Проза второй половины 20-х гг. 2 страница

Стиль трех рассмотренных здесь пьес Булгакова отвечает за­ложенной в них тенденции к сциентистскому мифотворчеству и близок стилевой манере автора романа "Мы" и "Эфирного тракта". Монологи ученых-изобретателей Ефросимова, Рейна и Тимофеева, которые рассказывают о сделанных ими открытиях, изобретениях, рассуждают об особенностях человеческого организма, своеоб­разии времени, пространства и движения, выдержаны в духе на­учного стиля речи. Вместе с тем Булгаков, подобно А.Н.Толстому-историческому романисту, обнаруживает в " Блаженстве " и " Иване Васильевиче " умение создать исторически точные речевые характеристики Иоанна Грозного.

Итак, драматургия Булгакова обнаруживает широту идей­но-стилевых исканий писателя, связанного и с реализмом и с модернизмом (неореализмом).

Литература

1.Тамарченко А. Драматургическое новаторство Михаила Булгакова//Русская литература. 1990. N 1. С.46-67.

Л-7 Тема "ТВОРЧЕСТВО А.П.ПЛАТОНОВА"

Андрей Платонович Климентов (псевдоним - Платонов) ро­дился в 1899 г. в Воронеже (Ямская слобода), умер в 1951 г. в Москве. Его отец - машинист паровоза, слесарь Воронежских железнодорожных мастерских, талантливый самоучка-изобрета­тель. Окончив церковноприходскую и городскую школы, в 1914 г. как старший в многодетной семье (11 детей) начинает работать: помощником машиниста, литейщиком на трубном заводе, в паровозоремонтных мастерских. "<...> Кроме поля, деревни, матери и колокольного звона, я любил еще <...> паровозы, ма­шину, ноющий гудок и потную работу", - писал о своей юности в 1922 г. П в "Автобиографическом письме". В этом признании видна система ценностей, сохранившаяся у П и в зрелости: лю­бовь к природе и технике, стремление к духовному, привязан­ность к ность к матери, видоизменившаяся в тв-ве в направлении фрей­дистского комплекса Эдипа. В 1918 г. П поступает в железно­дорожный политехникум (электротехническое отделение) и с этого же года участвует в литературной жизни Воронежа. 1-й период его тв-ва - воронежский. Его стихи публ-ся в воронежских газетах и журналах, обсуждаются в клубе журналистов "Железное перо". П участвует в сб. воронежск. поэтов (21). В 22 в Краснодаре выходит книга его стихов "Голубая глубина", положит-но оцененная Брюсовым. В ней видно влияние символизма. Одновременно П выступал как публицист и прозаик, лит. критик, активно сотрудничал в местных газетах и журналах. Он был знаком с работами Маркса, Ленина, Троцкого, Бухарина, Бердяева, Федорова, Флоренского, пр-ми пролетарских поэтов и Пушкина, Дост., Гоголя. В 21 г. он выходит из рядов РКП (б) и занимается практической работой. В Воронеже в этом г. выходит его публицистическая кн. "Электрофикация". В те гг. П не был профессиональным писателем - он был рабочим, водил, как его любимые герои, паровоз, служил в войсках ЧОНа. В 24 г. он окончил институт и работал губернским мелиоратором, занимался электрификацией с/х-ва, руководил строительством воронежской электростанции. П - одна из самых колоритных фигур Воронежа тех лет.

В 27 г. перезжает в М-ву. В этом же г. в М-ве выходит 1-я кн. его р-зов " Епифанские шлюзы ". Ее заметил Горький. С этого момента П целиком посвящает себя л-ре. Его пр-я публикуются в центральных лит.-худож. жж. "Мол. гв.", "НМ", "Окт.".

