Из истории справедливости

Исторически известна справедливость уравнительная и распределительная.

«Простое следование общественному порядку» – так справедливость понималась в первобытности. Нарушение каралось всем институтом родовой мести. За попрание порядка нарушителя безжалостно изгоняли – извергали в природу и фактически обрекали на гибель. Отсюда русское слово «изверг» – им и назывался человек, нарушивший справедливость.

Таким образом, справедливость означала тогда равенство людей между собой, равноправие в общественных отношениях и в пользовании средствами жизни. Но общество развивалось, люди становились более обеспеченными средствами существования, появлялись излишки произведенных продуктов. Произошло это тогда, когда охота сменилась скотоводством, что подняло производительность труда в 20-40 раз, а на смену собирательству древних людей пришло земледелие, поднявшее производительность в 300-400 раз (!), то есть еще на один порядок. Излишки продуктов одних можно было обменивать на излишки продуктов других «сфер производства». Появилась собственность и отношения людей по поводу собственности, выросшие позже в феномен коммерции. Отношения обмена требовали разумного эквивалента, чтобы не менять овцу на топор, а последний на мешок зерна. Для нормализации обмена люди придумали деньги как единый эквивалент обмена.

С оптимизацией денег как эквивалента обмена изначально существовало и до сих пор существует много проблем, инфляция, например, но в целом изобретение денег сняло множество препятствий в движении к установлению справедливых отношений между людьми. В конце концов возникло государство как социальный институт защиты собственности и отношений индивидов как справедливых. С тех пор справедливость стали отличать от равенства, включив в нее и различия в положении людей «сообразно их достоинствам».

Аристотель был первым, кто смог теоретически разделить справедливость на уравнительную и распределительную. Важнейшим критерием распределительной справедливости он считал «момент воздаяния», который должен исходить из принципа пропорциональности: каждому по заслугам и достоинству в соответствии с вкладом в общее дело. «…Не из двух врачей образуется общество, - говорил Аристотель, - но из врача и земледельца, и вообще из людей не одинаковых и не равных. Но таких-то людей и должно приравнять. Поэтому все, что подвергается обмену, должно быть как-то сравнимо... Итак нужно, чтобы все измерялось чем-то одним... Итак, расплата будет иметь место, когда будет найдено уравнение, чтобы продукт сапожника относился к продукту земледельца, как земледелец относится к сапожнику».

Отношения коммерции как «менеджмент прибыли» (В.А. Абчук) сделали для справедливости и свободы больше, чем какие-либо общественные отношения еще. Стремление к свободе родило демократию, либерализм, гуманизм в человеческих отношениях. И формула справедливости в демократических общественных отношениях потребовала своего уточнения.

Карл Поппер, один из самых ярких ученых XX века, в работе «Открытое общество и его враги» (1946 г.) предельно ясно определил понимание справедливости в условиях либерально-демократических общественных отношений.

«Большинство из нас, - отметил К. Поппер, - особенно те, кто привержен гуманизму, говоря о справедливости, имеют ввиду следующее:

a/ равное распределение бремени гражданских обязанностей, т.е. тех ограничений свободы, которые необходимы в общественной жизни;

b/ равенство граждан перед законом при условии, разумеется, что

c/ законы не пристрастны в пользу или против отдельных граждан, групп или классов;

d/ справедливый суд и

e/ равное распределение преимуществ (а не только бремени), которое может означать для граждан членство в данном государстве».

При этом Поппер отметил и отчетливое понимание самой демократии, которую в обычно упрощенной трактовке сводят нередко, исходя из происхождения термина, лишь к «власти народа», «власти большинства». Понимание демократии, подчеркнул Поппер, «нельзя сводить к власти большинства, хотя институт об­щих выборов является наиболее важным ее элементом. Ведь большинство может править и тираническими методами....При демократии власть пра­вящих классов должна быть ограничена. Критерий демократии состоит в следующем: «при демократии народ может сместить правительство без кро­вопролития», то есть справедливои без насилия.

6.4. Справедливость в западной и восточной традициях.

