Глава 31. Мелисандра

В покоях Мелисандры никогда не было по-настоящему темно.

Три сальные свечи горели на подоконнике, чтобы отгонять ужасы ночи. Ещё четыре мерцали у её кровати – по две с каждой стороны. В очаге днем и ночью горел огонь. Первый урок, который должны были выучить её слуги – огонь никогда, ни в коем случае не должен погаснуть.

Красная жрица закрыла глаза и прочитала молитву, потом открыла их, чтобы ещё раз вглядеться в пламя. «Ещё раз». Она должна убедиться. Многие жрецы и жрицы до неё были сбиты с толку ложными видениями – видели то, что хотели, а не то, что посылал им Владыка Света. Сейчас Станнис, король, который нёс на своих плечах судьбу мира, возрождённый Азор Ахаи, шёл на юг навстречу опасности. Несомненно, Рглор удостоит её видением его будущего.

«Покажи мне Станниса, Владыка, – молила она. – Покажи мне твоего короля, твоё орудие».

Перед ней заплясали видения – золотые и алые, мерцающие, обретающие очертания и тающие, перетекающие друг в друга – странные фигуры, пугающие и соблазнительные. Она снова видела безглазые лица, уставившиеся на неё кровоточащими провалами. Потом башни у моря, разрушенные захлестнувшей их тёмной, поднявшейся из глубин волной. Тени в форме черепов и черепа, оборачивающиеся туманом; тела, сливающиеся в вожделении – переплетённые, извивающиеся, впивающиеся друг в друга ногтями. Через огненную завесу были видны огромные крылатые тени, кружащие по тяжёлому синему небу.

«Девочка. Я должна снова найти её – серую девочку на умирающей лошади». Джон Сноу будет ждать от неё этого, причем скоро. И недостаточно будет просто сказать, что девочка сбежит. Он захочет большего, ему захочется знать, когда и где, а ей нечего ответить. Она видела её только однажды. «Девочка, серая как пепел, и пока я смотрела, она рассыпалась в прах и развеялась».

В очаге возникли очертания лица. «Станнис? – подумала она на какой-то миг… но нет, это не его черты. – Деревянное лицо, мертвенно бледное». Не враг ли это? Во вспыхнувшем пламени плавала тысяча красных глаз. «Он видит меня». Рядом с ним мальчик с волчьим лицом запрокинул голову и завыл.

Красная жрица вздрогнула. По её бедру стекала кровь, чёрная и дымящаяся. Внутри неё горел огонь, агония, экстаз – переполняющий, обжигающий, преображающий. Мерцание огня – настойчивое, словно рука любовника – рисовало узоры у неё на коже. Незнакомые голоса звали её из далекого прошлого. Она услышала женский крик: «Мелони!» Мужской голос объявил: «Лот семь». Она рыдала, и слёзы её были пламенем. И всё-таки она проглотила их.

С тёмного неба падали снежинки, а им навстречу поднимался пепел; серое и белое кружились одно вокруг другого, горящие стрелы перелетали через деревянную стену, и мертвецы брели в молчании сквозь холод под большим серым утесом, где в сотне пещер горели огни. Потом поднялся ветер, и пришла белая мгла, невыносимо холодная, и один за другим огни угасли. После этого остались лишь черепа.

«Смерть, – подумала Мелисандра. – Черепа – это смерть».

Пламя мягко потрескивало, и в этом треске она услышала прошелестевшее имя «Джон Сноу». Перед ней колыхалось его длинное лицо, обозначенное красными и оранжевыми языками пламени, появляясь и вновь исчезая, тень, наполовину видимая в мерцающей завесе. Вот он человек, теперь волк, теперь снова человек. Но черепа были и здесь, повсюду вокруг него. Мелисандра и прежде видела угрозу для него и пыталась предупредить юного лорда-командующего. «Его окружают враги, кинжалы во тьме. Но он меня не слушает».

Неверующие обычно отмахивались, пока не становилось слишком поздно.

– Что вы видите, миледи? – тихо спросил мальчик.

«Черепа. Тысячи черепов и опять мальчишку-бастарда. Джона Сноу».

