Поэтическая техника

Г. О. Винокур выделил два главных начала языка поэта — публичность и разговорность. М. Л. Гаспаров конкретизировал концепцию: пристрастие к стиху без метра, тоническому стиху — потому что площадной крик только и напирает на ударения. Расшатанные рифмы, грубый язык, новообразования, «перекошенные склонения и спряжения», рваные фразы «крушат старый мир», «гиперболические, вещественно-зримые, плакатно-яркие образы, чтобы врезаться в сознание ошалелой толпы мгновенно и прочно». Поэтика заглавий: направленность на адресата (Нате! Вам!). Надо писать так: «Если встанут из гробов все поэты, они должны сказать: «У нас таких стихов не было, и не знали, и не умели»».

1. Метрика стихов Маяковского (кроме немногих, написанных традиционными силлабо-тоническими размерами) характерна для поэзии 1910-х, в целом — это, как правило, тонические размеры — акцентный стих, тактовик. Большинство произведений Маяковского «свободно меняет размер от строфы к строфе», а «четыре типа стиха» — ямб, хорей, дольник и акцентный стих — «составляли основной метрический репертуар Маяковского…» (сам М.: не знаю ни ямбов, ни хореев, никогда не различал их и различать не буду). Устно-разговорная установка поэзии предполагает полиритмичность, обращение к фольклорным традициям (к раешному стиху). Большая ритмическая емкость и эластичность позволяет М. включать в свои стихи даже куски прозы, вплоть до лозунгов и цитат из газетных статей.

2. Стилевая черта — пристрастие к неологизмам, вытекающее из гиперболической заостренности мироощущения, приобретающим гротескный вид. «Чудовищные эпитеты» (составные гомеровские), по словам Якобсона, — «мясомясая», «лобоузкий», «вреблюдокорабледраконьи» («Пятый интернационал», 1922) — путем повторения и перестановки корневых морфем. Образование параллельных форм, отсутствующих в языке: миноносец — миноносица («Военно-морская любовь, 1915»). Самая богатая область творчества — новообразование глаголов при помощи приставок по существующим моделям: выцеловать («Владимир Маяковский»), изиздеваюсь («Облако в штанах») — предельное проявление признака. Словоновшество М. отличается от заумных экспериментов: не теряет связи с действительностью даже при обрисовке самых эксцентричных образов. Увеличительные и уменьшительные суффиксы (гипербола — литота), усиливающие амплитуду контрастности (адище — адки) + использование грамматически ошибочной формы мн.ч. (в мягких мебелях, поэзий непролазных); суффикс йот (гостье, дядье), акцентирующий пренебрежительную окраску; нулевая аффиксация (земь, толщь). Ипользует каламбуризм как средство сатирической характеристики: «гросбухнем» («наш паровоз стрелой лети», 1928).

3. Синтаксические перевертыши: «Оркестр фокстротит игру» («Помните!»).

4. Учитывая огромную усилительную роль рифмы, М. требует, чтобы в рифму вводились наиболее значимые, тематически полновесные слова. Разнообразие рифм: омонимичные аграмматические (до канала — доканала), вводит в рифму иностранные слова и имена собственные (до М. приемы использовались в юмористической поэзии), неравносложная рифма (охало — заглохало). По его системе рифмовки важно, чтобы совпадала не заударная, но предударная часть (только — столика, пялятся — пальцы). Диссонирующие рифмы компенсируются за счет сложных рядов звуковых повторов. Неточные рифмы. В которых сопоставляются разные по глухости-звонкости согласные (уже — душе, себя — сипя, бегу — боку).

5. Конструктивный принцип стиха — визуализация: выделение, обособление каждого слова, что обусловлено спецификой акцентного ритма. Каждая строка, представляющая собой самостоятельное ритмико-синтаксическое целое, требует того или иного интонационного выделения. Заимствует у Хлебникова разложение слова («Из улицы в улицу»). Преобладает форма волевой, императивной интонации, риторические восклицания, вопросы, ораторская манера. Оригинальные разбивки стихов — стремление подсказать читателю нужную интонацию.

2. Пореволюционный период.