До этого момента мы рассматривали понимание справедливости в западной, европейской традиции, берущее свое начало в античности. Россия по ментальности своего народа, несмотря на все не малые различия, – это общество европейской культуры, которую она восприняла исторически прежде всего через Византию от Греции и «на втором дыхании» непосредственно из Европы в эпоху великих реформ Петра Первого. Но восточные традиции Востока в России играют также не малую роль.

Как же воспринимается справедливость современным Востоком?

Как известно, «Восток – дело тонкое». Обратиться к его традициям – равносильно коснуться великой мудрости. Но модные заигрывания с Востоком имеют и свою опасность. Согласно укоренившемуся на Западе мне­нию, почти единственным критерием легитимности политической системы и ее справедливости на сегодняшний день является демократия. Но в восточных культурах термин «справедливость», как правило, не ассоциируется с феноменом демократии. Более того, само слово «справедли­вость» отсутствовало в древних китайском и корейском языках, а также в санскрите. Это не означает, тем не менее, что понятие справедливости чуждо восточным культурам. Например, в арабской культуре справедли­вость понимается как «воздаяние должного» или «утверждение истины». Там справедливость – это не способ уравнять шансы отдельных членов общества, но «модус умеренного и слаженного бытия». Справедливость здесь во многом сводится к поддержанию гармоничности, которая исходно имеется в природе, но которую люди на­рушили.

На Западе принято считать, что справедливость не существует, пока она не установлена. И чтобы приблизиться к данному идеалу, необходим прогресс. В арабо-мусульманской куль­туре вектор движения совсем иной, ибо справедливость в их понимании не устанавливается, а восстанавливается как утраченные равновесие, или гармония.

В буддизме справедливость – это то, что вытекает из сострадания. Под состраданием понимается здесь установка на признание «сам­сары» – цепи перевоплощения души, – а отсюда неразрывности души со всеми живыми существами, в ее способности и после телесной смерти человека воплотиться в любом другом человеке, животном или насекомом. Вследствие такой установки, чтобы быть справедливым, надо, вступая в отношения с другими людьми, проявлять откры­тость, гибкость, готовность пересмотреть собственные убеждения, спо­собность фокусировать внимание не на расхождениях, а на том, что поз­воляет достичь согласия с другими людьми.

В соответствии с другой индийской традицией, связанной с даршана­ми – философскими школами брахманизма (санкхья, йога, вайшешика, ньяя, миманса и веданта), идея справедливости, в отличие от западного ее по­нимания, не сводится к равенству.

Иногда считается, что неравенство данных от природы спо­собностей людей в сочетании с неравенством их социального и культурного ста­тусов столь необходимы, что без этого, общество перестает быть таковым. Однако подобная философская концепция, могла бы, вероятно, оправдать любую несправедливость. Здесь следует принципиально различать неравенство людей в их росте, весе, способностях и талантах и т.д., но признавать за теми же людьми как социальными индивидами их равные избирательные и в целом политические и социальные права.

Для радикальной либеральной позиции, которая ярко вы­ражается современным британским ученым Т. Хон­дерихом, принцип равенства, не подчиняющийся и не ограничиваемый ка­ким-либо другим принципом, составляет основу морали и справедливости. Британский философ чрезвычайно критически оценивает существующие в на­ше время демократии, не без основания считая, что все они на практике иерархичны, и аргументирует необходимость замены действующей элитарной демократии демократией эгалитарной, то есть равноправной и, вследствие этого, подлинной и способной установить истинные правила справедливого управления и отношений в обществе.

Зададимся вопросом, если понимание справедливости так различно, не следует ли из этого, что и пути достижения, установления ее многообразны? Действительно так: многое в сегодняшней жизни учит нас терпимости как признания вселенского многообразия. Но вытекает ли из данного понимания, что и спра­ведливость становится теперь бесконечно расплывчатым понятием? Нет! Здесь мы признаем лишь тот факт, что пути достижения справедли­вости могут быть чрезвычайно разнообразными, а также и то, что демократия (при всех ее теоретических и политико-практических издержках)есть на сегодняподлинныйимператив времени и наиболее адекватная форма социаль­ной организации справедливого общества. Именно демократия и как форма социального управления дает возможность различным и достаточно полным проявлениям че­ловеческой активности и свободы.