Когда её спрашивали, что она видит в своём пламени, Мелисандра всегда отвечала: «Много чего», но видеть было гораздо сложнее, чем произносить эти слова. Это искусство, и, как любое другое искусство, оно требовало таланта, дисциплины, обучения. И боли тоже. Рглор говорил со своими избранными через священный огонь – на языке золы, углей и мерцающего пламени. Языке, по-настоящему понятном только богу. Мелисандра совершенствовалась в своём искусстве бесчисленные годы и уплатила свою цену. Даже в её ордене не было никого, кто мог бы сравниться с ней в мастерстве прозрения тайн, полуоткрытых и полускрытых в священном огне.

И всё же теперь она не могла даже найти своего короля.

«Я молю показать Азора Ахаи, а Рглор показывает мне только Сноу».

– Деван, – позвала она, – пить.

В горле пересохло и саднило.

– Да, миледи.

Мальчик налил воды из каменного кувшина у окна и поднес ей чашу.

– Благодарю.

Мелисандра сделала глоток и улыбнулась ему, заставив покраснеть. Она знала, что мальчик был почти влюблен в неё. «Он боится меня, желает и поклоняется мне».

Но пребывание здесь не радовало Девана. Парень очень гордился своей службой королевским оруженосцем, и его задело приказание Станниса остаться в Чёрном Замке. Как и у любого мальчика в таком возрасте, его голова была забита мечтами о славе. Без сомнения, он воображал, какие подвиги совершил бы в Темнолесье. Его сверстники отправились на юг оруженосцами королевских рыцарей, чтобы сражаться вместе с ними. Приказ остаться должен казаться Девану наказанием за какую-то его провинность или, быть может, за провинность его отца.

На самом деле, он был здесь, потому что об этом попросила Мелисандра. Четверо старших сыновей Давоса Сиворта пали в битве на Черноводной, когда зелёный огонь поглотил королевский флот. Деван был пятым, и здесь для него безопаснее, чем рядом с королем. Лорд Давос будет за это благодарен не более самого мальчика, но ей казалось, что Сиворт уже достаточно хлебнул горя. Он во многом заблуждался, но его преданность Станнису несомненна. Она видела это в своем пламени.

В отличие от большинства её слуг, Деван был шустрым, сообразительным и способным. Уходя на юг, Станнис оставил ей дюжину своих людей, но почти все они были бесполезны. Его величество нуждался в каждом мече, так что все, кого он мог оставить, были либо стариками, либо калеками. Один из них ослеп после удара в голову во время битвы у Стены, другой – охромел после того, как павшая лошадь раздробила ему ноги. Сержант лишился руки от удара великаньей дубинки. Трое стражей были евнухами, кастрированными по приказу Станниса за изнасилование женщин одичалых. Ещё двое были пьяницами и один – трусом. Последнего следовало бы повесить, это признавал сам король, но тот происходил из благородной семьи, и его отец и братья были верны с самого начала.

Красная жрица понимала, что оставленная стража скорее придавала ей должный статус в глазах чёрных братьев, но вряд ли от кого-то из оставленных Станнисом можно ждать помощи в случае опасности. Это было неважно. Мелисандра Асшайская не боялась за себя. Её защитит Рглор.

Она сделала ещё глоток воды, отставила чашу в сторону, моргнула, потянулась и поднялась со своего кресла, чувствуя, что мускулы затекли и болели. После столь долгого созерцания пламени ей потребовалось время, чтобы привыкнуть к тусклому свету. Её глаза высохли и устали, но если их потереть, будет только хуже.

Она заметила, что пламя почти погасло.

– Деван, ещё дров. Который час?

– Почти рассвет, миледи.

«Рассвет. Нам дарован ещё один день. Славься, Рглор. Ужасы ночи отступили». Как это часто бывало, Мелисандра провела ночь в своём кресле у огня. После ухода Станниса она редко использовала постель. Пока тяжесть целого мира лежала на её плечах, у неё не было времени на сон. К тому же она боялась снов. «Сон – это маленькая смерть, сны – это шёпот Иного, который затянет всех нас в свою вечную ночь». Она предпочитала сидеть, омываемая алым светом священного огня своего красного владыки с раскрасневшимися от волн тепла, словно от поцелуев любовника, щеками. Порой ночами она дремала, но не больше часа. Мелисандра надеялась, что когда-нибудь сможет совсем не спать.

