Женщины в Древнем Риме 7 страница

· гармонии с этим ритмом или претворяются им. Но как только начинается

· насильственная прививка или форсированный ввоз -- в жизни народов

· обнаруживаются расстройства. Различие ритмов, насильственно соединяемых,

· вызывает мучительные перебои " (С.357). Реформы Петра, по его мнению,

· потребовали целое столетие, чтобы залечить нанесенные им раны.

· Собственно говоря на близкие темы, хотя и на материале другой войны,

· рассуждал Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900), из обширного

· наследия которого мы коснемся только очень небольшой его части. Это эссе

· "Немезида"

·

·

· цивилизационный компонент 73

· (Соловьев В. Три разгогвора. CПб., 1904), ОДНА ИЗ проблем,

· интересующих В.Соловьева в названной работе, это то, каким образом

· Испания становится носителем "дьявольского начала религиозного насилия". Он

· сопоставляет ситуацию с российской историей. "Ничто не мешало испанцам

· отнестись к подчинявшимся маврам, так, как, например, наши, гораздо

· менее культурные предки отнеслись к покорившимся татарам Казанского и

· Астраханского царства, а именно оставить их спокойно жить на их местах в

· качестве равноправных сограждан. Ведь так поступал даже языческий Рим..."

· (С.216). Задачи инквизиции состояли в борьбе с "чужим":

· "Вывести религиозно-политическую "крамолу" из испанской державы,

· привести всех к одному знаменателю -- вот высшая цель. Все приносилось в

· жертву внешнему единству правоверной державы" (С.219). В.Соловьев же

· стоит за сохранение иной культурной парадигмы. В предисловии к "Трем

· разговорам" (своей последней книге) он замечает:

· "Остающиеся у нас ограничения религиозной свободы -- одна из самых

· больших для меня сердечных болей, потому что я вижу и чувствую, насколько

· все эти внешние стеснения вредны и тягостны не только для тех, кто им

· подвергается, но главным образом для христианского дела в России, а

· следовательно, для русского народа, а следовательно, и для русского

· государства" (C.XI).

· Вероятно, наш общий вывод может быть таков. Россия, обладая сильным

· культурным полиглотизмом внутри себя, не могла не видеть вариантов чужой

· культуры, что является благотворной средой для развития семиотических идей.

· И усилить такое внимание к чужому могут такие явления, как война, что и

· произошло в восприятии Германии в период первой мировой. Одновременно Россия

· пытается найти свой собственный защищенный от внешних влияний путь развития,

· реализуемый то в славянофильстве, то в евразийстве. Н.Бердяев так

· формулировал суть славянофилов. "Нам нечему учиться у Запада. Славянофилы

· понимали русский мессианизм в том смысле, что лишь России предстоит великое

· будущее как единственной христианской стране. (...) Славянство идет на смену

· западным культурам, склоняющимся к упадку, дряхлеющим" (Бердяев Н.

· Проблема Востока и Запада в религиозном сознании Вл.Соловьева // Сборник

· статей о В.Соловьеве. Брюссель, 1994. С.143). Неприятие "чужого"

·

·

· предыстория семиотики в России 74

· -- это одновременно чуткое восприятие "чужого" как чуждого. И это тоже

· в сильной степени семиотический путь.

· 1.10. ИМПЕРСКИЙ КОМПОНЕНТ

· Столицы мира находятся в постоянном движении, мигрируя через века и

· страны. В какой-то период истории ей явно была, к примеру, Вена, порождая

· огромное богатство интеллектуальных направлений и текстов. Столицы России

· также входят в этот список, называя себя то "Третьим Римом", то "Северной

· Пальмирой". В последнем обозначении, как пишет Н.Анциферов, русскому

· слуху слышится "полмира" (Анциферов Н. Душа Петербурга. Л., 1990.

· С.18).

· Что общего имели три рядом стоящие (то ли в пространстве, то ли во

· времени) империи -- русская, советская и австрийская? Одним из общих

· факторов было то, что они имели перед собой и чисто семиотическую задачу --

· выплавить из конгломерата составляющих их народов единый язык империи,

· добиться существования значимого для всех единого культурного года. Поэтому

· мы можем говорить об определенных характеристиках "имперской семиотики", во

· многом сходной для них из-за близости стоящих задач. Какие же характеристики

· этой имперской семиотики можно проследить?

· Важной чертой империи следует.признать создание Текстов, которые как

· бы прочитываются до конца всеми. Это тексты без недомолвок, без вопросов.