П всегда остро воспринимал свою причастность к людям труда и гордился этим. В письме Горькому называл рабочий класс своей родиной. По мысли Л.Шубина (Поиски смысла отдельного и общего существования... М., 1987), он был интеллигентом, который не вышел из народа, т.е., став интеллигентом, оставался человеком народа по языку и хар-ру мышления, а также по сути тех проблем, которыми всю жизнь был поглощен, по своим идеалам, по тем мечтам и утопиям, к реализации которых стремился. Причудливо сочетаются в его концепциях научность и народн. утопичность. В прозе П раскрыл острое столкновение утопич. представлений о соц-ме с реальной практикой соц-о строит-ва. П смотрит на мир глазами трудящегося человека, мучит-но и напряженно осмысляющего свою жизнь и выражающего свои размышл-я в "корявом", "юродивом" слове.

Основная проблема тв-ва П-а этих лет - "человек и мир" (Л.Шубин), т.е. проблема онтологическая (Полтавцева). Фило­софичность прозы П-а. Вслед за Замятиным, автором "Уездного", П отобразил жизнь русской провинции. Но в отличие от Замятина и Булгакова, сочувствующих в 20-е гг. в основном уничтожаемой физически и унижаемой морально интеллигенции, П делает протагонистами людей из народа. У П появляется новый тип героя, трансформированный "маленький человек" русской классики - непростой, "сокровенный" (т.е. таящий в себе много тайн и неожиданностей) человек народа. Писатель воссоздает его с нежной любовью и иронией, скрупулезно анализирует его духовный путь и показывает эмоционально-психологический состав его личности. Первым героем такого типа и стал слесарь Фома Пухов, "Фома неверующий", испытывающий и революци­онные идеи и этику и себя на прочность.

" Сокровенный человек " (27, пов. дала название кн. прозы, опубл. в 28-м г.) - наиболее удачная из ранних п-х повестей. А.Воронский так охарактеризовал ее в письме Горькому от 11 августа 27 г.: "Мне нравится Андрей Платонов <...>. <...> Его повесть о рабочем Пухове - эдакий русский Уленшпигель - занятно...". Автор указал, что сочинением этого пр-я "обязан своему товарищу по работе в Воронежских железнодорожных мастерских Ф.Е.Пухову <...> и тов. Тольскому, комиссару новороссийского десанта в тыл Врангеля". Комиссар Тольский - фигура реальная. Материал его статьи о морском десанте в Крыму художественно переработан в одном из наиболее насыщенных действием и исполненных революционной романтики эпизодов пр-я, рисующего панораму жизни Советской России в годы гражданской войны. И все же главным героем повести стал Фома Пухов, связывающий своей судьбой героические и обыденные события, "кустарь революции", философ из народа и пилигрим, во многом являющийся alter ego автора.

Первое название повести "Страна философов", вполне отвечающее замыслу автора, заменяется все же на "С ч", т.к. оно больше соответствует композиции пр-я, в центре которого образ Пухова, открывающего галерею п-х "душевных бедняков", одиноких и сирых, но обладающих бесценным богатством души. Новое название вызывающе указывало в эпоху революции и гражд. войны на христианскую традицию: "Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом" (1 Петр.,3,3-4). Позиция "С-го ч-а" противоположна поэтизации побед в гражданской войне, которая преобладала в сов. л-ре у сторонников "революционного гуманизма". Ср. со словами автора "Разгрома" о необходимости "отбора че­ловеческого мат-ла": "<...> все враждебное сметается револю­цией, все неспособное к настоящей революц. б-бе, все случайно попавшее в лагерь революции отсеивается <...>" (Фадеев А. Собр. соч.: В 5 т. М., 60. Т.4. С.103). Пов. П-а не похожа на пр-я больш-ва сов. пис-й о человеке из народа в революции. Постижение смысла нового соц. бытия тесно связано зд. с постижением собственно бытия. П., как справедливо отметил критик Н.И.Замошкин, "копается в самых основаниях душевной и социальной жизни" (рец. опубл. в "НМ", 28, N 3, с.269). Кстати, Горьк. также "копался" в р. "Дело Артамоновых" и в эпическ. полотне "Жизнь Кл. Самг." в душах своих героев - капиталистов и интеллигентов, показывая их неприкаянность. П вложил всю свою веру в неистощимую "тайну и свежесть революции" в хар-р озорника и скептика, отвергающего привычные ф-мы существования в семье, роду, и коллективе. Неожиданно начало повести: “ Фома Пухов не одарен чувствительностью: он на гробе жены вареную колбасу резал, проголодавшись вследствие отсутствия хозяйки.

