2 страница. У Ритцу нет цели нас убить – по крайней мере, тебя

У Ритцу нет цели нас убить – по крайней мере, тебя. А у Возлюбленных есть. Ладно… поглядим.

- Рицка, - зовёшь ты негромко.

- А?

Вместо ответа ты поднимаешь наши сцепленные руки. Я секунду смотрю на свои побелевшие от напряжения костяшки – и с усилием разжимаю пальцы:

- Ой. Извини.

- Не извиняйся, - ты не даёшь мне отпустить тебя окончательно. – Просто скажи, что тебя настолько тревожит? За завтраком ты улыбался.

- Не знаю, - я хмуро фыркаю. – Так… всё и ничего. А тебя?

Ты выглядишь пойманным врасплох:

- Меня?

- Тебя. Ты о чём-то думаешь с самого выхода из дому, а стоит на тебя посмотреть – сразу прикидываешься, что всё в порядке!

Ты растерянно смаргиваешь:

- Но я…

- И не надейся, что я не вижу!

Ты мягко улыбаешься:

- Никак не привыкну к твоей проницательности.

Я встряхиваю головой:

- Соби, или ты отвечаешь, или нет! Не пудри мне мозги!

Ты отводишь глаза и несильно тянешь меня вперёд:

- Отвечаю. Только позволь мне собраться с мыслями.

Я тебя не тороплю. Мы минуем несколько совершенно сумасшедших каруселей: с каждой доносится собственная музыка и визг посетителей. Какофония жуткая, хорошо, что сфера звуки приглушает. Ну и что дела до нас никому вроде бы нет, потому что выглядим мы точно не как обычные прохожие.

Возле кафе с разноцветными зонтиками ты принюхиваешься к запаху кофе, потом морщишься и непоследовательно предлагаешь:

- Посидим?

- Там же бурда из чана будет! – но я иду за тобой к хвосту очереди.

- Нет, в «Макдональдсе» кофе хуже, - отвечаешь ты серьёзно, словно это самое важное уточнение. – Будешь что-нибудь?

- Ну… возьми мне колу, – я пока не голодный. Но в этом кафе есть стулья, а ты, кажется, настроился где-нибудь примоститься. Погода не подвела, правда тепло, и небо ясное… Лучше сидеть тут, чем дома. Ты был прав: я постепенно восстанавливаюсь после вчерашнего. Странное чувство – как будто жить понемногу хочется всё больше. Правда, от тебя я всё равно отодвигаться дальше чем на шаг не намерен.

Когда мы устраиваемся за круглым пластиковым столиком, ты привычным движением – всей горстью – стягиваешь с лица очки. Словно маску снимаешь – и наклоняешься вперёд, ко мне. У тебя глаза сейчас такие, что я не успеваю себя остановить и тоже подаюсь навстречу. Ты в первые секунды, пока зрение перестраивается, всегда выглядишь каким-то… уязвимым. Я тебе не говорю, но мне в эти моменты всегда жарко становится, где-то в диафрагме, а потом…

- Рицка, если ты будешь так на меня смотреть, мы прямо отсюда перенесемся домой, - предупреждаешь ты с негромким смехом.

Я прихожу в себя. Тру ладонями лицо, потом облокачиваюсь на столик и вцепляюсь пальцами себе в локти. Колу ты поставил передо мной, но я не трогаю высокий бумажный стакан. Я жду обещанного объяснения.

Ты понимаешь. Вынимаешь микрофибровую салфетку, протираешь очки и произносишь, прослеживая ногтем обводы оправы:

- Я размышляю о вчерашнем поединке.

Нашёл чем заняться. Правда, я о нём тоже недавно думал, так что мы квиты.

- Мы победили, – напоминаю, глядя мимо тебя. Кафе отгорожено низеньким заборчиком, в нём куда меньше людей, а вот на территории парка… Удастся сегодня добраться до воды или снова не повезёт?

- Победили, – соглашаешься ты негромко. – Но я до сих пор не вполне уяснил, как.