· Они даже условно называются текстами, поскольку элемент авторства в них один

· из малосущественных. "Молодая гвардия", к примеру, став таким текстом,

· подлежала размножению в разнообразных каналах -- литература, драматический

· театр, кино, опера. А.Фадеев как автор утерян как на этом пути

· разноканального порождения, так и на пути предварительного редактирования,

· где роль и мнение автора не являются наиболее значимыми. Кстати, именно

· поэтому империя обожествляет цензуру среди своих институтов. Внешние

· параметры продиктовывают внутренние характеристики такому тексту. Подобные

· требования исходят из более завышенных представлений, чем это требуется в

· реальности. Империя сознательно раздувает значимость подобных единиц.

· Особенно наглядно эта особенность имперской семиотики реализуется в

· архитектурных текстах. Достаточно посмотреть

·

·

· имперский компонент 75

· на Петербург, на Вену, на Москву. Вена отметила такими архитектурными

· текстами все значимые аспекты своей империи -- парламент, ратушу, оперу,

· дворцы и музеи. Это текст, рассчитанный на склоненную голову, он

· принципиально не имеет другой, более обыденной функции. Практически подобные

· тексты заранее создаются для того, чтобы быть оторванными от своего

· читателя. Мы это имеем в любой столице, но в случае империи подобный отрыв

· (необходимость произвести величественное впечатление) становится важным

· вдвойне. Сходные процессы мы видим и в царском Петербурге, и в советской

· Москве. Смена царской империи на советскую сразу привела к порождению своих

· собственных сильнодействующих текстов и частичному уничтожению чужих (либо

· путем переименования и перепрофилирования, либо простого сметания с лица

· земли).

· В отсутствие империи эти тексты начинают стремиться к нейтрализации, к

· музейности. Любой подобный текст создавался в расчете на вечность, которая в

· результате не наступает. Императорский дворец становится музеем, вытесняя из

· сознания первоначальную символику. Но и сегодня он сохраняет величественную

· тень прошлого, порождая свой мир, защищенный от влияния сегодняшнего дня. И

· требуется дополнительное усилие, чтобы нарушить эту защиту. Поэтому

· более легким вариантом становится превращение дворцов в музеи, что сохраняет

· необходимый контекст оторванности от числа на календаре. Почти все венские

· дворцы расположены по кругу, они не допускают к себе автомобили, зелеными

· парками создавая заслон между собой и современностью. Более того, они даже

· сохраняют свой собственный музыкальный фон, называемый "венской музыкой",

· вероятно, практически единственный период музыкальной истории, названный по

· имени города.

· Имперские тексты строятся только "на вырост", ибо создаются не для

· реального использования, по этой причине они создают питательное поле для

· порождения ритуалов. Поскольку эти тексты не соответствуют реальным

· потребностям, их наполнение становится фиктивным. Повторяясь, они

· закрепляются в ритуале. Ритуалы начинают жить дольше самих империй, что

· говорит о сильных семиотических механизмах вложенных в них.

· Так, замечания И.Сталина по поводу фильма "Тарас Шевченко" носят

· характер чисто имперской семиотики (мы

·

·

· предыстория семиотики в России 76

· опираемся на описание приема фильма в воспоминаниях директора картины,

· см. Рассказ Бернарда Моисеевича // Егупец. Вып.2. Киев, 1996). Первое, в

· редакции "Современника" Шевченко держался не как "младший брат", а на равных

· с Чернышевским и Добролюбовым. Второе в изложении мемуариста выглядит

· следующим образом: "вождь сам обратил внимание присутствующих на сцену

· выезда царской фамилии из Зимнего дворца. Это был роскошный эпизод,

· стоивший, по словам Бернарда Моисеевича, огромных денег, ибо для снятия его

· пришлось декорировать чуть ли не весь Невский. По замыслу режиссера,

· грандиозность выезда символизировала мощь самодержавия и подчеркивала

· мужество поэта, бросающего вызов этой всеподавляющей силе. Сталин ничего не

· говорил о символах, хотя, очевидно, на него сцена произвела именно то

· впечатление, на которое и рассчитывал режиссер. Вождь лишь сказал, что этот

· эпизод надо убрать и объяснил это с поистине сталинской логикой: "Рано еще

· показывать нашему народу такое великолепие" (С.201).