-- Естество свое берет!-- заключил Пухов по этому вопросу”[240].

В Фоме Пухове по-новому открыта тема скитальчества, трудного пути к "сокровенному" в человеке. Фома - коренной п-й тип: странствующий бескорыстник, скептик (и романтик одновременно), наделенный жаждой независимости. Как Горьк., Замятин и Пришвин, П показал зд. те грани рус. нац. хар-ра, о которых писали П. Чаадаев и Н. Бердяев, - тягу к перемене мест.

Странствуют в пов. в переполненных поездах, кроме Пухова, и множество др. героев. Писатель раскрывает двойственную подоплеку их скитаний по Руси: внешнюю (их гонят голод и нищета, желание поменять одежду хоть на какую-ниб. еду) и внутреннюю: это экзистенциальное странствие в поисках истины. "Память" о древнерусском жанре хождения (описание путевых впечатлений) соединена зд. с традициями философской и историко-революционной прозы. Пухов участвует в рейсе снегоочистителя, который останавливают казаки, едет в Новороссийск, чтобы бороться с Врангелем, затем возвращ-ся в родной Похаринск, где в составе отряда железнодорожников сражается с бронепоездом генерала Любославского.

В образе Пухова соединены два разных типа биографии.

Первая - романтически героическая, революционная, обеспечивающая ему место, согласно логике матроса Шарикова, в "авангарде", даже "в вождях". Важен для понимания образа героя его разговор с Шариковым о том, почему Пухов не в авангарде: “ почему ж ты не в авангарде революции?-- совестил его Шариков.-- Почему ж ты ворчун и беспартиец, а не герой эпохи?..

-- Да не верилось как-то, товарищ Шариков,-- объяснил Пухов,-- да и партком у нас в дореволюционном доме губернатора помещался!”[241].

Вторая биография - биография его скептической мысли. Пухов-скептик кажется своим более простым по душевному строю товарищам слесарю Зворычному и матросу Шарикову "контрой", которого рано или поздно "шпокнут", ветром, дующим мимо паруса революции. Кроме того, Пухов еще и выдумщик, балагур и "природный дурак" (так он сам называет себя). ("Гений рождается из дурачка"[242], - писал П в "Автобиографическом письме".)

В "С ч" усилена роль эл-в вторичной условности, т.е. символов, сказки. Образ Пухова близок типу сказочного Ивана-дурака, иронического удачника, ловко выходящего из любой жизненной перипетии. А рассказ Пухова, как он один плавал на Врангеля, звучит как народная бывальщина: “-- Был у нас Шариков -- чепуха человек, но матрос. Угля у меня не хватило, я и вернись из-под Крыма. А в Крыму тогда белые сидели, а чтоб они не убежали, их англичане сторожили на громадных боевых кораблях... Прибыл я в Новороссийск благополучно и даю сигналы, чтобы еду на лодке доставили -- есть захотел. Хорошо, а только ерундово как-то. В городе стреляют день и ночь -- не от опасности, а от хамства. Я все сижу, а есть охота, даже воображения в голове нету. Вдруг подплывает Шариков: ты зачем, говорит, безвременно прибыл? Я ему -- проголодался, говорю, и уголь весь прогорел. Он мужик сытый!-- как схватил меня, так во всем облачении и сбросил в море. "Плыви, кричит, десантом на Врангеля – после расскажешь". Я сначала испугался, а потом обтерпелся в воде и поплыл с отдышкой. К ночи я добился до Крыма. Вылез на сушь противника и лег в кусты. А потом укрылся песком и заснул. Под утро меня пробрало, и я окоченел. А днем отогрелся на солнышке и поплыл обратно -- на Новороссийск. Тут я форменно спешил, потому что есть захотел хуже вчерашнего...

