Хозяйственно-культурные типы и историко-культурные области Дальнего Востока России 4 страница

До настоящего времени сохранился богатый фольклор разнообразных жанров и сюжетов: исторические рассказы, предания, мифы, сказки, загадки, пословицы, поговорки и песни. Широко распространен жанр “тэлуду” (рассказы о действительных исторических, промысловых, бытовых событиях, где повествуется о возникновении родов и их переселениях, о родоплеменных конфликтах, о стихийных бедствиях и т.д.). Сохранились также мифы о героях-великанах, о двух и трех Солнцах. Наиболее древними являются сказки о животных: медведе, тигре, сове, черепахе, ките, в которых прославляется положительный опыт человека, высмеиваются отрицательные черты. Удэгейские дети и взрослые очень любят загадки, пословицы, поговорки. Особое место в устном народном творчестве занимает песня – “ехый”.

Истоки традиционной музыки удэгейцев уходят своими корнями в глубь веков. Они культивировали одноголосую музыку, сольное пение и унисонную игру на музыкальных инструментах. В народном музыкальном искусстве чаще всего применялись духовые инстументы: различные флейты, дудочки, свистки и манки. Раньше у удэгейцев бытовал двухструнный смычковый инструмент, имевший деревянный корпус, обтянутый сверху кожаной мембраной, со струнами из бечевок и смычков из пучка конских волос. Таким образом, наличие архаичных музыкальных инструментов свидетельствует о самобытной музыкальной культуре народности.

В советские годы появились первые профессиональные худо-жники – скульпторы, графики, живописцы (В. Уза, И. Дункай), широкую известность получили удэгейские мастерицы приклад-ного искусства (А. Кялундзюга, И. Кялундзюга, К. Кимонко, С. Лугаськова и др.), создавшие высокохудожественные изделия – торбаса и сумочки, халаты и головные уборы. И хотя удэгейцы до сих пор не имеют своей письменности, в их среде появились первые прозаики и поэты (Д. Кимонко, В. Кялундзюга, Н. Дункай). Имеется немало ученых, учителей, врачей, работников культуры.

Укрупнение сел и поселков, развитие современного общественного и личного транспорта, изменения в одежде и пище разнообразили жизнь народности. Вместе с тем чрезмерная технологизация и урбанизация породили немало проблем. Хищническая вырубка лесов, резкое ухудшение экологической обстановки в местах исконного проживания удэгейцев отрицательно сказываются на их здоровье и на благополучии семьи, а также на традиционных народных промыслах и ремеслах.

Литература

Арсеньев В.К. Лесные люди-удэхейцы. – Владивосток, 1926; Ларькин В.Г. Удэгейцы: историко-этнографический очерк (с середины XIX в. до наших дней). – Владивосток, 1958; История и культура удэгейцев XIX-XX вв.: историко-этнографические очерки. – Владивосток, 1991; Гонтмахер П.Я. Декоративное искусство народов Приамурья. – Хабаровск, 1991; Шейкин Ю.И., Шейкина О.А. Удэгейские напевы: песни и сказания иманских и бикинских удэгейцев. Вып. 1. – Владивосток, 1991; Смоляк А.В. Шаман. Личность. Функции. Мировоззрение (народы Нижнего Амура). – М., 1991; Смоляк А.В. Удэгейцы // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 352-354.

УЛЬЧИ

Ульчи (cамоназвание – “нани”) – народность России, говорящая на ульчском языке тунгусо-маньчжурской группы народов. Их общая численность – 3 тыс. 233 человека (Перепись 1989 г.). Проживают, в основном, в Хабаровском крае (районы Ульчский, Николаевский, Амурский). Многие исследователи полагают, что в этногенезе ульчей участвовали нанайцы, негидальцы, орочи, эвенки, айны. Большое влияние на традиционную культуру ульчей оказывали постоянные их контакты с народами Нижнего Амура, возникавшие вследствие подвижности населения в поисках хороших промысловых мест. При этом наблюдалось переселение нивхов в ульчские селения, а ульчей – на территорию нивхов, некоторых орочских родов – на ульчскую территорию. Нередко такие контакты приводили к взаимным бракам.