«Мелони, – подумала она. – Лот семь».

Деван подкладывал свежие поленья в очаг, пока пламя снова не взметнулось вверх – горячее и неистовое, разогнав тени обратно по углам комнаты, поглотив попутно все нежеланные видения. «Тьма отступила снова… ненадолго. Но за Стеной враг набирает силу, и если он одержит победу, рассвет никогда не придет вновь». Она задумалась, не его ли лицо смотрело на неё из пламени. «Нет. Конечно же, нет. Его лик был бы страшнее – холодным, чёрным и слишком ужасным, чтобы видеть его и остаться в живых». Деревянный человек, которого она видела, и мальчик с волчьим лицом… они наверняка были его слугами… его лучшими бойцами, как Станнис для неё.

Мелисандра подошла к окну и распахнула ставни. Снаружи восток только начинал светлеть, и утренние звезды ещё висели в чёрном как смоль небе. Чёрный Замок уже ожил – люди в чёрных плащах шли через двор, чтобы подкрепиться миской каши перед тем, как сменить своих братьев на Стене. Несколько снежинок влетело в окно, кружась на ветру.

– Не желает ли миледи утолить голод? – спросил Деван.

«Еда. Да, мне следует поесть». Иногда она забывала об этом. Рглор давал ей всё питание, в котором нуждалось её тело, но лучше скрывать это от смертных.

Ей нужен Джон Сноу, а не поджаренный хлеб и бекон, но было бесполезно посылать Девана к лорду-командующему. Он не явится на её зов. Сноу до сих пор предпочитал жить за арсеналом – в двух скромных комнатах, которые раньше занимал покойный кузнец Дозора. Быть может, он считал себя недостойным Королевской Башни или, возможно, ему всё равно. Это ошибка, ложная скромность юности, по сути – та же гордость. Правителю неразумно пренебрегать атрибутами власти, ибо сама власть в немалой степени проистекает от таких атрибутов.

Мальчик, однако, был не так прост. Он не приходил в покои Мелисандры, как проситель, настаивая на том, чтобы она сама явилась к нему, если ей понадобится что-то сказать. А когда приходила, заставлял ждать или вообще отказывался принять. Хоть это было разумно.

– Я буду крапивный чай, варёное яйцо и хлеб с маслом. Свежий хлеб, если не трудно, не жареный. Заодно найди одичалого. Передай ему, что нам надо поговорить.

– Гремучую Рубашку, миледи?

– И поскорей.

Пока мальчик отсутствовал, Мелисандра умылась и сменила одежду. В её рукавах было полно потайных карманов, и она тщательно их проверила, как делала каждое утро, чтобы убедиться, что все порошки на месте. Порошки, чтобы окрашивать пламя в зелёный, синий или серебристый цвета, порошки, чтобы пламя ревело, шипело и взметалось выше человеческого роста, порошки, чтобы создавать дым. Дым для правды, дым для страсти, дым для страха и густой чёрный дым, способный убить человека наповал. Красная жрица вооружилась щепоткой каждого.

Резной сундук, который она привезла из-за Узкого моря, теперь был на три четверти пуст. Несмотря на то, что Мелисандра знала, как сделать новые порошки, ей недоставало многих редких ингредиентов. «Моих заклинаний должно хватить». На Стене она стала сильнее – даже больше, чем в Асшае. Здесь каждое слово и действие заключали в себе гораздо больше могущества, и она могла творить недоступное ей прежде. «Тени, которые я призову здесь, будут громадными, и ни одно создание тьмы против них не выстоит». С подобными чарами ей скоро не понадобятся ничтожные фокусы алхимиков и пиромантов.

Она закрыла сундук, заперла и спрятала ключ в очередном потайном кармане своих юбок. Потом раздался стук в дверь. Судя по нерешительному звуку, это был её однорукий сержант.

– Леди Мелисандра, пришёл Костяной Лорд.

– Зовите, – Мелисандра села обратно в кресло рядом с очагом.

