14 страница. Есть и еще одно следствие смещения от психологии способно­стей к интенциональному анализу

Есть и еще одно следствие смещения от психологии способно­стей к интенциональному анализу. Оно заключается в том, что базо­вые термины и отношения систематической теологии будут не мета­физическими, как в теологии Средневековья, а психологическими. Как было подробно показано в наших главах о методе, о религии, о фундировании, общие базовые термины именуют сознательные ин-тенциональные операции, а общие базовые отношения — элементы в динамичной структуре, которая связывает операции и порождает состояния. Специальными базовыми терминами именуется дар люб­ви Божьей и христианское свидетельство; производными терминами и отношениями — объекты, познаваемые в операциях и коррелятив­ные состояниям.

Суть перевода метафизических терминов и отношений из кате­гории базовых в производные состоит в том, что отсюда рождается критическая метафизика. Для всякого термина и отношения будет существовать соответствующий элемент в интенциональном созна­нии. Соответственно, пустые или вводящие в заблуждение термины и отношения устраняются, тогда как значимые термины и отноше­ния высвечиваются сознательной интенцией, из которой они исхо­дят. Важность такого критического контроля очевидна для всякого, кто знаком с обширными пустынями богословских споров.

Критическая метафизика выполняет двойную позитивную функ­цию. С одной стороны, она предоставляет базовые эвристические структуры, определенный горизонт, внутри которого ставятся во­просы. С другой стороны, она предоставляет критерий для утверж-

СИСТЕМАТИКА

дения различия между буквальным и метафорическим смыслами, а также между понятийными и реальными дистинкциями⁸.

Так как познание интенционального сознания способно разви­ваться, отсюда следует, что вся представленная выше структура раз­вивается, а стало быть, избегает окостенения. В то же время струк­тура обеспечивает непрерывность, ибо возможность развития есть возможность пересмотра более ранних воззрений, а возможность пересмотра более ранних воззрений есть непрерывное существова­ние уже определенной структуры. Наконец, такой подход устраняет из основания метода любую авторитарность. Каждый может открыть сам и в самом себе, чем являются его сознательные интенциональ-ные операции и каким образом они связаны друг с другом. Каждый может обнаружить сам и в самом себе, почему выполнение тех или иных операций тем или иным способом конституирует человеческое познание. Как только это будет обнаружено, человек больше не за­висит ни от кого другого в выборе своего метода и следовании ему. Он полагается только на себя.

3. ТАЙНА И ПРОБЛЕМА

На трансцендентную тайну человек отвечает поклонением. Но поклонение не исключает слов, и менее всего тогда, когда люди со­бираются вместе для богослужения. Слова, в свою очередь, обла­дают смыслом в определенном культурном контексте. Контексты могут длиться; один длящийся контекст может быть производным от другого; два длящихся контекста могут взаимодействовать. Соот­ветственно, хотя тайна весьма отлична от проблем здравого смысла, науки, учености, большей части философии, богослужение и, в бо­лее общем смысле, религии человечества помещены в социальный, культурный, исторический контекст и в силу этой вовлеченности по­рождают проблемы, с которыми пытаются иметь дело теологи.

Наши размышления о дифференциации человеческого сознания высветили некоторые общие типы контекстов, внутри которых раз­вертывается религиозный и богословский дискурс. Постижение Бога человеком выражается в значительной мере символически; затем не-

^в О смысле эвристических структур, о реальности, о реальных и понятийных дистинкциях см. Insight, chap. 2, 14, 16.