-- Доплыл?-- спросил Зворычный.

-- Уцелел!-- заканчивал Пухов.-- По морю плыть легко, лишь бы бури не оказалось -- тогда жутко...

-- А Шариков тебе что?-- узнавал Зворычный.

-- Шариков говорит -- молодец, я тебя к Красному герою представляю! Видал -- спрашивает -- противника? А я ему: нет там никакого противника -- в Симферополе Ревком, зря я там на песке сидел.-- Не может -- говорит -- быть!-- Ну вот -- опять же -- не может быть: плыви тогда сам на сверку! А извещения тогда шли тихо -- телеграфной проволоки не хватало, матерьял ржавый. И верно, через день весь Крым советская власть взяла. Я так и знал, оказывается. Вот тогда Шариков и назначил меня начальником горных недр...

-- А Красного героя ты получил?-- удивился Зворычный.

-- Получил, конечно. <…> За самоотречение, вездесущность и предвидение -- так и было отштамповано на медали. Но скоро на пшено пришлось ее сменить в Тихорецкой”[243].

Сказочно-фольклорное органично соединено в повести с политическим и философско утопическим. Итог странствия мысли п-о героя -- в ощущении им природности революции, "теплоты родины" и восходящей к философии Н.Федорова мечте о необходимости достижения всеобщего братства и единства путем "научного воскрешения мертвых" (толчком к этому является тоска Пухова по умершей жене и надежда, что смерть множ-ва убиенных в гражданскую войну - лишь временное небытие). Откровение повести П-а в том, что в эпоху разъединения и классовой вражды она утверждала необходимость братского еди­нения нации.

Существенным стал и обнаружившийся в повести критический взгляд на "детские болезни" ком-в. Он принадлежит и Пухову и самому автору. Один из таких недугов - зарождение нового советского барства и социального угодничества - в сцене на вокзале в Лисках. Другая хворь - бедственное положение рабо­чих во время гражданской войны - с. 64. Скорее всего, автор при этом явно сочувствует "рабочей оппозиции", программа которой в 20-м г. противостояла плану развития народного хоз-ва Л.Троцкого и Ленина. Деятели оппозиции выступали за развитие рабочей демократии и улучшение мат-х условий рабоч. Класса: Пухов:”вождей и так много, а паровозов нету”, “одними идеями одеваемся, а порток нету” (рабоч. опп-я распущена в 21 г. X съездом РКП (б)).

Неожиданно в пов. П, резко высказывавшегося против Бога, то, что Пухов отвергает богоборчество коммунистов: с. 55 и критикует их за обожествление революции: “ ты его (человека. – Т.Д.) хочешь от бывшего бога отучить, а он тебе Собор Революции построит!”[244].

Пуховы, принявшие революцию "на веру", возжелавшие де­лать историю, показаны в романе "Чевенгур" (28) и повести "Котлован" (29)[245]. Теперь центральной п-й проблемой становится проблема "человек в мире" (Л.Шубин), т.е. проблема гносеоло­гическая (Н.Полтавцева), в его прозе нарастает философичность. Социаль­но-утопич. объяснение действит-ти свойственно всем п-м геро­ям 20-х гг., людям из народа, оказавшимся впервые в истории в роли вершителей судеб - своих и мировых. Повествуя об их попытках создать новый мир, П в чем-то близок к Замятину, автору р-а "Мы", частично опубл-го в 27 г. на рус. яз. в пражском журнале. Но если з-е пр-е - антиутопия, то у П-а утверждение и отрицание тесно переплетены. "Ч" - соц-о-философский утопич. и сатирич. р. с эл-ми антиутопии. Неоднозначность содержания и жанра пр-я заметил Горьк.: "При всей нежности Вашего отношения к людям, они у вас окрашены иронически, явл-ся перед читателями не столько революционерами, сколько "чудаками" и "полоумными", - писал он П-у. При жизни П-а р. не удалось опубликовать.