Одичалый был одет в безрукавку из варёной кожи с бронзовыми заклепками под поношенным плащом, пестревшим оттенками зелёного и коричневого. «Без костей». Ещё его окружали тени – клочья рваного серого тумана, едва заметные, скользящие по лицу и меняющие форму на каждом шагу. «Уродливо. Как и его костяные латы». Вдовий пик на лбу, близко посаженные тёмные глаза, впалые щеки, усы, изгибающиеся как черви надо ртом, полным сломанных гнилых зубов.

Мелисандра почувствовала тепло в ложбинке на шее, когда её рубин откликнулся на близость своего раба.

– Ты снял костяной доспех, – заметила она.

– Бряцание едва не свело меня с ума.

– Кости защищают тебя, – напомнила Мелисандра. – Чёрные братья тебя не любят. Деван сказал, что не далее как вчера ты поругался с кем-то из них за ужином.

– Немного. Я ел суп с бобами и беконом, пока Боуэн Марш рассуждал о высоких материях. Старый Гранат подумал, что я шпионю за ним и заявил, что не потерпит убийц на их совещаниях. Я ответил, раз это так, то им не стоит совещаться у очага. Боуэн покраснел и поперхнулся, но дальше дело не зашло.

Одичалый сел на подоконник и вытащил кинжал из ножен.

– Если какая-то ворона захочет всадить мне клинок между ребер, пока я ужинаю, то пусть только попробует. Стряпня Хобба будет вкуснее, если её приправить капелькой крови.

Мелисандра не обратила внимания на обнажённую сталь. Если бы одичалый хотел причинить ей вред, она бы увидела это в пламени. Видеть опасность, угрожающую ей самой, – это первое, чему она научилась, ещё будучи наполовину ребёнком – маленькой рабыней, на всю жизнь связанной с великим красным храмом.

– Тебя должны беспокоить их глаза, а не ножи, – предупредила она.

– Чары, да.

На чёрном железном браслете на его запястье запульсировал рубин. Одичалый стукнул по камню кончиком лезвия. Сталь отозвалась тихим щелчком.

– Я чувствую его, когда сплю. Коже тепло – даже сквозь железо. Нежно, как поцелуй женщины. Твой поцелуй. Но иногда в моих снах он загорается, и твои губы превращаются в зубы. Каждый день я задумываюсь о том, как было бы просто его снять, но не решаюсь. Неужели я должен и проклятые кости носить?

– Заклинание соткано из тени и внушения. Люди видят то, что ожидают увидеть. Кости – это часть тебя. «Не ошиблась ли я, спасая его?»

– Если чары разрушатся, тебя убьют.

Гремучая Рубашка начал вычищать грязь из-под ногтей кончиком кинжала.

– Я пел песни, сражался в битвах, пил летнее вино, пользовал жену дорнийца. Человек должен умирать, как он жил. Для меня – это с оружием в руке.

«Он мечтает умереть? Неужели его коснулся враг? Смерть – его вотчина, мёртвые – его солдаты».

– Для твоего оружия очень скоро найдётся работа. Враг приближается, настоящий враг. Еще до вечера разведчики лорда Сноу с невидящими и кровоточащими глазами.

Одичалый прищурился. Серые глаза превратились в карие. Мелисандра видела, как с каждым мерцанием рубина меняется их цвет.

– Вырванные глаза – примета Плакальщика. Лучшая ворона, как он любит повторять, – слепая ворона. Иногда мне кажется, что он хотел бы избавиться и от собственных глаз, так сильно они слезятся и чешутся. Сноу считает, что вольный народ пойдёт за Тормундом, потому что сам бы так поступил. Ему нравится Тормунд, и старому мошеннику он тоже пришелся по душе. Но если это окажется Плакальщик… то не будет ничего хорошего. И для него, и для нас.

Мелисандра мрачно кивнула, будто приняла его слова близко к сердцу, но этот Плакальщик ничего не значил. Никто из вольного народа ничего не значил. Они потерянные, обреченные люди, которым суждено сгинуть с лица земли, так же как исчезли Дети Леса. Но он не хотел бы это услышать, а она не могла рисковать потерять его, только не сейчас.

– Как хорошо ты знаешь север?

Он убрал лезвие.

