КАНАЛ 9

Тяжело дыша, он снова подполз к окну, выходившему на внутренний двор Аполингеров. Телевизионщики медленно и неуверенно ехали вперед. Неожиданно из-за спины у них вынырнула новая патрульная машина и, затормозив так, что шины задымились, перегородила им путь. Из заднего окна высунулась рука в синем и принялась отмахиваться от телевизионщиков, словно от назойливых мух.

Пуля срикошетила от подоконника и влетела в комнату.

Сжимая «Магнум» в окровавленной правой руке, он подполз к креслу и закричал:

– Феннер!

Огонь стал чуть менее интенсивным.

– Феннер! – закричал он снова.

– Подождите! – раздался крик Феннера. – Не стреляйте! Подождите минутку!

Раздалось несколько отдельных выстрелов, а потом все смолкло.

– Что тебе нужно? – крикнул Феннер.

– Телевизионщики! Их заблокировали в самом начале улицы. Я хочу с ними поговорить.

Последовала долгая, задумчивая пауза.

– Нет! – завопил, наконец, Феннер.

– Если мне дадут с ними поговорить, я прекращу стрельбу! – Что ж, в этом он их не обманывает. Он посмотрел на аккумулятор.

– Нет! – снова завопил Феннер.

Ублюдок! – подумал он в отчаянии. – Неужели же это так важно для тебя? Для тебя, для Орднера и для всей прочей бюрократической мрази?

Снова начался обстрел – сперва неуверенно, потом – постепенно набирая силу. Неожиданно глазам его предстало невероятное зрелище: человек в клетчатой рубашке и голубых джинсах бежал по тротуару, сжимая в руках портативную камеру.

– Я все слышал! – кричал человек в клетчатой рубашке. – Я слышал каждое слово! Я выясню, как тебя зовут, парень! Он предложил прекратить стрельбу, а ты… Полицейский ударил его дубинкой, и человек в клетчатой рубашке свалился на тротуар. Его камера отлетела в водосточный желоб, и мгновение спустя три пули превратили ее в кучку сверкающего мусора. Бобина не отснятой пленки лениво раскручивалась из останков. Потом огонь снова смолк.

– Феннер, дай им установить камеры! – закричал он. Голос его звучал хрипло, надсадно, горло его болело, все тело было разбито. Острая, пульсирующая боль стала подниматься от бедра вверх.

– Сначала выходи! – закричал Феннер в ответ. – Мы позволим тебе выступить перед камерой!

Красная волна ненависти захлестнула его, когда он услышал эту откровенную ложь. – ЧЕРТ ВОЗЬМИ! У МЕНЯ ЗДЕСЬ БОЛЬШАЯ ПУШКА, И ЕСЛИ Я НАЧНУ ПАЛИТЬ ПО БЕНЗОБАКАМ, ТО ПОЛУЧИТСЯ НЕПЛОХОЕ БАРБЕКЬЮ, ПОНЯЛ ТЫ, ПИДОР ГНОЙНЫЙ?

Потрясенное молчание.

Потом раздался осторожный голос Феннера:

– Что ты хочешь?

– Пришлите мне того парня, которого двинули дубинкой, и позвольте телевизионщикам поставить камеры.

– Ну, уж нет! Мы не собираемся дать тебе в руки заложника, чтобы ты потом шантажировал нас еще бог знает сколько времени!

Один из полицейских подбежал к осевшему на один бок седану и скрылся за ним. Очевидно, там состоялось какое-то краткое совещание.

Раздался другой голос:

– Парень, за твоим домом – тридцать человек. Все они вооружены. Если ты не выйдешь, я отдам им приказ идти на штурм!

Настало время предъявить свои козыри. – Не советую. Весь дом начинен взрывчаткой. Посмотрите сюда!

Он выставил над креслом красный зажим соединительного провода.

– Видите?

– Ты блефуешь! – уверенно прокричал голос.

– Если я подсоединю этот зажим к клемме аккумулятора, который стоит рядом со мной на полу, всем нам придет конец!

Молчание. Еще одно совещание.

