Глава 1. Языческая культура

Язычество кажется нам далеким периодом человеческой истории. Но

это только на первый взгляд. Да, язычество было первой формой культу-

ры, через которую прошло все человечество. Но, несмотря на то, что она

перестала быть господствующим типом культуры, язычество вновь и

вновь воспроизводится в человеческом обществе. Это связано, очевидно, с

тем, что оно ближе непосредственным, витальным, природным запросам

человека, чем, например, христианство. В нем бушуют неискоренимые

страсти, голос крови. Язычество больше соответствует земной, не до кон-

ца обожествленной природе человека, поэтому оно вновь и вновь репроду-

цируется в истории человечества, живет в людях, зачастую вытесняя хри-

стианство. «Язычество» — крайне неопределенное понятие. Оно возникло

в церковной среде для обозначения всего нехристианского, дохристиан-

ского («языцы» — народы). Этим термином должны были покрываться

самые разнородные и разного исторического уровня религиозные проявле-

ния: и мифы, и представления первобытных племен, и дохристианские ве-

рования славян, финнов, кельтов__________, домусульманская религия и т. д.

Тем не менее впоследствии оно приобрело более широкий смысл: обо-

значение целого пласта культуры, определенного типа культуры.

Если мы применим ценностный подход к анализу культуры, то увидим,

что эта культура имела в своем основании такую базовую ценность, как

мистическое отношение к миру. Что такое мистика? Это вера в сверхъесте-

ственные силы. Эти силы могут быть благими или злыми, приносить удачу

и неудачу. Кроме того, магия, сны, видения, игра, присутствие мертвых

дают такой мистический опыт, в котором человек черпает сведения о ре-

альном мире. Надо отметить, что этот аспект в скрытом виде присутствует

при любых интеллектуальных операциях (в том числе и современного че-

ловека). По словам Леви-Брюля, «логическая структура человеческого ду-

ха повсюду одинакова». Но ментальность человека языческой культуры

отличается от нашей не особой логикой, а своим особенным восприятием

природы. Оно не является ни творческим, ни прагматическим, оно симво-

лическое, т. е. позволяющее слиться с натурой.

В язычестве природа представлялась чем-то таинственным. Счита-

лось, что миром управляют скрытые мистические силы. Всюду присутст-

вовала невидимая одушевленность: в стволах деревьев, животных, беге об-

лаков, журчании ручьев — везде присутствовали враждебные или добрые

духи. В язычестве человек ощущал себя частью космоса, частью племени,

частью семьи; он не ощущал себя личностью. Невидимый мир управлял

миром реальным. Поэтому жизненно важно было вступить в дружествен-

ный союз с духами. В соответствии с таким представлением о мире воз-

никают различные формы верований. Одной из таких форм является тоте-

мизм. Тотемизм есть принцип объединения системы родства, центр мо-

ральной жизни. Человек здесь уже достиг определенной степени осознания

своей принадлежности к определенной общности, но еще не может уяс-

нить смысл этой интеграции, ее движущие силы и то, что индивид все же

не растворяется полностью в общности. Тотем — это растение, животное

или какой-либо материальный объект, воплощавшие для человека сущ-

ность племени, к которому он принадлежал. Изображение животного или

другого тотемического объекта выполняло не только магическую, но так-

же познавательную и прагматическую функции, ибо позволяло человеку

непосредственно увидеть то, что связывало его с общностью, через что он

отождествлял себя с нею. Это изографический язык, с помощью которого

дифференциация человеческих групп осуществляется уже по чисто куль-

турным признакам.

Тотемический символизм порожден практическими нуждами, но и он,

в свою очередь, оказал заметное влияние на развитие общественного про-

изводства, поскольку находился у истоков приручения животных и куль-

тивирования растений. Тотемизм стимулировал примитивное искусство, в

особенности изображения тотемических предметов, растений и животных.

Из обрядов и церемоний в честь тотемов развилась мифологическая драма,

кульминационным моментом которой стало жертвоприношение, выпол-

няемое персонажами в масках, украшенными священными растениями или

животными и представлявшими в символической форме путешествие

предков и жизнь реальных прообразов тотемов. Тотемизм был принципом

организации соответствующего общества, ступенью в развитии взимоот-

ношения человека с представителями мира природы, частью структурной

системы, организующей поведение человека в среде, где он живет. В тоте-

мизме естественные виды выбираются в качестве представителей социаль-

ных групп, племен, поскольку они воплощают социальные ценности, ока-

зывающие важное воздействие на материальное и духовное благосостоя-

ние общества. В то же время тотемизм исходит из кровного родства

определенной группы людей и вида животных и растений. Это уже разли-

чение природы и культуры, а также перенесение на природу представле-

ний о сложившейся родо-племенной организации. Не выделяя себя из ок-

ружающего мира, человек переносил на природные объекты собственные

свойства, приписывал им жизнь, человеческие страсти, сознательную дея-

тельность.

Без наивного очеловечивания окружающей природы были бы немыс-

лимы не только персонализация в мифах, но и такие первобытные верова-

ния как тотемизм, фетишизм (наделение какого-либо предмета мистиче-

ской силой), что, в свою очередь, отразилось в мифах. Миф — это тот

язык, на котором человек языческой культуры говорит о самом важном для

себя. То, что открывалось внутреннему миру человека, он выражал в пла-

стической символике мифа. Часто случалось, что исторический факт ста-

новился легендой, превращался в миф. Но тогда он обретал уже новое бы-

тие не просто в качестве воспоминания о прошлом, а как образ непрехо-

дящей истины.

Полнота сокровенной реальности не может вместиться в прокрустово

ложе сухих отвлеченностей и интеллектуальных схем. Поэтому «язык ду-

ховного опыта есть неизбежно символический и мифологический язык, и в

нем всегда говорится о событиях, о встречах, о судьбе» (Н. Бердяев). Миф

есть способ осмысления природной и социальной действительности, про-

являющийся в очеловечивании окружающей среды, в одушевлении космо-

са, в стремлении гармонизировать человека с миром и мир с собой, сделать

его понятным и ясным. Оказывается, мир живет по тем же законам, что и

человек. В мифе прослеживается неотчетливое разделение объекта и субъ-

екта, материального и идеального (предмета и знака, вещи и слова, суще-

ства и его имени, единичного и множественного, статического и динами-

ческого, пространственных и временных отношений). Мифологии свойст-

венно чрезвычайно слабое развитие абстрактных понятий. Логический

анализ осуществляется довольно громоздким способом с помощью кон-

кретных предметных представлений, которые, однако, могут приобретать

знаковый характер. Мифология оперирует конкретным и персональным,

использованным в качестве знаков. Но так, что иерархии причин и следст-

вий соответствует иерархия сил и мифологических существ, имеющая

ценностное значение. Мифологическое сознание метафорично, символич-

но, пользуется конечным набором средств «под рукой». Мифологическая

мысль сконцентрирована на таких проблемах, как тайна рождения и смер-

ти, судьбы и т. д.

Сознание человека языческой культуры было уверено, что все люди,

животные, растения имеют душу. Душа — это тонкий, невещественный

человеческий образ, по своей природе нечто вроде пара, воздуха или тени.