МЕТОД В ТЕОЛОГИИ

адекватности выражения корректируются реинтерпретацией; в такой модификации символа нежелательные смыслы исключаются, а же­лательные обретают ясность. Затем, в досократовском мире Ксено-фана или в пост-системном мире Климента Александрийского, ан­тропоморфная речь о Боге перестает внушать доверие. Библейского Бога, который стоит или сидит, у которого есть правая и левая руки, который гневается и раскаивается, больше не принимают буквально. Бога мыслят в терминах трансцендентальных идей умопостигаемо-сти, истины, реальности, благости. Такое переосмысление Бога Отца влечет за собой переосмысление Его Сына, а переосмысление Сына вызывает напряжение между Сыном, взятым в Его переосмысленно­сти, и Сыном, как Он обрисован в Новом Завете. Это влечет за собой кризисы, спровоцированные Арием, Несторием, Евтихием, и пост­системные определения Никеи, Эфеса и Халкидона. Минимальное употребление технических выражений греческими соборами, а так­же позднейшая озабоченность византийцев и сирийцев теологией в целом подготовили почву для тотального переосмысления христи­анской доктрины в систематических терминах, осуществленного средневековыми теологами. Наследие этой эпохи взаимодействует с длящимся контекстом церковных доктрин вплоть до Второго Вати­канского собора. Тем временем современная наука устранила многие элементы библейского понимания человека и его мира; современная ученость продолжает пересматривать интерпретацию библейских, патриотических, средневековых и более поздних источников; совре­менная философия закрепила радикальный сдвиг в систематическом мышлении.

Соответственно, хотя тайну нельзя смешивать с проблемой, для­щиеся контексты, в которых поклоняются тайне и в которых объяс­няется поклонение, весьма далеки от того, чтобы быть свободными от проблем. Менее всего в настоящее время возможно игнорировать существование проблем. Ибо сегодня проблемы столь многочислен­ны, что многие люди не знают, во что верить. Они хотели бы верить, они знают, что такое церковные доктрины, но они хотят знать, каков, собственно, смысл церковных доктрин. Ответить на их вопрошание призвана систематическая теология.

Ответом на этот вопрос служит постепенное возрастание пони­мания: это ключ к частичному прояснению того, о чем идет речь. Но

СИСТЕМАТИКА

частичное прояснение порождает дальнейшие вопросы, а они — сле­дующие вопросы. Освещенная область какое-то время расширяется, но затем все новые вопросы начинают мало-помалу вновь ее сокра­щать. Рудная жила, видимо, истощается. Последующие мыслители, однако, могут вновь с усердием приняться за вопрос в целом. Каждый из них может внести существенный вклад. Со временем, возможно, на сцену выйдет учитель, способный связать воедино все элементы вопроса и рассмотреть их в надлежащем порядке.

Этот порядок не совпадает с порядком нахождения решений. В самом деле, путь их нахождения — кружной: второстепенные во­просы могут решаться первыми, ключевые вопросы, скорее всего, будут упускаться из вида, пока не будет выполнена значительная часть работы. От порядка нахождения совершенно отличен порядок научения. Учитель откладывает на потом решения, которые требу­ют, как предварительного условия, других решений. Он начинает с вопросов, решение которых не предполагает решения других вопро­сов.

Таков ordo disciplinae [порядок научения], который Фома Ак-винский утверждает в своих теологических трудах для начинаю­щих⁹. В качестве краткой иллюстрации заметим, что в первой книге «Scriptum super Sententias» [«Комментария к Сентенциям Петра Лом­бардского»] рассмотрение Бога как единого не отделяется от рас­смотрения Бога как Троицы: как правило, вопросы относятся то к первому, то ко второму. Но в «Сумме против язычников» проводит­ся систематическое разделение: первая книга рассматривает только Бога как единого; главы 2—26 четвертой книги рассматривают только Бога как Троицу. В первой части «Суммы теологии» вопросы 2—26 относятся к Богу как единому, тогда как вопросы 27—43 — к Троице. То, что в «Сумме против язычников» разбиралось в разных книгах, в «Сумме теологии» соединяется в непрерывный поток. В самом деле, вопросы 27-29 все еще относятся к единому Богу, хотя постепенно выстраиваются элементы тринитарной теологии. Вопрос 27 посвя­щен не тому, происходит ли Сын от Отца, а тому, имеются ли ис-хождения в Боге. Вопрос 28 — возникают ли в силу этих исхождений

⁹ См. Thomas Aquinas, Summa theologiae, Prologus.