– Так же как любой налётчик. Некоторые места лучше, другие хуже. Север большой. А что?

– Девочка, – сказала она. – Девочка в сером на умирающей лошади. Сестра Джона Сноу.

Кто ещё это мог быть? Она ехала к нему за защитой, это Мелисандра видела ясно.

– Я видела её в пламени, но лишь раз. Мы должны завоевать доверие лорда-командующего, а единственный способ – это спасти ее.

– Хочешь сказать, я должен её спасти? Костяной Лорд? – он рассмеялся. – Никто никогда не доверял Гремучей Рубашке, разве что идиоты. А Сноу не такой. Если его сестра нуждается в спасении, он отправит своих ворон. Я бы так и сделал.

– Он не такой, как ты. Он принёс свои обеты и намерен им следовать. Ночной Дозор не принимает чью-либо сторону. Но ты – не дозорный. Ты можешь делать то, чего он не может.

– Если твой упрямый лорд-командующий позволит. Твой огонь показал тебе, где найти эту девочку?

– Я видела воду. Глубокую, синюю и спокойную, с тонкой корочкой льда. Она тянулась и тянулась бесконечно.

– Длинное Озеро. Что ещё ты видела вокруг этой девочки?

– Холмы. Поля. Деревья. Один раз оленя. Камни. Она держится далеко от поселений. И когда есть возможность, едет через маленькие ручейки, чтобы сбить преследователей со следа.

Он нахмурился.

– Это всё усложняет. Ты говоришь, она ехала на север. Озеро было на востоке от нее или на западе?

Мелисандра прикрыла глаза, вспоминая.

– На западе.

– Тогда она идет не по Королевскому тракту. Умная девочка. В той стороне меньше соглядатаев и проще укрыться. И несколько убежищ, которыми я сам время от времени пользовался…

Звук боевого рога заставил его прерваться и вскочить на ноги. Мелисандра знала, что по всему Чёрному Замку повисла такая же внезапная тишина, и все мужчины и мальчики повернулись к Стене, прислушиваясь и ожидая. Один долгий сигнал рога означал возвращение разведчиков, но два…

«Настал этот день, – подумала красная жрица, – теперь лорду Сноу придётся меня выслушать».

Издав долгий заунывный звук, рог умолк, тишина, казалось, растянулась на часы. Наконец одичалый разрушил затянувшееся молчание.

– Лишь один. Разведчики.

– Мёртвые разведчики. – Мелисандра тоже поднялась. – Ступай, надень свои кости и жди. Я вернусь.

– Я пойду с тобой.

– Не будь дураком. Когда они это увидят, один вид любого одичалого распалит их гнев. Оставайся здесь, пока они не остынут.

Деван поднимался по ступеням Королевской Башни навстречу Мелисандре. Она спускалась в сопровождении двух стражников, оставленных ей Станнисом. Мальчик нёс на подносе позабытый ею завтрак.

– Я ждал, пока Хобб вытащит свежие буханки из печи, миледи. Хлеб ещё горячий.

– Оставь завтрак в моих покоях. –Одичалый несомненно его съест. – Я нужна лорду Сноу за Стеной.

«Он пока не знает об этом, но скоро …»

Снаружи начинался лёгкий снежок. К тому времени, как Мелисандра с эскортом подошла к воротам, там уже собралась толпа ворон, но они расступились перед красной жрицей. Впереди под толщей льда уже шёл лорд-командующий в компании Боуэна Марша и двадцати копейщиков. Вдобавок Сноу послал на Стену дюжину лучников на случай, если враг скрывается в соседнем лесу. Стражники на воротах не были людьми королевы, но всё-таки дали пройти Мелисандре.

В узком извилистом туннеле, который тянулся под Стеной, было темно и холодно. Морган шёл перед ней с факелом, а Меррел – позади с топором. Оба были безнадёжные пьяницы, но в этот ранний час они были трезвы. Люди королевы, по крайней мере, по названию, здорово её боялись. А Меррел, когда не был пьян, мог казаться грозным. Сегодня она не нуждалась в сопровождающих, но Мелисандра взяла за правило – куда бы она ни направлялась, брать с собой пару стражников. Это несло определённое послание. «Атрибуты власти».

