Экскурс. Бхагавад-Гита

Прекрасный пример того, что управленческое решение может быть принято только в рамках определенной онтологии, дает Бхагавад-Гита, памятник древнеиндийской литературы IV тыс. до н.э.[443] Содержание «Бхагавад-гиты» составляет беседа между божеством Кришной и принцем Арджуной, которая происходит перед началом битвы на Курукшетре между двумя воюющими кланами пандавов и кауравов. Арджуна, предводитель пандавов, перед решающим сражением начинает сомневаться в том, что ему следует идти в бой. Среди противников у него есть друзья и родственники. Однако его колесничий, божественный Кришна, убеждает Арджуну принять участие в битве, разъясняя ему долг воина и главы клана, излагая при этом различные философские положения. Как любой древний сакральный текст, Бхагавад-Гита многослойна. Нас же интересует тот ее уровень, который условно можно назвать «руководством для воинов».

Итак, молодой принц должен принять сложное решение – вступать в битву или нет. Причем должен принять это решение прямо на поле боя, когда две армии уже готовы начать сражение. Арджуна задает этот вопрос Кришне. И чтобы ответить на этот вопрос, Кришне приходится развернуть перед Арджуной всю онтологию, сообщить ему, как устроено мироздание.

Кришна говорит, что каждый должен выполнять свой долг. Даже он, Кришна, не имеет права отказаться от своих божественных обязанностей. Функция же воина состоит в том, чтобы сражаться. Только материальное тело может быть убито, а вечная душа неразрушима. Кришна говорит Арджуне, что его воинским долгом является поддержание дхармы (высшего порядка) в сражении. Принц спрашивает, почему он должен сражаться, если знание является более важным, чем деятельность. Кришна ему объясняет, что выполнение долга ради высшего блага без раздумий о последствиях и является основой деятельности. Тогда Арджуна спрашивает Кришну, что лучше: прекратить деятельность, которая может иметь дурной результат, или все же начать. Кришна отвечает, что оба пути могут быть благоприятными, но деятельность должна быть превыше всего. После всех объяснений ответ приходит Арджуне сам собой, он вступает в битву с легким сердцем и одерживает победу.

Возвращаясь к теории двух этических систем, стоит рассмотреть, насколько они равноценны в отношении управления. И вот если смотреть с точки зрения традиционной, которую рассказывал Арджуне его божественный наставник, то переход от первой к второй этической системе представляет деградацию. Это разворачивание «проявленного», процесс неизбежный, «отвердение». Если от первой этической системы можно спуститься ко второй, то обратного пути нет. Пройдя через кризис, через минимум, цикл должен начаться заново.

Кажется, сейчас один цикл заканчивается. В зоне обитания «золотого миллиарда» торговая культура окончательно победила рыцарскую. Какой вектор изменений в сфере управленческих ценностей задает нам вторая этическая система? Здесь уместно обратиться к военной истории двухсотлетней давности и вспомнить идеи ее блестящего представителя – Карла фон Клаузевица.[444] Как нынешняя доктрина менеджмента во главу угла ставит харизматичного лидера и финансовые успехи, военное дело наполеоновского периода опиралось на талант полководца – безотносительно к его морально-нравственному облику, а война считалась искусством правильного расчета. Русский и советский военачальник, видный теоретик военного искусства Александр Свечин отмечал роль Клаузевица в том, что он доказал значимость морального фактора и системы ценностей в повышении боеспособности армии:

«Клаузевиц чисто коперниковским приемом переносит центр тяжести военного исследования с внешних данных — числа, места, положения, технической организации, механизма движения — на ту область, которую XVIII век умышленно исключал из сферы обсуждения, — на человека и на двигающие им моральные силы. Он противопоставляет их абстрактной книжной мудрости своих предшественников. Уже исследование Тридцатилетней войны приводит Клаузевица к убеждению, что величие лозунгов, за которые идет борьба и верная оценка моральных факторов являются непременным условием высоких проявлений военного искусства всех времен. Никакое искуснейшее использование местности, никакие геометрические построения операционных линий не могут позволить не считаться с моральным элементом. Как значение купца, стоящего во главе дела, измеряется не только его искусством, но и тем кредитом, которым он пользуется, так для всей войны имеет огромное значение авторитет стоящего во главе полководца.»[445]

Только в связи с серьезными экономическими потрясениями на Западе стали говорить о глубоком кризисе не только американского менеджмента, но и этической системы в целом. Первый заметный удар по американскому стилю управления был нанесен еще в начале нашего столетия, когда вскрылась фальсификация публичной отчетности концерна Enron, в которой участвовала ведущая консалтинговая фирма Arthur Andersen, вынужденная в связи со скандалом прекратить свое почти 90-летнее существование. В 2008 году во время слушаний в Конгрессе США заместителю министра финансов задали сакраментальный вопрос: «Мы знаем, что вы много работаете. Мы не знаем, на кого вы работаете?»

Перенос внешней стороны западной системы финансовой отчетности в Россию в последние несколько лет привел к печальным результатам. Вторая этическая система, торговая, проникла в наше общество. Нынешнее поколение 30-летних, некритически восприняв пропаганду «лидерства на основе чисел», сделало ее основой личной карьеры. Вот как резко прокомментировал сложившуюся в российском управлении и бизнес-образовании ситуацию научный редактор журнала «Эксперт» А.Привалов:

«Образование — никак не единственная сфера нашей жизни, где с ошеломляющим успехом царит, прости Господи, эффективный менеджер. Позвольте не отвлекаться на ритуальные приседания: и от этих-де людей бывает польза. Бывает — особенно в тех случаях, когда им чётко указано их место. Но царствующий ЭМ — это локальный конец света. Это абсолютная уверенность, что нет на свете звания выше, чем MBA, и знаний более важных, чем преподанные «магистру» на соответствующих курсах. Это необсуждаемый примат финансовых (причём только текущих финансовых) соображений над любыми другими. Это жесточайшая селекция мирового опыта: рабское подражание тем фрагментам, что описываются в терминах текущих финансовых соображений, — и полное игнорирование фрагментов, продиктованных, скажем, гуманитарными или, хуже того, стратегическими целями. И наконец, это непритворная глухота к словам (и воплям) специалистов в той области, которой данный ЭМ взялся руководить, — будь то учителей…, или энергетиков, или атомщиков, или врачей, или кого хотите. Ну и результаты деятельности этих паладинов Движения Денежных Средств во всех случаях, когда они становятся самыми главными, бывают примерно одинаковы.

(Конечно, это не только наша беда. Собственно, один из главных — до конца ещё не понятых — уроков нынешнего кризиса в том и состоит, что эти ребята, у которых в голове одна сплошная EBITDA, забрали слишком большую силу на всём глобусе. Недавно казавшаяся остро современной мысль об универсальности настоящего управленца: сегодня пивоварней рулит, завтра оперным театром — на глазах устаревает. И на всём глобусе очень скоро осознается гигантская проблема: где взять, а если негде взять сразу, то где и как готовить в достаточном количестве управленцев, которые будут в должной мере разбираться в предметных областях. Не проще ли их отбирать из тех, кто в своих областях уже разбирается? Да, у всех похоже, но мы всё-таки зашли в этом направлении дальше слишком многих.)»[446]

Александр Привалов затронул тему, которая стала тревожить наших соотечественников в связи с переносом в Россию модели американского бизнес-образования. Проблемы «лидерства по-американски» стали актуальными и для нашей страны. В следующей главе мы рассмотрим проблемы подготовки профессиональных руководителей.