Глава 2. Аномия: классика и современность 2 страница

Второй раз Дюркгейм обратился к аномии в связи с подготовкой книги <Самоубийство> (1897)[78]. Четыре года, разделяющие обе попытки изучить аномию, были посвящены методологическим штудиям, в результате которых на свет появилась еще одна знаменитая книга - <Правила социологического метода> (1895). Четвертое великое творение - <Элементарные формы религиозной жизни> (1915) - появилось только через 20 лет после этого. Но в нем, как и в <Правилах>, ничего не говорится об аномии. Исследование религии основано на анализе этнографических описаний жизни австралийских аборигенов. Обращение к этим "элементарным" формам позволило, с точки зрения Дюркгейма, исследовать религию в "чистом виде", без последующих теологических и прочих наслоений. Здесь нет пессимизма, надрыва, патологии, общественных разломов и катастроф, присущих современному обществу, а значит, нет места и аномии. Французский социолог как бы вернулся к своим истокам - туда, где зарождается механическая солидарность, а именно в детство человеческой цивилизации. Неслучайно, религиозное сочинение больше всего уважают антропологи, а Дюркгейма называют в числе отцов-основателей своей науки. Понятие аномии антропологам практически не нужно. Зато за него крепко ухватились правоведы. Понятие аномии, широко применяемое в социологии права, социологии морали и отклоняющегося поведения, необходимо вовсе не для анализа первобытного общества, а для диагностики социальных заболеваний современной цивилизации.

Аномию в отношении к религии Дюркгейм рассматривал не в своем главном произведении, посвященном ей, а совсем в другой работе, на первый взгляд не имеющем никакого отношения к религии. Речь идет о <Самоубийстве>. Изобретенное в 1890-е Э.Дюркгеймом понятие аномии понадобилось ему для объяснения участившихся случаев самоубийства, апатии и разочарования1.

Теорию аномии второй раз Дюркгейм разрабатывал в русле социологического объяснения феномена суицида. На сей раз угол зрения Дюркгейма меняется: исходным пунктом теоретических координат становится не общество, а индивид. Каждый человек, если это, конечно, не обитатель первобытных лесов, обладает очень широким кругом потребностей, желаний и абмиций. По мере взросления его самого и экономического развития общества, в котором он живет, потребности только расширяются. На каком-то этапе возникает противоречие между желаниями и возможностями. Однако средств ограничить непомерные аппетиты у самого человека нет (иначе бы он это давно сделал), ему нужны внешние ограничители. Регулирующую роль, по Дюркгейму, призвано сыграть общество. Только оно обладает достаточной моральной силой и духовным авторитетом к принуждению. Попытки со стороны других людей, поскольку никто из них такими свойствами не обладает, будут встречены в штыки. Правда, в исключительных ситуациях, когда само общество нуждается в регулировании, если оно внезапно переходит из одного состояния в другое, подверглось вторжению или впала в глубокий кризис, справиться со своими задачами оно не в силах. Вот тогда и наступает очередь царства теней. Аномия означает невозможность либо неспособность со стороны общества обуздать человеческие страсти и регулировать поведение больших масс людей.

Дюркгейм выделяет четыре вида самоубийств: 1) эгоистическое - человек изолирован от сообщества: у него сосредоточие всех ценностей в себе; 2) альтруистическое - от чрезмерной привязанности, любви к людям; 3) фаталистическое - связано с чрезмерной зависимостью от общества; 4) аномическое - связано с недостатком социальных норм.

Аномическое самоубийство[79] довольно часто возникает в переходные периоды, в эпохи реформ и социальных катаклизмов, когда прежние нормы, к которым большинство членов общества приспособились и привыкли их выполнять, перестают действовать, а новые еще не закрепились.

Степень аномичности различаются не только общества и группы друг от друга, но и исторические эпохи. Когда общество переживает стабильный период и процветает, аномия уменьшается. Но она, как температура в теле больного, немедленно устремляется в высь, когда общество вступает в полосу кризиса, особенно затяжного. Дюркгейм рассматривает причины всплеска кривой самоубийств - одного из показателей существования аномии - в периоды экономических кризисов. В период экономического спада люди не могут воспользоваться теми законными средствами, которые, как их учили в школе, ведут к успеху. Вместе с тем и в ситуации экономического подъема им приходится нелегко: потребности, как бы догоняя, а то и опережая заработки, взлетают вверх, а индивиды не знают, как их остановить и привести в соответствие со своими материальными возможностями.