Пролог к "Ч" - "Происхождение мастера". Под таким назва­нием, в котором видна традиция воспитательн. романа, эта часть в виде повести опубл. в 29 г. Зд. 2 темы - активности человека и сокровенности мира вокруг, своего рода предыстория челов-ва, основанная на небратских отношениях м. людьми. Зд. есть рыбак-искатель истины, задумавшийся о том, что такое смерть, решивший "пожить в смерти" и утонувший в озере. Показан и хар-ный для России жертвенный тип человека, забывшего себя ради семьи и детей - Прохор Дванов. Это он усыновил сына рыбака Сашу. Жизнь Прохора, лишенная энергии и исполненная энтропии, нуждается во внешнем усилении. П видит такую возможность в технике, которую поэтизирует, очеловечивает. Мир, показанный в прологе, убог и нищ, машина в нем редкий гость. Поэтому автор сочувствует той истовой любви к механизмам, которую испытывает талантливый народн. мыслитель и умелец Захар Павлович, а также машинист-наставник, п-е герои с технической жилкой. Для первого из них одно время "машины были <...> людьми", он мысленно беседовал с ними и ставил их выше человека. Однако впоследствии Захар Павлович из-за сострадания к соц-но обездоленным людям охладевает к технике. 1-я ч. заканчивается спрессованными эпизодами: свершилась революц. (Февральск. и Октябрьск.), Саша Дванов уехал на фронт в Урочев.

2-я ч. "Ч" - глава, расказывающая о командировке Саши Дванова в г.Новохоперск. 3-я ч. - отрывок из повести " Строители страны ", впоследствии частично исключенный из текста романа, а частично переработанный (6 глав, сюжетная основа которых - встреча Дванова с бандитами и полевым большевиком Степаном Копенкиным, поездка в деревню, где учительствует любимая Саши Софья Александровна). В отрывке уже видна доминанта образов Саши и К-на - целомудрие. Противопоставл-е плотской и духовной любви, проходящее через весь р., обладает преемственностью по отнош-ю к пониманию любви у Платона (диалог "Пир"). С.А. недостижима для Дванова, пока он не построит соц-м. Копенкин, еще один п-й странник и искатель истины, очарован любовью к "умершей девушке Розе Л-г". Такая преданность граничит с безумием и приобретает комические ф-мы (могучая лошадь К-а по имени... Пролетарская Сила, заслышав имя Розы, сама начинала двигаться). В образе К-а преобладает стихийное начало: вдохновение, воодушевление, революц. чутье. До революции он был просто кр-ном. Любовь к Розе сделала его воином, мстителем, беззаветно преданным революц. идее, жаждущим как можно быстрее построить соц-м. Он, по мысли П-а, главный строитель страны, поэтому С.А. отдает предпочтение ему, а не Дванову, в отличие от окончательн. текста романа. Вместе с тем в образе К-а символизирована ин­тернациональная сущность странничества и рус. революции. Он наделен и отчетливыми чертами Дон Кихота, в том виде, как понимал этот образ Тург. в ст. "Гамлет и Дон Кихот".А семантика имени "Роза" (это цветок Афродиты и атрибут богоматери) помогает понять генетическую связь его образа с пушк-м "рыцарем бедным" и кн.Мышкиным (Полт., с.73). (Концепция образа п-о К-а родилась уже в рецензии П-а на постановку спектакля по инсценировке р. Дост.: "Мышкин - родной наш брат. Он вышел уже из власти пола и вошел в царство сознания. <...> Князь М - пролетарий: он рыцарь мысли, он знает много <...>".) Образ же Саши Дванова, интеллигента-большевика и рефлектирующего мечтателя-энтузиаста, во многом близкого автору, явно относится к гамлетическ. типу. Это точное наблюдение В.Чалмаева стоит в будущем развить (Ч. Андрей Платонов. М., 1989, с.335). В окончательн. тексте 3-я ч. представляет собой описание путешествия Саши Дванова и Копенкина по уездной России в период конца военного ком-ма и начала нэпа, на самомделе в период более протяженный - с 21-го по 29-й гг., т.к. показаны и "перегибы" хлебозаготовок и коллективизации 28-29 гг. (подзаголовок "Ч-а" - "Путешествие с открытым сердцем"). Цель путешествия героев - найти "ком-м среди самодеятельного населения". Они посещают коммуну "Дружба бедняка", "Революц-й заповедник тов. Пашинцева имени всемирного ком-ма", с.Ханские Дворики, завершая свое странс­твие в утопическом уездном г. Ч-ре, новом вар-те "города Солнца".