«- Искусственная пара! Аояги, а тебе известно, что ты копия своего брата в этом же возрасте? Сэймэй тебя на сколько старше был, когда ему Соби дали? На год? Ты его фотография, вот Агацуму на тебе и клинит!

Твой голос отдаётся жёстким, вибрирующим в барабанных перепонках эхом:

- Замолчите!

Издевательский смех – единственная реакция, которую мы получаем. Я им не верю. Не верю, но тебя в этом надо еще убедить… Я дёргаю тебя за рукав:

- Соби, я знаю, что они врут! Знаю, слышишь!

Ты поворачиваешься ко мне с исказившимся от напряжения лицом, резко наклоняешься и целуешь – по-настоящему, не чтобы силу взять. Почти кусаешь мои губы, жадно раскрываешь своими, прерывисто дышишь… Я отвечаю – а Непреклонные атакуют.

- Два Имени на части разрывают! Боль первого, ударь, сомни, сбей с ног!

- Блокирую! – ты успеваешь выпрямиться, левой рукой высекаешь иероглиф защиты, а правой удерживаешь меня, с ногтями вцепившись в наше Имя. Я физически чувствую, как тебе больно… А потом перед глазами возникает этот проклятый нож. И ты едва не валишься навзничь, словно он входит в горло.

Мелькают, смазываясь, знакомые лиловые глаза в напряжённом, не совсем трезвом прищуре, стиснутые в насмешливой улыбке губы… Ты его видел, ты его видел до самого обморока…

- Соби!!

- Рицка…

- Соби! – я удерживаю тебя, не позволяя упасть, сам не понимаю, как мне это удаётся. – Соби, ты Нелюбимый! Ты не Возлюбленный! Соби, я тут!!

…И ты вдруг разгибаешься, а в следующий момент чудом заслоняешь меня от двузубой молнии, бьющей нам в головы…»

- Потому что ты сильный, – я кручу стакан с колой, он запотел и очень холодный – настолько, что я кончики пальцев совсем не ощущаю.

- Потому что я с тобой, – поправляешь ты тихо. И продолжаешь, что-то взвесив: – Рицка, я не впервые думаю вот о чём. Мы с тобой очень мало общаемся.

От неожиданности я даже не нахожусь, что сказать. В каком смысле «мало»?! Мы же живём вместе!

- Мы успеваем только учиться и сражаться, на разговоры нам не хватает времени, – продолжаешь ты уверенно и как-то очень грустно. Что, давно сформулировал? Мог бы раньше поделиться. – Ты знаешь обо мне… совершенно недостаточно, а я почти ничего не рассказываю. Я не понимаю, отчего ты при этом раскладе продолжаешь верить мне, а не нашим противникам.

- Соби, всё, что нужно, я о тебе знаю! – прерываю я, пока ты ещё до чего-нибудь не додумался. – Меня эти знания устраивают!

- Разве не ты сердился, что я не отвечаю на вопросы?

- Два года назад!

- Какая разница, – настаиваешь ты, не поднимая взгляда.

- Очень существенная! У Ритцу спроси!

Твои губы невольно вздрагивают в намёке на улыбку:

- Может, позволишь спросить кого-нибудь еще?

- Легко! Зеро, выбирай любого!

Ты улыбаешься явственней. И всё равно продолжаешь, так что мне хочется зарычать:

- Рицка, но всё-таки. Ты не побоялся назвать меня своим перед моим учителем, раз уж мы упомянули о нём. Ты уже представлял, насколько со мной трудно, но это тебя не остановило.

- Мне не трудно! – я сам не пойму, что чувствую. То ли сейчас разозлюсь, то ли испугаюсь. Ты редко такие вещи говоришь, и я никогда не знаю, как себя вести. И почему ты обо всём этом думаешь, тоже не особо понимаю. Что толку рассуждать, как могло бы быть? Ведь есть только то, как получилось!

Теперь ты на меня смотришь и молчишь. Отлично, видимо, я должен дать какой-то ответ. А я понятия не имею, что тебе надо услышать.

- Что, Соби?