· Это случай разрыва империй, в случае же продолжения подобие, наоборот,

· подчеркивается. Сегодняшняя Вена позволила вместить в свои тексты такой знак

· прошлого, как фиакр. Карета, запряженная лошадью, совершенно спокойно

· вписывается в современный мир, именно из-за его принципиальной знаковости.

· При этом в бурлящем потоке Кертнер Штрассе вас также может пригласить на

· музыкальный концерт человек-знак в костюме императорской эпохи.

· Альфред Лоренцен пишет об эпохе возникновения психоанализа.

· "Вена была в то время столицей разваливающейся, но скрывающей этот распад

· Империи, искавшей способа, как подтвердить свой статус великой державы. Со

· своими традициями, нравами и ценностями, она еще настолько не вышла из

· средневековья, что неравный брак эрцгерцога с графиней вызвал целую серию

· скандалов и даже государственный кризис, который в конце концов привел к

· Сараево" (Лоренцен А. Археология психоанализа. М., 1996. С.246). Как

· видим, и здесь речь идет об определенном многоязычии, а также о ненайденном

· общем Тексте.

· Империя носит тексты не со своего плеча, что выражается в ритуалах (при

· взгляде с высоты Текста на читателя), но также и в осмеянии (анекдотах) --

· при обратном взгляде с читателя на текст. Имперская семиотика обязательно

· обладает этой второй стороной. "Швейк" Гашека отражает ее

·

·

· имперский компонент 77

· сходно с многочисленностью анекдотов советского времени. Там фигура

· императора Франца Иосифа однотипна фигуре Брежнева как объекта для осмеяния.

· Параллельная анекдотическая история существует как во времена советской

· империи, так и во времена российские (иногда порождая даже особый остров

· абсурда типа правления Павла). Это объяснимо, поскольку имперские тексты

· обладают усиленной знаковостью, что в свою очередь позволяет их легко

· обыгрывать. Для советской действительности такими анекдотическими величинами

· стали Брежнев, Чапаев, в меньшей степени -- Ленин, Хрущев, Сталин. Т.е.

· герои последнего времени дают больше простора для деятельности, поскольку

· тексты возвышаются так же, как в первоначальном периоде, а герои,

· описываемые в них, калибром поменьше.

· Отсюда вытекает следующее правило для империй -- им не удается создание

· единого Языка. Императорская склонность к возвеличиванию себя, к

· гигантомании, обрекает империю на порождение фиктивных кодов. Они есть и

· поддерживаются аппаратом подавления. Они активно порождаются аппаратом

· восхваления. Но живут они только тогда, когда осуществляется их постоянная

· подпитка "государственной энергией". Исчезновение империи (этого силового

· агрегата подобных текстов) сразу же уничтожает эти тексты в их задуманном

· функционировании. При этом тексты второго рода -- тексты осмеяния --

· странным образом сами становятся выразителями эпохи. Ср. роль "Двенадцати

· стульев" Ильфа и Петрова в эпоху до- и постсоветскую. Или анекдот в

· результате может стать определенным доказательством, характерной деталью

· эпохи.

· Потерпев неудачу, империя все равно продолжает свое существование в

· фиктивном режиме пространства и времени. Ведь питается она все равно не

· естественными, а вынужденными овациями, поскольку только овации (или

· продолжительные аплодисменты) записаны в ее кодах в качестве основного

· волеизъявления народа по отношению к власти. Кстати, и все эти тексты

· созданы именно под канал оваций. Вся имперская система коммуникаций строится

· для передачи оваций, а не иных эмоций населения. Империя -- это большой

· театр, где тебе дозволено лишь неистово хлопать от счастья.

· Долгая жизнь в фиктивном режиме приводит к тому, что империи и умирают

· охотно, как это ни парадоксально, ибо

·

·

· предыстория семиотики в России 78

· они давно уже перешли границы смерти. Их многослойное и

· многоструктурное строение позволяет им жить, оставаясь пустыми или мертвыми.

· Отдельные структуры продолжают функционировать, создавая видимость жизни

· целого. Кстати, это умирание без возмущения, без борьбы все время поражает

· наблюдателей и исследователей. Это характерно как для царской империи, как

· для советской, так и для австро-венгерской. Казалось, как легко было бы царю

· Николаю приостановить продвижение хаоса, ан нет, он ничего не делает. На

· наших глазах совершенно без боя разваливается империя советская.