Таким образом, аномические самоубийства являются продуктом не одних лишь экономических кризисов. В той же мере другие социальные изменения, протекающие в сравнительно краткие периоды времени в политической, идеологической сферах общественной жизнедеятельности, сдвиги в области нравственного регулирования могут вызвать существенную дезориентацию сознания и своеобразную моральную панику. В самом деле, человек, вчера презрительно именовавшийся "спекулянтом" или "фарцовщиком", преследовавшийся органами правосудия, заклейменный общественным презрением, сегодня занимается своими "темными делишками" вполне легально и преуспевает в жизни; а я, честный труженик, нахожусь на грани нищеты. Вчера средства массовой информации клеймили американский империализм, а сегодня заискивают перед ним. Здесь есть от чего впасть в отчаяние. Если теория аномии верна, то российское общество 90-х годов ХХ века могло бы послужить ей в качестве хорошей иллюстрации. Так, последнее время ежегодно накладывает на себя руки более 60 тыс. россиян... Если сравнивать среднероссийские показатели со среднеевропейскими, то российские мужчины кончают расчеты с жизнью в 2.5 раза чаще, чем европейцы, а российские женщины в 1.5 раза чаще[80].

Суицид охватил психически здоровых европейцев и никак не был связан с психофизиологическими расстройствами. Стало быть, подумал французский социолог, у него должны быть иные, прежде всего социальные причины. При анализе статистических данных Дюркгейм выяснил ряд любопытных закономерностей. Так, например, оказалось, что в городах удельный вес самоубийств выше, чем в сельской местности; самоубийства чаще совершают протестанты, нежели католики; холостяки более склонны к самоубийствам по сравнению с семейными людьми, причем, особенно высок этот процент среди разведенных; женщины реже совершают самоубийства, чем мужчины; число самоубийств существенно сокращается в периоды войн и вообще бедствий национального масштаба. Французский социолог как бы подводит нас к своему главному выводу: главной причиной роста самоубийств выступают не психофизиологические нарушения в организме человека, а социальные причины, среди которых на первом месте стоят социетальные нарушения в самом обществе, его социальной структуре.

Сопоставив данные по самоубийствам в нескольких европейских странах, Дюркгейм пришел к выводу о том, что:

1. Протестанты более склонны к суициду, нежели католики.

2. Одинокие люди чаще женатых добровольно расстаются с жизнью.

3. Количество самоубийств в процентах больше в странах с неустойчивой экономикой и политическим устройством.

4. Репрессивные политические системы создают в стране суицидальную обстановку.

Характер социальной среды - вот причина, толкающая человека на то или иное отклонение. Представители угро-финской группы народов все переживания скрывают в себе, ни с кем не делятся, стремясь решить проблему самостоятельно, а она не решается. Отсюда прямой путь к экстремальному выходу из тупика. Напротив, у кавказских народов самоубийств практически нет. Выше общительность и коллективизм, они открыты, эмоциональны, моментально выражая или делясь своим настроением с окружающими. У них другой менталитет: здесь считают, что человек не может себя убить.

Когда человек недостаточно полно социализирован в общество, не принят окружением, он замыкается на себе. Но поскольку его внутренний мир в хаосе, там нет смыслообразующего единства, человек, не обнаружив опору в себе самом, кончает жизнь самоубийством. Получается самый настоящий тупик: в обществе он не понят и не принят, в себе разобраться не может. Его отторгли обе инстанции, которые призваны страховать его существование - среда и собственное Я.

