quot;"ЗГ 16 страница. Индивид одновременно входит в огромное число со­циальных групп и владеет соответствующим количеством языковых разновидностей

Индивид одновременно входит в огромное число со­циальных групп и владеет соответствующим количеством языковых разновидностей. "Между признанным диалектом или целым языком и индивидуализированной речью от­дельного человека обнаруживается некоторый тип языковой общности, которая редко является предметом рассмотрения лингвистов, но чрезвычайно важна для социальной психо­логии. Это разновидность языка, бытующая среди группы _: людей, связанных общими интересами. Такими группами |

194

J

3.1. Носитель языка в социальной структуре

могут быть семья, ученики школы, профессиональный со­юз, преступный мир больших городов, члены клуба, друже­ской компании из четырех-пяти человек, прошедших сов­местно через всю жизнь, несмотря на различие профессио­нальных интересов, и тысяча иных групп самого разнооб­разного порядка" [Сепир 1993: 232].

Таким образом, идиолект индивида не монолитен, это комплекс известных человеку и используемых им в подхо­дящих коммуникативных контекстах социальных разновид­ностей языка.

В связи с обсуждением лингвистической специфики социологических понятий и терминов надо кратко остано­виться на еще одной проблеме, оживленно дискутировав­шейся в отечественном языкознании в рамках проблемы "язык и общество".

Марксистский подход к истории постулировал после­довательную смену социально-экономических формаций как результат классовой борьбы угнетателей и угнетенных, с этим процессом была связана концепция эволюции этно­са от племени к народности, а затем к капиталистической нации, позднее преобразовывавшейся в нацию социалисти­ческую.

Соответственно и советские лингвисты потратили много усилий на выявление формационных и классовых противопоставлений в языке, поиски различий между пле­менными языками, языками народностей и наций, проле­тарской и буржуазной языковой специфики. Следует при­знать, что в целом эти искания оказались малопродуктив­ными.

Выдающийся русский, а позднее американский социо­лог Питирим Сорокин еще в 1920 г. отмечал, что "класс ли­бо ускользал и ускользает из пальцев своих теоретиков, ли­бо, будучи пойман, превращается в нечто столь неопреде­ленное и неясное, что становится невозможным отличить его от ряда других кумулятивных групп, либо, наконец, сли­вается с одной из элементарных группировок^" [Сорокин 1992: 283]. Перефразируя это высказывание, можно отме-

⁸ В концепции П. А. Сорокина элементарная группировка — это объединение людей по какому-либо одному признаку (полу, возрасту, языку, вероиспо­веданию, уровню дохода, профессии и т. п.); кумулятивная группа объеди­няет людей сразу по нескольким существенным признакам (таковы, напри­мер, понятия нация, сословие, элита).

195

Глава 3. Нелингвистические основания социолингвистики...

3.1. Носитель языка в социальной структуре

тить, что классовая специфика языка тоже "ускользнула из пальцев". Социальные разновидности языка многообразны, но классовых диалектов (пролетарского, буржуазного и т. п.) не бывает. "Существование социальных диалектов порождается в конечном счете классовой дифференциацией общества, но конкретные формы социальной дифференци­ации не прикреплены прямолинейными и однозначными признаками к определенным классовым носителям" [Жир­мунский 1968: 32].

3.1.4.2. Проявление статуса и роли в языке

Всякая социальная характеристика индивида проявля­ется в использовании им языка. Речевые особенности слу­жат одним из важнейших признаков, по которым мы опре­деляем статус собеседника. Бывает достаточно одной-двух языковых черточек, чтобы понять, о каком человеке идет речь. Ср. начало песни В. Высоцкого, через акцентную ха­рактеристику создающее романтический образ борца с мор­ской стихией:

Мы говорим не "штормы", а "шторма" -Слова выходят коротки и смачны: "Ветра" - не "ветры" сводят нас с ума, Из палуб выкорчевывая мачты.

Род занятий, несомненно, влияет на характер исполь­зования языка. Например, люди интеллектуального труда — представители науки, инженеры, врачи, учителя и др. - как правило, используют литературную форму национального языка, крестьяне пользуются диалектом, а те, кто занят фи­зическим трудом, наряду с литературным языком могут прибегать к средствам просторечия, профессиональных жаргонов. Лица, по своей профессии связанные со сло­вом, — писатели, журналисты, учителя-словесники, радио-и теледикторы, священники — в большей мере следуют тра­диционной норме, чем те, чья деятельность не сопряжена с профессиональным использованием языка.