Душа — это легкое, подвижное, неуничтожимое, неумирающее существо,

(самое главное в человеке), которое обитает в собственном жилище (теле),

но может и менять свой дом, переходя из одного места в другое. Как сло-

жилось __________подобное представление? Естественно, никаких научных представ-

лений у человека языческой культуры не было, они возникли много тыся-

челетий спустя. Самые простейшие с современной точки зрения явления

представляли для древних проблему, для разрешения которой они пользо-

вались доступными им средствами и представлениями.

Рассмотрим одну из проблем, разгадка которой таилась в представле-

нии о душе. Человек постоянно сталкивался с такими явлениями, как сно-

видения, смерть, обморок. Что они означали для всего коллектива, как в

этих случаях нужно было действовать и поступать? Вопросы эти для кол-

лектива были несомненно жизненно актуальными. Внешне сон, обморок и

смерть похожи друг на друга, но, как мы сегодня понимаем, действия лю-

дей в каждом случае должны быть различны. Этнографические и культу-

рологические исследования показывают, что эта ситуация была разреше-

на, когда сформировалось представление о душе, которая может существо-

вать в теле человека как в материальной оболочке, выходить из тела и сно-

ва входить в него. В свете этих представлений смерть — ситуация, когда

__________душа навсегда покидает собственное тело, уходит из него, обморок ―

временный выход души из тела (затем, когда душа возвращается, человек

приходит в себя), сновидения — появление в теле человека чужой души.

Важно, что подобные представления подсказывают, что нужно делать в

каждом случае — мертвого будить или лечить бесполезно, зато душу мож-

но прогнать, а свою привлечь назад, помогая тем самым человеку очнуться

от обморока и т. д. Во всех этих случаях мы говорим, что человек был бо-

лен и выздоровел, язычники говорили — «умер и вернулся».

Представления о душе как легком, подвижном, неумирающем, неунич-

тожимом существе, обитающем в материальной оболочке (теле, предмете,

рисунке, маске), могущем выходить из нее или входить в новые оболочки,

становятся со временем самостоятельными предметами. Так, души загова-

ривают, уговаривают, призывают, им приносят дары и еду (жертву), пре-

доставляют убежище (святилище, могилу, рисунок). Можно предполо-

жить, что с определенного момента развития языческого общества пред-

ставления о душе становятся ведущими, с их помощью осознаются и

осмысливаются все прочие явления и переживания, наблюдаемые языче-

ским человеком. Например, часто наблюдаемое внешнее сходство детей и

их родителей, зависимость одних поколений от других, наличие в племени

тесных родственных связей, соблюдение всеми членами коллектива оди-

наковых правил и табу осознаются как происхождение всех душ племени

от одной исходной души (человека или животного), родоначальника пле-

мени, культурного героя или тотема. Поскольку души неуничтожимы, по-

стоянно поддерживается их родственная связь с исходной душой и все ду-

ши оказываются в тесном родстве друг с другом.

Однако ряд наблюдаемых явлений ставил для сознания язычника до-

вольно сложные задачи. Что такое, например, рождение человека? Откуда

в теле матери появляется новая душа — ребенка? Почему тяжело ранен-

ное животное или человек умирают, что заставляет их душу покинуть те-

ло раньше срока? Очевидно, не сразу человек языческой культуры нашел

ответ на эти вопросы, но ответ был достаточно оригинальным. Откуда к

беременной женщине, рассуждал человек той культуры, приходит новая

душа? От предка — родоначальника __________племени. Каким образом он посылает

ее? «Выстреливает» через отца ребенка. В этом смысле брачные отноше-

ния — не что иное, как охота: отец — охотник, мать — дичь. Именно в ре-

зультате брачных отношений (охоты) новая душа из дома предка перехо-

дит в тело матери. Аналогичное убеждение: после смерти животного или

человека душа возвращается к роду, предку племени. Кто ее туда перего-

няет? Охотник. Где она появится снова? В теле младенца, детеныша жи-

вотного. На барельефе саркофага, найденного в Югославии, можно уви-

деть: древо жизни, на ветвях которого, очевидно, изображены кружочками

души, рядом стрелок, прицеливающийся из лука в женщину с ребенком на

руках (судя по всему, это отец ребенка), слева от этой сцены нарисован

охотник на лошади, поражающий копьем оленя.

Теперь попытаемся в таком же культурологическом плане объяснить,

как язычник научился рисовать? Эсхил рассказывает в своей трагедии

«Прикованный Прометей», что могучий титан дал людям огонь, научил их

ремеслам, чтению, письму и, очевидно, живописи. Но сомнительно, чтобы

кто-нибудь на самом деле учил людей рисовать. Скорее всего, они научи-

лись сами. После удачной охоты люди ставили к стене скалы или пещеры

(основательно привязав) какое-нибудь животное, а иногда даже пленного.

Животное ставилось боком, а человек фронтально. Затем в эту мишень

взрослые и подростки начинали метать копья или стрелять в нее из луков.

Наконечники копий и стрел оставляли на поверхности вблизи границы

тела отметки, следы выбоин. Чаще всего исходную мишень через неко-

торое время убирали (животного съедали, пленного убивали), но вместо

нее ставили муляж — шкуру животного, надетую на палки, или большой

ком глины. Некоторые племена вместо разрушенной мишени начинают

использовать следы, оставленные на стене ударами копий и стрел, чтобы

понять, попала стрела или копье в цель. Охотник соединяет эти следы ли-

нией, как бы отделяющей тело бывшего в этом месте животного или чело-

века от свободного пространства вокруг него. Иногда для этой цели после

очередной удачной охоты использовалось и само животное или пленный,

их обводили линией (чаще всего охрой) или высекали такую обводную

линию каменным орудием. На поверхности стены оставался профильный

контур животного или фронтальный — человека. И он действительно не

был ничем заполнен внутри, а размеры фигур были немного увеличены

(для целей тренировки в меткости обвод делался грубо, обычно к разме-

рам туловища, головы, ног и рук добавлялась рука «рисующего»).

Естественно предположить, что человек, создавший подобный контур,

невольно сравнивает его с самим животным, при этом он обнаруживает в

последнем новое свойство — профиль. Вся ситуация требовала осмысле-

ния: профильный контур (рисунок) похож на животное, в него бросают ко-

пья, стреляют из лука, как будто это само животное. И человек открывает в

рисунке животное. Происходит метаморфоза сознания: в рисунке появля-

ется животное. Каким образом? Психический опыт, сложившийся в ре-

зультате предыдущих актов восприятия зверя (и знаний о нем) и обеспечи-

вающий его видение, актуализуется, реализуется теперь с опорой на рису-

нок. В этом процессе, с одной стороны, профильный рисунок зверя стано-

вится его изображением, знаком, (как изображение рисунок визуально

сходен с предметом, как знак — обозначает этот предмет), с другой —

для человека появляется новый предмет (существо) — изображенное жи-

вотное. В сознании язычника оно представляется как душа животного, по-

селившаяся в рисунке. Однако изображенный предмет отличается от ре-

ального предмета: с животным ― изображением можно делать то, что

можно делать со знаками, но воспринимает (видит и переживает) их чело-

век не только как знаки (изображения), но и как самостоятельные предме-

ты (назовем их «знаковыми», или «предметами второго поколения»).