Характер социальной среды либо препятствует, либо благоприятствует абсурдному выходу из тупика. Христианство считает суицид величайшим грехом и запрещает самоубийство: Бог дал человеку жизнь и только он вправе забрать ее у него. Католики проявляют большее религиозное рвение и послушание законам своей религии. Да, они консервативны во всем, зато у них меньше самоубийств. Протестанты, зачинщики капитализма и потворцы предпринимательству, менее религиозны. Они рационалистичны, алчны, своекорыстны. По большому счету протестантизм представляет собой духовную революцию и ниспровержение истинной веры. Путь к спасению для протестантов лежит в добросовестном труде и накопительстве. Такой, если можно выразиться, потребительский вариант христианства, созданный Кальвином и Лютером на потребу мелкой буржуазии, лишь на поверхностный взгляд является продолжением традиционного христианства. В действительности человек отрывается от Бога, вверяет свою судьбу самому себе и: расплачивается за это.

Второй фактор - семья - также влияет на статистику суицида. Одинокие люди, как установил Дюркгейм, чаще женатых добровольно расстаются с жизнью. Семья выступает спасительным кругом, держащим человека на поверхности житейского моря даже в те часы, когда его нещадно штормит. Куда идет со своими бедами муж и куда идет с ними жена? Разумеется, в семью. Встретив психологическую поддержку, человек делит свою беду надвое. Она уменьшается в своих размерах, и человеку легче нести свою социальную ношу дальше.

Суицид, выражаясь современной терминологией, это деформация личности, отраженная через деформацию общества.

Таким образом, вездесущая аномия способна проникнуть в святая святых человека - его семью. Вот здесь-то ее никто не ожидает. Поскольку самые тесные социальные связи между людьми обнаружены как раз в родственном кругу. А там, где есть солидарность, не место аномии. Тем не менее, она умудрилась затронуть и брачно-семейную сферу. Дюркгейм сопоставляет различные регионы Франции, Германии Швейцарии и приходит к выводу что существует устойчивая положительная корреляция статистики самоубийств со статистикой разводов. Это дает ему основания утверждать, что распад семьи (который тоже во многом являет собою аномию) выступает в качестве одного из факторов самоубийств.

Деформация общества подразумевает распад прочной системы нравственных ценностей: рост преступности, числа самоубийств, разводов выступает не столько причиной, сколько следствием нарушения той части культурного пространства, которая касается религиозных и семейных ценностей.

Если общество находится в кризисе, его социальные институты, призванные служить основой стабильности, не выполняют предназначенных им функций, не отвечают чаяниям и надеждам людей, человек теряет ориентацию. В его ценностной системе начинается хаос. Абсурдность бытия, которым он не в силах управлять, подавляет, угнетает и разрушает его.

Наконец, еще один фактор разрушений - характер господствующего в обществе политического режима - оказывает не менее разрушительное воздействие, чем состояние самого общества. Дюркгейм полагал, что репрессивные политические системы увеличивают рост суицида. Однако исторические факты не всегда подтверждают правоту его воззрений. Жесткий контроль над поведением и мыслями людей в одних случаях ведет к росту самоубийств, в других нет. При советской власти уровень суицида в нашей стране был высок. С этим никто спорить не станет. Но еще больше он стал в постсоветский период, когда уровень респрессивного давления снизился, но лишь в политической сфере. На смену ему пришел экономический прессинг. Видимо, общество, находящееся в глубочайшем кризисе, продуцирует рост суицида независимо от политического режима. Причины подобного явления социологами до конца еще не выяснены, им лишь предстоит еще разобраться в сложнейших механизмах посттоталитарной аномии.

Касаясь социетальной, или макросоциальной стороны явления, французский социолог говорит о том, что аномия порождена переходным характером современной эпохи в целом, временным упадком моральных норм, призванных регулировать отношения в обществе. Таким образом, у Дюркгейма аномия - следствие неполноты перехода общества от одного состояния к другому, а именно от механической солидарности к органической, когда старые институты и нормы уже разрушены, а новые еще не созданы. Население не успевает привыкнуть к постоянно появляющимся социальным и культурным нововведениям. Они появляются на свет, не получив морального оправдания и нравственной опоры в коллективном сознании. Аномия может закончиться депрессией, девиантностью, или, в экстремальном случае, самоубийством или убийством.

