих мечей или кинжалов, и еще другие затрагивали ложную браваду, умаляли печально известную силу ургалов и хвастались собственной. Только несколько человек действительно казались оставались безучастными к виду ургалов. В первую очередь среди них была Насуада, но их число также включало короля Оррина, Трианну и графа, который сказал, что он видел, как Морзан и его дракон опустошили целый город, когда он был всего лишь мальчиком.

Когда Эрагон не мог больше выносить этого, Сапфира раздула свою грудь и испустила низкое, гудящее рычание, настолько низкое, что оно встряхнуло зеркало в его раме. Шатер стал таким же тихим, как могила. Ее рычание открыто не угрожало, но оно привлекло всеобщее внимание и объявило о ее нетерпении с рассмотрением дел. Ни один из гостей не был достаточно глуп, чтобы проверить ее терпимость. С поспешными оправданиями они собрали свои вещи и покинули шатер, ускоряя свой шаг, когда Сапфира постучала кончиками своих когтей по земле.

Насуада вздохнула, поскольку входная заслонка качнулась, закрываясь за последним посетителем.

- Спасибо, Сапфира. Мне жаль, что я должна была подвергнуть тебя несчастью общественного представления, Эрагон, но поскольку я уверена, что ты знаешь, что ты занимаешь высокое положение среди варденов, и я не могу держать тебя около себя больше. Ты принадлежишь людям теперь. Они требуют, чтобы ты признал их и чтобы ты дал им, что они считают своей законной частью твое время. Ни ты, ни Оррин, ни я не можем отказаться от желаний толпы. Даже Гальбаторикс в своем темном посту власти в Урубаене боится непостоянной толпы, хотя он может отрицать это для всех, включая и себя.

С ушедшими гостями, король Оррин оставил маску королевского этикета. Его строгое выражение лица смягчилось до одного из более человеческих: облегчения, раздражения и сильного любопытства. Повращав своими плечами под жесткими одеждами, он посмотрел на Насуаду и сказал:

- Я не думаю, что мы нуждаемся в том, чтобы твои Ночные ястребы были с нами больше.

- Согласна. – Насуада хлопнула в свои ладоши, отпуская шесть охранников из палатки.

Подтащив запасной стул к Насуаде, король Оррин уселся запутанный в раскинутых небрежно конечностях и вздымающейся ткани.

– Теперь, - сказал он, переводя свой пристальный взгляд с Эрагона на Арью, - позволь нам получить полный отчет о твоих поступках, Эрагон, Губитель Шейдов. Я слышал только неясные объяснения того, почему ты хотел задерживаться в Хелгринде, и с меня хватит отговорок и вводящих в заблуждение ответов. Я полон решимости узнать правду о деле, поэтому я предупреждаю тебя: не пытайся скрыть то, что фактически выяснилось, пока ты был в Империи. Пока я не буду убежден, что ты сказал мне все, что должен был сказать, ни один из нас не выйдет за пределы этой палатки.

Ее голос был холоден, когда Насуада сказала:

- Ты принимаешь слишком много... Ваше Величество. У тебя нет власти задерживать меня на месте; ни Эрагона, моего вассала; ни Сапфиру; ни Арью, которая не отвечает ни перед смертным лордом, а скорее перед кем-то более сильным, чем мы с тобой вместе взятые. И при этом у нас нет власти связать тебя. Пятеро из нас – так же почти равны, как любой из нас, вероятно, найденный в Алагейзии. Ты должен хорошо помнить это.

Ответ короля Оррина был в такой же степени суровым:

- Я превышаю границы своего верховной власти? Хорошо, возможно. Ты права: я не сделал бы ничего, чтобы удерживать тебя. Однако, если мы равны, я должен все же видеть свидетельство этого в твоем обхождении со мной. Эрагон отвечает перед тобой и только тобой. Судом длинных ножей ты получила власть над кочующими племенами, многие из которых я долго считывал своими подданными. И ты командуешь, когда ты хочешь, и варденами и людьми Сурды, которые долго служили моей семье с храбростью и решимостью выше которых есть у обычных людей.

