Д) Вторичная проба: математика без познания

Избежать такого следствия можно лишь одним образом: отказав математике в познавательном характере. Тому, что в ней происходит, в этом случае незачем быть схватыванием, а следовательно, и трансцендентным актом. И тогда она, конечно, не нуждается в сущих предметах. Но тогда снова приходят к представлению о мысленной шахматной игре.

В себе такая возможность, пожалуй, существует, но она мало соответствует суровой прозе математики. Ведь если та не есть познание, то она — и не наука, но точно оформленная игра фантазии. Математик согласится с этим менее всего. Самое большее, он мог бы еще отговориться, что математика — это наука о мышлении или созерцании, чтобы не сказать, что это наука о фантазировании. Но всерьез это неосуществимо — даже и в том случае, если хотят ограничиться определенным родом мышления или созерцания. Ибо в математике речь явно идет вообще не о мышлении или созерцании, но о числах, величинах, фигурах и всем, что связано с ними на том же уровне бытия. Наукой же об упомянутых актах является психология.

По самому последнему счету даже и математик очень точно знает об этом самостоятельном способе бытия своих предметов. Он лишь потому не привык называть свои предметы «сущими», что наивно полагает, будто бытие — это только реальность. Это понятно, ведь более общего понятия «в-себе-бытия», вырабатываемого только в философии, он, пожалуй, может и не знать. Серьезно возразить против него он не смог бы. Без него же способ бытия математических предметов непостижим.

33 Н. Гартман

514 ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

С осознанно субъективистским способом мышления это, правда, не согласуется. Тот как раз оспаривает познавательный характер математики, не думая, однако, от чего он тем самым отказывается. С инту-итивистскими воззрениями это вяжется гораздо лучше; однако при этом очень четко проявляется внутренняя непоследовательность данной теории. Дело в том, что интуиция с самого начала есть модус познания, т. е. некое «схватывание», трансцендентный акт; в этом она сразу занимает иное положение, нежели «полагание», и как раз только теория этого не понимает. Истина интуиции состоит в том, что она есть не дающий, но принимающий (рецептивный) акт, и что дающую инстанцию за ней в случае предмета необходимо найти. Последний определяет созерцание, насколько он ему представляется (является), причем как индифферентный в отношении самого акта созерцания. Он, таким образом, уже предполагается как в-себе-сущий. Если такой предмет не представляется, т.е. не представлено никакое сущее, которое уже могло бы обладать в себе своим определенным так-бытием, то и акт не будет видящим схватыванием.

Причина того, что в этом пункте вновь и вновь закрадываются ошибки, заключена в двусмысленности традиционного понятия интуиции. В нем между схватывающим и конструирующим (фантазирующим) созерцанием не проведено никакой границы. Для голого сознательного феномена интуиции, т. е. для видения высшего порядка, это и не нужно, ибо и в том, и в другом случаях конкретная образность содержания сознания одна и та же, и именно эта образность — в противоположность абстрактности понятия — понимается тогда под наглядностью. Если бы

ПРОБЛЕМА И ПОЛОЖЕНИЕ ИДЕАЛЬНОГО БЫТИЯ 515

теперь строго придерживались этого нейтрального смысла «интуиции», то против этого было бы нечего возразить; но для основоположений математики понятие интуиции даже в этой нейтральности не подходило бы. Ибо так остается двусмысленным происхождение первых данностей. Теория, таким образом, молча подменяет узкое понятие «схватывающей интуиции», фактически изымая тем самым познавательное отношение вместе с его трансцендентностью, но этого изъятия не замечает и дальше поступает так, будто в-себе-сущий предмет в ней вовсе не предполагается. С какой стороны ни рассматривать ситуацию, математика, не являющаяся познанием, была и остается ложным и не отвечающим смыслу науки понятием. Таковая, хотя и не является невозможной, но оказывается, пожалуй, ни о чем не говорящим смелым предприятием — не говорящим именно потому, что тогда она оставалась бы беспредметной. Таким образом, чтобы философски понять ее действительный образ действий, необходимо начать с другого конца, т.е. сначала необходимо попытаться понять способ бытия поля ее предметов. Но такое понимание сводится к более близкому определению идеального бытия.