МЕТОД В ТЕОЛОГИИ

СИСТЕМАТИКА

отношения в Боге. Вопрос 29 — являются ли эти отношения Лица­ми¹⁰.

Не только порядок научения или изложения отличается от по­рядка обнаружения: термины и отношения систематической мысли выражают понимание, которое идет выше и дальше понимания, бе­рущего начало в простом наблюдении или в ученой экзегезе доктри-нальных первоисточников. Например, в томистской тринитарной теории такие термины, как «исхождение», «отношение», «лицо», имеют высокотехничное значение. Они относятся к этим же терми­нам в Писании или в святоотеческих трудах примерно так же, как в современной физике термины «масса» и «температура» относятся к прилагательным «тяжелый» и «холодный».

Наличие такого расхождения между религиозными источниками и теологическими системами есть необходимое следствие взгляда, выраженного Первым Ватиканским собором. Согласно этому взгля­ду, хотя понимание относится к одному и тому же догмату, смыслу, положению, оно, тем не менее, возрастает и прогрессирует на про­тяжении столетий (DS 3020). В главе «Доктрины» мы постарались утвердить перманентность догмата, несмотря на исторические сме­щения в контекстах, в которых догматы были поняты и выражены. В настоящей главе, «Систематика», мы должны обратить внимание на обратную сторону медали и, сохраняя перманентность догматов, сосредоточиться главным образом на систематическом развитии.

Такое развитие совершается в самых разных контекстах. Оно было инициировано в античном греко-римском и византийском ми­рах. Оно достигло высокого совершенства в статичных концептуаль­ных системах Средневековья. Оно вновь нашло себе место в длящем­ся контексте науки, учености и философии Нового времени.

К несчастью, хотя это вполне по-человечески, все эти этапы раз­вития отмечены противоречиями. Не меньше, чем понимание, не­понимание тоже способно выражаться систематически. Опять-таки, если подлинное понимание имеет тенденцию к единственности, то непонимание имеет тенденцию к множественности. Как суще­ствуют конфликтующие интерпретации, конфликтующие истории,

^ю Я рассмотрел эту тему более подробно в книге: Verbum: Word and Idea in Aquinas, pp. 206 ff.

конфликтующие основания, конфликтующие доктрины, так можно ожидать существования целого спектра конфликтующих систем.

Чтобы иметь дело с этой множественностью, теолог опять-таки вынужден прибегать к диалектике. Он должен собрать многообраз­ные и достоверные различия, свести их к их корням. Эти корни могут лежать в некоем социальном, культурном, историческом контексте, во врожденном таланте или в образовании того или иного автора, в наличии или отсутствии интеллектуального, морального или рели­гиозного обращения, в манере мыслить метод и задачу систематиче­ской теологии. На основе такого анализа и в свете собственных осно­ваний и собственного метода теолог сможет судить о том, которая из систем выражает позиции, а которая — контрпозиции.

4. ПОНИМАНИЕ И ИСТИНА

Мы уже имели возможность различить данные и факты. Данные даны чувствам или сознанию. Они даны именно как данные. Их не замечают до тех пор, пока они не будут встроены в чье-то понимание и не обретут имя в чьем-то языке. Но при соответствующем разви­тии понимания и языка они будут замечены и, если они с какой-либо точки зрения важны, встретят поддержку.

Если данные — это единичные компоненты человеческого позна­ния, то факты являются следствием сопряжения трех разных уровней. Факты обладают непосредственностью данного, точностью так или иначе понятого, помысленного, названного; упорством утверждае­мого — в силу того, что в них достигнуто виртуально безусловное.