Подобные зависимости прослеживаются и в группах людей, различающихся уровнем и характером образования: очевидно, например, что с повышением уровня образова­ния возрастает приверженность литературной форме языка, поскольку в подавляющем большинстве стран языком всех

196

видов образования является язык литературный. Кроме то­го, важен характер образования: "гуманитарии" (филологи, историки и др.), как правило, более консервативны в своих языковых привычках и предпочтениях, чем те, кто получил техническое образование: в речи последних больше нов­шеств, не всегда одобряемых традиционной нормой (ср., например, процесс жаргонизации устной интеллигентской речи, наблюдаемый в современной России, — у "технарей" он выражен более отчетливо, чем у "гуманитариев").

Разному возрасту соответствуют разные модели рече­вого поведения. Ребенку прощают ошибки, которые в речи взрослого считаются недопустимыми. Некоторая бессвяз­ность в синтаксических построениях, нечеткость произно­шения у старика воспринимаются как неизбежная, хотя и печальная, данность, а те же черты у молодого и здорового носителя языка оцениваются как вызывающая удивление аномалия. Человек преклонного возраста может обратиться на ты к незнакомому подростку, но обратное — обращение подростка к пожилым людям на ты — воспринимается в культурном русском обществе как несомненная грубость. Такие речевые акты, как нравоучение, запрет, окрик, более естественны в устах старших по отношению к младшим (на­пример, в семье и других малых социальных группах), чем при общении людей, равных по возрасту, или тем более при адресации младшего к старшему⁹.

Различия можно обнаружить в речи людей и в зависи­мости от их пола. Например, женщины чаще, чем мужчи­ны, используют эмоционально-оценочную лексику и умень­шительные образования, в их речи больший спектр цвето-обозначений, чем у мужчин, речь которых, в свою очередь, имеет и другие отличия от "женской" (например, большая приверженность жаргонным словам и выражениям, ненор­мативной лексике, более свободному использованию техни­ческой терминологии и др.).

В некоторых обществах различия в речи между мужчи­нами и женщинами столь заметны, что можно говорить о' двух "языках" — мужском и женском. Например, в чукот­ском языке, по свидетельству В. Г. Богораза, существует

⁹ Об интересных закономерностях, связанных с различными представления­ми о том, какому возрасту что соответствует, пишет Г. Е. Крейдлин в ста­тье "Стереотипы возраста" [Крейдлин 1996].

197

Глава 3. Нелингвистические основания социолингвистики...__________

особое женское произношение. Женщины, в отличие от мужчин, произносят вместо ч и р только ц, в особенности после мягких согласных [Богораз 1934-1939]. В языке одной из народностей, живущих на Малых Антильских островах, — два словаря: один используется мужчинами (и женщинами, когда они говорят с мужчинами), а второй — женщинами] когда они говорят между собой. В языке индейцев, живущих в Северной Калифорнии (США), одни и те же предметы и явления называются по-разному в зависимости от того, кто о них говорит — мужчина или женщина. Например:

Смысл	Как выражается	Как выражается
	в языке мужчин	в языке женщин
'огонь'	'аипа	'auh
'мой огонь'	'aunija	'аи 'nich'
'олень'	bana	ba'
'медведь'	t'en'na	t'et'

В так называемых культурных обществах различия ме­жду мужчинами и женщинами в языке значительно мень­шие, они касаются главным образом не набора языковых единиц, а частоты их использования, а также речевого по-1 ведения, отношения к языку, языковых вкусов и предпоч­тений и т. п. Например, английские конструкции типа John is here, isn 't he?более характерны для речи американок, муж­чины-американцы предпочитают прямой вопрос: Is John here? To же касается конструкций с усилительным so: I feel so unhappy! That sunset is so beautiful! — они более естествен­ны в устах женщины [Lakoff 1975]. Негритянские женщины, живущие в США, более чувствительны к языковым непра­вильностям, особенно в ситуациях, требующих повышенно­го внимания к собственной речи. В этих случаях они упот­ребляют меньше непринятых, ненормативных форм, чем мужчины, и более восприимчивы к социально престижным языковым моделям, распространенным в культурной среде.

Отмечая подобные различия в использовании языка, исследователи справедливо считают, что в большинстве слу­чаев они характерны для обществ, в которых издавна суще­ствует социальное разделение людей по полу. Положение мужчин и женщин в таких обществах различно (и в право­вом, и в бытовом отношении), и расхождения в языке — ес­тественное следствие этого социального неравенства. Одна­ко даже и при этом условии значительные различия в язы-

I

3.1. Носитель языка в социальной структуре

ке между полами редки: речевое общение мужчин и жен­щин столь регулярно и интенсивно, что яркое своеобразие не может долго удерживаться.