- Тебе известно, что я был Бойцом Сэймэя, – перечисляешь ты, не сводя с меня глаз. – Известно, что у моего учителя были… свои представления о моём будущем. А я не рассказываю никаких подробностей. Почему ты веришь мне, Рицка? Те, кого к нам присылают… признаюсь, часть их аргументов я просто не могу опровергнуть. Они бывают правы.

И дальше что?

Я подпираю кулаком щеку и меряю тебя взглядом. Ты под ним даже ёжишься отчего-то.

- Мне на их аргументы плевать. С Токийской башни. Ты же мне веришь!

- Разве я мог бы не верить? – изумляешься ты совершенно искренне. Я киваю:

- Вот именно.

- Что? – еще немного, и у тебя лицо точно как у меня будет. Интересно, кто-нибудь из твоих сокурсников в университете знает, сколько по тебе прочесть можно, когда ты не закрываешься?

- Ну, я брат Сэймэя, – я выпрямляюсь и опускаю на столешницу напряжённые ладони. – И тебе со мной сначала связываться совсем не хотелось! А потом ты меня выбрал. Почему?

Если я и могу к Ритцу за что-нибудь благодарность чувствовать, так это за объяснение, как у нас Имя появилось. И за знание, что без твоего желания оно не проступило бы.

Ты приоткрываешь рот, собираясь что-то сказать, но так и не заговариваешь. Только губы округляются, будто ты беззвучно «о» произнёс.

- Так что вся твоя Гора с их доводами может в гейзерах Хаконе свариться, – заканчиваю я почти по слогам.

Ты накрываешь мои пальцы своими.

- Ты на него вообще не похож.

У тебя абсолютно спокойные интонации, а я до боли закусываю изнутри щёку. Не смогу на тебя посмотреть.

- Клянусь, – добавляешь ты тем же тоном. – Это ложь.

Я быстро киваю несколько раз и не отвечаю.

- И всё-таки общаемся мы непозволительно мало, – упрямо повторяешь ты спустя минуту. Крышку со своего «латте» снял, отпиваешь кофе через край и оглядываешься с ясно угадываемой мыслью «не закурить ли». Я указываю тебе глазами на запрещающий значок, а ты в ответ выразительно шевелишь пальцами. Я с сомнением слежу за этим действием:

- Дымом будет тянуть.

- Но источник определить не удастся, – кажется, ты успокоился. Я морщу нос:

- Ладно. – И добавляю, пока ты щелкаешь зажигалкой и делаешь первую блаженную затяжку: – Нормально мы общаемся. А насчет доверия… Помнишь, ты сам сказал: когда через связь чувствуешь, фальшивку не пропустишь?

А теперь повторяешь при каждом удобном случае.

У тебя розовеют щёки и вздрагивают ресницы:

- Ситуация была несколько иной.

- И какая разница?

Ну да, мы в постели были, и меня угораздило Имя соединить… Круче чем мыслеречь оказалось, мне твои ощущения как собственные передавались, а тебе мои. Интересно, что будет, если однажды я канал открыть сумею?

Ты пристально смотришь на меня:

- Боюсь, мне придётся признать твою правоту, Рицка. Различие в самом деле… невелико.

- Ура, – я салютую тебе колой. – И хватит думать, мы вообще-то гулять приехали! Кто-то мне обещал Дисней-Си показать!

- Сейчас допьем и пойдем, – ты тщательно затаптываешь мыском ботинка окурок. И правда, никто не заметил. – Спасибо. Я волновался, что мало говорю с тобой.

- Мне хватает, – я встаю и одергиваю штанины джинсов. – Слушай, я стакан с собой заберу?

- Конечно.

К набережной мы выходим как-то внезапно. То есть я понимаю, что мы идём к воде – запах океана ни с чем не спутаешь, и ветер налетает с отчётливым привкусом соли, так что я несколько раз облизываю губы, но из-за количества людей непонятно, сколько осталось идти. Зато музыка гремит всё громче, и она, по-моему, не совсем из динамиков. То есть… не вся.

Ты останавливаешься и щуришься, глядя вперёд:

- Рицка, у воды идёт какое-то развлекательное шоу. Кажется, для детей.