В XIX в. ульчи стали контактировать с русскими, селившимися по соседству с их стойбищами. Произошли серьезные изменения в культуре народности, но все-таки ульчи сумели сохранить главное – рыболовство как ведущую отрасль хозяйства. Традиционные орудия их рыболовства – сети, заездки, крючковые снасти, удочки-махалки, остроги, сачки. Сохранялись и приемы охоты на морского и таежного зверя. Охотились ульчи с применением петель, сеток, самострелов, давящих ловушек, копий, а на морской охоте применяли гарпуны и посохи с крючками. Подсобную роль играло собирательство (коренья, ягоды, грибы, травы).

Высокого уровня ульчи достигли в обработке дерева, бересты, крапивы. Из дерева они делали жилища, нарты, утварь: различные дощатые сосуды, колыбели, блюда, корытца, ложки, коробки, ящички. Из бересты изготовляли стены и крыши летников, двускатные шалаши, ветровые заслоны, летние шляпы, трафареты для вышивок, сумочки для рукоделия, туеса для хранения ягод и другие предметы. Нитки для сетей ульчи получали из крапивы и дикой конопли. Важной деталью убранства старинных жилищ были камышовые циновки для покрытия канов и завешивания стен, обмазанных глиной. Широкое распространение в быту имела плетеная из тальника или ивы утварь: корзины для переноски рыбы, шумовки для вытаскивания рыбных пельменей из котлов, корзинки для вещей. Рыбья кожа шла на изготовление одежды, обуви, сумочек, трафаретов для орнамента, парусов для лодок. Из шкур лосей и оленей шили обувь, охотничьи безрукавки, постели, колчаны для стрел. Все изделия из кож шили сухожильными нитками.

Средствами передвижения служили летом лодки, зимой – нарты, запряженные ездовыми собаками, и два вида лыж – голицы и подклеенные камусом. Ульчские лодки мало чем отличались от нанайских: в отличие от нанайцев, ульчи употребляли парус и пользовались специальной морской лодкой, похожей на речную дощатую, но оснащенную большим количеством пар гребных весел.

Старинное зимнее жилище строилось из бревен, имело четырехугольный план и двускатную крышу. Спали на отапливаемых канах, постелив матерчатый тюфяк и укрывшись ватным одеялом. Летние жилища – четырехугольные корьевые домики на сваях – ставили ближе к реке.

Традиционная ульчская одежда имела покрой кимоно, с запахивающейся левой полой. В комплект верхней мужской одежды входили халаты, куртки, шубы, юбочки, а женскую верхнюю одежду составляли халаты и шубы, нижнюю – нагрудники, штаны, ноговицы. Обувь шилась из рыбьей, оленьей и лосиной кожи, из оленьих камусов, из нерпичьих и сивучьих кож.

В рационе питания преобладали рыбные блюда: юкола из лососевых, вареная или жареная рыба, кетовая икра; корюшка, амур и сазан подавались в виде супа. Из мяса диких животных особенно ценились медвежатина, оленина, зайчатина, а также дичь – рябчики, глухари, куропатки. Пища обогащалась ягодами, грибами, черемшой, сараной, а после контактов с русскими – пшеном, картофелем, хлебом.

В народном декоративном искусстве ульчей имелись свои особенности. Например, для женских халатов мастерицы на маленьких станочках плели из цветных ниток пояса, украшая их концы вышивкой, кусочками меха, медными подвесками и бусами. Мастерицы шили халаты из ровдуги и украшали их вышивкой по коже белым подшейным волосом оленя; в этой вышивке широкое применение нашли зооморфные мотивы, амурская спираль и роговидные завитки, заимствованные из тюрко-монгольского мира кочевников-степняков. В отличие от других народов Амура, полностью забывших мужское искусство художественной обработки дерева и других твердых материалов, у ульчей имеются хорошие резчики, успешно возрождающие этот вид искусства.