Вместе с тем элементы языковых различий в зависи­мости от пола говорящих имеются и в цивилизованных об­ществах, в частности даже в тех, где формально нет соци­ального неравенства мужчины и женщины. Например, в со­временном русском обществе мужчины и женщины по-раз­ному приветствуют друг друга: мужчины, в особенности мо­лодые и хорошо знакомые друг с другом, могут употреблять наряду с формами здравствуй(те), привет, добрый день и др. и форму здорово, которая женщинам менее свойственна. Обращения также более разнообразны у мужчин:

— Садитесь, мамаша! (обращение к пожилой незнако­
мой женщине);

— Друг, дай закурить!

— Спокойно, папаша! (говорит в фильме "Берегись ав­
томобиля!" Деточкин-Смоктуновский).

В речи женщин подобные обращения редки. Напро­тив, апеллятивы типа детка (по отношению к ребенку), ми­лочка и некоторые другие чаще употребляют женщины.

Иногда различия в использовании тех или иных слов более глубоки и, по-видимому, отражают традиционную разницу в общественном положении мужчины и женщины. Например, слова вдова и вдовец имеют разные возможности употребления в так называемой посессивной конструкции: можно сказать Это вдова Петра Николаевича, но нельзя *Это вдовец Ольги Ивановны. Если по-английски сказать Не 's a professional и She's a professional, то первая фраза по­нимается в том смысле, что некто хорошо владеет какой-либо профессией (например, он хороший врач или судья), а вторая фраза большинством говорящих по-английски будет понята в смысле 'Она — проститутка' [Lakoff 1975]. Весьма интересны также наблюдения Р. Лакофф над тем, какие на­звания животных метафорически применимы к мужчине, а какие — к женщине: dog (собака) и bitch (сука), fox (лис) и vixen (лисица, а в переносном смысле — сварливая женщи­на, ведьма) и т. п.

Однако в большинстве случаев различия между "муж­ской" и "женской" речью носят скорее количественный, чем качественный характер: таких-то элементов в речи мужчин больше, чем в речи женщин, и наоборот. Тем не

198

199

Глава 3. Нелингвистические основания социолингвистики...__________

менее постулат о зависимости речевых особенностей от разделения носителей языка по полу не подлежит сомне­нию: такая зависимость существует и проявляется много­образно¹⁰.

Социальные роли, связанные с постоянными или дол­говременными характеристиками, накладывают отпечаток на поведение и даже на образ жизни данного человека, "оказывают заметное влияние на его личностные качества (его ценностные ориентации, мотивы его деятельности, его отношение к другим людям" [Кон 1967: 24]. Сказываются они и в речи: достаточно вспомнить такие расхожие "ква­лифицирующие" определения, как начальственный окрик; хорошо поставленным актерским голосом; говорит, как учи­тель; кричит, как базарная торговка; оставь свой прокурор­ский тон и т. п.

Среди стереотипов ролевого поведения манера гово­рить занимает важное место. В рассказе А. И. Куприна "С улицы" опустившийся полуинтеллигент-попрошайка ис­пользует атрибуты различных профессий для успешного и притом вполне респектабельного попрошайничества. Вот как он сам об этом рассказывает:

«Рассчитываешь всегда на психологию. Являюсь я, на­пример, к инженеру — сейчас бью на технику по строитель­ной части: высокие сапоги, из кармана торчит деревянный складной аршин; с купцом я — бывший приказчик; с покро­вителем искусства — актер; с издателем — литератор; среди офицеров мне, как бывшему офицеру, устраивают складчи­ну. Энциклопедия!..

Надо стрелять быстро, чтобы не надоесть, не задер­жать, да и фараоновых мышей [полицейских] опасаешься, потому и стараешься совместить всё сразу: и кротость, и убедительность, и цветы красноречия. Бьешь на актера, на­пример: "Милостивый государь, минуту внимания! Драма­тический актер - в роли нищего! Контраст поистине ужас­ный! Злая ирония судьбы! Не одолжите ли несколько сан-

¹⁰ Работы, изучающие половые различия в языке, в современной социолин­гвистике весьма многочисленны: см., например [Земская и др. 1993 — здесь же дан обзор литературы по этому вопросу; Lakoff 1975; Thorne, Henley 1975; Sherer, Giles 1979, Mills 1999] и мн. др., а также обзор [Потапов 1997]. Сложилась даже особая социолингвистическая дисциплина — тендерная лингвистика (от англ. gender 'род, пол'), изучающая языковые явления, связанные с различиями носителей языка по полу.