Освоение предметов второго поколения, осознание «логики» их жизни,

их отличий от других предметных областей в психологическом плане со-

провождается формированием новой предметной области. В ней осозна-

ются и закрепляются для психики как события жизни предметов второго

поколения, так и различные отношения между ними. По сути, когда

Л. С. Выготский писал, что в игре ребенок оперирует смыслами и значе-

ниями, «оторванными от вещей, но неотрывными от реального действия с

реальными предметами» (за словом — вещь), он говорил о предметах вто-

рого поколения.

Интересно, что представление о душе позволило, с одной стороны,

связать нарисованное животное с реальным животным, с другой — раз-

вести их. В дальнейшем эта связь обеспечила перенос свойств с реального

предмета — (животного) на новый — (идеальный) предмет, т. е. на нари-

сованное животное, а также помогла элиминировать другие свойства, не

отвечающие возможностям самого знака–изображения (так, например, на-

рисованное животное нельзя съесть, с него нельзя снять шкуру и т. д.). Ка-

ков же окончательный итог? Сложился новый вид предметов (нарисован-

ные животные и люди), осознаваемые как души.

Люди языческой культуры хорошо освоили технику обвода животных

и людей и даже стали обводить их тени, падающие на поверхности. «Како-

ва была первая картина? — спрашивает Леонардо да Винчи в «Книге о

живописи» и отвечает: ― Первая картина состояла из одной–единственной

линии, которая окружала тень человека, отброшенную солнцем на сте-

ну»(18, с.60). В этот период контуры животных и людей превратились для

древнего человека в «живые воплощения этих животных и людей». Древ-

ние охотники практически перестали пользоваться изображениями жи-

вотных и людей для тренировки, зато обращались к ним, как к живым существам. Видя это, древние художники старались теперь нарисовать у

них все, что им принадлежало по праву: и глаза, и цвет шкуры, и одежду

людей, и внутренние органы («рентгеновский стиль»).

Итак, наскальные изображения животного или человека — это не про-

изведение искусства, это живое существо (душа), с которым человек обща-

ется, к которому обращается. Это искусство не выражало прекрасного, оно

сводило человека с душами животных и людей, позволяло влиять на них.

Оно создавало особую действительность, где обычный мир сходился и пе-

реплетался с миром сакральным. Искусство, таким образом, возникает не

из любопытства и не ради самого творческого порыва, а для выполнения

жизненно важных задач. Оно вселяет в человека небывалую силу, позволя-

ет «магически влиять» на отсутствующие вещи и предметы.

Одушевление всего существующего заставило человека по-иному

взглянуть на мир. Человек строит совершенно новый мир. Теперь его уже

окружают не только люди и животные, но и бесчисленные души и духи, от

которых зависит вся жизнь человека: охота, здоровье, удача. Эти души на-

зывались или собственно душами, или «духами» и «демонами». Самые

сильные и мощные, от которых существенно зависела жизнь человека, по-

степенно стали выделяться и называться богами.

Как же человек мог влиять на этот новый сакральный мир духов и бо-

гов? Или прямо обратившись с речью, либо с просьбой к нужному ему ду-

ху, или одаривая духа. Постепенно формируется практика обмена: человек

уверен, что духи помогают или не мешают (не вредят) только в том случае,

если человек им что-то дарит (жертвует).

Все духи, демоны и души для каждого племени и рода были хорошо

известны и обитали в специально отведенных для них местах. Как прави-

ло, самые сильные духи и боги, особенно те, которые помогали человеку,

жили на небе, причем чем большей силой они обладали, тем выше забира-

лись. Духи и боги, вредившие человеку, жили глубоко под землей. Духи,

защищавшие род или несколько больших семей, жили тут же, поблизости,

на территории рода. Духи, заботившиеся об отдельной семье, жили прямо

в жилище, причем в строго определенных местах. Наконец, личный дух

отдельного человека жил в его теле. Подобно тому, как род с оружием в

руках должен был защищать свою территорию от врагов, семья — свой

дом, человек должен был защищать свой личный дух от плохих демонов

и богов. Этой цели служили, с одной стороны, жертва, с другой — татуи-

ровка или орнаментированная одежда. Орнамент так же, как и оберег,

включал в себя повторяющиеся изображения «тотемных» животных, духи

которых были призваны защищать род или отдельных его представителей.

Например, как мог злой дух проникнуть в тело человека? Через отверстия

в одежде: ворот, рукава, низ рубахи, отверстия сапог, шапки и т. д. Все эти

места нужно было защитить, отгоняя от них злых духов. Поэтому орна-

мент пускался по всем этим местам. Но остаются открытыми руки и лицо.

Их можно раскрасить или защитить маской, а также ритуальными рукави-

цами, что и сегодня наблюдается у некоторых народов во время ритуаль-

ных праздников.

Дом — мельчайшая частица древнего общества был весь пронизан ма-

гическо-заклинательной символикой, с помощью которой семья стреми-

лась обеспечить себе сытость и тепло, безопасность и здоровье.

В архитектуре использовался заклинательный орнамент, который раз-

мещался по всем проемам, по всем отверстиям, через которые к человеку

могут проникнуть всевозможные злыдни, декоративные (магически-

заклинательные) элементы располагаются на воротах, вокруг окон; то или

иное священное изображение увенчивало наивысшую точку дома — щи-

пец крыши. Заклинательные действия начинались уже при постройке дома,

при выборе места под будущее жилье. Для строительства избы выбирались

в лесу особые деревья, не относящиеся к разряду «буйных». Закладку

строения следовало начинать, когда наполняется месяц, то есть после но-

волуния. Под углы первого венца бревен клали с магической целью клочок

шерсти, горсть зерна, ладан, воск, иногда конскую голову. Во все время

сооружения бревенчатого сруба внутри него должно было находиться мо-

лодое деревце с иконкой на нем. Когда воздвигали стропила, то деревце

укрепляли на щипце крыши, на месте будущего конька.

Особыми обрядовыми действиями сопровождалось укрепление мати-

цы — главного серединного бруса потолка, на которую настилался пото-

лок: к ней привязывали вывернутый мехом наружу полушубок и каравай

хлеба, пирог или горшок каши. В это же время с верхнего венца со всяки-

ми добрыми пожеланиями разбрасывали хлебные зерна и хмель.

После завершения постройки устраивался пир; если же изба строилась

с помощью родичей и соседей, то участников торжественно кормили после

каждого этапа строительства. В новый дом первым входил хозяин с кваш-

ней в руках, за ним — хозяйка с курицей, дальше шла молодежь. Вселение

семьи в новопостроенную избу сопровождалось обрядом перенесения огня

из старого жилья и переселения домового из старого подпечья в новое.

Домового зазывали и приглашали: «Домовой, домовой! Пойдем со мной!»

Или же хозяин, стоя в воротах и кланяясь на три стороны, возглашал: «Ба-

тюшка домовой и матушка домовая, батюшка дворовой и матушка дворо-

вая со всем семейством, пойдемте к нам на новое жилище с нами жить!»

Домового переносили в горшке с жаром из старой печи на хлебной лопате.