Одна из форм композиции этого философск. р-а - тра­гикомические дискуссии, в которых обнаруживается истинное положен. дел в деревне (по словам Шкловского в "Третьей фаб­рике", посетившего Воронеж и познакомившегося с П-м, работавшим мелиоратором, "П понимал деревню"). Выясняется, что воевали с красными в деревнях не кулаки, а истерзанная продразверсткой беднота. Таков кузнец с Исподних хуторов, предшественник кузнеца Ипполита Шалого, вразумляющего Давыдова в "Поднятой целине". Этот бедняк-бандит выступает против продразверстки: "Ты говоришь - хлеб для револ-и! Дурень ты, народ ведь умирает - кому ж твоя революция останется?" Вскоре продразверстку отменяют, но не иссякают беды, обрушивающиеся на русского крестьянина. Страшна сцена дележа скота в с. Ханские Дворики, напоминающая о перегибах, допущ-х при кол­лективизации: лошади и коровы достаются лишь беднякам. Здра­вое сомнение в такой политике высказывает один из кр-н, Не­доделанный: "По-моему, годов через пять выше куры скота ни у кого не будет. Кому ж охота маток телить для соседа? Да и нынешний-то скот, не доживя веку, подохнет. У того же Петьки мой рысак первым ляжет - человек сроду лошадь не видал, а кроме кольев у него кормов нету!" К-н, урезонивающий кр-на, явл-ся предтечей шолох-го Нагульнова: "Ты что, бандитскую сторону берешь? Так я тебя враз доделаю! Граждане, - с уст­рашением и дрожью сказал всем К-н. - Того, что недоделанный кулак сейчас говорил, - ничего не будет. Соц-м придет момен­тально и все покроет. Еще ничего не успеет родиться, как хо­рошо настанет!" В коммуне "Дружба бедняка" делами, вернее праздностью, заправляет переименованный в Достоевского и одновременно Ленина мужик Игнатий Мошонков (так осущ-на утопич. мечта о создании при соц-ме совершенного человека). И хотя этот новоявл-й Дост. размышляет о глобальных проблемах нов. об-ва, его невежество не дает ему создать ничего значительного. В коммуне не работают, съедая запасы зерна, зато через день устраивают собрания и с интересом слушают утопич. бредни Саши: "<...> после завоевания земного шара - настанет час судьбы всей вселенной, настанет момент страшного суда человека над ней", - говорит Дванов на заседании правления коммуны! Именно зд. зарождается представление о счастье как об отсутствии привычных форм существования, которое получит окончательное воплощен. в описании Ч-й коммуны. "Земля задаром даст нам пропитанье", - убеждает К-на и Дванова и организатор "ревзаповедника" в помещичьей усадьбе, хранитель "революции в нетронутой геройской категории" облаченный в рыцарские латы Пашинцев. Паш. близок по своему соц-но-психологич. типу и интеллектуальному уровню Коп-у, а также героине р-за А.Толстого "Гадюка" Ольге Зотовой. Бредящий, как и они, революционными боями, он с трудом может найти себе место в мирной жизни. Поэтому не удивительно, что изгнанный из заповедника из-за "широкой организации" совхоза, он, подобно Коп-ну, оказыв-ся в Ч-ре.