К тому времени, как они втроём вышли наружу, пошёл сильный снег. Рваное белое одеяло прикрыло изрытую и истерзанную землю, которая тянулась от Стены до края Зачарованного Леса. Джон Сноу и его чёрные братья собрались вокруг трёх копий, воткнутых ярдах в двадцати от выхода из туннеля.

Копья были ясеневые, восьми футов в длину. Левое было слегка кривое, но остальные – прямые и гладкие. На острие каждого насадили по отрубленной голове. Их бороды покрывал лёд, а падающий снег ложился на них белым капюшоном. На том месте, где раньше были глаза, остались лишь пустые глазницы – чёрные и кровавые дыры, глядевшие на них с немым укором.

– Кто это? – спросила Мелисандра ворон.

– Чёрный Джек Бульвер, Волосатый Хэл и Гарт Серое Перо, – мрачно ответил Боуэн Марш. – Земля наполовину смёрзлась. У одичалых наверняка ушло полночи на то, чтобы вбить копья так глубоко. Они все ещё могут оставаться поблизости. И следить за нами.

Лорд-стюард покосился на деревья.

– Их там может быть сотня, – сказал чёрный брат с угрюмым лицом, – Может, и тысяча.

– Нет, – произнёс Джон Сноу. – Они оставили свои дары тёмной ночью, а потом сбежали.

Его огромный белый лютоволк бродил, принюхиваясь вокруг сугробов, потом задрал лапу и пометил копьё с головой Черного Джека Бульвера.

– Если бы они все еще были здесь, Призрак учуял бы их запах.

– Я надеюсь, Плакальщик сжёг тела, – угрюмо сказал Скорбный Эдд. – Иначе они могут явится за своими головами.

Джон ухватил копье, на котором торчала голова Гарта Серое Перо, и резко выдернул его из земли.

– Уберите остальные, – приказал он, и четыре вороны поспешили исполнить приказание.

Щёки Боуэна Марша раскраснелись от холода.

– Нам не следовало отправлять разведчиков.

– Не время и не место бередить эту рану. Не здесь, милорд. Не сейчас.

Занятым копьями он сказал:

– Заберите головы и сожгите. Оставьте от них только кости.

И лишь потом он обратил внимание на Мелисандру.

– Миледи. Прогуляемся, если вам угодно.

«Наконец-то».

– Если угодно лорду-командующему.

Когда они шли в туннеле под Стеной, Мелисандра взяла его под руку. Впереди двигались Морган и Меррел, по пятам за ними следовал Призрак. Жрица не заговаривала, но нарочно замедлила шаг, и там, где она проходила, начинал таять лёд. «Он не сможет этого не заметить».

Под железной решеткой зиявшей бойницы Сноу, как она и ожидала, нарушил молчание:

– Что с остальными шестью?

– Я их не видела, – ответила Мелисандра.

– Посмотрите?

– Конечно, милорд.

– Сир Деннис Маллистер прислал ворона из Сумеречной Башни, – сказал ей Джон Сноу. – Его люди видели огни в горах на дальней стороне Теснины. По мнению сира Денниса, одичалые стягивают силы. Он считает, что они собираются снова атаковать Мост Черепов.

– Некоторые из них, возможно.

Могли ли черепа в её видении обозначать этот мост? Почему-то Мелисандре казалось, что нет.

– Если это и произойдёт, то атака будет не более чем отвлекающим маневром. Я видела башни у моря, затопленные чёрной и кровавой волной. Туда придётся самый тяжёлый удар.

– Восточный Дозор?

«Он ли?» Мелисандра посещала Восточный Дозор у Моря вместе с королём Станнисом. Это там его величество оставил королеву Селису и их дочь Ширен, когда отправился со своими рыцарями в поход к Чёрному Замку. Башни в её пламени выглядели иначе, но так часто случалось с видениями.

– Да. Восточный Дозор, милорд.

– Когда?

Она развела руками.

– Завтра. В следующем месяце. Через год. А если вы начнете действовать, возможно, сможете предотвратить то, что я видела. «Иначе какой смысл в видениях?»

– Хорошо, – сказал Сноу.