Как и у других народов Амура, у ульчей имеется богатейший фольклор, состоящий из преданий, сказок, мифов, пословиц, поговорок, загадок и песен. Ульчские народные песни подразделяются на приуроченные и неприуроченные. Приуроченные песни – это те, которые исполняются в определенное время и при определенных обстоятельствах. Сюда относятся песни трудовые, колыбельные, гостевые, песни-танцы, обрядовые речитации, заговоры, шаманские песнопения. Неприуроченные песни – это те, которые поются в любое время. Среди них особую группу составляют личные песни, с указанием имени автора: песни-посвящения, любовные песни и песни-воспоминания. Широкое бытование получили шуточные, сатирические песни, высмеивающие неудачных охотников, неугодных поклонников, неумелых хозяек.

Традиционные танцы – основа, на которой развилось и совершенствуется современное самодеятельное творчество ульчей. Сюжеты танцев отражают быт, повседневные занятия, персонажей животного мира. Известно несколько современных танцев, воплотивших черты древней самобытной культуры: “Ульчанка”, “Сети из крапивы”, медвежий танец “Хо-хо-хо”, девичий танец “Сбор ягод”.

На основе национального фольклора у бесписьменных ульчей оказалось возможным появление своей художественной литературы. В начале 1950-х гг. заявил о себе талантливый писатель-ульч Алексей Вальдю повестью “У костра”. Построенная на широком использовании фольклорных мотивов, она органически слита с художественным отражением современной жизни ульчей.

Непременным условием заключения любого брака у ульчей была экзогамия – основа родового общества. Главным моментом свадебного пира являлось совместная еда жениха и невесты из особой ритуальной посуды. Из нее отец невесты “кормил” в тайге духа-хозяина местности и просил его оказывать милости новобрачным. Уезжая из дома родителей, невеста должна была стучать в котлы, поставленные у порога. Обмен котлами двух брачующихся сторон символизировал “обмен счастьем”. Затем выполнялся обряд “сусучу”: к лодке или к нартам невесты привязывали веревку, отец или его родственники “не пускали” невесту, “задерживали” транспорт. Невеста привозила родителям жениха подарки от своих родителей и угощения. В свадебном обряде ульчей прослеживаются черты, восходящие к материнскому роду: женитьба на девушке из рода матери, посещение женихом невесты до свадьбы, его проживание некоторое время в ее доме, первое сожительство будущих супругов в доме невесты, моление отца невесты о благополучии брака.

Погребальные и поминальные обряды были пронизаны анимистическими верованиями. Обряд похорон сводился к следующим действиям: умершего клали на полу ногами к двери, а около его головы ставили “угощения”. После смерти близкого родственника покупали медвежонка, “вселяли” в него душу умершего, держали зверя в срубе близ дома в течение 2-3 лет, а затем убивали выросшего медведя, устраивая при этом праздник, на который съезжались все родственники и знакомые. Затем душу умершего “помещали” в собаке, которую хорошо кормили в течение 1-2 лет и держали на месте, где обычно спал умерший.

Основой шаманских верований являлась вера в существование духов. У каждого шамана были свои духи-помощники и духи-защитники. Шаманами были мужчины и женщины, каждый шаман имел несколько бубнов, на некоторые из них, а также на палочки-колотушки наносились изображения духов-помощников. Профессионалов-шаманов у ульчей не было. Источником доходов этих людей были охота и рыболовство.

Из среды ульчей в наше время вышло немало представителей интеллигенции: профессиональные художники (А. Дятала, П. Адига), мастерицы декоративного искусства (О. Росугбу, Ч. Дечули, З. Пластина, К. Дятала и др.), композиторы (Д. Данкан, П. Лонки), учителя, врачи, работники культурно-просветительных учреждений.