– Эй! – закричал кто-то. – Эй! Ведите сюда этого парня! – Он высунулся из-за кресла и увидел человека в джинсах и клетчатой рубашке, который шел по улице без всякого прикрытия, гордо подняв голову. То ли он был так героически предан профессии, то ли просто сошел с ума. У него были длинные черные волосы, доходившие почти до плеч, и тоненькие темные усики.

Двое полицейских решили было перезарядить оружие под прикрытием составленных буквой «V» машин, но передумали, когда он выстрелил поверх их голов. – Господи, ну и вляпались мы в историю! – воскликнул кто-то в досаде.

Человек в клетчатой рубашке шел по лужайке, взбивая ногами маленькие фонтанчики снежной пыли. Что-то прожужжало мимо уха, потом раздался звук выстрела, и он обнаружил, что забыл спрятаться в укрытие. Он услышал, как повернулась ручка входной двери. Убедившись, что она заперта, молодой человек постучал.

Он пополз по полу, усыпанному цементом и штукатуркой, выбитыми из стен. Правая нога болела, как старая ведьма, и когда он посмотрел на нее, обнаружилось, что штанина от бедра и до колена пропитана кровью. Он повернул замок и отодвинул засов. – Давай! – сказал он, и человек в клетчатой рубашке юркнул внутрь.

Он задыхался, но лицо его не показалось ему испуганным. На щеке у него была ссадина от полицейской дубинки, левый рукав был разодран. Впустив человека в клетчатой рубашке, он пополз обратно в гостиную, взял винтовку, выставил ее над креслом и сделал наугад два выстрела. Потом он обернулся. Человек в клетчатой рубашке стоял в дверном проеме. Вид у него был невероятно спокойным. Из кармана он достал большой блокнот.

– Ладно, парень, – сказал он. – Выкладывай, что тут за дерьмо.

– Как тебя зовут?

– Дейв Алберт.

– В автобусе есть оборудование?

– Да.

– Подойди к окну. Скажи полиции, чтобы они позволили съемочной группе установить камеру на лужайке у Куиннов. Это дом напротив. Скажи, что если через пять минут этого не произойдет, то у тебя начнутся большие проблемы.

– Вот как?

– Будь уверен.

Алберт засмеялся. – Ты не похож на человека, который собирается меня убить, парень.

– Скажи им.

Алберт подошел к разбитому окну и выдержал секундную паузу, без сомнения, наслаждаясь моментом.

– Он требует, чтобы моя съемочная группа поставила камеру на другой стороне улицы! – закричал он. – Если это не будет сделано, он говорит, что убьет меня!

– Нет! – яростно завопил Феннер. – Нет, нет и еще раз…

Кто-то заткнул ему рот. Секундная пауза.

– Хорошо! – Это был голос человека, обвинившего его в блефе. – Ты позволишь двум нашим людям пойти и привести их сюда?

Он кивнул вопросительно обернувшемуся репортеру.

– Да! – крикнул Алберт.

После некоторой паузы двое полицейских неуверенно двинулись туда, где стоял автобус телевизионщиков. Двигатель его самодовольно мурлыкал. Тем временем подъехало еще две патрульных машины. Отклонившись вправо, он увидел, что другой конец Крестоллин тоже перегорожен. Большая толпа стояла за желтыми барьерами.

– Ладно, – сказал Алберт, садясь. – У нас есть минутка. Что тебе нужно? Самолет?

– Самолет? – недоумевающе повторил он. Алберт взмахнул руками. – Чтобы улететь, парень. Ууууулететь куда-нибудь.

– Ax, вот ты о чем. – Он кивнул головой, чтобы показать, что понял смысл вопроса. – Нет, мне не нужен самолет.

– Чего же ты хочешь?

– Я хочу, – сказал он, тщательно подбирая слова, – чтобы мне опять было двадцать лет и чтобы я мог заново прожить свою жизнь немного по-другому. – Он увидел недоумение в глазах Алберта и быстро добавил:

– Я знаю, что это невозможно. Конечно, я сумасшедший, но не до такой степени.

– Ты ранен.

– Да.

– Ты сказал правду об этой штуке? – Он указал на запальный шнур и аккумулятор.

– Да. Провод идет во все комнаты. И в гараж тоже.