200

3.1. Носитель языка в социальной структуре

тимов на обед?" Студенту говорю: "Коллега! Помогите быв­шему рабочему, административно лишенному столицы. Три дня во рту маковой росинки не было!" Если идет веселая компания в подпитии, вали на оригинальность: "Господа, вы срываете розы жизни, мне же достаются тернии. Вы сы­ты, я - голоден. Вы пьете лафит и сотерн, а моя душа жа­ждет казенной водки. Помогите на сооружение полдико­винки бывшему профессору белой и черной магии, а ныне кавалеру зеленого змия!"».

Герой рассказа гибко владеет не только формами со­циального поведения, но и различными манерами речи (правда, в несколько утрированном виде): сравните лексику и строй предложений в его обращениях к актеру (повышен­ная эмоциональность, мелодраматизм интонаций), студенту (дружески-почтительный и одновременно несколько фа­мильярный тон), к веселой компании (нотки обличения в сочетании с цветистостью).

Как видно из приведенных примеров, пары социаль­ных ролей - наиболее типичная форма ролевого взаимодей­ствия людей. Соотношение ролей в таких парах может быть трояким:

1) роль первого участника ситуации (X) выше роли
второго участника (Y): Р(Х) > P(Y);

2) роль первого участника ситуации ниже роли второ­
го участника: Р(Х) < P(Y);

3) роли обоих участников ситуации равны: Р(Х) =
P(Y).

Социальная роль X выше социальной роли Y тогда, когда в некоторой группе или ситуации общения Y з а в и -сим от X; и наоборот: социальная роль X ниже социальной роли Y, если в некоторой группе или ситуации общения X зависим от Y¹¹. При отсутствии зависимости говорят о равенстве социальных ролей членов группы или участников ситуации.

В соответствии с типами ролевых отношений все ситу­ации общения можно подразделить на симметричные и асимметричные. Симметричными являются ситуации с со­отношением ролей по типу Р(Х) = P(Y) - ср. общение од-

Мы придерживаемся следующего истолкования понятия зависимости: "X зависит от Y = 'Y может каузировать изменения в свойствах, состояниях и поведении Х-а'" [Апресян 1974: 108].

201

Глава 3. Нелингвистические основания социолингвистики...___________

ноклассников, соседей по дому, сослуживцев и т. п., асим­метричными — ситуации с соотношением ролей по типам Р(Х) > P(Y) и Р(Х) < P(Y).

Такое разбиение ситуаций общения на два указанных класса не только отражает разную структуру ролевых отно­шений при наличии / отсутствии зависимости между ком­муникантами — оно важно и с чисто лингвистической точ­ки зрения.

Во-первых, для асимметричных ситуаций характерна тенденция, выражающаяся в том, что речь лица, находяще­гося в зависимом положении, более эксплицитна, нежели речь его ролевого партнера (под эксплицитностью понима­ется формальная выраженность элементов языка и связей между ними). Например, просьбы, жалобы, самооправдания (тип ролевого отношения Р(Х) < P(Y)) должны быть изложе­ны максимально понятно для того, кому они адресованы, — это в интересах самого говорящего; для достижения этой цели говорящий избегает редукции языковых средств, кото­рая может привести к потере сообщаемой им собеседнику информации.

При ролевых отношениях типа Р(Х) > P(Y) требование эксплицитности речи также может быть настоятельным. Например, в речевых актах приказа, выговора, наставления речь говорящего максимально эксплицитна, хотя адресат в этом далеко не всегда заинтересован; в речевых актах реко­мендации, совета, инструкции в эксплицитности заинтере­сованы обе стороны.

В симметричных ситуациях степень эксплицитности речи зависит от отношений между участниками речевой си­туации: чем более официальны они, тем выше степень экс­плицитности, и, напротив, чем интимнее отношения, тем менее эксплицитна речь каждого из участников, тем ярче проявляется тенденция к свертыванию высказываний и за­мене языковых единиц элементами ситуации, а также жес­тами, мимикой, телодвижениями и т. п.

Во-вторых, большая часть асимметричных ситуаций обслуживается кодифицированными подсистемами языка, преимущественно разными стилями книжно-литературного языка, в то время как симметричные ситуации в этом отно­шении не маркированы: они могут обслуживаться как коди­фицированными подсистемами языка, так и некодифици-рованными (диалектами, просторечием, жаргонами).