Но «восточные мотивы» вносят свои аспекты в понимание справедливости и дело ее достижения, говоря нам о культурном и этическом разнообразии мира.

Однако есть и другая сторона вопроса: безмерная поглощенность Востоком, как крайность, способна выбить из всякой логики в анализе и понимании справедливости.

6.5. Справедливость и стремление человека к богатству.

«Справедливо ли стремление к богатству и власти?»- вот главный социальный вопрос, связанный с управлением в демократическом обществе. Ответ на него следует искать прежде всего в экономической сфере.

Лауреат Нобелевской премии американский экономист Пол Самуэльсон, говорил: если бы мы построили из детских кубиков пирамиду своих доходов, где каждый слой соответствовал бы 1000 долларам, то вершина пирамиды была бы много выше Эйфелевой башни, но большинство из нас осталось бы на уровне не выше одного метра от земли. «Метр» – это, конечно, не много. Но есть люди в нашем мире, в том числе и в России, живут «на высоте первого кубика». Можно ли в этих исходных условиях достичь справедливости?

Р. Хайлбронер и Л. Тароу, другие, не менее известные, экономисты, еще более заостряют проблему. «Рынок усердно служит богатым, - говорят они, - но не спешит обслужить бедных, он приносит с собой аномалию: избыток роскошного жилья и дефицит дешевого, хотя потребности общества в последнем намного превышают потребности в первом. Он направляет ресурсы и человеческую энергию на умножение роскоши, находящей сбыт среди более обеспеченных классов, тогда как значительно более насущные потребности бедных остаются неудовлетворенными». Факты подобного рода создают ощущение несправедливости. Но, как мы выяснили, парадокс заключается в том, что мир давно бы был разрушен, не будь в основании его мощного пласта ненасилия, добра и любви, то есть в итоге – именно справедливости.

Как же тогда рассматривать неравенство и богатство? Допустимо ли с точки зрения справедливости свободное предпринимательство, «капитализм», ведущий к успеху, к богатству?

Демократическое общество основано на либеральных экономических принципах свободы предпринимательства. И либерально-демократическое государство – это по существу поиск ответа на вопрос, задаваемый Дж. Ролзом, известным американским ученым: «Каким образом возможно, чтобы было стабильное и справедливое общество, чьи свободные и равные граждане глубоко разделены между собой конфликтными и даже несоизмеримыми религиозными, философскими и моральными доктринами?» То есть весь смысл практического либерализма заключен в поиске ответов на вопрос: «Как соотносятся богатство и справедливость?»

В поисках ответа посмотрим сначала на ресурсные возможности нашей планеты. Известно, что экономика – это наука о разумном использовании ограниченных природных ресурсов. Население Земли равно сегодня примерно шести миллиардам человек, и лишь один миллиард живет по меркам благополучного, «цивилизованного», потребления. Но если поднять уровень остальных до первого, «золотого миллиарда», придется увеличить потребление в 15 раз – такими ресурсами Земля просто не обладает. Возможна ли социальная справедливость при этих исходных данных? Да еще в сочетании с ее базовыми ценностями: свободой мысли и совести, рыночным хозяйством и частной собственностью, ведущей к богатству?

«Абсолютное изобилие невозможно» – это альфа и омега любой экономической теории, основной предмет которой, как мы сказали, составляет проблема эффективного использования ограниченных природных ресурсов, становящихся ресурсами производства.

Но без справедливости как идеала социального устройства невозможны были бы ни становление, ни хоть какая-нибудь организация общества и, следовательно, разумное управление обществом. «Это первая добродетель общественных институтов», - говорит Джон Ролз, автор знаменитой книги «Теория справедливости».

Ролз вычленяет два аспекта справедливости:

«Каким должно быть идеально справедливое общество?» и «Как следует обращаться с несправедливостью?» Первому соответствует теория строгого согласия, второму – теория частичного согласия.