· Складывается впечатление, что даже собственная смерть доставляет

· удовольствие империи. Вероятно, она исчерпывает себя, и не хочет продолжать

· существование в таком виде. При этом материальные характеристики не играют

· никакой роли. Империя умирает с магазинами, заваленными продуктами, которые

· затем сменяются пустыми полками. И все при этом странным образом рады.

· Смерть империи есть нечто более высокое, чем это интерпретируется на уровне

· обыденного сознания.

· Как это ни парадоксально, но такая официальная холодность дает

· возможность порождать в противовес себе совершенно иные -- новые

· художественные языки и тексты. Они порождаются вне официального контроля,

· вне официального интереса. И в этом их сила, ибо они соответствуют той

· модели читателя, той модели человека своего круга, для которого они

· создаются. Типа того, как тексты Хармса соответствуют достаточно узкому

· кругу читателей Хармса. Величественные имперские тексты создавались для

· фиктивной модели (например такой, как "новая историческая общность --

· советский народ"). Соответственно значимым становится отсутствие результата

· -- в качестве аудитории была избрана несуществующая реальность.

· Если империи австро-венгерская и российская порождали новые

· семиотические языки особенно бурно в момент своей гибели, то советская,

· наоборот, в момент рождения. Соответственно были другими и сроки жизни --

· более 300 лет династии Романовых и более семидесяти "кремлевских мечтателей"

· (обратите также внимание на явно семиотический характер последнего

· обозначения). Но зато за свои семьдесят советская империя прошла и фанфары

· побед, и кровь ужаса, получив полный исторический набор.

·

·

· имперский компонент 79

· Австро-венгерская империя также дала миру такое количество

· интеллектуальных направлений, что они не передаются перечислению. Эта

· ментальность ритуалов величественности и порождает полностью противоположные

· им интеллектуальные тексты: от писательских до художнических, от философских

· до психологических. Это все тексты, преодолевающие ритуальность официальной

· жизни, неестественной и оторванной от нормы. Ее обязательность для всех

· требовала определенной "ментальной санации". В советской действительности

· это происходило в виде анекдота, нарушавшего ритуал почетной жизни

· кремлевских старцев. Анекдот реализовывал смех над ритуалом. Анекдот -- это

· антипод ритуализованной действительности, это реакция на определенную

· "кастрацию действительности", в которой разрешены только строго очерченные

· действия по заранее согласованному плану. Тогда остальным действиям

· приходится реализоваться в виде анекдота. Ведь для восхваления гениальности

· Л.Брежнева не нужен был именно этот канал, для этого были открыты все

· другие.

· Империя -- это и интеллектуальный конгломерат. Тунгус, калмык, всяк

· сущий в ней язык -- отображают и многообразие интеллектуального характера.

· Новые художественные языки как реакция отторжения от официальных ритуалов

· возможны лишь на фоне создания своих интеллектуальных ритуалов. Это снова не

· отражение жизни, а отражение ритуализации жизни. Эти интеллектуальные

· ритуалы более живучи только потому, что рассчитаны на свою аудиторию, а она

· всегда может возникнуть. Они факультативны. Ритуалы империй обязательны для

· всех -- в этом сразу закладывается их мертвый характер и залог последующей

· смерти.

· 1.11. МЕТАКОМПОНЕНТ

· Начало века характеризуется большим вниманием к метапроблемам. К

· примеру, символизм как литературное течение одновременно порождает

· достаточное число самоописаний. Причем именно для теории этот метакомпонент

· весьма важен в России. Как, к примеру, отмечал в своем докладе 1925 г.

· Семен Франк, "Своеобразие русского типа мышления именно в том, что

· оно изначально основывается на интуиции. Систематическое и понятийное в

· познании представляется ему хотя и не как нечто второстепенное, но все же

· как

·

·

·

·

· предыстория семиотики в России 80

· нечто схематическое, неравнозначное полной и жизненной истине.

· Глубочайшие и наиболее значительные идеи были высказаны в России не в

· систематических научных трудах, а в совершенно иных формах -- литературных"

· (Франк С.А. Русское мировоззрение // Франк С.Л. Духовные основы

· общества. М, 1992. С.474).