При отсутствии твердых норм поведения исчезают и твердые жизненные принципы. Напротив, моральные границы дозволенного расширяются, а область подконтрольного поведения сужается. Особенно часто подобное случается в переходные эпохи. Одной из них считается период первоначального накопления капитала, называемый <нецивилизованным>. В этот момент в обществе процветает нерегулируемая твердыми законами конкуренция, порождающая мошенничество, коррупцию и преступность. Аномия возникает тогда, когда люди не могут достичь законным путем провозглашенных обществом в качестве нравственного закона целей.

Воззрения Р.Мертона

Почти всю половину ХХ столетия аномия не привлекала внимание ни европейских, ни американских социологов, ютясь где-то на задворках интеллектуальных диспутов. Только в 1950-60-е годы, как отмечает Мэтью Дефлем[81], аномия перемещается в центр теоретического дискурса и эмпирических исследований.

Виной всему стал расцвет структурного функционализма и вхождение в пору творческого расцвета выдающегося американского социолога Роберта Мертона. Выясняя глубинную сущность социальных функций - приспособительных способностей социальной системы (общества, предприятия, университета), он к своему удивлению обнаружил, что они бывают открытыми (явными) и скрытыми (латентными), что в социальной системе наряду с функциями существуют их антиподы - дисфункции. А всякое нарушение или сбой в функционировании социальной системы рано или поздно должен поставить вопрос о нарушениях не только на отдельно взятом предприятии или в учебном учреждении, а о неполадках во всем общественном организме. Тогда-то ему и пригодилось дюркгеймовское понятие аномии, к тому времени основательно забытое социологами.

Теперь понятно, почему долгое время оно замалчивалось. Одной из причин было господство в американской социологии первой половины ХХ века символического интеракционизма, на дух не переносившего никаких функций, а тем более ничего не знавших о существовании дисфункций (да и общество как социетальный порядок, где только и можно обнаружить аномию, их вообще не интересовало), и Чикагская школа, занимавшаяся преступностью, городским андерклассом, социальной экологией на весьма приземленном, эмпирическом уровне. У тех и других аномия не попадала и не могла попасть в поле зрения: первые замкнулись на субъективном мире человека, вторые - на социальной среде его обитания. К тому же между ними было больше сходства в теоретико-методологических позициях, чем различий. Только решительный разрыв с господствовавшей традицией и новый взгляд на вещи позволил Р.Мертону иначе взглянуть на вещи.

Биографическая справка

Мертон Роберт Кинг (1910-2003) - один из величайших социологов-теоретиков XX столетия, почетный профессор Колумбий-ского ун-та, президент Амер. социол. ассоциации (1957). Автор, соавтор и редактор более чем 20 монографий и 200 научных статей. Род. в Филадельфии в семье еврейских иммигрантов с Украины. Отец - небогатый торговец, мать - начитанная в философии и просвещенная женщина, приобщившая его к научным занятиям. Свое детство, о котором позже вспоминал с особой теплотой, провел в трущобах южной Филадельфии[82]. Юношей он много времени проводил в Carnegie Library, Academy of Music и Philadelphia Museum of Art. Увлекшись магией, в 14-летнем возрасте сменил свое имя и фамилию Мейер Школьник на Роберта Мерлина. Однако друзья убедили его в необходимости американизировать суррогатное имя. Так появился Роберт Мертон. После окончания в 1931 г. Университета Темпл со степенью бакалавра по философии и истории науки поступает в аспирантуру Гарвардского университета на только что открытый там социологический факультет, где становится аспирантом и помощником тогдашнего декана факультета П.Сорокина. Страстная влюбленность в социологию сподвигла талантливого юношу получить M.A. и Ph.D. в престижном Гарварде.