Современные судьбы ульчской национальной культуры очень сложны. В течение ряда лет складывалось нигилистическое отношение к ней как в среде ульчской молодежи, так и окружающего русского населения. Национальные формы культуры в одежде, песнях, традиционном народном искусстве отвергаются ульчской молодежью. К сожалению, до сих пор не создана письменность для ульчей, хотя их соседи-нивхи имеют национальную письменность даже на двух диалектах. Не имея письменности, ульчи начинают терять свой язык, теряя язык, утрачивают и этнические традиции своей культуры. Все сложные проблемы возрождения и развития национальной культуры ульчи смогут решать только тогда, когда станут подлинными хозяевами своего ульчского района и предотвратят гибель окружающей их природной среды и культурного генофонда.

Литература

Золотарев А.М. Родовой строй и религия ульчей. – Хабаровск, 1939; Смоляк А.В. Ульчи: хозяйство, культура и быт в прошлом и настоящем. – М., 1966; История и культура ульчей в XVII-XX вв. Историко-этнографические очерки. – СПб., 1994; Гонтмахер П.Я. Декоративное искусство народов Приамурья. – Хабаровск, 1991; Карабанова С.Ф. Танцы малых народов юга Дальнего Востока СССР как историко-этнографический источник. – М., 1979; Соломонова Н.А. Традиционные песни ульчей // Этнография и фольклор народов Дальнего Востока СССР. – Владивосток, 1981.

ЧУКЧИ

Чукчи (общее самоназвание – “луораветлан” – “настоящие люди”) – народность России, коренное население Чукотского автономного округа. Живут также на севере Корякского автономного округа в Нижнеколымском районе Республики Саха-Якутия. Общая численность – 15 тыс. 184 человека (Перепись 1989 г.). Чукчи подразделяются на оленных (самоназвание – “чаучу”, “чавчу”) и береговых (самоназвание – “анкалын”). Относятся к арктической расе большой монголоидной расы. Говорят на чукотском языке чукотско-камчатской языковой семьи.

Проблема происхождения чукчей – очень сложная, она продолжает привлекать к себе внимание этнографов, антропологов, археологов, языковедов. В отличие от азиатских эскимосов, составляющих по языку и происхождению особую эскимосско-алеутскую группу, чукчи вместе с коряками и ительменами считаются северо-восточными палеоазиатами.

Специфические черты культуры северо-восточных палеоазиатов проявляются, в основном, в эпоху позднего неолита. Древняя культура чукчей формировалась под влиянием континентальных культур Якутии и Прибайкалья, а также культур Приамурья и Приморья. Развивая оленеводство, заимствованное от тунгусских народов, предки современных чукчей освоили обширные тундровые районы Камчатки, Охотского и Берингоморского побережья. В результате продвижения на север, в глубь Чукотки, отдельных групп оленеводов-охотников и длительного отрыва их от основной массы коряков и сложилась, вероятно, особая народность – чукчи. Обособление чукчей произошло в связи с тем, что юкагиры, потесненные тунгусами и якутами в XIV-XIX вв., заняли бассейн реки Анадырь и “отрезали” чукчей от коряков. В этом бедном оленем и рыбой районе переселенцы старались держаться около побережья, где сталкивались и смешивались с эскимосами. Уже в V-VII вв. н.э. к азиатским эскимосам присоединились чукчи – охотники на дикого оленя. Продвигаясь в поисках добычи дальше на север, чукчи вышли на берег Северного Ледовитого океана. Именно с этого времени и начался постепенный переход кочевых чукчей к оседлому образу жизни, а малочисленные азиатские эскимосы начали ассимилироваться с чукчами. Соприкосновение двух культур – чукотской оленеводческой и эскимосской культуры морских зверобоев – было не всегда мирным, но в целом – прогрессивным. Многовековые связи, а также принадлежность чукчей и эскимосов к одной т.н. арктической расе, формировавшейся в районе Берингова пролива, позволяет сегодня рассматривать всю материальную и духовную культуру береговых чукчей и азиатских эскимосов как единое культурное явление.