Правдоискат-во главных героев завершилось в р. созданием мужицкого вар-та рая - коммуны Ч-р. Ч-цы, как настоящие утопич. герои, отказались от всех привычных государственно-правовых, худож-о-философских, семейно-бытовых форм. Зд. уничтожено имущ-во, эксплуатация, традиц. семья, коммунары ведут аскетический образ жизни (жен нет, остались одни спод­вижницы), из Ч-а изгнано традиционное иск-во. Ч-цы пытаются уничтожить даже ночь с ее спутницей луной. Все это делается ради счастья и конечной победы над смертью, разрушающей "вещ-во сущ-я". По мнению ч-в, счастье исключает труд, вза­имн. расчеты (т.е. денежное обращение), развитие науки и просвещения. В Ч-е не трудятся и не учатся из идейных сооб­ражений, т.к. труд способствует происхождению им-ва, а им-во - угнетению, наука же "всей буржуазии даст обратный поворот...". Единственный труженик в к-не - солнце. Стоящий во главе Ч-ра ветеринар Чепурный сам не читал Маркса, но нахва­тался на митингах и собраниях марксистских лозунгов и агити­рует. Не обремененный познаниями К, путающий слова "термины" и "тернии", мечтает о том, что неграмотные когда-нибудь "постановят отучить грамотных от букв - для всеобщего ра­венства... Тем больше, что отучить редких от грамоты спод­ручней, чем выучить всех сначала". К сожалению, наиболее об­разованный и тонкий из всех персонажей пр-я Саша Дванов не возражает против такого проекта! П показывает зд. те стрем­ление к уравниловке, упрощение и примитивизацию соц. и духовн. жизни, которые являлись основными тенденциями в сов. об-ве в 20-30-е гг. и против которых резко протестовал и Замятин в р. "Мы". Чев-цы, презирающие материальн. блага, гордятся тем, что они "голые ком-ты". Это отражает систему ценностей, принятую в сов. об-ве в пер. военного ком-ма. Саша Дванов, а с ним и автор, т.к. его т. зр. близка позиции этого героя, догадыв-ся, что ком-м для чев-в е. конец истории и времени, способ преодолеть гнездящуюся в человеческих душах тоску. Кошмарными апокалиптическими мотивами пронизаны сцены организации "второго пришествия" для буржуазии, - описание двойного расстрела буржуев (чтобы их души не могли воскреснуть) и последовавшего за ним уничтожения их семей. Как и Замятин, П показывает разрыв ком-й утопии с прошлым, что для него, сторонника идей Н.Федорова, совершенно неприемлемо. Неоднозначным является отношение писателя к уничтожению в Ч традиционной семьи и дома. Ч-цы выдирают старые дома и сады и переносят их на другое место, что символизирует изменение привычной семьи. Возникает своеобразное братство "душевных бедняков" и "прочих" (нищих и сирот, приведенных Прокофием Двановым в Ч), живущих в одном просторном доме, а главной профессией ч-цев становится "душа человека <...>. А продукт ее - дружба и товарищество!" - объясняет Чепурный Коп-ну. С одной стороны, писатель, считавший высшими формами любви чув-во к матери, сестре и невесте, разделяет подобные нравственно-этические искания. С др., показывает их бесперспективность: не случайно ч-цы потребовали привести им жен. Так утопия постепенно превращается в р. об утрате иллюзий, в антиутопию. Главная трагедия и опасность ч-в в том, что они не жизненны, уничтожают вокруг все живое. В их самоотречении проявл-ся та же варварская жестокость, что и в массовом убийстве "буржуев". Не удается им и сокрушить смерть и тем самым осуществить в жизни федоровский проект воскрешения отцов, утопическую мечту соединения всего челов-ва. Это видно в символическом эпизоде смерти ребенка у нищенки, попавшей в Ч вместе с "прочими". Чепурный тщетно пытался совершить чудо - воскресить умершего. После этого в ч-й коммуне разочаровыв-ся и К-н и Саша. Первый приходит к такому выводу: "Тут зараза, а не ком-м", а Саша Дванов видит причину неудачи ч-в в следующем: "Здесь <...> ведь не механизм лежит, здесь люди живут, их не наладишь, пока они сами не устроятся. Я раньше думал, что революция - паровоз, а теперь вижу - нет". Гибель всех ч-в, кроме советского инквизитора Прокофия Дванова, в бою за Ч от рук бандитов - гибель вдохновлявшей их идеи. Отлична от судеб ч-в судьба Саши. Его позиция лишь частично совпадала с позицией ч-в., поэтому он, увидев, что их деяния ведут лишь к распаду и хаосу, возобновляет свои поиски истины. Его поведение соответствует высказыванию в одной из ранних статей П-а: "Мы комм-ты, но не фанатики ком-ма. И знаем, что ком-м е. только волна в океане вечности истории" (П. А. Будущий октябрь//Воронежская коммуна. N 252, 9 ноября 1920, с.1). Этический идеал Федорова - восстановл-е связи с отцами - возникает в заключительном эпизоде: Саша после гибели ком­муны бросается в то самое озеро, куда ушел его отец, томившийся "по нем одинокие десятилетия в тесноте земли", т.е. воссоединяется с главным своим "кровным товарищем" (постоян­ная память Саши об умершем отце - еще один гамлетовский мо­тив). Выражение это - синтез пролетарск. тов-ва и ф-й идеи родства. Таким образом, становится ясно, что соединение с предками возможно не в жизни, а в смерти или в памяти о них потомков.