Февральская революция, а впоследствии — октябрьская революция были первоначально восприняты Маяковским скорее как выплеск стихийных сил. Поэт приветствует не просто социальный переворот, а обновление всей тверди, мироздания в целом, а значит, и искусства. В «Манифесте летучей федерации футуристов», «Открытом письме рабочим» Маяковского тема борьбы с традициями прошлого вписывается в контекст политических и социальных преобразований. М. называет себя «большевиком искусства». Публикует ряд полемических стихотворений («Приказ по армии искусств», «Радоваться рано») — начинается путь поэта к созданию ангажированного футуризма (Леф). «Во весь голос» «агитатор, горлан-главарь» борется в своих стихах с прошлым за установление нового миропорядка.

Пьеса «Мистерия-Буфф» была написана в 1917-1918 (2-я редакция — 1921) и поставлена к первой годовщине октябрьского переворота самим автором. В ней вновь используются библейские сюжеты и образность, довольно прозрачно соотнесенные с современными событиями (Всемирный потоп — революция, Земля обетованная — осуществленный коммунизм: труженики-пролетарии аллегорически путешествуют по обновленному миру). Поэтика фантастического, затем развивающаяся в драматургии М. («Клоп», «Баня»: путешествия во времени изобличают страстный порыв автора в будущее, стремление уже сегодня ощутить красоту и величие новой жизни).

Уже явственны черты послереволюционного периода: герой вошел в мир суровой реальности, столкнулся с драмой и вмешался в нее (?). В. В. Маяковский в стихотворении «Хорошее отношение к лошадям» размышляет о пороках современного общества, недостатках людей. Как и многие произведения поэта, это стихотворение имеет сюжет: люди, увидев упавшую лошадь, продолжают заниматься своими делами, и исчезло сострадание, милосердное отношение к беззащитному существу. Атмосферу трагического одиночества создает прием звукописи (описание предмета передано через его звуковое сопровождение) — одинокий стук лошадиных копыт.

ХОРОШЕЕ ОТНОШЕНИЕ К ЛОШАДЯМ (1918)

Били копыта,

Пели будто:

- Гриб.

Грабь.

Гроб.

Груб.-

Ветром опита,

льдом обута

улица скользила.

Лошадь на круп

грохнулась,

и сразу

за зевакой зевака,

штаны пришедшие Кузнецким клёшить,

сгрудились,

смех зазвенел и зазвякал:

- Лошадь упала!

- Упала лошадь! -

Смеялся Кузнецкий.

Лишь один я

голос свой не вмешивал в вой ему.

Подошел

и вижу

глаза лошадиные...

Улица опрокинулась,

течет по-своему...

Подошел и вижу -

За каплищей каплища

по морде катится,

прячется в шерсти...

И какая-то общая

звериная тоска

плеща вылилась из меня

и расплылась в шелесте.

"Лошадь, не надо.

Лошадь, слушайте -

чего вы думаете, что вы сих плоше?

Деточка,

все мы немножко лошади,

каждый из нас по-своему лошадь".

Может быть,

- старая -

и не нуждалась в няньке,

может быть, и мысль ей моя казалась пошла,

только

лошадь

рванулась,

встала на ноги,

ржанула

и пошла.

Хвостом помахивала.

Рыжий ребенок.

Пришла веселая,

стала в стойло.

И всё ей казалось -

она жеребенок,

и стоило жить,

и работать стоило.

К 1918 относятся опыты Маяковского в области кино (всего снято три фильма). Маяковский выступил в роли сценариста, режиссера и актера. Впоследствии Маяковский неоднократно писал киносценарии, часть которых была реализована.

В 1919 Маяковский перебирается из Петербурга в Москву где начинает активно сотрудничать в РОСТА (1919—1921), оформляет (как поэт и как художник) для РОСТА агитационно-сатирические плакаты («Окна РОСТА»). В 1919 году вышло первое собрание сочинений поэта — «Всё сочинённое Владимиром Маяковским. 1909—1919»

В 1920 Маяковский заканчивает поэму «150 000 000», в которой отражена тема мировой революции. С начала 1920-х постепенно наметился отход Маяковского от традиций футуризма — стремится сделать свой стиль более доступным массовой аудитории; в поздних стихах о них напоминают практически лишь свободная метрика, составные рифмы и обилие окказионализмов. Леф провозглашает эстетику строгого соответствия правде жизни.