До середины XIX в. у береговых чукчей бытовали полуземлянки, жилищем оленных чукчей издавна служил полусферический шатер “яранга” с остовом из жердей, с покрытием из оленьих или моржовых шкур, с жировым светильником, который был и источником тепла.

Средствами передвижения служили упряжные олени, ездовые собачьи нарты, лодки-байдары, лыжи-ракетки. В конце XIX в. наряду с байдарами стали использоваться вельботы и шхуны. В случае необходимости чукчи строили плоты. Заимствуя от эскимосов культуру морского зверобойного промысла, чукчи позаимствовали также использование собак в упряжи по эскимосскому образцу.

Все виды одежды чукчей шились из шкур и кож оленей и некоторых морских млекопитающих, они были прочны и теплы. Традиционная одежда изготовлялась из шкур оленей и нерп. Мужчины носили двойную меховую рубашку “кухлянку” и двойные штаны, на меховые чулки надевали короткие меховые сапоги. Женская одежда — глухой меховой комбинезон “керкер”, обтягивающий тело и переходящий в широкие мешковидные шаровары, завязанные ниже колен. Одежда эта надевается снизу и для облегчения надевания на груди сделан вырез, более короткий вырез есть и на спине. Такая одежда носится всегда двойная: нижняя – из бараньего меха, верхняя – из шкур оленей, убитых поздней осенью. При дожде и тумане чукчи носят поверх одежды дождевики, имеющие капюшоны. Летом в ветреную сухую погоду, а зимой в бурю и пургу они надевают поверх одежды еще рубашку из замши, у которой по плечам нашито два кружка с нанизанными бусами. Летом же чукчи носят ровдужную обувь.

Застойный характер состояния основных видов производства (оленеводство и морской зверобойный промысел), мало втянутых в товарно-капиталистические связи, слабое влияние извне – все это тормозило общее развитие культуры, проникновение в среду чукчей основ истинных знаний. Положительные знания тесно переплетались с фантастическими представлениями, наивными объяснениями причинно-следственных связей в явлениях природы и зависимости от них человека в его повседневной производственной деятельности. Жизнь чукчи всецело зависела от успешных промыслов, благополучного состояния оленеводства. Поэтому представления чукчей содержат понятия о существах, ведающих промысловыми животными, угодьями, отдельными местами. Всем священным предметам, действиям, обращениям чукчи приписывали способность изменять в нужном для человека направлении ход и развитие событий, вызывать желаемые и предупреждать нежелательные явления. В религиозных культах чукчей находят отражение и культы природы, и культы общественных сил: у оленеводов все культы определялись желанием поддерживать и успешно развивать оленеводство, для приморских охотников было характерно поклонение морю – их главному источнику существования.

Традиционный фольклор чукчей создавался в течение тысячелетий, бережно передавался из поколения в поколение в устной традиции. Мифы и сказания о белых медведях, моржах, тюленях, китах, о создании мира, людей и животных, а также исторические предания и сказания обогащали духовную культуру чукчей, органически входили в их повседневную жизнь, в сознание, поддерживая энергию, волю к победе над стихиями, веру в свою охотничью удачу.