Отталки-ваясь от идеи М. Вебера о решающей роли религиозных ценностей в развитии европейского капитализма, Мертон в монографии <Наука, техника и общество Англии XVII в.> (1938), носившая историко-социологический характер показал, что ценности пуританской морали (полезность, рационализм, индивиду-ализм) оказали решающее влияние на научные открытия. По аналогии с веберовским <духом капитализма> создал концепцию <этоса науки>. В 1936-1940 гг. им были опубликованы первые крупные работы по теории социальной структуры, функционализму, аномии, социальному времени, которые позднее вошли в книгу "Социальная теория и социальная структура" (1949) - социологической Библии ХХ века. С 1941 г. в течение 50 лет, т.е. до конца жизни Мертон преподавал в Колумбийском университете. В период 40-х гг. М. активно занимается при-кладными социальными исследовани-ями в области средств массовой коммуникации. В 1942-1971 гг. вместе со своим другом П.Лазарсфельдом, с которым познакомился еще в студенческие годы, возглавлял Бюро прикладных социальных исследований при Колумбийском университете. Разработал методологию фокусированного интервью и технологию организации фокус-групп, без которых сегодня не обходятся бизнес и маркетинг. Большую популярность принесла ему программа создания тео-рий среднего уровня, которую он выдвинул в 1948 г. в противовес пропаганди-руемой Парсонсом стратегии построе-ния <большой теории>. В 50- 60-е гг. под руководством и при непо-средственном участии Мертона осуществляет-ся ряд крупных исследовательских проектов в области социологии науки, изучения массовых коммуникаций, социальной стратификации, бюрокра-тии, социологии профессий, социологии медицины, социальных проблем, различных аспектов теории и методологии. Мертон стал первым социологом, кому в 1994 г. в Белом доме вручена Национальная медаль за науку.

Мертон внес фундаментальный вклад в разработку и формирование основных областей академической социоло-гии: теории и методологии, социологии на-уки, изучения социальной структуры, бюрократии, социальной дезорганиза-ции и аномии. В США высокую оценку получил его вклад в изучение средств массовой коммуникации: телевидения, кино, прессы, радио.

Влияние Мертона на становление российской социологии было огромным. Он повлиял на интеллектуальное взросление шестидесятников, оказывал реальную помощь многим ныне здравствующим российским социологам. Его небольшая квартира на Ривер-сайд Драйве близ Колумбийского университета в Нью-Йорке всегда была открыта для "русских социологов", с которыми он беседовал, переписывался, присылал научную литературу.

У Р.Мертона прекрасная семья. Жена Херриет Цукерман - тоже социолог, изучает стратификацию научной элиты на примере нобелевских лауреатов[83]. Сын Роберт С.Мертон (р. 1944) - экономист и математик, удостоенный в 1997 (совместно с М.Скоулзом) Нобелевской премии по экономике, профессор Гарварда. Его работы посвящены финансовым рынкам, экономике неопределенности и информации, инвестициям, методам оценки рисков, ценообразованию опционов. Автор нового метода определения стоимости ценных бумаг и автор обобщенной <формулы Блэка - Скоулза>[84]. Кроме того, у Р.Мертона две дочери, девять внуков и девять правнуков.

Еще в начале своей академической карьеры Р.Мертон стал заниматься изучением того, как общество воздействует на индивида. В 1938 г. ему пришла в голову блестящая мысль о том, что механизм такого воздействия надо искать в аномии. По мнению некоторых биографов, в частности Маргарет Эванс, среди многочисленных работ и научных открытий самым популярным и самым значительным является теория аномии[85]. Впервые она была опубликована в его статье <Социальная структура и аномия> (1938) и с тех пор входит в научный багаж как социологии, так и криминологии[86].

Если Дюркгейм тесно увязывал аномию с суицидом, то Мертон - с девиантным поведением. Что по большому счету одно и то же. Впервые Мертон опубликовал новую теорию в 1938 г., а позже пересматривал и расширял ее. В 1949 г. в сборнике "The Family" (под редакцией Рута Эншена) вышла пересмотренная и расширенная версия первоначальной статьи Р.Мертона <Социальная структура и аномия>[87]. Об этом автор предупредил читателя в первой же сноске, где уточнил, что название статьи, суть которой не изменилась, осталось прежним. Хотя методология сохранилась, автор, как он сообщил, развил дальше несколько принципиальных положений, ранее намеченных лишь вчерне. Признавшись в том, что термин <аномия> он позаимствовал у Дюркгейма, Мертон одновременно дал анализ его исторического происхождения, увидев его корни в ХУ1 веке. В новом варианте автор более подробно останавливается на историческом контексте аномии в США, уточняет определения и расширяет анализ пяти способов адаптации к аномии, составляющих его знаменитую типологию.