3.1. Носитель языка в социальной структуре

Понятие социальной роли оказывается чрезвычайно важным для выяснения механизмов использования языка, для изучения речевой коммуникации.

3.1.4.3. Языковая социализация

Вхождение человека в общество во многом происходит через освоение языка; по выражению Э. Сепира, "язык — мощный фактор социализации" [Сепир 1993: 231].

Ребенок при рождении еще не вполне человек в соци­альном смысле этого слова. Он представитель рода человече­ского только биологически. Социальные свойства и функции личности он приобретает в процессе воспитания и в обще­нии с другими людьми. По выражению известного психоло­га А. Н. Леонтьева, "каждый отдельный человек учится быть человеком. Чтобы жить в обществе, ему недостаточно того, что дает ему природа при его рождении. Он должен еще ов­ладеть тем, что было достигнуто в процессе исторического развития человеческого общества" [Леонтьев 1972: 408].

Произносить звуки и слова и понимать речь окружаю­щих ребенок учится в человеческом обществе. Если же в са­мом раннем возрасте изолировать его от людей, то речь у него не развивается. Более того, по своему поведению и формам движений этот ребенок ничем не будет напоминать человека. В том, что это так, ученые убедились на примерах детей, которые совсем маленькими попадали к животным и росли в их обществе.

В 1920 г. индийский миссионер нашел в джунглях, в волчьем логове, двух девочек разного возраста — восьми и полутора лет (так определили после тщательного обследова­ния детей). Каждая из девочек была похищена волчицей, по-видимому, почти сразу после их рождения. Хотя оба ре­бенка обладали физическими свойствами человеческих су­ществ, во многом они вели себя подобно волкам: передви­гались на четырех конечностях, могли есть только молоко и сырое мясо, прежде чем взять пищу в рот, тщательно обню­хивали ее. Дети хорошо видели в темноте, боялись огня, бы­ли способны чуять запах свежего мяса на расстоянии до 70 метров. Единственный звук, который девочки могли из­давать, был волчий вой, во всем многообразии его модуля­ций. Они не умели смеяться, у них не были развиты жесты и мимика, обычные для детей их возраста.

202

203

3.1- Носитель языка в социал ьной структуре

Глава 3. Нелингвистические основания социолингвистики...

Младшая, которую назвали Амала, вскоре умерла, так и не приспособившись к новым условиям существования. Старшая, Камала, прожила до 1929 г., находясь постоянно под наблюдением врачей и психологов. За все это время она выучила немногим более 30 слов, научилась понимать про­стые команды и отвечать да и нет. Совокупность этих на­выков настолько элементарна, что ни о каком усвоении норм речевого поведения (как и всех других видов общест­венного поведения) здесь говорить не приходится.

Этот случай свидетельствует о том, что приобщение человека к себе подобным начинается с очень раннего воз­раста. Если время упущено и ребенок первые годы жизни находится в изоляции, то у него трудно — а в полной мере и невозможно — развить свойства, присущие человеку как члену общества, как социальной единице.

При этом оказывается, что уровень культуры и циви­лизации той среды, в которой первоначально воспитывает­ся ребенок, мало существен, — важно лишь, чтобы это бы­ли люди, а не животные. Примером, доказывающим это по­ложение, может быть история индейской девочки, которую нашел французский этнограф Велляр в Парагвае на стоян­ке, покинутой племенем гуаяки. Он взял ее с собой и пору­чил воспитывать своей матери. По прошествии 20 лет де­вочка по своему развитию ничем не отличалась от интелли­гентных европейских женщин. Она занялась этнографией, свободно говорила на французском, испанском и порту­гальском языках.

Маугли, герой всем известной истории, которую рас­сказал английский писатель Р. Киплинг, оказался в джунг­лях не в самом раннем возрасте. Хотя автор прямо не гово­рит, какое время прожил Маугли среди людей, одно то, что мальчик сам ушел из дома и попал к зверям, свидетельст­вует, что по крайней мере до года Маугли воспитывался людьми. Это обстоятельство должно объяснить нам, почему ребенок по своему поведению в значительной мере оставал­ся человеком, хотя долгое время находился среди животных и общался исключительно с ними.

Таким образом, первые шаги в человеческом обществе ребенок делает еще до того, как он в состоянии стать на но­ги и научиться ходить. Социализация начинается буквально с момента рождения.