Выводы. У П-а двойственное отношение к рев. как к прекрасному, но небытийственному, губительному пути, смешанное с любовью к ней. А утопия Ч-а основана на народных соц.-утопических легендах о земле Беловодье.

За свои сатирич. р-зы и хроники конца 20-30-х гг. "Госу­дарственный житель", "Усомнившийся Макар", "Впрок" П был обвинен в самом страшном грехе для критики тех лет - "пропове­ди гуманизма" (рапповец Л.Авербах). Однако п-е тв-во тех лет, несмотря на необоснованн. упреки, было глубоко современным и значит-м.

В тв-ве П-а 30-х гг. объединяются философск., соц.-политич., этич. проблематика, проблемы "человек и природа" и "человек и об-во".

Рассказы 30-40-х гг. От сокровенного человека к сокровен­ному миру. В рассказах П-а выделяются внешний и внутренний сюжет. Внешний сюжет, как и в произведениях Замятина, Булга­кова и Олеши, часто мифопоэтический. Герой "Родины электри­чества" напоминает Прометея, несущего людям огонь, а в дея­ниях Фомина из "Афродиты", строившего плотины, дороги, электростанции, рывшего колодцы, есть сходство с деятель­ностью как Прометея, так и Фауста. В своей жене Фомин видит богиню любви и красоты Афродиту. Внутренний мир героя сос­тавляет главный предмет повествования в рассказах "Река По­тудань" и "Фро" /30-е гг./ и "Афродита" и "Возвращение" /40-е гг./. Для этих произведений, как и вообще для твор­чества П-а, характерно переплетение "разноплановых" - быто­вого, исторического и вечного (природного) времен.

Так как герои П-а говорят обычно о насущных задачах исто­рического момента и главных проблемах бытия - о смысле жизни, любви к ближнему, "веществе существования", бытовые подроб­ности скупо включаются в его рассказы. Упоминая австрийские ботинки, которые трут ноги, женское пальто, перешитое из красноармейской шинели, скудный рацион героев - картофель и хлеб - в "Реке Потудани", П не просто создает картину аскетичного быта, голода и лишений как главных примет России периода революции, гражданской войны и первых послереволюционных лет. За этой скудостью скрывается почти библейская простота. Это описание той одежды и пищи, которые человеку действительно необходимы. То же можно сказать и о коротких описаниях природы, которые обычно подчеркивают единство человека в моменты наивысшего духовного подъема или страдания с природой. Цитата: "Афродита", с.299-300. Пейзажные описания обнаруживают концепцию человека у П-а на протяжении всего его творчества: человек в мире и мир в человеке, их тесная нераздельность. Цитата: "Афродита", с.303.