Ну да, тебе-то видно.

Ты будто слышишь эту мысль и бросаешь на меня короткий взгляд. Вот только предложи поднять!

- Ладно, – решаю я, убедившись, что рисковать ты не собираешься, – пойдём, посмотрим.

- Ты хочешь спуститься? – ты, по-моему, не веришь собственным ушам. – В многолюдье?

- Я что, совсем дикий и среди людей себя вести не умею? – Сам не знаю, почему меня настолько задевает твое внезапное удивление. – Кто говорил, что в толпе нас труднее обнаружить?

А от посторонних мы сферой отгораживаемся. Я к ней уже привык.

- Но нам дали паузу, – напоминаешь ты несколько нерешительно. – Необязательно идти туда, если у тебя нет настроения.

Та-ак…

- Соби, я с тобой в Нагасаки ездил? – начинаю я с угрозой, загибая пальцы. Ты пробуешь перебить, я не даю: - В Окаяму? В Айзувакамацу? На Эносиму?

- Рицка, - ты выставляешь перед собой развёрнутую ладонь, – достаточно. Я понял.

- Нет, объясни, с какой стати ты решил, что я людей избегаю! – я уже почти кричу. Ты огорчённо вздыхаешь:

- Я не хотел тебя обидеть.

- Ответить нечего?

Ты пробуешь положить руку мне на плечо. Я её скидываю. Тогда ты с знакомой решимостью ловишь меня за хвост.

Я дёргаю им так, что у тебя в руках должен клок шерсти остаться:

- Пусти!

- Нет.

От этого короткого слова мне почему-то изменяет наступательный тон. Я прекращаю вырываться и отворачиваюсь.

- Рицка, - ты всё-таки кладёшь ладонь мне на плечо, привлекаешь к себе, – ты сказал, что у тебя нет сил, и попросил никуда не тащить. Я хотел, чтобы ты отдохнул, а не устал ещё больше.

Я молчу, а ты добавляешь, осторожно разглаживая мои поникшие кошачьи уши:

- Я не хотел тебя раздражать. Прости, что так за тебя беспокоюсь.

Я поворачиваюсь и порывисто тебя обнимаю, зарываюсь лицом в твою рубашку. Ты на мгновение замираешь – а потом закрываешь меня обеими руками и полами расстегнутой куртки. Прижимаешь к себе, крепко, больно:

- Идём.

Мы спускаемся по широкой лестнице из серого гранита, ты по-прежнему удерживаешь купол – и еще взял меня за руку. Тебе сферу легче поддерживать, когда физически чувствуешь, что я рядом. Недавно объяснил, что дело даже не в активации Имени, а просто… Я запомнил наизусть: «Система – это производная от энергополя Бойца. При участии Жертвы она становится одновременно и оружием, и защитой». Сфера тоже одна из функций энергополя, в смысле силы, а сила у нас общая. И когда она смешивается, расход получается меньше, а производительность выше.

Наверное, в Горе физику, химию и математику должны преподавать как главные предметы, сказал я, когда разобрался, что к чему. Ты не согласился и ответил, что наши паранормальные способности почти не поддаются методам изучения официальных наук. Скорее стоит сосредоточить внимание на генетике и нейробиологии, потому что наш дар генерируют определённые участки мозга. У людей, у которых силы нет, эти участки не задействованы, и их никакая физика не разбудит.

И ещё ты сказал, что сила наследуется и что мой папа наверняка Боец, если верить тому, что рассказывал о своей семье Сэймэй.

Сэймэю верить нельзя, возразил я, у него в голове всё путается. Едва хватило ума промолчать о том, как вычитал, что он Ритцу за Бойца вместо Жертвы принимал. Ты не насторожился, но чтоб удостовериться, попросил папину фотографию. Я дал. Ты глянул на снимок и уверенно подтвердил: Боец. Разбуженный, не латентный.

«Ты моя семья», - говорю я раньше, чем успею себя заткнуть.

Ты оступаешься на лестнице и чудом не грохаешься. Хорошо, что за руки держимся – я тебя выравниваю.