Внутри дома проводился целый ряд языческих празднеств. Речь идет

не только об узкосемейных делах вроде крестин, постригов, сватовства,

свадьбы, похорон. Почти все общесельские или общеплеменные много-

людные «соборы» и «события» (со-бытия) проводились в двух планах: ка-

кая-то часть обряда совершалась на площадях, в святилищах и требищах, а

какая-то — каждой семьей в своем доме, у своей печи.

Новогодние гадания и заклинания будущего урожая, колядки и щед-

ровки, маскарады, масленичные разгульные пиры с блинами, обряды, свя-

занные с первым выгоном скота, поминание умерших предков, празднова-

ние урожая и многое другое — все это начиналось в каждой семье, внутри

дома, где глава семьи выполнял функции жреца и руководил всеми празд-

ничными церемониями. Вторым этапом после домашних обрядов было

вынесение празднества вовне, в места общего «мирского сбора»; дом же

оставался тем пунктом, где начиналось и где кончалось каждое языческое

священнодействие, какой бы масштаб оно ни принимало в момент куль-

минации.

Чрезвычайно важным являлся вопрос о снабжении дома-жилья, дома-

храма достаточным количеством постоянных оберегов, отпугивающих и

отгоняющих от дома всякую вредную нечисть. Вот пример одного из севе-

рорусских домов. Фасад избы украшен солнечными символами в самой

верхней части по контуру торца крыши. Каждый солнечный знак сопрово-

жден скульптурным изображением головы коня. Щипец кровли увенчива-

ет массивный конек, от которого вниз опущено дощатое «полотенце» с со-

лярным знаком. Причелины, спускающиеся по кромке кровли, завершают-

ся внизу тоже знаком солнца, а концам жердей, держащих желоб для слива

дождевой воды, придана форма конской головы. Кони эти непосредствен-

но соседствуют с солярными знаками причелин и зрительно совмещаются

в единый образ солнечных коней. Три конно–солнечных символа фасада

избы представлены в двух разных уровнях: ближе к земле, на конце кровли

слева и справа по фасаду, расположены два символа; третий конно-

солнечный символ расположен в самой верхней точке здания. Эта компо-

зиция представляет систему расположения солярных знаков, повторяющих

движение солнца по небу. Кони Феба влекут солнечную колесницу от вос-

тока к западу через священную точку полдня. Солярные знаки располага-

лись не просто как один из элементов убранства, а осмысленно, с глубоким

символическим значением. В этом убеждает то, что они почти никогда не

помещались изолированно, а всегда в комплексе с другими символами —

земли, засеянного поля, иногда воды. Взаимное положение разных симво-

лов в одном комплексе дополнительно подчеркивало динамику солнечного

дневного хода. Земля обозначалась символом поля в виде ромба или квад-

рата, поставленного на угол и разделенного на четыре части.

На нижних концах причелин почти всегда находятся рядом знаки

солнца и земли. Чаще всего солнце изображено ниже земли — оно еще

только должно взойти: иногда над землей помещают половину солнечного

знака — солнце всходит. На некоторых «полотенцах» изображался весь

суточный ход солнца, наверху три дневные позиции солнца, внизу две по-

зиции ночного подземного солнца, а в центре — огромный лучистый круг,

символизирующий вселенную. Если основная часть усадьбы была надежно

защищена от носителей зла изображением макрокосма, то во всей системе

дворовых строений оставалось еще очень много лазеек и всяческих сква-

жин, сквозь которые могли проникнуть в жилье или хлеба вредоносные

злыдни, против которых и здесь нужно было принять свои меры. На колья

ограды надевались имевшие магическую силу битые горшки, навешива-

лись счастливые камни с естественным отверстием, по периметру двора

при каждом празднике рассыпались остатки ритуальной еды, в воротах в

момент первого выгона скота клали рогатину, «побывавшую в звере», и во

всех случаях взывали к помощи батюшки-домового, овинника и других

«доброхотов» и «доброжилов».

В качестве постоянных оберегов над воротами помещали или одиноч-

ный солярный знак, или три солнца, символизирующие день от утра до ве-

чера. На боковых причелинах и на центральном полотенце амбаров, в ко-

торых хранился урожай, вырезалась женская фигура с опущенными к зем-

ле руками. Она как бы указывала на колосящиеся хлеба. Вход в дом —

дверь — сравнительно бедно обставлена охранительными символами.

Обычно ограничивались такими оберегами, как подкова у порога и три

креста на притолоке, прокопченные свечей. Под лавку близ дверей клали

топор, который был и реальным и вместе с тем магическим средством за-

щиты от видимого и невидимого врага.

Несравненно больше внимания уделено окнам, сквозь которые могли

проникнуть вездесущие злые духи. Щели в оконницах, сквозняки, зимний

холод, то есть все, что могло причинить болезнь, — преображалось в соз-

нании древних людей в образы невидимых, неосязаемых духов, несущих

людям разные несчастья. В связи с этим возникает такой важный элемент

декора, как наличник, обрамление окна, обильно насыщенный языческой

символикой. На наличниках изображались также солнечные знаки, знаки

земли, а также женские фигурки — рожаницы — богини плодовитости и

плодородия. Часто встречались изображения животных и птиц: кони, бы-

ки, олени, петухи, гуси, утки. Деревянная резьба создавала на фасаде и на

крыше дома сложную и глубоко продуманную систему защиты от везде-

сущих и всепроникающих злых духов.

Мировоззрение не позволяло язычнику ограничиваться защитой своего

дома извне, какой бы могучей не представлялась ему система ограждения

каждого дома. Нужно было предусмотреть все повседневные бытовые де-

ла, обезопасить все вносимое в дом и снабдить человека всем необходи-

мым арсеналом языческих символов на тот случай, когда возникнет необ-

ходимость покинуть свою защищенную хоромину. Поэтому все, что отно-

сится к приготовлению пищи, все, что связано с изготовлением одежды и

самой одеждой, вся мебель и сундуки для хранения добра — все это щедро

покрывалось защитным орнаментом. Внутри дома главным оберегом была

печь — у печи давались клятвы, заключались договора, в подпечье обитал

покровитель семьи ― домовой. В каждом доме было специальное освя-

щенное место, где располагался киот — «божница». Киот украшали риту-

альными полотенцами, на которых вышивались боги и добрые духи, и на

киоте ставили фигурки домового — бородатого мужичка в шапке.

Бытовая утварь внутри дома несла на себе охранительно-декоративную

нагрузку. Но были и исключения: почти не орнаментовался стол, так как

он покрывался столешницей, скатертью с тканым или вышитым узором.

Совершенно не покрывались узором такие жизненно важные вместилища

для воды, теста, муки, как ведра, квашни, ушаты. Это объясняется тем, что,

во–первых, эти ёмкости обычно покрывались холстиной с магическим узо-

ром, а во-вторых, круглая форма посуды заключала в себе идею солнца.

За этими исключениями вся домашняя утварь охранялась от злыдней.