- Это был ты, кто попросил, чтобы я организовала этот поход, - сказала Насуада. - Я не смещала тебя.

- Да, это было по моей просьбе, ты приняла командование нашими несоизмеримыми силами. Я не стыжусь признать, что у тебя больше опыта и успеха, чем у меня, в проведении войны. Наши планы на будущее слишком рискованны для тебя, меня или любого другого из нас, чтобы упиваться ложной гордостью. Однако, начиная с твоего введения в должность, ты, кажется, забыла, что я – все еще король Сурды, и мы, семья Лангфелдов, можем проследить свою линию до Тханебранда the Ring Giver, он – тот, кто последовал за старым, безумным Паланкаром и кто был первым из нашей расы, кто сидел на троне там, что является теперь Урубаеном.

- Рассматривать наше наследство и содействие, которое Дом Лангфелд отдал тебе по этой причине, -оскорбительно для тебя игнорировать права моего должности. Ты действуешь, как будто твои бывшие единственный важный приговор и мнения других не незначительны, чтобы быть растоптанными (подавленными) в преследовании любой цели, которую ты уже определил, лучше для участи свободного человечества, которому достаточно повезло иметь тебя как своего вождя. Ты договариваешься о таких соглашениях и союзах, как с ургалами, твоей собственной инициативы и ожидаешь от меня и других соблюдения твоих решений, как будто ты говоришь за нас всех. Ты устраиваешь такие приоритетные посещения государства(?), как Блодгарма-водхр, и не беспокоишься ни о том, чтобы предупредить меня о его прибытии, ни о том, чтобы подождать меня, чтобы присоединиться к тебе, чтобы мы могли приветствовать его посольство вместе, как равные. И когда у меня есть смелость, чтобы спросить, почему Эрагон – человек, чье настоящее существование – причина, по которой я поставила на карту свою страну в этом рискованном предприятии — когда у меня есть смелость спрашивать, почему этот крайне важный человек решил подвергать опасности жизни сурдавцев и так же каждого создания, которые выступают против Гальбаторикса, живя среди наших врагов, как ты отвечаешь? Рассматривая меня, как будто я была не больше, чем слишком рьяная, сверхлюбознательная подчиненная, детские проблемы которой отвлекали тебя от более неотложных дел. Вот ещё! Не будет этого, я говорю тебе. Если ты не можешь заставить себя уважать меня и принимать справедливое разделение ответственности, как должны два союзника, то мое мнение будет, что ты непригоден для командования таким союзом, как наш, и я решительно воспротивлюсь тебе, как смогу.

"Какой многоречивый человек," – заметила Сапфира.

Встревоженный направлением разговора, Эрагон сказал:

"Что я должен сделать? Я не хочу говорить кому-либо еще о Слоане, кроме Насуады. Чем меньше людей, которые знают, что он жив, тем лучше."

Синее, как море, дрожащее мерцание побежало от головы Сапфиры по гребню ее плеч, когда кончики острой, ромбовидной чешуи вдоль ее шеи приподнялись на несколько дюймов от кожи. Зубчатые слои выступающей чешуи придали ей свирепый, раздраженный вид.

"Я не могу сказать тебе, что лучше, Эрагон. В этом ты должен положиться на свое собственное мнение. Прислушайся к тому, что говорит твое сердце, и возможно станет ясно, как вырваться из этих предательских нисходящих потоков."

В ответ на остроту короля Оррина Насуада сжала свои руки на коленях, ее бинты потрясающе белели на фоне зеленого цвета ее платья, и спокойным, ровным голосом сказала:

- Если я пренебрегла тобой, Ваше Величество, то это произошло из-за моей собственной необдуманного легкомыслия, а не из-за какого-то моего желанию унизить тебя или твой дом. Пожалуйста, прости мои ошибки. Они не повторятся снова; я обещаю тебе. Когда ты указал, что я недавно поднялась к этой должности и я должна все же справиться со всеми сопровождающими тонкостями.