У тебя совершенно ошеломлённое выражение лица и такие глаза, что… Не могу к твоему взгляду привыкнуть.

- Как?

Кто, спрашивается, тянул меня за язык?

- Ты слышал.

- Рицка, - ты проводишь пальцами по моей горящей щеке, - что случилось? Откуда такая мысль?

- Обязательно из меня причину вытаскивать? – я пробую попятиться. Всё равно обойдут, словно нас тут нет. Ты следуешь за мной, до онемения стискивая мою ладонь:

- Твои слова были слишком неожиданны. Если я понял неверно, прости, но…

- Верно ты понял, - я упираюсь взглядом в стену у тебя за спиной. – Ладно… Ну, я просто подумал. Папа Боец, старший брат Жертва, а о силе мне рассказываешь ты.

И к маме со мной ходишь. За этот год дважды меня собой закрыл, когда в гостях бывали.

Ты опускаешь глаза:

- Но я объясняю мало и без деталей.

- Лучше ты, чем Нули. И… понимаешь, ты доступно объясняешь. Я потом сам выводы делаю, а ты поправляешь.

- Должен признать, такой способ обхода блоков никогда не приходил в голову мне самому, - ты медлишь, глядя мне в лицо. – Рицка… Я у тебя есть. И всегда буду тебе предан. Распоряжайся мною, как сочтёшь нужным.

Я сразу выпрямляюсь – и с силой толкаю тебя ладонью в грудь:

- Хватит!

Ты осекаешься, мгновение на меня смотришь – и улыбаешься:

- Это лишь обещание верности.

- Иди ты с такими обещаниями!

Ты ловишь меня за вторую руку, взгляд яркий и весёлый:

- К Рицке.

- Соби!..

- Спасибо, – отвечаешь ты, не слушая, – спасибо, спасибо.

Я зажмуриваюсь – и вдруг отчётливо различаю, как у тебя часто колотится сердце.

Глаза распахиваются сами. Я высвобождаю одно запястье, не веря сам себе, прикладываю тебе с левой стороны, где рёбра… Ритм совпадает.

Ты не мигая глядишь на меня сверху вниз. Я облизываю губы и не нахожу ни одного слова.

- Ты лишь теперь заметил? – у тебя чуть шероховатые интонации. Я киваю и бессмысленно спрашиваю:

- А что… у нас давно так?

Ты шевелишь губами, что-то подсчитывая:

- С конца февраля.

Я резко выдыхаю и не могу себя заставить убрать ладонь.

Ты медленно поднимаешь руку, отнимаешь её сам – и целуешь меня в сгиб запястья:

- Спасибо, Рицка.

Ты и правда моя семья.

Кажется, однажды ты тоже произнёс что-то в том же роде. Мне только сейчас вспомнилось.

Я оглядываю набережную под нами:

- По-моему, там какой-то конкурс. Ты вроде говорил о подводном царстве?

- А что?

- Я отсюда вижу костюм тритона и рыбы. Что там происходит?

- Давай взглянем поближе.

- Только участвовать не будем! – предупреждаю я по привычке. Ты сомневался, что я вообще захочу сюда приближаться, и предлагать не будешь, но мало ли.

- Ни в коем случае, - соглашаешься ты спокойно.

А сердце у тебя по-прежнему частит. Не знаю, как мне удалось услышать.

- Запуск начинается с объединения ритма дыхания, помнишь? – произносишь ты минуты три спустя, пока мы ошарашенно изучаем творящееся на причале. Здесь и правда конкурс, причем детский, а Тритон и Рыба – ведущие-аниматоры. Детский восторженный визг, разливы краски на растянутом на асфальте полиэтилене – в «жителей подводного мира» превращают на месте. Я бы ни за что не позволил на себе ничего рисовать! Ну… ты не считаешься.

- Помню, - откликаюсь я не сразу. – Но раньше это так не работало.

Ты долго не отвечаешь, так что я в конце концов на тебя смотрю. Ты отрешенно глядишь поверх людских голов куда-то вдаль, где вода сливается с небом.