Жизнь домочадца начиналась с люльки, которая украшалась солнечными

знаками. Но здесь солнце показано в трех необычных позициях: средняя

позиция находится не выше крайних, как обычно, а ниже. То есть эти ор-

наментальные обереги рассчитаны на ночное время, когда все в доме спят

и некому наблюдать за ребенком. Поэтому подчеркнуто существование

солнца в мировой системе даже ночью, когда оно не видимо людям в сво-

ем подземном течении от заката к восходу. Очень тщательно и обильно

покрывали заклинательным узором разные вместилища для добра: сусеки

для зерна, сундуки, уклады и скрытни для праздничной одежды и придано-

го невест. На сундуках и скрытиях знак солнца с шестью лучами представ-

лен в интересном виде: три луча светлые, а три луча темные — черные или

темно–синие. В этом просматривается та же идея о существовании дневно-

го и ночного солнца, «черное солнце» должно уберечь от ночных воров.

Емкости для пищевых продуктов орнаментовались в основном симво-

лами плодородия в виде ромбов и квадратов «засеянного поля». Другим

элементом была плетенка. На крышках коробов иногда давалась космого-

ническая картина мира: центральная часть изображала землю, представ-

ленную усложненными знаками плодородия, земля кругом омывалась во-

дой, и все это вместе окружалось солнечными знаками. Орнамент покры-

вал весь короб сверху донизу, что было связано с идеей полноты. Идея

полноты хорошо выражена также и в печной посуде. Обычно горшки были

украшены у горловины волнистым орнаментом. А вообще, предметы, свя-

занные с хранением и принятием пищи, выбиваются из общей защити-

тельной орнаментации и связаны с понятиями сытости, изобилия, полноты.

Интересна символика осветительных приборов. На светцах очень часто

изображалось солнце, внутри которого рисовали петуха. Петух был устой-

чивым символом зари, восхода солнца и огня. Петуха рисовали и на под-

свечниках рядом с солнцем.

Совершенно естественно, что одним из наиболее нагруженных защи-

тительной символикой разделов бытовой домашней утвари была посуда.

Посуда вмещала то, что непосредственно входило в человека как еда или

питье и на пути от печи или ушата с водой могло подвергнуться нападе-

нию невидимых злых сил. Пышно украшались ковши, ендовы, скобари и

другая пиршественная посуда ― здесь и знаки солнца, и символы движе-

ния светила — коней (для дневного пути), и водоплавающих птиц (для

ночного пути). На ковшах также проводится идея тройственного показа

хода солнца, но несколько иначе, чем на фасаде. На ковше в его передней

части изображается не одна, а три конские головы. Тулово его, как и всех

ковшей, воспроизводило тело птицы независимо от того, чем заканчивался

ковш — птичьей головой или конской. Ручка ковша обычно напоминала

птичий хвост, на груди ковша-птицы вырезалось или рисовалось солнце.

Таким образом, в праздничной посуде ярко выражена главная идея охра-

нительной системы, направленной против упырей и злыдней, — солнце,

оберегающее землю, разгоняет и отгоняет от людей опасных духов тьмы.

Особое внимание уделялось женской одежде. В женских головных

уборах прослеживается идея неба. На них изображалось солнце, птицы. Да

и сами названия головных уборов являются «птичьими»: «кокошник» —

петух, «кика», «кичка» — утка и т. п. Форма этих головных уборов также

выражает идею связи с небом. Нижняя кромка древнего кокошника снаб-

жалась у висков несколькими кольцами (височные подвески). К головному

убору сзади пришивалась декоративная сетка, которая, опускаясь вниз на

плечи, закрывала шею женщины. Височные подвески были различной фор-

мы у разных племен, чаще всего они имели круглую форму — символ

солнца, но иногда встречается и ромбическая форма — символ плодоро-

дия. С кокошника вниз спускались декоративные цепи или ленты — ряс-

ны. Рясны делались из золота или серебра, иногда из цветного бисера, вни-

зу, у груди, рясны заканчиваются тяжелыми кистями. Длина рясен около

50 см. Орнаментика рясен очень устойчива и, несмотря на кажущуюся пе-

строту отдельных орнаментов, однородна по содержанию; здесь разрабо-

таны только две темы: тема неба и тема плодородия. Небесная тема пред-

ставлена птицами, ходящими по земле. Растительная тематика ― всеми

фазами абстрактного растения — от семени до цветков и опыления. В каж-

дой паре рясен применялось от четырех до восьми разных сюжетов. Обяза-

тельны были птицы, прорастающие семена и опыляемое растение. На не-

которых __________ряснах из серебряных цилиндрических колодочек очень явствен-

но обозначаются вертикальные ряды из нескольких сотен маленьких

выпуклостей, что создает впечатление дождевых струй.

В древности женщины носили множество ожерелий, украшений шеи и

груди, бусы, подвески. Украшения шеи, горла и груди были необходимым

дополнением к заклинательной орнаментике головного убора и всей одеж-

ды в целом. Самым уязвимым, самым беззащитным по отношению к не-

чистой силе оказывались наиболее открытые части тела — шея, лицо. По-

этому на шее и около нее сосредотачивалось у каждой женщины множест-

во бус, ожерелий, подвесок с магическим содержанием. Чаще бусы были

стеклянными, но встречались и каменные. Кроме бус были гривны — мас-

сивные проволочные или пластинчатые украшения, которые надевались на

шею поверх ожерелий и бус. Такие гривны носили не только женщины, но

и мужчины. Самой интересной частью женских украшений являются спе-

циальные амулеты-обереги, включавшиеся в ожерелья и подвешивающие-

ся особо. Обереги были как в виде отдельных подвесок, так и целыми на-

борами. Каждый элемент амулета-оберега наделен определенным смыс-

лом. Вот некоторые из них.

Ложки — символ благополучия. Многие ложки орнаментовались.

Ключи — символизировали сохранность, неприкосновенность домашнего

имущества. Гребни — так как они связаны с гигиеной, то вполне естест-

венно предположить, что они оберегали здоровье и жизнь человека. Ножи

и топорики — отпугивающие, защищающие владелицу от внешнего зла.

Для молодой семьи топор был символом постройки своего дома. Челюсти

и когти хищника, а также «лютый зверь» (рысь) — имели охранительное

значение — они должны были отпугивать врагов видимых и невидимых.

«Обручи»–браслеты. Браслеты были съемными и предназначались для

удерживания необычайно длинных, до земли, рукавов. На браслетах чаще

изображалась плетенка, символизирующая водную стихию, а рядом с во-

дой — ромбы с точками, означающие землю. Перстни. На этих самых ма-

леньких по размеру украшениях помещались символы, которые должны

были защищать девушку, носящую их. Здесь показано движение солнца от

восхода до полудня и от полудня до заката. Перстни должны были также

защищать и приготовляемую пищу, и другие вещи и предметы, к которым

прикасалась женщина. Большой интерес представляют застежки для пла-

щей — фибулы. Вот описание одной из них. Верхний щиток — небесный

ярус мира с мужским божеством наверху. Небесная сущность центральной

фигуры подчеркивается изображениями лебедей. Нижний щиток — зем-

ной и подземный миры, слитые воедино. Земной мир отделен от небесного

пустым пространством в 2 см. Через это пространство сверху вниз прохо-

дят пять вертикалей: два ужа с зигзагами, которые означают дождь, и две

полоски, сплошь покрытые маленькими солярными знаками. Пятая верти-

каль — полукруглая дужка фибулы. Четкой грани между земным и под-

земным миром нет. Здесь признаком нижнего мира является нижняя пара

птиц, смотрящая не вверх, а вниз, на ящера. В перевернутом виде весь

нижний щиток напоминает женскую фигуру в длинной юбке с головой

ящера. Два отверстия могут быть истолкованы как руки, упертые в бока.