Можно понимать данные, а можно понимать факты. Понимание данных выражается в гипотезе, а верификация гипотезы ведет к ве­роятным утверждениям. Понимание фактов — более сложная про­цедура: она предполагает существование двух типов, или порядков познания, где факты первого типа поставляют данные для второго типа. Например, в критической истории мы различили два вопро-шания: первое нацелено на то, чтобы выяснить, какими источника­ми информации располагали наши свидетели, как они проверяли их, насколько компетентно ими пользовались. Затем следовало второе вопрошание, которое использовало подвергшуюся оценке инфор­мацию для отчета о том, чтб происходило в определенной среде в данном месте и в данное время. Сходным образом в естествознании

МЕТОД В ТЕОЛОГИИ

можно начать с фактов обыденного знания и использовать их как данные для построения научных теорий. И наоборот, через приклад­ную теорию, инженерное дело, технологию можно от научной тео­рии обратиться к преображению мира здравого смысла.

Особенность такого понимания фактов состоит в том, что два типа познания требуют двух применений идеи истины. Есть исти­на фактов в первом порядке, или типе. И есть истина фактов в от­чете, или объяснении, достигаемом во втором типе, или порядке. Более того, если изначально второй тип зависит от первого, то в ито­ге они оказываются взаимозависимыми, так как второй тип ведет к корректированию первого. Открытие критическим историком хода событий в прошлом может привести его к пересмотру оценки его свидетельств. Научное описание физической реальности может под­разумевать пересмотр обыденных воззрений.

Гораздо более сложный случай — наши восемь прямо или кос­венно взаимозависимых функциональных специализаций. Каждая из восьми есть дело всех четырех уровней интенционального со­знания. Следовательно, каждая из восьми есть следствие опыта, ин-сайтов, суждений о фактах и суждений о ценностях. В то же время каждая представляет собой специализацию, так как имеет дело с вы­полнением одной из восьми задач. Так, разыскание призвано сделать данные достижимыми, интерпретация — установить их смысл, исто­рия — идти от смысла к реальному ходу событий, диалектика — дой­ти до корней конфликтующих историй, интерпретаций, разысканий, фундирование — отличить позиции от контрпозиций, доктрины — использовать фундаменты в качестве критерия при выборе из аль­тернатив, предложенных диалектикой, систематика — искать пони­мания реальностей, утверждаемых в доктринах.

В данный момент нас заботят доктрины и систематика. Обе специализации нацелены на понимание истины, но по-разному. Доктрины нацелены на ясное и отчетливое утверждение религиоз­ных реальностей: их главная забота — истина такого утверждения, а забота о понимании ограничена ясностью и отчетливостью этого утверждения. Со своей стороны, систематика нацелена на понима­ние религиозных реальностей, утверждаемых доктринами. Она стре­мится к истинному, не к ошибочному пониманию. В то же время она вполне осознает, что ее понимание неизбежно несовершенно,

СИСТЕМАТИКА

имеет чисто аналогический характер и, как правило, не более чем вероятностно.

Стало быть, доктрины и систематика подразумевают существова­ние двух инстанций истины и двух инстанций понимания. Доктрины призваны ясно и отчетливо утверждать принятое религиозной общи­ной исповедание тайн, сокрытых в Боге, так что человек был бы не в силах познать их, если бы они не были открыты Богом". Согласие с этими доктринами есть согласие веры, и это согласие рассматрива­ется религиозными людьми как более твердое, нежели любое другое. В то же время мера понимания, сопровождающего согласие веры, традиционно считается в высшей степени варьируемой. Ириней, на­пример, признавал, что один верующий может быть гораздо более понимающим, чем другой, однако отрицал, что первый является го­раздо более верующим, чем другой¹².

Напротив, воззрения, утверждаемые в систематической теоло­гии, обычно рассматриваются как не более чем вероятные, однако достигаемое понимание должно соответствовать уровню своего вре­мени. В период Средневековья это был уровень статичной системы. В современном мире требуется основательное знакомство с совре­менной наукой, ученостью, философией.

