Нажим в управлении

Нажим на другого, в отличие от ненасильственного совета или предложения, может быть как насильственным, так и ненасильственным, ибо грань перехода здесь очень тонка. «Мы нажимаем на кого-то, - говорит А. Гжегорчик, - когда не только предлагаем, но и даем понять, что мы хотим, чтобы предложение было принято. Например, просьба является видом нажима. Установление мер наказания тоже является видом нажима»[249].

Так, например, М.Л. Кинг в призыве к черному населению Америки говорит о «нажиме» как ненасильственной форме воздействия. «Нужно сделать движение достаточно мощным, - акцентирует он, - драматичным и привлекательным в моральном плане, таким, чтобы люди доброй воли – служители церкви, рабочие, либералы, интеллигенция, студенты и сами бедняки – начали оказывать на конгрессменов такой нажим, чтобы те не смогли больше уклоняться от выполнения наших требований»[250].

Однако нередко нажим выходит за рамки ненасильственных отношений и действий. Коммуникации, отношения сотрудничества могут приниматься на основе традиций, могут быть выработаны в какой-то форме диалога, но они могут быть и навязаны сильнейшей стороной. Эта разновидность переходит грань сатьяграхи.

Этический вопрос, который возникает здесь, может быть сформулирован следующим образом: каковы ненасильственные формы нажима и каковы допустимые формы нажима, если они становятся в какой-то мере насильственными.

Кажется, что воспитание и профессиональная деятельность, коллективное распределение и потребление полны различных форм допустимого нажима. Например, нажим профессиональных корпораций в направлении добросовестного исполнения профессиональных обязанностей; наказание социальной непорядочности путем устранения с занимаемых постов. Это, в смысле справедливости отношений – «морально оправданные формы нажима».

При этом знания и информация являются самым сложным пластом отношений людей на границе насилия или ненасилия. Актуальность этого, как отмечает Гжегорчик, обусловлена тем, что «существует явление, которое можно обозначить как нежелание открываться на некоторые новые, даже очень обогащающие информации». В таком случае преодоление этого нежелания отправителем познавательной информации и обогащающих знаний может быть названо именно «ненасильственным нажимом».

«…Прежде всего, - говорит Гжегорчик, - надо обратить внимание на нажим, создаваемый передачей истинного знания и являющийся ненасильственным нажимом». «Такого рода передача, - говорит он, - чтобы быть ненасильственной, должна обладать следующими признаками: 1. Истинностью информации. 2. Познавательной иерархизацией структуры передачи. 3. Передачей, приспособленной к интегрированию с предыдущим знанием данного лица. 4. Передачей, не вызывающей отрицательных последствий в других частях психики».

«К четвертому пункту, - говорит Гжегорчик, - принадлежит …постулат, требующий не вызывать отрицательных эмоциональных реакций».

Таким образом, в случае отрицательных эмоциональных реакций, вызванных процессом познания под педагогическим или иным, профессиональным, управленческим нажимом, сам такой нажим переходит грань ненасильственного и вступает в полосу насилия.

Каковы же требования к ненасильственной передаче истинных знаний?

«Для того чтобы познание было удовлетворительным в интеллектуальном отношении, - подчеркивает А. Гжегорчик, - оно должно быть свободно от тех эмоциональных элементов, которые нарушают интеллектуальную структуру мышления. Можно сказать, что только такое воздействие будет по всей вероятности ненасильственным воздействием, при котором действующее лицо опирается лишь на интеллектуально-познавательные связи и пытается создать лишь новые истинные, познавательные переживания, а также, по крайней мере, такие эмоциональные переживания, которые возникают из истинных познавательных переживаний и принадлежат к сфере общечеловеческой любви и уважения к каждому человеку. Если при этом действующее лицо, - продолжает Гжегорчик, - не создает у своего партнера ни чувства страха (не пугает его), ни искушения компенсации (не подкупает его), а старается представить истину по возможности максимально глубокую, подчеркивая проблемы, которые в познавательном отношении являются самыми существенными и объективно самыми важными – тогда он наверняка не применяет насилия. Наоборот, он принимает установку доброжелательности, а может, даже бескорыстия, заботливости».

Ненасилие, как и насилие, следует определять через понятие свободы; ненасилие, сатьяграха ведут к свободе, сохраняют и расширяют ее. Все действия управления, руководителя, любого другого лица, блокирующие свободу, можно с большой вероятностью относить к сфере насильственных отношений с той или иной степенью интенсивности применения насилия. Говоря о «нажимной передаче» истинной информации как сфере ненасилия, Гжегорчик резюмирует, что «в данном случае мы тем самым заботимся о внутренней свободе лица, на которое воздействуем».

«Мы заботимся о том, - говорит он, - чтобы его решение основывалось на самом лучшем распознании ситуации и чтобы оно не подвергалось эмоциональным нарушениям, так как в крайнем случае мы вызовем лишь те эмоции, которые возникают в связи с глубоким познавательным переживанием истины. Передача истины в этом случае вписывается в этически последовательную установку, согласно которой каждого человека надо любить и уважать».[251]

Таким образом, диапазон сатьяграхи как силы любви в управлении и общественных отношениях имеет огромный потенциал, в котором даже нажим может рассматриваться ненасильственным, если человек, применяющий его руководствуется истиной и любовью к тем и тому, по отношению к кому такой нажим осуществляется.