В народном танцевальном искусстве эти мифы и сказки нашли свое пластическое воплощение. Отражение реальной жизни и мифических о ней представлений особенно заметны были в чукотской резьбе и гравировке по кости и по моржовому клыку. Этим видом народного декоративного искусства занимались раньше только мужчины. Женщины создавали оригинальные аппликации из меха и тюленьей кожи, вышивки подшейным белым волосом оленя, орнаментацией одежды, обуви, сумок, ковриков, пологов для яранги, мячей и других предметов. Орнамент был строго геометрический, с преобладанием прямолинейных форм. Особенно широко были распространены полосы, мелкие квадраты и прямоугольники (нередко расположенные в шахматном порядке), шевроны, треугольники, зигзаг, ромбы, полуовалы, круги, полукруги, циркульный орнамент, пунктир, сетка, четырехугольные розетки, вписанные в круг, у-образные фигуры, напоминающие китовые хвосты, серцевидные и ж-образные кресты и фигуры. По мере все усиливающихся контактов с русскими в орнамент чукчей начали входить мотивы растительного орнамента. Появление его было связано с выходом художественной продукции чукчей на внешний рынок и влиянием русского народного декоративного искусства.

В советское время чукчи получили свою национальную письменность. Появилась своя интеллигенция – профессиональные художники, артисты, писатели, поэты, врачи, ученые. Получило дальнейшее развитие косторезное искусство, ставшее профессиональным по мере творческого роста мастеров всемирно известной Уэленской художественной мастерской имени художника Вуквола. Получил широкую известность и в России, и за рубежом Чукотский государственный хореографический ансамбль “Эргырон” (“Рассвет”).

Но физическое и нравственное состояние чукчей в годы тоталитарного режима не могло быть и не было здоровым и нормальным. Насильственная коллективизация оленных и береговых чукчей, сопровождаемая репрессиями, проходила тяжело, мучительно долго; завершилась она лишь к концу 1940-х годов. Колхозно-совхозный строй привел к значительному сокращению оленьих стад и к снижению их продуктивности, а непродуманное промышленное освоение Севера – к резкому ухудшению экологической обстановки в местах проживания чукчей. Невнимание командно-административной системы к духовной культуре северян привело к угасанию и даже к полному упадку многих видов традиционной культуры чукчей. В настоящее время чукчи получают возможность стать хозяевами на своей территории, в рамках Чукотского автономного округа, и это вселяет надежду на лучшую жизнь народности.

Литература

Богораз-Тан В.Г. Чукчи. Ч. 1-2. – Л., 1934-1939; Вдовина И.С. Очерки истории и этнографии чукчей. – М.-Л., 1965; Очерки истории Чукотки с древнейших времен до наших дней. – Новосибирск, 1974; Диков Н.Н. Наскальные загадки древней Чукотки. Петроглиф Пегтымеля. – М., 1971; На стыке Чукотки и Аляски. – М., 1983; Жорницкая М.Я. Народное хореографическое искусство коренного населения Северо-Востока Сибири. – М., 1983; История и культура чукчей. Историко-этнографические очерки. – Л., 1987; Кочешков Н.В. Этнические традиции в декоративном искусстве народов Крайнего Северо-Востока СССР (XVIII-ХХ вв.) – Л., 1989; Культура народностей Севера: традиции и современность. – Новосибирск, 1986; Жорницкая М.Я., Тураев В.А. Чукчи // Народы России: Энциклопедия. – М., 1994. С. 408-410.

ЭВЕНКИ АМУРСКИЕ

Эвенки амурские (самоназвания – "эвен", "орочон", устаревшее название "тунгусы") – часть эвенкийского этноса, обитающего в пределах огромных пространств Восточной Сибири, между Енисеем и Охотским морем с запада на восток и прибрежной зоной Северного Ледовитого океана и границами Китая с севера на юг. Общая численность эвенков в России – 30 тыс. 163 человека (Перепись 1989 г.). Около 20 тысяч эвенков живут на севере КНР. В Приамурье проживают эвенки амурские общей численностью 5 тыс. 485 человек, из них в Хабаровском крае – 3 тыс. 868 человек, в Амурской области – 1 тыс. 617 человек. Говорят они на эвенкийском языке тунгусо-маньчжурской группы алтайской языковой семьи и имеют письменность на основе русского алфавита.