· В качестве примера таких интересных прозрений мы рассмотрим статьи

· поэта Николая Гумилева (18S6-1921). Последняя цифра связана с

· заседанием ЧК Петрограда от 24 августа 1921 г., на котором был вынесен

· следующий приговор:

· "Гумилев Николай Степанович, 35 лет, бывший дворянин, филолог, член

· коллегии издательства "Всемирная литература", женат, беспартийный, бывший

· офицер, участник Петроградской боевой контрреволюционной организации,

· активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания,

· обещал связать с организацией в момент восстания. группу интеллигентов,

· кадровых офицеров, которые активно примут участие в восстании, получив от

· организации деньги на технические надобности" ("Московские новости", 1989,

· No 48). Год уже этой публикации отражает время, когда оказался возможен

· возврат текстов Н.Гумилева к обществу.

· Тип жизни того времени передает небольшая цитата из письма

· Н.Гумилева 1916 г. к Анне Ахматовой (его жене):

· "Лозинский сбрил бороду, вчера я был с ним у Шилейки -- пили чай и

· читали Гомера. Адамович с Г.Ивановым решили устроить новый цех, пригласили

· меня. Первое заседание провалилось, второе едва ли будет".

· В своих литературных заметках Н.Гумилев достаточно системен и

· четок. "Поэзия всегда обращается к личности. Даже там, где поэт говорит с

· толпой, -- он говорит отдельно с каждым из толпы" (Гумилев Н.

· Читатель // Гумилев Н. Сочинения. Т. 3. М., 1991. С.20-далее все цитаты по

· этому тому собр. соч.). В этой же работе он пишет: "Поэзия всегда желала

· отмежеваться от прозы. И типографским (прежде каллиграфическим) путем,

· начиная каждую строку с большой буквы, и звуковым ясно слышимым ритмом,

· рифмой, аллитерацией, и стилистически, создавая особый "поэтический" язык

· (трубадуры, Ронсар, Ломоносов), и композиционно, достигая особой краткости

· мысли, и эйдологически в выборе

·

·

· метакомпонент 81

· образов" (С.21). Эта статья должна была составить вступление к книге по

· теории поэзии.

· В работе "Жизнь стиха" Гумилев прозорливо подчеркивает совершенно новый

· аспект стихотворного произведения:

· "индивидуальность стихотворению придают только сознательные отступления

· от общепринятого правила, причем они любят рядиться в бессознательные. (...)

· Эти неправильности играют роль родинок, по ним легче всего восстановить в

· памяти облик целого" (С. 11). Вероятно, поэтому и создание "грамматики"

· такого текста становится весьма затруднительным. Но собственно это

· соответствует современному подходу, к примеру, к языку кино, где требуется

· одновременное построение как текста, так и его грамматики, как со стороны

· создателя, так и со стороны зрителя.

· Н.Гумилев не только выступал в печати со статьями, но и читал

· лекции, и с этим связано его внимание к теории. Так, в программе лекций под

· шапкой "эйдологии" им перечислены следующие моменты:

· "I) творец и творимое, 2) аполлинизм и дионисианство, 3) закон

· троичности и четверичности, 4) четыре темперамента и двенадцать богов каждой

· религии, 5) разделение поэзии по числу лиц предложения, 6) время и

· пространство и борьба с ними, 7) возможность поэтической машины" (Программы

· лекций. С.229-230). Последнее -- поэтическая машина -- также соответствовало

· действительности. Н.Гумилев предлагал создать такую машину (чего не

· произошло из-за отсутствия средств), представляющую собой 12-дисковую

· рулетку, где диски должны были вращаться с разными скоростями.

· Диаграмма соотношений четырех "каст" двенадцати римских богов, в рамках

· которой Лермонтов становится "воином-клерком", Некрасов -- "купцом-парией",

· а Блок -- "клерком-парией" принимает следующий вид (С.330):

· Марс Юпитер

· Диана воин

· Минерва купец

· Феб Веста

·

· Юнона Меркурий

· клерк Вулкан

· пария Нептун

· Венера Церера

·

·

·

· предыстория семиотики в России 82

· Сегодня уже затруднительно восстановить по плану книги "Теория

· интегральной поэтики" возможное развитие ее текста. В другой своей работе

· Гумилев делит теорию поэзии на четыре отдела: фонетику, стилистику,

· композицию и эйдологию (С.26). О последнем разделе говорится следующее:

· "Эйдология подводит итог темам поэзии и возможным отношениям к этим

· темам поэта" (С.27).

· В тексте, озаглавленном "Набросок начала доклада 1914 г." (а такой тип

· общения как выступление и доклад был достаточно значим в то время),

· Н.Гумилев разграничивает подходы к языку у символистов и футуристов.