К тому времени, как они вышли из-под Стены, толпа ворон у ворот увеличилась до двух десятков. Люди сгрудились вокруг них. Мелисандра знала некоторых по имени: Трёхпалый Хобб, Малли с жирными рыжими волосами, недалёкий парень по прозвищу Оуэн Олух, пьяница-септон Селладар.

– Это правда, м’лорд? – произнёс Трёхпалый Хобб.

– Кто это? – спросил Оуэн Олух. – Это ведь не Дайвен, так?

– И не Гарт, – сказал один из людей королевы, известный ей как Альф из Раннимада, который одним из первых отрёкся от семи ложных богов ради истины Рглора. – Гарт слишком умён для этих одичалых.

– Сколько? – спросил Малли.

– Трое, – ответил им Джон. – Чёрный Джек, Волосатый Хэл и Гарт.

Альф из Раннимада взвыл так громко, что мог разбудить спящих в Сумеречной Башне.

– Уложи его в постель и влей в него сонного вина, – сказал Джон Трёхпалому Хоббу.

– Лорд Сноу, – тихо произнесла Мелисандра. – Не пройдёте ли вы со мной в Королевскую Башню? Я должна ещё кое-чем с вами поделиться.

Он долго смотрел ей в лицо своими холодными серыми глазами. Его правая рука сжималась, разжималась и снова сжималась.

– Как пожелаете. Эдд, отведи Призрака в мои покои.

Мелисандра восприняла это как намёк и тоже отпустила свою стражу. Они вместе и только вдвоём прошли через двор. Падал снег. Она шла так близко к Джону Сноу, как только осмеливалась. Достаточно близко, чтобы почувствовать исходящее от него словно чёрный туман недоверие. «Он меня не любит и никогда не полюбит, но будет использовать. Это хорошо». В самом начале Мелисандра танцевала тот же танец со Станнисом Баратеоном. На самом деле, у юного лорда-командующего и её короля общего больше, чем они могут признать. Станнис был младшим сыном, живущим в тени своего старшего брата, так же как и Сноу, рождённый бастардом, всегда жил в тени своего законнорождённого брата – павшего героя, прозванного Молодым Волком. Оба по натуре были неверующими, недоверчивыми и подозрительными. Честь и долг – вот единственные боги, которым они поклонялись от всего сердца.

– Вы не спросили о своей сестре, – произнесла Мелисандра, когда они взбирались по винтовой лестнице Королевской Башни.

– Я уже говорил. У меня нет сестры. Мы оставляем наших родных, когда приносим обеты. Я не могу помочь Арье, так же как я…

Сноу прервался, когда они зашли в её покои. Сидевший у стола одичалый намазывал кинжалом масло на ломоть тёплого чёрного хлеба. Она обрадовалась, увидев, что тот надел костяной доспех. Разбитый череп великана, служивший ему шлемом, лежал на подоконнике за его спиной.

Джон напрягся.

– Ты.

– Лорд Сноу.

Одичалый ухмыльнулся, приоткрыв тёмные сломанные зубы. Рубин на его запястье мерцал как тусклая красная звезда.

– Что ты здесь делаешь?

– Утоляю голод. Присоединяйся.

– Я не преломлю с тобой хлеб.

– Тебе же хуже. Буханка все ещё тёплая. Хобб хотя бы на это способен.

Одичалый откусил кусок.

– Так же легко я мог навестить и тебя, милорд. Стражники у твоей двери – это просто недоразумение. Тот, кто взобрался на Стену полсотни раз, может довольно легко забраться в окно. Но что пользы тебя убивать? Вороны просто выберут кого-нибудь ещё хуже.

Он прожевал и проглотил.

– Я слышал о твоих разведчиках. Тебе следовало бы послать с ними меня.

– Чтобы ты выдал их Плакальщику?

– Мы тут говорим о предательствах? Как там звали твою одичалую жену, Сноу? Игритт, не так ли?

Одичалый повернулся к Мелисандре.

– Мне понадобятся лошади. Полдюжины хороших лошадей. И в одиночку я не смогу ничего сделать. Несколько копьеносиц из Кротового Городка подойдут. Женщины для этого годятся лучше всего. Им девочка доверится скорее, и они помогут мне осуществить одну задуманную мною хитрость.