Здесь, возможно, следует коротко ответить на часто высказы­ваемые обвинения в адрес систематической теологии: дескать, она умозрительна, безрелигиозна, бесплодна, элитарна, иррелевантна. Во-первых, то, что систематическая теология способна становить­ся умозрительной, подтверждает пример немецкого идеализма; но систематическая теология, о которой мы ведем речь, в действитель­ности есть вполне простая вещь: она имеет целью понимание истин веры, Glaubensverstandnis, а под истинами веры подразумевает церков­ные исповедания. Во-вторых, систематическая теология способна становится безрелигиозной; это особенно верно, когда ее основной упор делается не на обращение, а на доказательство, или когда по­зиции принимаются и отстаиваются из соображений индивидуаль-

¹¹ Об исповеданиях веры в Новом Завете см. V.H. Neufeld, The Earliest Christian
Confessions, Leiden: Brill, 1963, New Testament Tools and Studies, ed. B.M. Metzger,
vol. V.

¹² Cm. Adv. haer., I, 10, 3; Harvey I, 84-96.

■'■,■:.,,■ '■:■:.■■..:■ ■

МЕТОД В ТЕОЛОГИИ

ного или корпоративного тщеславия. Но когда основанием теологии в целом служит обращение, когда религиозное обращение становит­ся тем событием, в котором имя «Бог» обретает свой изначальный и фундаментальный смысл, когда систематическая теология не мнит себя способной исчерпать или хотя бы адекватно понять этот смысл, тогда сделано многое, чтобы удержать систематическую теологию в гармонии с ее религиозными истоками и целями. В-третьих, систе­матическая теология имеет свои бесплодные аспекты, ибо система­тизировать можно как понимание, так и непонимание. Если первый тип системы будет привлекательным для людей понимающих, то второй тип тоже будет привлекательным, причем, как правило, для большего числа людей — непонимающих. Диалектику нельзя про­сто изгнать; но, по крайней мере, мы не всецело сдаемся на ее ми­лость, если методически признаём существование такой диалектики, устанавливаем критерии различения между позициями и контрпо­зициями и призываем каждого оценить точность или неточность наших суждений через развитие того, что мы считаем позициями, и опровержение того, что мы считаем контрпозициями. В-четвертых, систематическая теология элитарна: она столь же трудна, что и мате­матика, естествознание, гуманитарная ученость, философия. Но эта трудность стбит того, чтобы ее преодолеть. Если не достигнуть, на уровне своего времени, понимания религиозных реальностей, в ко­торые веришь, остается лишь сдаться на милость психологов, социо­логов, философов, которые не преминут растолковать верующим, во что в действительности они верят. Наконец, в-пятых, система­тическая теология иррелевантна, если не предоставляет основания для восьмой функциональной специализации — коммуникаций. Но, чтобы поддерживать коммуникацию, человек должен понимать, чтб именно он сообщает в коммуникации. Повторение формулировок не заменит понимания, ибо только понимание способно сказать, чтб именно схватывается любым из тех способов, которых требует почти бесконечный ряд разнообразных аудиторий.

5. НЕПРЕРЫВНОСТЬ, РАЗВИТИЕ, ПЕРЕСМОТР

Четыре фактора отвечают за непрерывность. Из них прежде все­го можно рассмотреть нормативную структуру наших сознатель­ных интенциональных актов. Называя эту структуру нормативной,

СИСТЕМАТИКА

я имею в виду, конечно, что она может быть нарушена. Ибо такие акты могут быть направлены не только на истинно благое, но и на извлечение индивидуальной или групповой выгоды. Они также мо­гут быть направлены не на истину, которая утверждается в силу схва­тывания виртуально безусловного, а на любое из ложных понятий истины, систематизированных в различных философиях: в наивном реализме, эмпиризме, рационализме, идеализме, позитивизме, праг­матизме, феноменологии, экзистенциализме. Наконец, они могут быть направлены не на возрастание человеческого понимания, а на удовлетворение «объективных», «научных» или «смысловых» норм, установленных некоторой логикой или методом, которые находят удобным вывести человеческое понимание за скобки.