· Символисты, по его мнению, опираются на музыкальные возможности слова, в то

· время как футуристы -- на психологические.

· О символистах он говорит следующее: "Символисты использовали все

· музыкальные возможности слова, показали, как одно и то же слово в разных

· звуковых сочетаниях значит иное, но доказать, что это иное и есть подлинное

· значение данного слова, а не одна из его возможностей, не смогли. (...) В их

· стихотворениях отсутствует последовательное смешение планов переднего и

· заднего; при помощи чрезмерно развитой метафоры, гиперметафоры, сказал бы я,

· человек с исключительной легкостью подменяется звездой, звезда какой-нибудь

· идеей и т.д." (С.220).

· Футуристов характеризует углубленное внимание к форме -- к уродливым

· возможностям формы, как пишет Н. Гумилев. "Они остро подметили, что

· мы вполне сроднились с тем, что каждое сочетание слогов что-нибудь значит, и

· на этом построили ряд прелюбопытных фокусов, над которыми стоит подумать

· занимающимся экспериментальной психологией. Как палку в муравейник, они

· втискивали в наше сознанье совсем новые, ничего не значащие слова, или

· старое слово, произвольно изменяя, или, наконец, старое слово в совершенно

· нелогичной связи с другими. И, как муравьи в разрытом муравейнике, наши

· мысли хлопочут, чтобы как-нибудь осознать эту новизну, каким-нибудь

· содержаньем наполнить эту пустоту" (Там же).

· Такое противопоставление символизма и футуризма выглядит как движение в

· рамках содержания в противоположность движению в рамках формы. Акмеисты, как

· он считает, опираются на изобразительные возможности слова. При этом он

· разъясняет, что он понимает под ритмом мысли:

· "наше сознанье переходит с предмета на предмет или на

·

·

· метакомпонент 83

· разные фазисы предмета не непрерывно, а скачками. Опытные ораторы это

· знают и потому перемежают свою речь вставными эпизодами, которые легко

· опустить, не повредив целому. У поэзии есть другие средства, потому что наше

· поэтическое восприятие допускает созерцание предмета и в движении

· (временном), и в неподвижности" (С.220-221).

· Касаясь фольклорного текста, Н.Гумилев замечает: "Творец

· народной песни -- брат творца сказок. Для него почти нет сравнений и вовсе

· нет метафор. Они тотчас переходят у него в развитие образа. Там, где

· обыкновенный поэт сравнил бы девушку с дикой уточкой, он заставляет девушку

· превращаться в эту птицу" (С.208).

· В заключение отметим, что Н.Гумилев весь полон такими

· прозрениями, которые могли бы разворачиваться в стройные научные теории,

· будь он теоретиком. Но он все время движется дальше, создавая свой вариант

· осмысления мозаики окружающей его культуры. Он не только намечает ключевые

· точки смысла, но и развертывает их в виде процессов. Вот что он пишет о

· декадансе как о направлении. "Идущие по этому пути сперва совершенствуются в

· области формы, старое содержание облекают в новую для него изысканность, но

· потом наступает переворот. Чтобы дразнить притупленные нервы, недостаточно

· ликеров, нужен стоградусный спирт. Отсутствие формы начинает волновать

· больше, чем самая утонченная форма. Начинает казаться, что линии уже даны в

· самих красках, теряется чувство грани между элементами искусства, и

· преждевременный синтез становится в лучшем случае гротеском" (По поводу

· "Салона" Маковского. С.216).

· Даже сам стиль письма Николая Гумилева отражает системный стиль

· его мышления. Приведем пример из "Записок кавалериста", печатавшихся в

· "Биржевых ведомостях" и исходивших от непосредственного участника военных

· действий:

· "Дивное зрелище -- наступление нашей пехоты. Казалось, серое поле

· ожило, начало морщиться, выбрасывая из своих недр вооруженных людей на

· обреченную деревню. Куда ни обращался взгляд, он везде видел серые фигуры,

· бегущие, ползущие, лежащие. Сосчитать их было невозможно. Не верилось, что

· это были отдельные люди, скорее это был цельный организм, существо

· бесконечно сильнее и страшнее динотериумов и плезиозавров. И для этого

· существа возрождался величественный ужас космических переворотов и ката-

·

·

· предыстория семиотики в России 84

· строф. Как гул землетрясений, грохотали орудийные залпы и несмолкаемый

· треск винтовок, как болиды, летали гранаты и рвалась шрапнель.