– Где ты взял взрывчатку? – Тон Алберта был – вполне дружеским, но в глазах была внимательная настороженность.

– Нашел в рождественском чулке. Он засмеялся. – Что ж, неплохо. Я использую эту фразу в сюжете.

– Прекрасно. Когда выйдешь отсюда, скажи полицейским, что лучше им отойти от дома подальше.

– Ты собираешься взорвать себя? – спросил Алберт. В голосе его звучал интерес, только интерес и ничего больше.

– Я думаю над этой возможностью.

– Знаешь что, парень, ты, по-моему, просто фильмов насмотрелся.

– В последние время я не слишком часто ходил в кино. Правда, я посмотрел «Изгоняющего дьявола». Теперь жалею. Как там дела у твоей съемочной группы?

Алберт выглянул из окна. – Неплохо. У нас есть еще одна минутка. Твоя фамилия Доуз?

– Это они тебе сказали?

Алберт презрительно рассмеялся. – Они мне ничего не сказали бы, даже если бы я умирал от рака. Я прочел табличку под дверным колокольчиком. А ты мог бы ответить мне на вопрос, зачем ты все это делаешь?

– Могу. Это из-за дорожных работ.

– Новый участок 784-й автострады? – Глаза Алберта блеснули. Он начал что-то записывать в своем блокноте.

– Да.

– Они отобрали у тебя дом?

– Они попытались. Я возьму его с собой. Алберт записал его ответ, захлопнул блокнот и запихнул его в задний карман джинсов. – Это очень глупо, мистер Доуз. Вы не возражаете, что я так говорю? Почему бы вам не выйти отсюда вместе со мной?

– У тебя эксклюзивный материал, – сказал он устало. – Какие награды вам там присуждают, Пулитцеровскую премию?

– Я б не отказался. – Он весело улыбнулся, а потом снова посерьезнел. – Пошли, мистер Доуз. Выходи со мной. Я позабочусь о том, чтобы люди узнали о твоей позиции.

– У меня нет никакой позиции.

Алберт нахмурился. – Как это понимать?

– У меня нет позиции. Именно поэтому я так и поступаю. – Он высунулся из-за кресла и встретился с глазом кинокамеры, установленной на штативе посреди заснеженной лужайки Куиннов. – А теперь иди. Скажи, чтобы убирались подальше.

– Ты действительно собрался все взорвать?

– Не знаю.

Алберт подошел к двери, но в последний момент обернулся. – Мы где-нибудь встречались? Мне постоянно кажется, что я тебя уже где-то видел.

Он покачал головой. Он думал, что видит Алберта в первый раз в жизни.

Наблюдая за тем, как репортер шел по лужайке (слегка под углом, чтобы предстать на пленке в более выгодном ракурсе), он задумался о том, чем может заниматься Оливия в эту самую секунду.

Он подождал пятнадцать минут. Огонь усилился, но штурма дома с тыла так и не последовало. Похоже, огонь велся для того, чтобы прикрыть отступление полиции в дома на другой стороне улицы. Съемочная группа оставалась на прежнем месте, продолжая бесстрастно работать. Потом белый «Эконолайн» подъехал на лужайку Куиннов, и тогда оператор сложил штатив, оттащил его за фургон и снова начал снимать. Что-то черное и вытянутое просвистело в воздухе, приземлилось на полпути между домом и тротуаром и стало источать газ. Ветер подхватил его, и рваные облака понеслись вниз по улице. Второй выстрел также был недолетом, а через некоторое время он услышал, как снаряд приземлился на крышу. Он успел ощутить запах газа, когда последний снаряд скатился с крыши в сугроб, под которым мирно зимовали мэрины бегонии. Глаза его наполнились крокодиловыми слезами.

Он вновь пополз на четвереньках через гостиную, от души надеясь, что не сказал этому телевизионщику Алберту ничего такого, что могло бы быть впоследствии истолковано, как исполненные глубокого смысла предсмертные слова. У него действительно не было позиции, потому что в этом мире нет устойчивого места, на котором можно было бы ее занять. Взять, к примеру, Джонни Уокера, погибшего в бессмысленной катастрофе на перекрестке. Ради чего он умер? Ради того, чтобы простыни были доставлены вовремя? Или эта женщина в супермаркете. Игра не стоит свеч.