Происхождение эвенков амурских связано с районами Прибайкалья и Забайкалья, откуда они, вероятно, в начале 2-го тысячелетия до н.э. расселились в Приамурье. Русские впервые встретились с ними в начале XVIII в. Вскоре после основания первых острогов на Амуре казаки под начальством воеводы Молчанова совершили ряд походов для обложения эвенков ясаком. Уже тогда эвенки подразделялись на оседлых скотоводческих и на бродячих (в свою очередь подразделявшихся на "оленных", "собачьих" и "лесных").

Эвенкийские племена, гонимые более сильными тюрко-монгольскими племенами в XI-XIII вв., а также маньчжурскими завоевателями в XVI-XVII вв., покидали свои древние насиженные места и, двигаясь на восток, оказались в Приамурье: они вышли к рекам Зея, Бурея, Кура, Урми, Амгунь, Гэрин, к озерам Эворон и Чукчагиское. Часть из них в низовьях Амура перебралась на его правый берег, кочевала между правым берегом Амура, Амурским лиманом и Татарским проливом.

Они установили тесный контакт с амурскими аборигенами – с нанайцами, ульчами, нивхами. Многие из этих эвенков перестали быть кочевниками-оленеводами, занялись больше охотой и рыболовством, стали вести оседлый образ жизни. Эвенков амурских можно условно подразделить на четыре большие группы. Первая группа, которая вышла к р. Амгунь и спустилась по ней вниз, осела в средних и нижних течениях этой реки. В условиях изоляции от других племен сложилось самостоятельное тунгусоязычное племя негидальцев. Вторая группа в XIX-начале ХХ вв. все еще продолжала вести кочевой образ жизни, содержала оленей, занималась охотой. Районами их кочевания были верховья рек Сунгари, Куры, Урми, Зеи и Буреи. Это были эвенки из рода Киле; многие из них расселились по берегам Амура, смешались с гольдами (нанайцами), образовав нанайский род Киле. Третью группу составляли самагиры, двигавшиеся дальше на северо-восток. Они оказались в районе рек Амгунь и Гэрин и озера Эворон. Четвертая группа эвенков в начале ХХ в. кочевала между правобережьем Нижнего Амура и побережьем Татарского пролива, а часть из них перебралась на Сахалин и осела в северной части острова. Оказавшись на Дальнем Востоке, эвенки в большинстве своем сохранили национальные черты, образовав специфические восточные диалекты эвенкийского языка: верхнеалдано-зейский, учурско-зейский, селемджино-бурейско-урмийский и чумиканский.

Главные черты характера эвенков амурских – крайняя подвижность, беззаботность, веселость, остроумие, сострадательность, мягкосердечие, гостеприимство без расчета и замечательная природная честность, изумлявшая всех исследователей. До принятия православной христианской веры в XIX в. все эвенки были шаманистами, верящими в добрых и злых духов. Этим духам приносили в жертву оленей, предметы своего промысла, кусочки цветных тряпок и делали возлияния водкой. Они были анимистами, поклонялись животным, особенно медведю. Став христианами, эвенки получили при крещении русские имена и начали постепенно изживать языческие элементы, связанные с их древними верованиями.

Олень и береза были долгое время главным продуктом промысла эвенков амурских. От оленя они получили мясо, шкуры для одежды, кости для вырезывания орудий охоты, сухожилия, служившие нитками. От березы – бересту и кору для изготовления детских колыбелей, коробок, корзин, для обшивки урасов или юрт.

Основным занятием эвенков Амура была охота на лося, кабаргу, изюбра, медведя, пушного зверя с помощью оленя-манщика, гона с собакой. Орудиями охоты служили лук и стрелы, с приходом русских – ружье, использовали также петли, самострелы, капканы. Оленеводство имело транспортное направление: различались эвенкийский тип с использованием вьючных оленей и орочонский тип с использованием верховых оленей. Зимой ходили на лыжах, подбитых коротким оленьим мехом и потому легко скользивших по снегу. В стойбищах по берегам рек занимались рыболовством, в степных местностях Приамурья разводили лошадей, верблюдов, овец, а в местах контактов с русскими занимались земледелием. Мужчины у эвенов прекрасно владели кузнечным делом, умели обрабатывать кость, рог, дерево, а женщины – мех и шкуры животных, бересту.