(Относительно второго примечательно то, что в русской ментальности справедливость понималась всегда как мера воздаяния за добро и зло. Но и во всей христианской морали справедливость миропорядка виделась в том, что страдания, переживаемые людьми вследствие несовершенства мира, ведут, рано или поздно, к исцелению от зла).

Дж. Ролз говорит о том, что пока мы не ответим на первый вопрос: «Каким должно быть идеально справедливое общество?», нет смысла искать ответ на второй вопрос: «Как следует обращаться с несправедливостью?» Поэтому вся его объемная книга посвящена проблеме идеально справедливого общества.

Ролзформулирует в отношении первого вопроса («теории полного согласия») два главных принципа справедливости.

Первый принцип гласит: «Каждый имеет равное право на свободу, совместимую фундаментальным образом с такой же свободой других».

Второй принцип: «Экономическое и социальное неравенство, как, например,богатство и власть, справедливы только тогда, когда несут общую пользу и компенсируют потери наиболее незащищенных членов общества».

Первый принцип, основанный на свободе личности, очевиден. Он одновременно есть принцип формирования, построения либерально-демократического общества в целом. Второй принцип носит производный от первого характер и имеет исключительно важное значение для понимания и достижения справедливости в общественных отноше6ниях и в протекании социальных процессов.

В силу непреходящей важности второго принципа Дж. Ролз дает ряд его формулировок.

Согласно первой «богатство и власть справедливы только тогда, когда они способствуют общей пользе и компенсируют потери наиболее незащищенных людей», как мы уже сказали.

Во второй формулировке второго принципа справедливости Ролз уточняет: «Социальное и экономическое неравенство должно предполагать: а) наибольшую пользу для находящихся в невыгодных условиях и б) открытые возможности и равенство условий для всех, находящихся в сходных позициях».

Или, другими словами, (и по существу это третья формулировка второго принципа справедливости): «Формы неравенства должны соотноситься таким образом, чтобы: а) их можно было предвидеть в интересах каждого и б) престижные позиции стали открытыми и доступными для всех».

Так справедливость находит свое место в финансовом, экономическом, имущественном неравенстве. Ведь фазу уравнительной справедливости общество оставило давно позади, возвращение к ней невозможно. Это было бы равносильно возврату в первобытно-примитивное существование. Материальное и другие формы неравенства индивидов в развитом обществе неизбежны. И справедливое управление обществом в этом случае достижимо тогда, когда созданы равно конкурентные условия, в которых каждый стремиться выйти вперед, имея право честно победить соперника, принося этой победой общую пользу для всех.

При соблюдении двух принципов справедливости человеческое стремление к богатству выводит общество вперед и создает лучшие товары и услуги для всех его членов, и именно по этой причине такое общество справедливо. Не будь основ для этого стремления у человека, мы все еще жили бы в пещерах или в подобных условиях первобытного состояния. Так говорит Майкл Новак, оппонент и современник Ролза, в книге «Дух демократического капитализма», ставшей вместе с «Теорией справедливости» Ролза подлинным рубежом в формировании современного общественного сознания и самх социальных структур. «Ни одна из исторически существовавших систем политэкономии не смогла преобразовать человеческую жизнь в духе избавления от нищеты и голода так, как это сделала система демократического капитализма», - резюмирует М. Новак.

Или, как говорит Э. Дюркгейм: «Подобно тому, как для низших обществ идеалом было создать или сохранить во всей ее интенсивности общую жизнь, в которой индивид был растворен, наш идеал – вносить постоянно как можно более справедливости в наши общественные отношения, чтобы обеспечивать развитие всех социально полезных сил».

Обеспечение развития всех социально полезных сил и есть главная задача управления в демократическом обществе. Отсюда, опора на «средний класс» как динамичный и многочисленный класс современных предпринимателей. Это один из основных конструктивных принципов современного общества, вытекающий из данного понимания справедливости.

Но как же быть в отношении тех, кто не способен по каким-то причинам участвовать в предпринимательской и какой-то еще конкурентной борьбе?