- Я полагаю, мы далеко не всё знаем о природе связи, - отзываешься на мой вопросительный взгляд. – Будет интересно оценить трансформацию спустя несколько лет.

- Оценим, - обещаю я сквозь зубы. У меня этот жёсткий тон не в каждом приказе проступает, ты мгновенно подбираешься и смотришь на меня:

- Конечно, Рицка.

Нас не съедят. Подавятся. Может, мы и мало разговариваем… Но если я к мыслеречи и способности чувствовать твоё состояние уже умение слышать пульс добавил…

А ты мне недавно головную боль вылечил после очередного боя. Сам не поверил, когда удалось, весь вечер пытался в механизме действия разобраться. Сказал, что это нонсенс при твоем профиле, что не подозревал о подобном.

Может, ты не подозревал, потому что Ритцу не рассказывал, но я не стал это предположение озвучивать. Поблагодарил и отозвался: какая разница? Главное, что умеешь. А ты ответил, что сам считаешь, что практика без теории предпочтительней теории без практики.

Дело не в разговорах, Соби. Это уж точно.

- Пойдём, - прерываешь ты мои мысли, - я хочу показать тебе подвесной мост. Это моё любимое место в Дисней-Си, я иногда приезжал сюда, прогуливая лекции, пока не встретил тебя.

- Ну да, а теперь ты их прогуливаешь, карауля меня у школы. Не понимаю, как ты учишься вообще!

Ты делаешь отстранённое, «взрослое» лицо и одариваешь меня таким непроницаемым взглядом, что меня невольно разбирает смех. Твоей выдержки хватает секунд на пять, а потом ты ко мне присоединяешься:

- Вот так. Я умею производить благоприятное впечатление, Рицка. И ты приучил меня к своевременным сдачам сессий.

- То есть ты считаешь, что когда так смотришь, производишь «благоприятное впечатление»? – теперь я хохочу уже в голос.

- А что?

Я только рукой машу:

- Ничего. Просто!

- А всё-таки?

Я гляжу на тебя – с воды налетает влажный ветер, у тебя уже вся чёлка сосульками, а тонкие пряди у висков начинают виться. Ты по-прежнему улыбаешься, больше глазами, чем губами, и…

- Так тебе лучше, - говорю, чтоб прервать затягивающуюся паузу. – А с тем видом ты просто замороженный.

Ты слегка вздыхаешь:

- Сила привычки.

Мы идём вдоль высокого парапета из гранитных плит, и я пытаюсь вспомнить вопрос, который хотел задать, пока мы собирались на прогулку. Что-то связанное с твоей учёбой, но вот что? Ладно, позже соображу.

Ты дожидаешься, пока я сделаю последний глоток колы, и забираешь у меня стакан, отправляя в ближайшую урну:

- Рицка, по-моему, у Юйко-тян какие-то проблемы.

Я останавливаюсь на полушаге:

- Опять!

- Я встречал тебя вчера, - ты вытягиваешь из заднего кармана сигаретную пачку и заново окутываешь нас обоих сферой, чтобы спокойно курить, - и видел, как она вышла из школы. Ты задержался, а она куда-то спешила. Её нагнали три девушки из вашего класса.

- Волосы – зелёные, синие и серые? – уточняю я сквозь зубы. Ты без удивления соглашаешься:

- Именно так.

Дальше можно не уточнять, но мне нужны некоторые детали.

- Они её трогали? Ну, дёргали, подножки ставили, сумку вырывали?

- Насколько я понял, после пары попыток они заметили меня, - ты сбиваешь с сигареты пепел. – У них пропало настроение. Юйко-тян поравнялась со мной, сказала, что ты будешь через четверть часа. Я проводил её и посадил на автобус.

У неё до дому одна остановка. Она это расстояние за десять минут с плеером проходит.

Вот чёрт, а меня сегодня в школе не было! Они что, опять к Юйко прицепились? И где был Яёи?

- Она просила не говорить тебе, - заканчиваешь ты вполголоса. – Но я отказался.

- И правильно!