Жили обычно в шестовых чумах, летом крытых берестой, а зимой – оленьими шкурами. Чум ("ураса") состоял из двух десятков тонких жердей и нескольких десятков оленьих ровдужных шкур с прибавлением кусков березовой коры. Земляной пол устилался невыделанными оленьими шкурами или хвойными ветками. Иногда строили "балаги" – обширные помещения на 20-30 человек, из стволов деревьев, которые забрасывали снаружи землей, мхом, снегом.

Любимая пища эвенков – непереваренное содержимое желудка оленя в замороженном или засушенном виде с прибавлением ягод для придания ему кислоты, а также сушеное мясо оленя, оленье сало и мозг. Главную пищу эвенков, живущих вблизи Охотского моря, составляла рыба с примесью жира морского зверя.

Стройные и ловкие эвенки – самые, пожалуй, изобретательные из всех народностей Севера в украшении своей особы и самые щеголеватые, что тонко подметил изучавший их жизнь и быт В.Г. Богораз-Тан. Особенною красотою и вкусом узоров и цвета, а также совершенством отделки деталей одежды, состоявших из бахромы и вышивок, отличались эвенки амурские. Одежда соответствовала их подвижности, она делалась из оленьих шкур, была легкой, имела форму камзола с расходящимися полами и оторачивалась окрашенной бахромой из меха оленя, украшалась узорами из цветного бисера. Меховая шапка была также богато украшена, а обувь, сшитая из камусов шерстью вверх, была предметом особой гордости и щегольства. Женщины носили ту же одежду с прибавлением роскошной ленты, обвивающей косу, в которую вплетались серебряные пуговицы и другие блестящие украшения.

Отцовский род включал большие патриархальные и малые семьи. Кочевую группу обычно составляли 2-3 семьи, принадлежащие к одному или двум взаимобрачавшимся родам (система родства – ирокезского типа). Каждый род носил имена предков или названия рек, около которых кочевали и поселялись эвенки.

На протяжении многих веков у эвенков развивалось свое искусство и художественные ремесла, обусловленные кочевым образом жизни и мировоззрением охотников. Творческий талант мастериц проявлялся прежде всего в декоративном оформлении костюма, бытовых и обрядовых изделий, разнообразной утвари из меха, кожи, бересты, а дарование мужчин-резчиков – в художественной обработке кости, рога, дерева, различных металлов.

Одним из наиболее своеобразных ремесел эвенков Приамурья следует признать художественную обработку бересты и дерева. Это ремесло роднит их со всеми тунгусоязычными народами, для которых характерно шитье колыбелей и сосудов, различных коробочек из бересты или из одной-двух тонко выструганных, распаренных и изогнутых дощечек. Многие из этих предметов еще служат в современном быту, навыки их изготовления не забыты. Практически каждая женщина старшего и среднего поколения умеет выделывать изделия из бересты, бережно сохраняя традиционную форму и декор. Замечательные берестяные изделия с гравировкой и росписью местными минеральными красками — бурой береговой охрой и сажей, растертыми на рыбьем клею и воде, – создают мастерицы Ф. Боярковская (Сковородинский район Амурской области) и М. Соломонова (с. Первомайское Тындинского района той же области). Линейно-графический орнамент берестяных изделий перекликается по трактовке узора и по цветовому решению с орнаментацией, выполненной в технике вышивки и аппликации на изделиях из меха и ровдуги: на поясах для оленьей упряжи, на оторочках унтов и торбасов, на тапочках и руковицах, на сумочках для рукоделия.