Итак, структура наших сознательных интенциональных опера­ций может быть нарушена разными способами. Отсюда проистекает диалектика позиций и контрпозиций. Но сам факт наличия такой диалектики лишь объективирует и манифестирует то, что человеку необходимо быть подлинным. Одновременно он побуждает челове­ка к интеллектуальному и моральному обращению, указывая на со­циальный и культурный крах тех людей, которые, по их убеждению, могут вполне обойтись без интеллектуального или морального обра­щения.

Второй фактор непрерывности — дар любви Божьей. Это именно дар: не то, что непременно присуще нашей природе, но нечто такое, чем Бог свободно нас наделяет. Дар этот дается в разной мере, но это всегда — одна и та же любовь, и она всегда устремлена в одном и том же направлении, будучи еще одним фактором обеспечения непре­рывности.

Третий фактор — перманентность догмата. Ведомые лишь Богу тайны, которые Он сообщил в откровении, а Церковь выразила в определении, могут с течением времени пониматься все лучше. Но то, чтб подлежит пониманию, лежит вне сферы человеческого позна­ния. Это — откровение Бога, и в этом смысле догмат перманентен. Его человеческое понимание всегда должно совершаться «и eodem dogmate, eodem sensu eamdem sententia» {DS 3020).

Четвертый фактор непрерывности — подлинное достижение, имевшее место в прошлом. Я написал два исследования трудов св. Фомы Аквинского. Первый — «Благодать и свобода» [«Grace and

МЕТОД В ТЕОЛОГИИ

Freedom»], второй — «Verbum: слово и идея у Аквината» [«Verbum: Word and Idea in Aquinas»}. Если бы я писал на эти темы сегодня, то предла­гаемый мною метод привел бы к некоторым значительным отличиям от того, что говорит Фома Аквинский. Но существовало бы и глу­бокое сходство. В самом деле, мысль Фомы Аквинского о благода­ти и свободе, а также мысль о когнитивной теории и о Троице были подлинными достижениями человеческого духа. Такие достижения обладают собственной перманентностью. Они могут быть усовер­шенствованы, могут быть встроены в более широкие и богатые кон­тексты; но, пока их существо не усвоено последующей работой, эта последующая работа будет существенно беднее.

Помимо непрерывности, существует развитие. Есть менее замет­ный тип развития, имеющий место там, где Евангелие действенно проповедуется другой культуре или другому классу в той же культу­ре. И есть более заметный тип развития, имеющий место в разных дифференциациях человеческого сознания. Наконец, есть добрые и дурные плоды, раскрываемые диалектикой. Истина может выйти на свет не потому, что ее искали, а потому, что утверждалось и было от­вергнуто противоположное ей заблуждение.

Помимо непрерывности и развития, существует также пересмотр. Любое развитие включает в себя некоторый пересмотр. Кроме того, поскольку теология есть продукт не просто религии, но религии вну­три данного культурного контекста, постольку пересмотр в теологии может порождаться не только богословским, но и культурным раз­витием. Так, в настоящее время богословское развитие, по сути дела, представляет собой долго откладывавшийся ответ на развитие науки, гуманитарной учености и философии Нового времени.

Однако существует и другой вопрос. Пусть даже по своей сути те­кущий пересмотр в теологии представляет собой адаптацию к пере­менам в культуре, эти адаптации, в свою очередь, могут подразуме­вать дальнейшие пересмотры. Например, сдвиг от преимущественно логической к фундаментально методологической точке зрения под­разумевает пересмотр того взгляда, что доктринальное развитие «им­плицитно» имело богооткровенный характер¹³. Опять-таки, можно

СИСТЕМАТИКА

задать вопрос: если александрийская школа, отказавшись понимать буквально антропоморфный характер Библии, осуществила демифо­логизацию на философских основаниях, то не может ли современ­ная ученость осуществить дальнейшую демифологизацию на экзеге­тических или исторических основаниях? Правда, подобные вопросы весьма широки. Они, безусловно, имеют богословский характер и, соответственно, выходят за пределы настоящей работы как работы о методе.