Он включил проигрыватель. Проигрыватель до сих пор работал. По-прежнему на диске стояла пластинка «Роллинг Стоунз», и со второй попытки он поставил последнюю песню (в первый раз он промахнулся мимо нужной дорожки из-за пули, с глухим звуком пробившей покрывало на «Зените»).

Когда все было готово, и последние такты «Человека-обезьяны» растворились в небытие, он снова подполз к перевернутому креслу и выбросил винтовку из окна. За ней последовал «Магнум». Прощай, Ник Адамс.

– Ты не всегда получаешь то, что хочешь, – доносилось из колонок, и он мог подтвердить, что это правда. Но даже если знаешь ее, желание все равно остается.

Граната со слезоточивым газом влетела в окно, ударилась в стену над диваном и взорвалась клубами белого дыма.

Но если, попытаешься, то может оказаться, Что у тебя есть то, что тебе нужно.

Вот и посмотрим, Фред. Вот и проверим. Он взял красный зажим соединительного провода. Сейчас увидим, есть ли у меня то, что мне нужно.

– О'кей, – пробормотал он и прижал красный зажим к отрицательной клемме аккумулятора.

Он закрыл глаза, и его последняя мысль была о том, что мир взрывается не снаружи, а внутри него, и хотя последствия взрыва были катастрофическими, размера он был совсем небольшого – скажем, примерно как грецкий орех.

Потом все вокруг стало белым.

ЭПИЛОГ

Команда теленовостей компании WHLM выиграла Пулитцеровскую премию за вечерний репортаж о том, что они назвали «Последним Противостоянием Доуза», и за получасовой документальный фильм, показанный три недели спустя. Документальный фильм назывался «Дорожные работы», и в нем исследовался вопрос необходимости (или отсутствии таковой) строительства нового участка 784-й автострады. В фильме утверждалось, что причина, по которой началось это строительство, не имела ничего общего ни с перераспределением автомобильных потоков, ни с усовершенствованием дорожной сети, ни с чем-либо подобным. Муниципалитету было необходимо строить в год определенное количество миль новых дорог, иначе он лишился бы бюджетных ассигнований на дорожное строительство. Поэтому Городской Совет и принял решение расширить 784-ю автостраду. В фильме также сообщалось, что Городской Совет без лишнего шума начал судебный процесс против вдовы Бартона Джорджа Доуза, чтобы взыскать с нее хотя бы часть денег, полученных за дом. Однако общее возмущение заставило Совет отозвать свой иск.

Большинство газет по всей стране опубликовали снимки руин. В Лас-Вегасе молодая девушка, недавно поступившая в школу бизнеса, увидела эти фотографии за ленчем и упала в обморок.

Но, несмотря на фотографии и слова дорожные работы продолжались и были завершены восемнадцать месяцев спустя, даже раньше намеченного срока. К тому времени большинство жителей города забыли о фильме «Дорожные работы», а телевизионщики и репортеры, включая обладателя Пулитцеровской премии Дэвида Алберта, направили свое внимание на другие события и обстоятельства. Но несколько человек, смотревших самый первый сюжет в программе вечерних новостей, так и не смогли забыть его. Они помнили его даже тогда, когда связанные с ним факты и люди стали стираться у них в памяти.

В сюжете был показан обычный белый дом в предместье города с заасфальтированной подъездной дорожкой, ведущей к одноместному гаражу. Симпатичный дом, но ничего особенного. На такой дом не оглянешься, отправляясь в воскресенье на пикник. Единственная привлекающая внимание деталь – на фасаде разбиты почти все окна. Из большого окна вылетают винтовка и пистолет и падают в снег. На секунду показалась рука, выбросившая оружие, – вялая и обессиленная, словно рука утопающего. Дом окружен клубами белого дыма – наверное, это слезоточивый газ или что-нибудь в этом роде. А потом поднимается огромный столб огня, и стены выгибаются, словно в мультфильме. Звучит ужасный грохот, и камера трясется, словно от ужаса. Периферийным зрением зритель замечает, что гараж был мгновенно сметен одним сокрушительным огненным порывом. На мгновение кажется (и покадровый просмотр подтверждает правильность этого впечатления), что крыша снялась со стропил и поднялась в воздух. Потом весь дом приподнимается в воздух и разваливается на части. Во все стороны летят доски, кровельная дранка, куски штукатурки. Потом обломки начинают падать на землю, и воздух превращается в волшебное покрывало, лениво развевающееся на ветру.