Произведения Маяковского послеоктябрьского периода содержит восхищение убийством «классовых врагов» или призыв к такому убийству: «Жарь, жги, режь, рушь!» (поэма «150 000 000», 1919-1920); «Хорошо в царя вогнать обойму!» (поэма «Владимир Ильич Ленин», 1924). Насилие должно принять всемирный масштаб: «Крепи у мира на горле пролетариата пальцы!» («Левый марш, 1918). «Мы тебя доконаем, мир-романтик! Вместо вер - в душе электричество, пар. … Всех миров богатство прикарманьте! Стар - убивать. На пепельницы черепа!» («150 000 000»). В стихотворении «Владимир Ильич!» (1920) поэт открыто благодарит Ленина за ясное указание, кого убивать: «Теперь не промахнемся мимо. Мы знаем кого - мети! Ноги знают, чьими трупами им идти».

Однако в это же время выходят две поэмы М. о любви: поэт воспевает великое, всепоглощающее чувство, чувство на грани жизни и смерти, живое, трепещущее, не поддающееся рациональным запретам: «Люблю» (1922) и «Про это» (1923), посвященные Л. Брик. (В записях поэта: «Любовь — это жизнь, это главное».) Герой жаждет любви, достойной нового общества — высокой, чистой, свободной от мелочных расчетов. «Письмо к товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» (1928) обогащает поэтическую концепцию чувства М. новыми оттенками: любовь не просит и не умоляет: она торжествует победу («Ураган, огонь, вода подступают в ропоте. Кто сумеет совладать? Можете? Попробуйте…»).

Работал в агитке и рекламе, за что подвергался критике Б. Пастернака, В. Катаева, М. Светлова. Являясь штатным или внештатным корреспондентом множества советских газет, Маяковский часто писал стихи к определенным событиям, датам агитационного, пропагандистского содержания. Как журналист и как рекламный представитель треста «Моссельпром», он довольно часто бывал за рубежом, «буржуазная» действительность также становилась темой пропагандистских стихов. В 1922—1924 годах Маяковский совершает несколько поездок за границу — Латвия, Франция, Германия; пишет очерки и стихи о европейских впечатлениях. В 1925 году состоялось самое длительное его путешествие: поездка по Америке («Мое открытие Америки»). Маяковский посетил Гавану, Мехико и в течение трех месяцев выступал в различных городах США с чтением стихов и докладов.

В 1925—1928 годах он много ездит по Советскому Союзу, выступает в различных городах с чтением собственных стихов. Обязательным элементом таких вечеров были ответы-импровизации на записки из зала, сопровождавшиеся шутками, рассчитанными зачастую на самый невзыскательный вкус. В эти годы поэт публикует такие произведения, как «Товарищу Нетте, пароходу и человеку» (1926); «По городам Союза» (1927); «Рассказ литейщика Ивана Козырева…» (1928). В 1927 пишет поэму «Хорошо!».

В конце 1920-х Маяковский вновь обращается к драматургии. Его пьесы «Клоп» (1928, 1-я пост. — 1929) и «Баня» (1929, 1-я пост. — 1930) написаны для театра Мейерхольда. Они сочетают сатирическое изображение действительности 1920-х с развитием излюбленного мотива Маяковского — воскрешения и путешествия в будущее. Сатира поэта, особенно «Баня», вызвала травлю со стороны рапповской критики. В 1929 году поэт организовал группу «РЕФ», но уже в феврале 1930 года ушёл из неё, вступив в РАПП (Российскую ассоциацию пролетарских писателей), где сразу же подвергается нападкам, критики называли его «попутчиком», а не «пролетарским писателем». В марте 1930 Маяковский организовал ретроспективную выставку «20 лет работы», на которой были представлены все области его деятельности. Выставку игнорировали и партийное руководство, и бывшие коллеги по Лефу/Рефу.

Провал выставки, провал спектакля по пьесе «Баня» в театре Мейерхольда, трения с другими членами РАПП, опасность потери голоса, которая сделала бы невозможными публичные выступления, неудачи в личной жизни, стали причиной того, что 14 апреля 1930 Маяковский покончил с собой.

Как говорят-

"инцидент исперчен",

любовная лодка

разбилась о быт.

Я с жизнью в расчете

и не к чему перечень

взаимных болей,

бед

и обид.

Счастливо оставаться.

Владимир М а я к о в с к и й.

«Я подыму, как большевистский партбилет, все сто томов моих партийных книжек» («Во весь голос», 1930). «Я от партии не отделяю себя», — заявил он на своем творческом вечере 25 марта 1930 г., за несколько дней до самоубийства, продолжая: «И двадцать лет моей литературной работы — это, главным образом, выражаясь просто, такой литературный мордобой, не в буквальном смысле, а в самом хорошем!»