¹³ См. J.R. Geiselmann, «Dogma», in: Handbuch theologischer Grundbegriffe, hrsg. H. Fries, Munchen: Kosel, 1962; I, 235.

КОММУНИКАЦИИ

Теология мыслится как рефлексия над религией, в настоящее вре­мя — как поистине высоко дифференцированная и специализиро­ванная рефлексия. После разыскания, собирающего данные, при­нятые за релевантные; после интерпретации, утверждающей смысл данных; после истории, находящей смыслы воплощенными в по­ступках и движениях; после диалектики, исследующей конфлик­тующие выводы историков, интерпретаторов и разыскателей; после фундирования, объективирующего горизонт, созданный интеллекту­альным, моральным и религиозным обращением; после доктрины, использующей фундирование как руководство при отборе альтер­натив, предложенных диалектикой; после систематики, ищущей последнего прояснения смысла доктрины, — наступает, наконец, очередь озаботиться нашей нынешней, восьмой функциональной специализацией: коммуникациями.

Это немалая забота: ведь именно на этой финальной ступени бо­гословская рефлексия приносит плоды. Без первых семи ступеней, конечно, не было бы никаких плодов; но без последней ступени пер­вые семь были бы напрасны, ибо не достигли бы зрелости.

Настаивая на кардинальной значимости этой заключительной специализации, я должен в то же время вновь обратить внимание на различие между методологом и теологом. Именно теолог призван реализовать первые семь специализаций, и в не меньшей степени —

КОММУНИКАЦИИ

восьмую. Задача методолога куда легче: его дело — указать, каковы разнообразные задачи теолога, и каким образом каждая из них пред­полагает или дополняет остальные.

Говоря конкретно, если читатель желает увидеть теологов за ра­ботой в области нашей восьмой функциональной специализации, я бы отослал его к пятитомному труду «Руководство по пастырской теологии», изданному Ф.-К. Арнольдом, Ф. Клостерманом, К. Ране-ром, Ф. Шурром и Л. Вебером¹. Напротив, забота методолога сводит­ся к описанию идей и ведущих линий, которые лежат в основе этих монументальных усилий и представляются релевантными для них.

1. СМЫСЛ И ОНТОЛОГИЯ

В главе третьей мы различили четыре функции смысла: когни­тивную, конститутивную, коммуникативную, производящую.

У этих функций есть онтологический аспект. В той мере, в какой смысл когнитивен, подразумеваемое им реально. В той мере, в какой он конститутивен, он конституирует часть реальности самого мыс­лящего: его горизонт, его усваивающие возможности, его знание, его ценности, его характер. В той мере, в какой смысл коммуникативен, он вводит слушателя в когнитивный, конститутивный или произ­водящий смысл, подразумеваемый говорящим. В той мере, в какой смысл является производящим, он убеждает других, или повелевает ими, или направляет контроль человека над природой.

Эти онтологические аспекты принадлежат смыслу вне зависимо­сти от его содержания или носителя. Они обнаруживаются на всех разнообразных стадиях смысла, во всех разнообразных культурных традициях, в любой из дифференциаций сознания, в присутствии или отсутствии интеллектуального, морального и религиозного об­ращения. Они также принадлежат смыслу независимо от того, вы­ступает ли его носителем интерсубъективность, искусство, символ, образцовое или отвратительное поведение, повседневный, литера­турный или технический язык.

¹ F.-X. Arnold, F. Klostermann, К. Rahner, V. Schurr, L. Weber, Handbuch derPas-toraltheologie, Freiburg-Basel-Wien: Herder, I, 1964, II—1, II-2, 1966; III, 1968; IV, 1969. В целом этот труд насчитывает 2652 с.

МЕТОД В ТЕОЛОГИИ 2. ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ И ОНТОЛОГИЯ