Глухая барабанная дробь падающих обломков заканчивается, и наступает тишина.

Потом экран заполняет потрясенное, заплаканное лицо Мэри Доуз. В оцепенелом и испуганном удивлении она смотрит на выросший перед ней лес микрофонов, и мы снова оказываемся в безопасном мире живых существ.

Стивен Кинг:

почему я стал

Ричардом Бахманом

В период с 1977 по 1984 год вышли в свет пять моих романов под псевдонимом Ричард Бахман: «Ярость», «Долгая прогулка», «Дорожные работы», «Бегущий человек» и «Худеющй». Я окончательно связал себя с именем Бахман по двум причинам. Во-первых, все эти книги, кроме последней, вышли сразу в мягкой обложке и были посвящены людям, тесно связанным со мной. А во-вторых, на первой книге стоял знак авторского права на придуманное имя и так пошло дальше...

Теперь же, когда меня спрашивают, зачем я это сделал, я не нахожу ни одного достаточно убедительного ответа. Хорошо еще, что я никого не убил, верно?

[1] Игра слов. Bay window имеет два значения: эркер, окно-«фонарь», но также и живот, брюхо – примечание переводчика

[2] Синапс – область контакта нервных клеток друг с другом; аксон – отросток нервной клетки, проводящий нервный импульс от тела клетки к периферии – примечание переводчика

[3] Драйв-ин – большой кинотеатр, часто под открытым небом, где можно смотреть кино, не выходя из машины – примечание переводчика

[4] Черут – специальный сорт сигар с обрезанным концом – примечание переводчика

[5] Йо-йо – детская игрушка, круглый диск на веревочке с пружиной внутри, русский эквивалент – чертик на веревочке – примечание переводчика

[6] Десять-четыре – на жаргоне радиолюбителей это означает о'кей, хорошо – примечание переводчика

[7] В этом рассказе муж, чтобы подарить жене на Рождество гребень для ее прекрасных волос, продает свои часы, не зная о том, что она продала в парикмахерскую свои волосы, чтобы подарить ему часовую цепочку – примечание переводчика

[8] Гештальт – целостная структура человеческого восприятия, изучаемая гештальтпсихологией – примечание переводчика

[9] Здесь Оливия ошибается: галлюциногенными свойствами обладает не сама лизергиновая кислота, а ее диэтиламид, так называемый LSD-25 – примечание переводчика

[10] Кинг перечисляет названия железнодорожных компаний. «Уорнер Бразерс» – голливудская киностудия-гигант – примечание переводчика

[11] Английская примета – примечание переводчика

[12] Спиричуэл – негритянский религиозный гимн, жанр, стоявший у истоков джаза и рока – примечание переводчика

[13] Жирный вторник – последний день карнавала перед первым днем Великого Поста – пепельной средой – примечание переводчика

[14] Лимерик – шуточное стихотворение из пяти строк – примечание переводчика

[15] По Фаренгейту, соответственно по Цельсию около минус четырех – DeN

[16] Декс (жарг.) – фенамин, сильный стимулятор центральной нервной системы – примечание переводчика

[17] Кэдди – мальчик, подающий игрокам шары в боулинге, мячики во время игры в гольф и т. п. – примечание переводчика

[18] Епитимья – церковное наказание (поклоны, пост, длительные молитвы и т. п.), налагаемое на грешников и особенно на церковнослужителей, совершивших поступки, недостойные их сана – примечание переводчика

[19] Неясно, по какой шкале. По Фаренгейту 10 градусов – примерно минус двенадцать Цельсия – DeN

[20] Конгрегационализм (индепенденство) – одно из направлений протестантизма, отличительной чертой которого является требование самостоятельности каждого церковного прихода – примечание переводчика