204

Ш

Л. С. Выготский отмечал, что психическое развитие человека протекает путем усвоения им общечеловеческого опыта, передаваемого через предметную деятельность и прежде всего через язык. В течение всей жизни человека — а особенно интенсивно в первые годы — его адаптация к ок­ружающим людям идет непрерывно. Ребенок усваивает нор­мы поведения, с возрастом расширяется круг социальных ролей, которые он умеет исполнять, и типов ситуаций, в ко­торых он чувствует себя естественно и непринужденно, при этом путем многократных повторений он отбирает то, что принято в данной социальной среде, и отвергает чуждое, не характерное для того сообщества, членом которого он себя считает.

Психологи выделяют три основных этапа процесса со­циализации: 1) первичная социализация, или социализация ребенка; 2) промежуточная, или псевдоустойчивая, — соци­ализация подростка; 3) устойчивая, целостная социализация, которая знаменует собой переход от юношества к зрелости.

По мере дифференциации и усложнения отношений растущего человека с окружающим миром умножается чис­ло социальных общностей, к которым одновременно при­надлежит один и тот же индивид. В самом деле: до года-двух ребенок просто дитя своих родителей, и это одна из его не­многочисленных (пока) социальных ролей. Затем его отда­ют в детский сад, и он становится членом еще одного сооб­щества. Дальше — группы сверстников во дворе, школьный класс, спортивные секции, кружки коллекционеров и т. п. После окончания школы человек становится членом таких социальных коллективов, как институт, завод, армия. Он не только участвует в совместной деятельности людей, состав­ляющих ту или иную конкретную группу, но и наблюдает, как исполняют они различные роли. Поэтому, становясь взрослым, он формирует представление о разнообразных социальных ролях, включая и такие, которые сам ни разу не исполнял.

Все это имеет прямое отношение к усвоению языка. Социализация невозможна без овладения речью, и не речью вообще, а речью данной социальной среды, нормами рече­вого поведения, свойственными этой среде. Язык является и компонентом социализации, и ее инструментом.

Механизм того, как ребенок усваивает язык и как на­чинает его использовать, очень сложен и не вполне досту-

205

Глава 3. Нелингвистические основания социолингвистики...__________ ^гг

пен прямому наблюдению. Ведь мы только слышим речь (или видим текст), а то, как она возникает, как мысль во­площается в слово, мы даже с помощью средств современ­ной науки увидеть пока не можем. И сам говорящий не спо­собен проанализировать, как рождаются в нем слова и зву­ки, — он делает это неосознанно, подчиняясь выработанно­му в раннем детстве механизму порождения речи.

В том, что процесс порождения речи обычно неосоз­нан (конечно, он подвластен сознанию в том смысле, что можно говорить, тщательно взвешивая каждое слово, вни­мательно вслушиваясь в него, но, во-первых, это совсем не одно и то же, что сознательный контроль над порождением речи, а во-вторых, для нормального говорения такая ситуа­ция необычна), — легко убедиться на примерах бреда: чело­век потерял сознание, но может говорить, и в некоторых случаях достаточно связно. Сравните также говорение во сне, под гипнозом и т. п.

Возникает как будто противоречие: язык, как мы зна­ем, неразрывно связан с мышлением, он воплощает в сло­вах, в высказываниях то, что рождается в мозгу, — и он же, оказывается, независим от сознания. От сознания, но не от мышления: и во сне, и в бреду, и под гипнозом человек не утрачивает способности мыслить (пусть в слабой, "угасаю­щей" степени). Он теряет только способность сознательно контролировать свою деятельность (в том числе и речевую). Лишенные возможности проникнуть внутрь мозга и инструментально исследовать лингвистическое знание и процесс порождения речи, языковеды научились моделиро­вать структуру языка и речевое поведение на основе тех многочисленных фактов, которые можно получить при на­блюдении за речевой деятельностью людей. Такие факты начинают появляться с первых криков ребенка, на самой начальной стадии его социализации.

Уже в раннем возрасте ребенок познает действитель­ность с помощью языка. Хотя он сам еще не умеет гово­рить, но понимает, когда взрослые указывают ему: Вот ку­кла. Это кошка. Слово, и даже не отдельное слово, а выска­зывание в целом на этой стадии очень тесно связано с дей­ствительностью. "На начальных этапах, — писал А. Р. Лу-рия, — связная речь понимается ребенком только в преде­лах определенной действенной ситуации, и пусковое значе­ние обращенной к нему речи определяется не столько свя-