Ладно, завтра воскресенье, а в понедельник я этим «девушкам» напомню, что Юйко лучше не трогать.

- Сколько у тебя в понедельник уроков? – твои мысли движутся в том же направлении.

- Семь, - я хмыкаю. – Географичка выздоровела, теперь навёрстываем.

- Я тебя встречу, - сообщаешь ты непререкаемым тоном. – Предупреди Юйко-тян, чтобы не уходила раньше тебя.

- Соби, - доходит до меня, - так она убежать хотела? Опередить их?

Ты молча пожимаешь плечами.

- Угу, ясно.

Кулаки сжимаются сами.

- Это Шинономе-сэнсей за неё взялась! Каждый день пилит в учительской, а они подслушивают и потом её травят! Соби, почему сэнсей меня не трогает никогда!.. – начинаю я запальчиво – и осекаюсь. Ответ не нужен.

Ты меня и здесь прикрываешь. И всегда говоришь, что ни при чём.

Только бы у нас в понедельник боя не случилось раньше, чем уроки кончатся.

Минут двадцать мы идём молча. Ты гасишь сферу: здесь куда меньше людей, должно быть, мы отдалились от самых популярных аттракционов. Сбоку остаётся очередной план парка и указатель с надписью «приключенческая зона». «Adventure zone», автоматически озвучиваю я английский перевод. Ты прислушиваешься и привычно поправляешь мне «r». Никак не усвою, что она должна в нос произноситься. У меня имя на «р» начинается, но звучит совершенно иначе!

Дорожка петляет, понемногу забирая вверх, я не очень понимаю, где тут вообще может быть мост – скоро мы от воды уйдём! Зато здесь много деревьев. Я разглядываю чернеющую против света копию какой-то мексиканской пирамиды и гадаю, сколько же километров составляет площадь всей территории. Уже открываю рот, чтоб спросить, верно ли мы движемся, и вдруг вижу, куда ты меня вёл.

Узкая выгибающаяся вниз дуга перекинута с берега к искусственному острову, на котором возвышается какой-то бутафорский дворец. Мост полого уходит вниз, кажется, в центре он почти касается воды. Я смотрю на громадный водный простор, потом беру тебя за руку и бездумно шагаю вперёд:

- Красиво как, Соби!

Ты киваешь:

- Очень. В любую погоду. Я приезжал сюда в осенние шторма, спускался вниз…

- Вниз?! – я представляю, как волны перехлёстывают через деревянный настил. А перила здесь условные: похожи на рыболовные сети, сплетённые из пеньковых канатов. – Ты псих!

Ты фыркаешь:

- Откуда такие сомнения в моём рассудке, Рицка! Чувство свободы стоит большего, чем небольшой риск. К тому же я контролировал ситуацию.

Только у тебя в голове контроль как-то уживается со свободой.

Я решаю не спорить. Мы неспешно идём по раскачивающемуся мосту, иногда ты отступаешь в сторону, давая пройти очередной семье с детьми. Диснейленд остаётся у нас за спинами, где-то далеко. Не верится, что мы миновали сказочные дворцы, скоростные карусели, русские горки – здесь совсем тихо, слышно только плеск волн. И очень спокойно.

- Тут бы канатную дорогу еще протянуть, - делюсь с тобой соображением. – Над водой.

- А где ставить опорные вышки? – возражаешь ты так, словно сам прикидывал возможность. – Ты же видишь, как провисает мост. Вот моё любимое место.

Мы останавливаемся. Да, до воды рукой подать – метров пять, не больше. Солнечно, ветрено, издалека доносится гудок какого-то парома.

- Соби, - осеняет меня неожиданно, - у тебя же акварель есть с видом отсюда!

Ты согласно улыбаешься, глядя в горизонт:

- И не одна.

Здесь, наверное, хорошо кормить чаек. Они должны к самому мосту подлетать. Можно бросать им хлеб, они его ловят в полёте, и воздух гудит от крыльев. Яёи рассказывал, что в Акихабаре кормил их, и это здорово. Надо будет тебе предложить попробовать, когда обедать будем. Есть же тут чайки! Возьмём для них какую-нибудь булку.