В первоначальной версии своей теории Мертон пытался объяснить девиантное поведение на основе биологических факторов, но вскоре обнаружил, что они на 90% не способны объяснить различия, которые существуют между странами в отношении уровня и причин девиантного поведения. Если бы действовали главным образом биологические факторы, то в каждой стране они могли обусловить приблизительно один и тот же уровень отклоняющегося поведения, однако статистика свидетельствовала о том, что в разных странах он сильно варьируется. Существенно различаются по этому показателю и социальные группы внутри одного общества. Оставалось одно - предположить, что виной всему выступают факторы культуры.

Цель Мертона отныне стало выяснить социальные и культурные истоки девиантного поведения, установить, каким образом социальная структура оказывает давление на индивида, побуждая их к нонкоформистскому поведению. Если говорить более конкретно, то Мертон пытался разглядеть, существует ли согласие, расхождение или противоречие между двумя фундаментальными элементами социокультурной структуры: провозглашаемыми обществом духовными ценностями (или целями), к которым должны были бы стремиться люди, и теми средствами, которые общество предоставляет людям для достижения этих целей. В стабильном обществе между ними существует равновесие, в нестабильном - конфликт.

Если общество, создав разветвленную систему норм и законов, предписало каждому индивиду играть определенную роль, то сам индивиднас хочет быть уверенным в том, что и другие тщательно исполняют свой долг и играют по правилам. В этом честном соревновании кто-то забегает вперед, а кто-то отстает. Опередивший других - это человек, добившийся делового успеха честными приемами, соблюдение которых гарантируется всеми институтами общества, а не только полицией и правосудием. У лидера оказалось больше сил и таланта. Но и отставшие оказались за чертой лишь в силу собственной невнимательности, лени или бесталанности. Вот в чем каждому члену общества хочется быть уверенным. Только на таких основаниях они согласны соблюдать правила игры. В честной борьбе нельзя прибегать к нечестным приемам. Стабильность общества базируется на равновесии культурно приемлемых целей и легитимных средств их достижения.

Посмотрим на рисунок 1. и попробуем интерпретировать изображенное с позиций теории Мертона. Согласно Мертону, весы должны находиться в равновесии настолько долго, насколько индивид уверен, что одобряемые обществом цели он и все другие люди достигают опять же одобряемыми средствами. Как только полиция перестает ловить мошенников и казнокрадов, а суды наказывать нечистых на руку людей, равновесие нарушается, и все большее количество человек переходит в теневой сектор экономики[88]. Если достижение одобряемых целей не обеспечивается одобряемыми средствами, тогда люди начинают достигать одобряемые цели неодобряемыми (нелегитимными) способами. А это прямой путь к криминалу. Вот почему теория аномии у Мертона тесно связана с его пониманием преступного поведения. В концепции аномического поведения Р.Мертона1 (1968) преступное поведение трактуется как особая форма адаптации к обществу. У Мертона аномия - ощуще-ние отсутствия норм, возникающее в обществе, членов которого не только убедили, но и воспитали быть законопослушными, однако не позаботились создать для этого необходимые условия, прежде всего законодательные.

Итак, культурно одобряемые цели и институциализированные (признаваемые легитимными) средства их достижения - вот те социологические переменные, которые составили ядро мертоновской теории аномии. Состояние, при котором расхождение между целями и средствами порождает нестабильность общества, Мертон назвал аномией[89]. Она связана с такими понятиями, как деморализация, деинституционализация средств, диссоциация между культурными целями и институциальными нормами.

О социетальном уровне аномии Мертон высказался следующим образом:

<Нет общества, которое ни руководствовалось бы в своих действиях нормами. Правда, человеческие общества сильно различаются в зависимости от того, в какой степени обычаи, нравы и механизмы институционального контроля соответствуют тем целям, которые стоят на высшей ступеньке иерархии культурных ценностей. В одних случаях культура помогает индивидам сдерживать свои эмоции, согласовывая их с провозглашенными целями и ценностями, в других случаях она оказывает им гораздо меньшую эмоциональную поддержку для того, чтобы люди избирали предписанные законом методы достижения своих личных целей. Поскольку общества настолько сильно отличаются друг от друга, когда побуждают людей достигать свои цели институционально предписанным путем, последние могут утратить законную силу в глазах большинства населения, так что оно считает их всего лишь техническими требованиями. В связи с чем возникает очень важный вопрос: Какие процедуры, из тех чем располагает общество, лучше всего подходят для того, чтобы люди соблюдали провозглашенные этим обществом культурные ценности? Может случиться так, что наиболее удобные и технически достижимые процедуры, неважно легитимные они с позиций культурных ценностей или нет, станут наиболее массовыми формами и способами решения личных задач и получат институциональную поддержку. Если процесс ослабления роли культурных ценностей заходит слишком далеко, общество теряет свою стабильность и впадает в то состояние, которое Дюркгейм называл аномией (или отсутствием норм)>[90].

Если для Дюркгейма аномия являла состояние безнормности, то для Мертона она служила результатом конфликта норм в культуре или, выражаясь более точно, конфликт официально провозглашенных целей и законных средств их достижения, доступных большинству населения. В школе учат, что путь к образованию лежит через высшее образование. Но если для негров в США доступ к нему ограничен, а именно так было во времена Мертона, то это означает, что провозглашенные культурой цели (успех, богатство) и одобренные ее средства (образование) расходятся между собой для некоторых социальных групп. А вот выходцы из богатых семей, другая социальная группа, имеют доступ к престижному образованию, стало быть достижение богатства для них возможно законным путем. Тем не менее, крупные хищения и сокрытие доходов чаще всего совершает именно эта группа людей. Когда высшее образование недоступно или нет мотивации его получать, диплом об окончании вуза можно купить. Это незаконные средства достижения успеха. Однако в российском обществе получение покупного образования в 1990-е годы стало массовым явлением.

Если школа и СМИ учат нас, что путь к успеху лежит через труд, усердие и честность, но никто из окружающих людей, знакомых вам по личному опыту, таким путем богатства не добивался, то, по всей вероятности, делаете вы вывод, в обществе существуют какие-то другие пути к успеху, отличные от того, чему нас учат и к чему призывают.

Художник! Дать сюда рисунок на приведенный выше текст.

Стало быть, аномия возникает тогда, когда люди не могут достичь законным путем провозглашенных обществом в качестве нравственного закона целей. При социализме официально провозглашались принципы равенства и моральной заинтересованности в труде, при капитализме - цели индивидуальной наживы и материального успеха.

Но если в том и в другом случае большинству населения легитимные, т.е. законные способы достижения этих целей недоступны, то на его долю достаются только незаконные. У Мертона их пять: (1) конформизм (принятие целей и средств); (2) инновация, реформизм (принятие целей, устранение средств); 3) ритуализм (неприятие целей, принятие средств); (4) ретритизм, уход (непринятие ни целей, ни средств); (5) мятеж (отказ от целей и средств с заменой их новыми целями и средствами). Так люди приспосабливаются к аномии. В большинстве случаев это отклоняющееся поведение.

Типология способов индивидуальной адаптации Р.Мертона
Способы адаптации	Культурные цели	Институциональные средства
Конформизм	принимаются	отклоняются
Инновация	принимаются	отклоняются
Ритуализм	отклоняются	принимаются
Ретритизм	отклоняются	отклоняются
Мятеж	отклоняются и заменяются	отклоняются и заменяются

Согласно теории Мертона, инноватор ищет новые и незаконные средства достижения богатства и успеха, например, рэкет (racketeering). Ритуалист верит в судьбу, в то, что только случай приведет к удаче и склонен больше, чем надо, подчиняться правилам. Типичный ритуалист - бюрократ. Ретритист, или отступленец (retreatist) отрицает и цели, и средства общества, уходит в наркотики, умственную болезнь, алкоголизм, бродяжничество. Сопротивленец (rebellious - бунтарь) отрицает и цели, и средства, но во имя социального изменения. Примеры - политические радикалы, члены религиозных движений, последователи движений за альтернативный стиль жизни (студенческая революция 1968 г.). Они отклоняют конформизм, ищут новые цели и средства. Другие примеры - гомосексуалисты, рок-музыканты, хиппи.