Фридрих Хайек, экономист и философ, лауреат Нобелевской премии, в связи с этим говорит следующее: «По причине "рыночного устройства" общества в зоне риска существует целый класс людей, необходимость помощи которым очевидна для восстановления справедливости». «Дети и старики, больные и инвалиды, вдовы и сироты не в силах одолеть суровые условия рынка», - говорит он.

Как же быть?

«Общество, - замечает Хайек, - способно и должно прийти к ним на помощь, поскольку оно богато, а не потому, что рыночный механизм требует своей ликвидации».

Это и означает «наибольшую пользу для находящихся в невыгодных условиях» (по Джону Ролзу).

Но в отношении либерально-демократической справедливости есть еще одна важная проблема, также поднятая Ф. Хайеком. Система социальной помощи, говорит он, приучила многих к тому, что можно предъявлять права независимо от своей роли и своего участия в поддержании этой системы. Люди, предпочитающие жить как тунеядствующие изгои и питаться плодами процесса, ими никак не поддерживаемого – вот истинные сторонники лжесправедливости.

Кто же такие эти «тунеядствующие изгои»? Это не «дети и старики, больные и инвалиды, вдовы и сироты», которые «не в силах одолеть суровые условия рынка», это те, кто здоров и способен работать, но сознательно уходит от активной деятельности, предпочитая существовать за счет хорошо развитых систем социального обеспечения в современном обществе. «Я, - говорит Хайек, - не ставлю под сомнение право любого человека добровольно уйти от цивилизации. Но каковы "правомочия" этих людей? Должны ли мы субсидировать их отшельничество? Ни у кого нет оснований претендовать на исключение из правил, являющихся опорой цивилизации!», - резюмирует он.

Здесь нужно одно уточнение, ибо «изгои» в нашем понимании – это те, кто оказался за пределами конструктивных общественных отношений по каким-то социальным причинам. Вернуть их к созидательной жизни – важная задача современного общества. Но проблема эта не проста. Ибо, к примеру, должен ли чувствовать на себе особую заботу общества наркоман, попавший в разрушающую его зависимость? «Спасение утопающих» не может быть делом только «самих утопающих» в данном случае. Это очевидно, как очевидно и то, что современное общество не может быть только «обществом спасения» тех, кто не хочет бороться за цельность и конструктивный смысл своей жизни самостоятельно, сам.

Социальная компенсация рыночной жестокости справедлива в отношении лишь тех, кто изначально не в силах справиться с суровыми условиями рынка или в отношении тех, кто, к примеру, оказался в зоне стихийного бедствия.

«Отшельники» (точнее – «тунеядствующие отшельники») – это другая категория. Это те, кто добровольно уклоняется от создания ценностей цивилизации, но тем не менее пользуется ее плодами. Например, современный гражданин Австрии, получающий пособие по безработице примерно 1100 евро, который и не особенно хочет искать работу – ему и так хорошо. «Должны ли мы субсидировать отшельничество этих людей?»- вот вопрос, угрожающий цивилизации и самой справедливости, который прямо ставит Ф. Хайек. В качестве «ответа», сегодняшнее австрийское законодательство предусматривает полугодичное пособие по безработице, после чего не трудоустроившемуся за это время предлагают не слишком престижную, но нужную для общества работу. Например, работу в государственном архиве по оптимизации хранения документов с оплатой в размере того же пособия. В случае отказа безработный лишается своего пособия.

Итак, под справедливостью в современном демократическом обществе и социальном управлении им понимают такое взаимодействие людей в их стремлении к самостоятельным важным целям каждого человека, выход за пределы которого допустим лишь в рамках закона и моральных формул: «престижные позиции открыты для всех»; «богатство и власть справедливы лишь тогда, когда несут общую пользу и компенсируют потери незащищенных».

Сводя ответ к известной, но так и не осуществленной в исчерпывающем ее смысле формуле советских времен, справедливость – это такое состояние общества, когда молодым, энергичным открыта дорога для созидания, а старикам, достаточно поработавшим в своей молодости на прокладке это дороги, обеспечен почет.

И в нашем рассмотрении справедливости остался пока без ответа очень важный вопрос: "Как поступать с несправедливостью?" На него не ответили ни Ролз, ни другие названные нами мыслители.