Ящер — древний владыка подземного мира. Небо: властитель с лебедями.

Отсюда исходят дожди и солнечный свет. Земля принимает лучи и струи

дождя. Живое начало представлено только водоплавающими птицами и

змеями-ужами. Все внимание уделено теме воды. Нижний мир. Птицы и

змеи связывают его с верхними мирами. Господином нижнего мира явля-

ется Ящер. Нижний мир не противопоставлен среднему, а слит с ним во-

едино. Шесть птиц обозначают суточный ход солнца. Такие фибулы, в ко-

торых преобладает водная символика, надевались владельцами во время

моления о дожде.

С одной стороны, пространство осваивалось и, следовательно, задава-

лось передвижениями человека и его хозяйственной деятельностью. Такое

пространство отчасти напоминало наше (не математическое, а эмпириче-

ское). С другой стороны, пространство осваивалось и задавалось сакраль-

ной (анимистической) деятельностью человека. В этом втором значении

оно воспринималось как сложная организация, напоминающая матрешку.

Ядро такой матрешки — душа отдельного человека. Следующая объем-

лющая матрешка — татуировка или одежда человека (т. е. «дом» души). Ее

оберегали от злых духов тотемные животные, превратившиеся впоследст-

вии в орнамент. Третья матрешка — настоящий дом языческого человека,

его также оберегают изображения тотемных животных, которые могут

проникнуть через окна, двери, трубу. Естественно, что дом понимался

язычником как защищающий души целой семьи. Четвертая матрешка —

территория племени (дом племени). Наконец, пятая — мир, или космос,

т. е. общий «дом» для людей и остальных душ. Важно, что все «дома» по-

нимались человеком как структурно подобные и соответственно

обустраивались. Все имели сакральный верх и низ, входы и выходы,

которые нужно было защищать, свои территории для отдельных

«субъектов» (женскую и мужскую половины, места для людей и духов и

т. д.), которые довольно часто обозначались в речи одинаковыми словами.

Персонифицированные духи становились богами.

«Великие боги», олицетворявшие космические силы, постоянно оказы-

вались вовлеченными в повседневные дела людей: они словно тем и зани-

мались, что карали, предостерегали, спасали и награждали. Человек этой

культуры был уверен, что мир, порядок поддерживается судьбою, богами,

жертвой, законом. Их живое олицетворение — фигура царя или верховно-

го жреца, которые связывают земной мир с миром Божественным, кото-

рые поддерживают закон, регулируют жертвоприношения. До тех пор, по-

ка богам приносится жертва, соблюдаются установленные законы, оказы-

ваются почести царю и жрецам, беспрекословно подчиняются им,— мир

существует, если же хотя бы одно из этих звеньев разрывается — мир

гибнет. Понятно, что в каждой древней культуре (Египта, Вавилона, Ин-

дии, Китая) это мировоззрение принимало своеобразные, неповторимые

формы.

Совместное участие людей и богов в поддержании жизни и миропо-

рядка в культуре было закреплено с помощью мифов и сакральных преда-

ний. Их сценарий сводился к следующему: боги создали этот мир и поря-

док, заплатив за это своей жизнью или кровью, в благодарность люди

должны жертвовать богам и исполнять установленные ими законы, а также

отчислять весьма значительные налоги, идущие на содержание царского

двора, армии и храмов богов. Но воспринимались эти налоги именно как

жертва, как способ, совершенно необходимый, чтобы поддержать мир и

порядок, чтобы боги выполняли свое назначение, без которого нет ни ми-

ра, ни порядка, ни самой жизни людей.

Если же по какой-либо причине порядок нарушался, то это восприни-

малось как гнев богов и грозило гибелью всего. Поэтому нарушенный по-

рядок стремились восстановить любой ценой, чего бы это не стоило. Из

этих усилий, как это ни странно на первый взгляд, рождались элементы

науки, права, астрономии, искусства. Искусство в языческой культуре вы-

полняло очень важную роль: оно являлось средством для поддержания ми-

роздания, выполнения закона и порядка. На ранней стадии оно сводило че-

ловека с богами, на более поздней — ставило человека перед миром богов,

позволяло ему увидеть их жизнь, участвовать в ритуале поддержания су-

ществования этого мира. Интерес художника вращался исключительно во-

круг жизни богов и царя. Но царь — это и божественное существо, и глава

государства, и обычный человек. Поэтому художник изображал его не

только в мире богов, но и на войне, и в быту. Поскольку царь или фараон

имел слуг, те — своих слуг, а последние — рабов, уже ничего не имею-

щих, божественная сила и сущность распространялась через священного

царя на весь народ. Поэтому в центре рисунка и картины канонического

типа всегда стоит фигура священного царя, а от нее к периферии волнами

расходятся изображения других людей — царицы, приближенных царя,

военачальников, писцов, земледельцев, ремесленников, рабов, пленных.

Задача, стоявшая перед искусством — поддерживать миропорядок и

закон, — способствовала выработке живописного канона: формированию

устойчивой, неизменной композиции, предпочтению покоя перед движе-

нием, ритуальных поз перед естественными, обычными, изображению раз-

номасштабных фигур (царь изображался в одном масштабе, самом круп-

ном, а остальные — в соответствии с положением, — в более мелком), а

также выделению преимущественных направлений обозрения (толпа перед

храмом, начальник перед фронтом войск). Последний момент объясняет,

почему многосторонний показ предмета, его изображение и видение в раз-

ных проекциях, характерный для ранних этапов язычества, сменился дру-

гим способом изображения — все виды объединились вокруг главного.

Действительно, в ранней живописи пруд, окруженный с четырех сторон

деревьями, изображался так: прямоугольник пруда (первая проекция), че-

тыре ряда деревьев вокруг пруда, как если бы художник рисовал пруд, об-

ходя его с внешних четырех сторон (еще четыре проекции), наконец, пла-

вающие в пруду рыбы и гуси изображались не со спины, а сбоку (шестая

проекция).

Позднее пруд с деревьями изображался иначе: выделялся главный вид,

а остальные встраивались в него. Или, скажем, почему фараон изображал-

ся идущим, а не стоящим неподвижно. Вероятно потому, что он был подо-

бен, равен живому солнцу, движущемуся по небу. Почему его плечи и

грудь повернуты к зрителю? Потому что изображать его сбоку означало

унизить его божественное достоинство и силу (кстати, ремесленники и ра-

бы часто рисуются повернутыми боком). Почему лицо фараона изображе-

но не в фас, а в профиль? По двум причинам: прямо в глаза Богу–солнцу

смотреть нельзя (ослепнешь, умрешь), кроме того, техника художествен-

ной визуализации, восходящая к обводу, не позволяла нарисовать лицо ан-

фас. Встречается всего несколько изображений, где, например, древееги-

петский художник воспроизводит лицо в фас, причем видно, как оно по-

строено из профильного рисунка, к которому пририсован второй глаз, по-

ловинки губ, лба и овал щеки. Аналогично можно показать, что элементы

науки и астрономии были созданы, изобретены вавилонянами и египтяна-

ми, когда они искали способы восстановления нарушенного с их точки

зрения миропорядка. Геометрия была изобретена, например, когда нужно

было восстанавливать границы полей, смываемых каждый год рекой: вода

уносила межевые камни, какой теперь брать налог — неизвестно, а если

налог не будет вовремя получен, боги разгневаются и отвернутся от чело-

века, да и сама жизнь будет под угрозой. Каждый разлив человек воспри-

нимал как катастрофу.