Я поворачиваюсь к тебе, встаю вполоборота, не касаясь перил:

- Спасибо, что меня сюда привёз.

Ты отвечаешь внимательным взглядом:

- Тебе лучше.

- Ага, - я раскидываю руки и потягиваюсь. – Силы добавилось, и настроения, и кажется я согласен на завтрак!

- На обед, - поправляешь ты со смехом.

- Завтрак!

- Обед, - упираешься ты.

- Да неважно, - я фыркаю, ты тоже – и внезапно вскрикиваешь, глядя куда-то мимо меня: - Осторожно!

Что-то больно бьёт в бедро, лишая меня равновесия, я взмахиваю руками, пытаясь его вернуть, перед глазами вдруг мелькает яркое небо – а потом я с шумом падаю в ноябрьскую воду, и она смыкается над лицом.

Даже зажмуриться не успеваю, уши закладывает мгновенная тишина, и я камнем иду вниз, вниз, вниз…

«Рицка!!»

Глаза и ноздри обожгло солью, во рту горько, нечем дышать, толстовка спутывает движения, я не умею плавать… воздуха!.. Соби!..

- Рицка!

Я даже не сознаю, что ты кричишь не с моста, ты уже здесь, за волосы на затылке вздёргиваешь меня над водой, ловишь взгляд:

- Рицка, держись за меня, хватайся, слышишь? Не бойся, спокойно, спокойно!

Я вцепляюсь в тебя изо всех сил, сейчас оба ко дну пойдём, Соби, пожалуйста… вытащи нас отсюда…

Ты железной хваткой удерживаешь меня за плечо – а потом что-то делаешь, я знаю этот щелчок, но не понимаю, зачем… отчаянно пытаюсь держать голову над волнами, тяжёлые кроссовки тащат вглубь…

- Соби!!

…затягивающая пустота под ногами сменяется чем-то жёстким, я больше не проваливаюсь, и ты, не размыкая рук, срывающимся голосом повторяешь мне в ухо:

- Мы дома, Рицка. Дома. Всё хорошо, слышишь?

Дома.

Ты нас перенёс, понимаю я без всякого удивления. Ты прыгнул за мной, не дал утонуть и перенёс нас оттуда домой.

Ничего себе погуляли.

Я заставляю себя открыть мучительно слезящиеся глаза и встретиться с тобой взглядом. Ты ободряюще киваешь:

- Всё уже позади. Давай умоемся и переоденемся.

*

- Прости, это была моя вина, - ты ставишь передо мной глинтвейн. Я сижу, завернутый в покрывало с кровати – чтобы взять кружку, приходится сперва выпростать руку.

- С какой стати? – я внюхиваюсь в густо пахнущий корицей пар и невольно вздыхаю: твой планшет накрылся. И альбом, только что начатый, тоже. Как наши мобильные уцелели, не понимаю. – Это я не умею плавать!

Ты усаживаешься на торце стола, чтобы касаться меня коленом, и решительно качаешь головой:

- Не следовало размыкать сферу.

Я не очень уверен, что не ошибаюсь, но проверить должен.

- Ты меня по имени позвал, как в бою с Зеро? Или мне показалось?

Ты выдерживаешь мой взгляд:

- Я очень за тебя испугался.

Где-то в серёдке делается горячо, и я наконец расслабляюсь – и пресс, и спина… даже пальцы слабнут. Обжигающий душ с мочалкой такого эффекта не дал, как твои слова.

- Не знаю, отчего родители не следили за тем, что их ребёнок едет по такому мосту на самокате, – продолжаешь ты с тщательно сдерживаемым негодованием. У тебя даже крылья носа подрагивают. – Учитывая амплитуду раскачивания… Прости, я больше не допущу подобного. Сфера будет всегда.

- А по улицам я как ходить буду?

Ты сдвигаешь брови:

- Не понимаю твоего вопроса.

- Как я буду ходить по улицам без тебя? – уточняю, выделяя голосом каждое слово. – Если ты меня собираешься постоянно экранировать, то что, выпускать одного перестанешь?