Оррин наклонил свою голову в спокойном, но любезном принятии ее слов.

- Что касается Эрагона и его действий в Империи, я, возможно, не предоставила тебе определенные детали, поскольку у меня не было никаких дальнейших сведений. Это была, поэтому, я уверена, ты можешь понять, ситуация, о которой я не хотела извещать.

- Нет, конечно нет.

- Поэтому, мне кажется, что самое быстрое лечение разногласия, которое тревожит нас, - это позволить Эрагону изложить голые факты его поездки, чтобы мы могли понять полный масштаб этого события и вынести приговор по этому.

- Собственно, это не лечение, - сказал король Оррин. - Но это – начало лечения, и я с удовольствием выслушаю.

- Тогда позволь нам не останавливаться больше, - сказала Насуада. - Позволь нам начинать это начало и удовлетворить наше неизвестность (тревогу ожидания). Эрагон, это время для твоего рассказа.

С Насуадой и другими пристально глядящими на него задающими вопрос глазами, Эрагон сделал свой выбор. Поднимая свой подбородок, он сказал:

- То, что я скажу вам, я говорю по секрету. Я знаю, что не могу ожидать, что или ты, король Оррин, или ты, госпожа Насуада, поклянетесь, что вы будете держать в тайне в ваших сердцах с этого времени до дня, когда вы умрете, но я прошу вас действовать, как будто вы поклялись. Это может вызвать много горя, если это знание будет прошептано в не те уши.

- Король долгое время не останется королем, если не оценит ценность тишины, - сказал Orrin.

Без дальнейших церемоний Эрагон описал все, что случилось с ним в Хелгринде и в последующие дни. Позже Арья объяснила, как она нашла местоположение Эрагона и затем подтвердила его доклад о их путешествии, предоставив несколько фактов и собственных наблюдений. Когда они оба рассказали о себе достаточно, шатер был тих, так как Оррин и Насуада сидели неподвижные на своих стульях. Эрагон почувствовал, словно он был снова ребенком, ожидая Гэрроу, чтобы сказать ему, какое его наказание будет за то, что сделал что-то глупое на их ферме.

Оррин и Насуада оставались глубоко погруженными в размышления в течение нескольких минут, затем Насуада разгладила перед своего платья и сказала:

- У короля Оррина может быть другое мнение, и если так, я хотела бы услышать его причины, но со своей стороны, я считаю, что ты поступил правильно, Эрагон.

- Также, как и я, - сказал Оррин, удивляя их всех.

- Ты понимаешь! - воскликнул Эрагон. Он колебался. - Я не хочу показаться дерзким, поскольку я рад, что ты одобряешь, но я не ожидал, что ты легко примешь мое решение пощадить жизнь Слоана. Если я могу спросить, почему…

Король Оррин прервал его:

- Почему мы одобряем? Верховенство закона должно быть поддержано. Если бы ты назначил себя палачом Слоана, Эрагон, то ты взял бы на себя власть, которой владеем Насуада и я. Поскольку он, у кого есть смелость, чтобы определять, кто должен жить, а кто должен умереть no longer serves the law, но диктует закон. И тем не менее великодушный ты мог бы быть, чтобы не было никаких хороших вещей для человеческого рода. Насуада и я, по крайней мере, отвечаем одному лорду, даже короли должны становиться на колени уже. Мы отвечаем перед Ангвардом, в его царстве вечных сумерек. Мы отвечаем перед Серым человеком на его серой лошади. Смерть. Мы могли быть худшими тиранами во всей истории, и данного времени достаточно, Ангвард заставит нас повиноваться... Но не ты. Люди – недолго живущая раса, и нами не должен управлять один из Бессмертных. Мы не нуждаемся в другом Гальбаториксе. – Странный смех вырвался у Оррина тогда, и его рот искривился в не имеющей чувства юмора улыбке. – Ты понимаешь, Эрагон? Ты настолько опасен, что мы вынуждены признать опасность от твоего лика и надеяться, что ты – один из немногих людей, способных сопротивляться соблазну власти.