Поскольку разливы рек смывали границы полей, перед людьми каж-

дый год вставала задача — восстанавливать границы, при этом необходи-

мо, чтобы каждый земледелец имел столько земли, сколько он имел до

разлива реки. Судя по археологическим данным и сохранившимся назва-

ниям мер площади, данная проблема частично была разрешена, когда

«размер» каждого поля стали фиксировать не только границами, но и тем

количеством зерна, которое шло на засев поля. Действительно, наиболее

древняя мера площади у всех народов — «зерно» — совпадает с мерой ве-

са, имеющей то же название. Однако восстановление полей с помощью

мер зерна не всегда было возможным или удобным: часто необходимо бы-

ло восстановить поле, а зерна не было; да засеять можно было по-разному,

получив поле большей или меньшей площади, и т. д. Эмпирический мате-

риал подсказывает, что был изобретен новый способ восстановления по-

лей: теперь для восстановления прямоугольного поля «y», равного по ве-

личине полю «х», подсчитывали количество оставленных плугом в поле

гряд (их толщина была стандартной), а также длину одной из гряд. На язы-

ке древних народов «гряда» — это не только название части поля, но и ме-

ра площади. Введение эталонной гряды, подсчет количества гряд и их

длины тоже не устраняло всех затруднений, поскольку в древнем зем-

леделии постоянно приходилось решать задачи на сравнение по величине

двух и более полей. Предположим, имеются два поля, которые надо срав-

нить. В первом поле 25 гряд, и каждая гряда имеет протяженность 30 ша-

гов, а в другом — 50 гряд протяженностью в 20 шагов. Спрашивается, ка-

кое поле больше и насколько? Сделать это, сравнивая числа, невозможно:

у первого поля большая протяженность гряды, но, с другой стороны,

меньше гряд. Однако поля можно сравнить по величине, если у них или

одинаковое количество гряд, или одинаковая протяженность (длина) гря-

ды. Именно к этой ситуации старались выйти древние писцы и землемеры.

Сравнивая урожай полей, они заметили, что величина поля не изменится,

если длину гряды (количество гряд) увеличить в п раз и соответственно

количество гряд (длину гряды) уменьшить в п раз. Поэтому писцы стали

преобразовывать поля, но не реально, а в плоскости замещающих их зна-

ков (чисел). Например, чтобы решить приведенную задачу, нужно количе-

ство гряд в первом поле увеличить в 2 раза (25х250), а длину гряды соот-

ветственно уменьшить в 2 раза (30:215). Так как в древнем мире обычно

сравнивали большое количество полей разной величины (например, в

древнем Вавилоне сразу сравнивали несколько сотен полей), то постепен-

но сложилась практика приведения длины гряды к самой маленькой длине

полей и, в конце концов, к единице длины (один шаг, локоть). Соответст-

венно, чтобы не изменилась величина поля, количество гряд умножали на

длину полей. Например, для полей, величина которых выражается числами

— 10,40, 5,25, 15,20, 2,30, получалась следующая таблица:

10:10; 40х10; 5:5; 25х5; 15:15 20х15; 2:2 30х2

или после соответствующих арифметических операций:

1 400

1 125

1 300

1 60

Поскольку слева всегда получается число 1, то величина поля выража-

ется только числами и операциями в правом столбце, т. е. произведением

длины гряды на количество гряд. Естественно предположить, что этот

факт рано или поздно был осознан древними писцами, они стали опускать

числа 1-го левого столбца. Примерно так и сложился новый способ вычис-

ления: теперь просто измеряли количество гряд и длину средней гряды (у

прямоугольного поля — это любая гряда, у трапецеидального и треуголь-

ного — среднее арифметическое самой большой и самой маленькой дли-

ны), а затем вычисляли величину поля, перемножив полученные числа. Но

если бы, например, шумерскому писцу, впервые нашедшему формулу вы-

числения площади прямого поля, сказали, что он что-то там сочинил или

придумал, он бы все это отверг как кощунство и неверие в богов. Выводя

данную формулу, он считал, что всего лишь описывает как нечто было

устроено богом, что сам бог в обмен на его усердие и богопочитание от-

крывает ему знание этого таинства.

Анализ этой реконструкции интересен еще в одном отношении: он по-

казывает, что прогресс в древней культуре происходил прежде всего за

счет развития технологии. Конечно, продолжался процесс изобретения но-

вых орудий труда, оружия и других технических сооружений (специально

здесь можно отметить изобретение колеса и ирригационных устройств), но

все же главное звено — это изменение в технологии. И понятно почему:

создание знаковых систем позволяло существенно изменить практическую

деятельность, сделать ее качественно иной, более эффективной. Мы имеем

здесь в виду возможность заменять действия с объектами знаковыми опе-

рациями. В результате за счет появления в деятельности опосредующего

семиотического звена практическая деятельность качественно перестраи-

вается: на уровне действий с реальными объектами она становится более

простой, точной и эффективной. К тому же удается решить ряд новых за-

дач, которые до этого вообще не решались: связать одни виды деятельно-

сти с другими, осуществить эффективный контроль, организовать большие

массивы деятельности. Но рассмотрим еще один пример, уже из другой

области — формирования элементов права.

Первые правовые нормы представляли собой алгоритмы (инструкции),

в которых фиксировались особенности ситуации (конфликты, нарушения

разного рода, а также санкции, применяемые в этих ситуациях). Здесь же

зафиксированы первые попытки обосновать характер данных санкций. На-

пример, в законах Хаммурапи (Вавилон) написано: «Если крестьянин во

время ухода за своим полем не будет следить за траншеей и допустит об-

разование в ней отверстия, через которое вода уйдет из траншеи, то этот

крестьянин должен компенсировать испорченный им урожай». А вот вы-

держки из книг Моисея: «Кто убьет какого-либо человека, тот предан бу-

дет смерти. Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому долж-

но сделать то же, что он сделал. Перелом за перелом, око за око, зуб за зуб:

как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать».

Ситуация (казус), как мы видим, задается в этих законах весьма кон-

кретно, проблемы подведения реальной ситуации под такой закон, судя по

всему, не было. Более интересным является характер обоснования предпи-

санной санкции, оно строится на идее эквивалентности. Но эквивалент-

ность в древнем мире понималась не рационалистически, а сакрально.