– О чём он говорит? – спросил её лорд Сноу.

– Ваша сестра, – Мелисандра положила ладонь ему на руку. – Вы не можете ей помочь, а он сможет.

Сноу вырвал руку.

– Я так не думаю. Вы не знаете эту тварь. Гремучая Рубашка может хоть сотню раз вымыть руки, и всё равно они останутся в крови. Он скорее изнасилует и убьёт Арью, чем спасет её. Нет. Если вы видели в своем пламени это, миледи, то, должно быть, вам в глаза попала зола. Если он попытается покинуть Чёрный Замок без моего позволения, я сам отрублю ему голову.

«Он не оставляет мне выбора. Да будет так».

– Деван, оставь нас, – сказала она, и оруженосец вышел и закрыл за собой дверь.

Мелисандра коснулась рубина на шее и произнесла слово.

Звук странно отразился от углов комнаты и червём заполз им в уши. Одичалый услышал одно слово, ворона другое. Ни то, ни другое не было тем, которое слетело с её губ. Рубин на запястье одичалого потемнел, вокруг него замелькали и исчезли вспышки света и тени.

Кости остались на месте – грохочущие рёбра, когти и зубы вокруг торса, огромная пожелтевшая ключица на плечах. Разбитый череп великана остался прежним – жёлтым, покрытым трещинами, ухмыляющимся своей темной и дикой улыбкой.

Но вдовий пик исчез с головы. Каштановые усы, выпирающий подбородок, бледно-жёлтая кожа и тёмные глаза – всё растаяло. В длинных каштановых волосах поползли седые пряди. В уголках рта залегли морщинки. Неожиданно он стал выше, чем раньше, шире в груди и в плечах, длинноногим и худым, а лицо – обветренным и чисто выбритым.

Серые глаза Джона Сноу расширились.

– Манс?

– Лорд Сноу, – Манс - Налётчик не улыбался.

– Она же сожгла тебя.

– Она сожгла Костяного Лорда.

Джон Сноу повернулся к Мелисандре.

– Что это за колдовство?

– Называйте, как хотите. Чары, наваждение, иллюзия. Рглор – Владыка Света, Джон Сноу, и он дарует своим слугам способность ткать свет так, как другие вяжут спицами.

Манс - Налётчик усмехнулся.

– Я и сам сомневался, Сноу, но почему было не дать ей попытаться? Или это, или позволить Станнису меня зажарить.

– Кости помогают, – сказала Мелисандра. – Кости помнят. На таких вещах строятся сильнейшие чары. Башмаки мертвеца, прядь волос, мешочек с костяшками пальцев. С помощью шёпота и молитвы тень человека может покинуть его и обернуться вокруг другого словно плащ. Сущность владельца не меняется, только внешность.

Она объяснила это, будто всё так легко и просто. Им не нужно знать, как трудно это было сделать, и чего ей это стоило. Этот урок Мелисандра заучила задолго до Асшая – чем меньше усилий на вид требует колдовство, тем больше люди боятся чародея. Когда пламя лизало Гремучую Рубашку, рубин на её шее раскалился так, что она боялась, как бы её собственная плоть не начала дымиться и чернеть. К счастью, лорд Сноу избавил её от этой агонии своими стрелами. Станнис кипел от гнева, но она вздохнула с облегчением.

– У нашего лжекороля плохие манеры, – сказала Мелисандра Джону Сноу, – но он не предаст тебя. Помни, у нас его сын. И он обязан тебе своей жизнью.

– Мне? – удивился Сноу.

– Кому же ещё, милорд? Как говорят ваши законы, только кровью можно искупить преступления, а Станнис Баратеон – не тот человек, который пойдет против закона… Но как вы мудро заметили, законы людей заканчиваются у Стены. Я говорила вам, что Владыка Света услышит ваши молитвы. Вы хотели найти способ спасти свою младшую сестру и при этом сохранить честь, которая так много значит для вас, обеты, которые вы принесли перед вашим деревянным богом, – она ткнула бледным пальцем. – Вот он, лорд Сноу, спаситель Арьи. Дар Владыки Света… и мой.