Ущерб должен быть компенсирован равным действием («сделать то же,

что он сделал»), потому что боги установили порядок, нарушение которого

воспринималось как космическая катастрофа: боги будут разгневаны и ос-

тавят людей без своего участия и поддержки. Поэтому во что бы то ни ста-

ло нарушенный порядок должен быть восстановлен, а восстановить — это

и значит ответить эквивалентным действием. В сознании человека древне-

го мира, вероятно, вставали следующие картины: например, чтобы личный

бог убитого человека не пришел в ярость и не нанес вред всей общине, ему

в жертву приносили убийцу (именно поэтому за убийство назначалась

смерть). Сакральный принцип эквивалентности — это своеобразный про-

тотип правового принципа. В теории деятельности природу первых за-

конов можно понять следующим образом. В древнем мире сложились

большие государства, функционирование которых предполагало жесткую

структуру ролей, начиная от богов и царей и кончая последним рабом, а

также четкую систему управления. Законы представляли собой гениальное

изобретение чиновников (жрецов и писцов) таких государств. Они позво-

ляли сначала локализовать возникающие в деятельности государства «раз-

рывы» (непредусмотренное поведение, конфликты и т. д.), а затем восста-

новить нарушенные разрывами связи.

Итак, для человека языческой культуры мир не был объективным ми-

ром в нашем смысле, он был «миропредставлением», т. е. собственной

субъективной оценкой мира со всеми важными для него реальностями,

включая богов, демонов и т. д. Мышление человека этой культуры часто

называют дологическим. Это не значит, что предшествует или противоре-

чит логике, а имеется в виду, что оно подчиняется не только законам на-

шей логики. Оно подчиняется принципу, который не входит в логику на-

шей рациональной науки, а именно принципу сопричастности. Это означа-

ло, что одно и то же существо может быть собою и чем-то иным. Так,

например, знаки, по которым человек узнает приближение животного или

человека ― это знаки на его собственном теле. Получается, что тело одно-

го и того же человека становится телом его отца, его жены, страуса, анти-

лопы. Способность его быть в разное время то одним, то другим и потом

снова самим собой имеет для него огромное значение. Человек чувствует

себя не только человеком, но и животным, поскольку он причастен к роду

своего тотема. Он может одновременно находиться там, где он спит, и там,

где разворачиваются его сновидения. Мир для человека един, в нем нет

резкой границы между сверхъестественным и естественным, видимое не-

разрывно переплеталось с невидимым. Человек улавливал наличие в мире

причинных связей. Он должен был каким-то образом влиять на окружаю-

щий мир, руководимый мистическими силами. Осмысление такой каузаль-

ности человек применил в магии. «Анализируя принципы мышления, ле-

жащие в основе магии, ― пишет Д. Фрезер (великолепный знаток языче-

ской культуры), ― мы обнаруживаем, что они сводятся к двум: первый

принцип гласит, что сходное происходит от сходного, что следствие по-

добно своей причине; согласно второму принципу предметы, которые од-

нажды находились в длительном контакте или общении между собой, про-

должают действовать друг на друга тогда, когда это общение прекрати-

лось». (31, с. 98). Объектом магии являлись не только животные, растения

и природа вообще, но и сам человек.

Существуют бесчисленные виды приворотных зелий и амулетов, ко-

торые должны склонить к любви «холодные» сердца. Магия заменяет и

медицину, опять-таки исходя из воображаемой связи сходных между собой

явлений. Характерен в этом отношении образ «кувада», известный у раз-

ных народов. Он заключается в том, что во время родов муж одевается в

женское платье, ложится в постель и инсценирует роды. Это должно было

доказать его кровную связь с новорожденным и в то же время содейство-

вать роженице. По закону «сопричастия» совершают вредоносные магиче-

ские обряды над обрезками ногтей, волосами, одеждой тех людей, кото-

рым хотят причинить вред. По закону «подобия» лепят фигурки врагов и

совершают над ними «убийство» или наговор. Это непременно должно

оказать воздействие на намеченную жертву. Австралийцы, к примеру, осо-

бенно боятся так называемого «нацеливания» костью. Для этого острую

кость, вырезанную в виде маленького дротика, нацеливают в далекого вра-

га и с произнесением проклятий бросают в его сторону. Самым удивитель-

ным, как отмечают исследователи, является то, что человек, чувствующий

себя жертвой подобного рода колдовских чар, часто действительно умира-

ет, так как сам верит в силу их действия, как и те, кто его околдовывает.

Д. Фрезер очень близок к истине в своей характеристике сущности ма-

гии. «Когда магия является в своей чистой и неизменной форме, ― пишет

он, ― она предполагает, что в природе явления должны следовать одно за

другим неизбежно и неизменно, не нуждаясь во вмешательстве личного

или духовного агента». (Там же). Цель магии ― заставить природу слу-

жить человеку. Маги очень часто захватывали главенствующее положение

в племени. Власть над стихиями, которой якобы обладали заклинатели, ок-

ружала их ореолом могущества и почитания. Их стали считать воплощени-

ем высших сил, и, таким образом, магизм явился источником древней вла-

сти. «Ни одна общественная группа не извлекла из этой веры в возмож-

ность воплощения божества в человеческую форму столько выгоды,

сколько группа царей», ―говорит Фрезер.

И, действительно, в истории мы видим непрерывную нить этой са-

крально-магической власти, которая становится незыблемым законом об-

щества. Это и микенские цари-колдуны, и спартанские властители, и еги-

петские фараоны, и римские императоры, и византийские василевсы, и, на-

конец, некоторые авторитарные вожди позднейших времен.

Незыблемость земной власти магизм обосновывал своей верой в то,

что все происходящее на земле соответствует неизменному строю некоего

Верховного Порядка. Неизменно совершают свой путь солнце, луна и

звезды, неизменно опадает листва, приходит сезон дождей. Все эти внеш-

ние движения мира отражают недвижное царство Судьбы. Но человек, как

часть этого порядка, обязан постоянно поддерживать его через магию.

Таким образом, функция колдуна–властителя представлялась космиче-

ской необходимостью. Маг был неразрывно связан с тем мировым лоном,

которое обнимало собой все существующее и определяло бытие вещей.

Это лоно судьбы было ничем иным, как Великой Матерью первых куль-

тов. В дальнейшем образ ее будет неотвязно преследовать человечество,

претерпевая удивительные трансформации. Она воплотится во вселенском

Океане, рождающем богов, обернется Роком и необходимостью.

Мало того, что само язычество вышло из этого поклонения Матери,

ему прямо или косвенно будут обязаны своим существованием и пессими-

стический дуализм, и греческий фатализм, и даже материалистическая фи-

лософия. Магизм привносил слепую, почти маниакальную веру во всеси-

лие ритуалов и заклятий. Возникало отношение к высшему началу, ли-

шенное всякого живого религиозного чувства и мистической жажды.

Отсюда такие странные на первый взгляд явления, как избиение идола, ес-

ли он не выполнял требований просящего. Насколько такое «потребитель-

ское» отношение живуче, свидетельствует хотя бы то, что даже у христи-

анских народов бывали случаи, когда статуи святых «наказывали» за то,

что они не слышали просьб народа. Магизм убежден, что высшую силу

можно заставить подчиниться. Нужно лишь найти ключ, слово, действо ―

и все будет в руках человека.

Так постепенно складывалось магическое миросозерцание, замыкав-

шее всю Вселенную в причинную цепь следствий, в которой огромную

роль играли обряды. Если не будут совершаться ритуалы, то может не

взойти солнце, не прийти весна. Крепло убеждение, что церемония ― это

нечто необходимое для демонов и богов. Чтобы заманить их, заставить

прийти на помощь, умилостивить, прибегали к самым крайним мерам:

приносили в жертву людей, не только пленных, но и соотечественников,