Категория правового воздействия в системе общетеоретического правоведения

1. Общая теория права отражается в категориальном
аппарате науки, инструментальной части аналитико-син-
тетической деятельности мышления. Этот аппарат зани­
мает центральное место в синтезе теоретического знания,
имеет важное значение в исследовательской работе.
«Осознает отдельный исследователь или нет, но эффект
его занятий... зависит от качества той категориальной,
теоретической схемы, которая работает в его голове и
управляет его исследовательскими действиями» '. Кате­
гории являются одним из важных каналов связи теории
с практикой, юридической науки с практикой государст­
венно-правового строительства. Они в общей системе
правовых понятий — «основной «носитель» теоретической
энергии права, составляющий интеллектуальный момент
его содержания... в них заключена концентрированная
информация о реальной действительности»². ^!

В категориях правовой науки фиксируются наиболее фундаментальные теоретические представления о госу­дарственно-правовой действительности и закономерно­стях ее развития. Логика понятий науки в целом выра­жает эти закономерности, а направления и судьбы правоведения, особенно его общетеоретических разделов, определяются состоянием категориального аппарата науки. Этот вывод обоснован ленинским указанием о том, что «...закономерности объективной связи мира» осознаются " уже" в процессе образования понятий и оперирования с ними³. Исследование этого процесса относится к гносеологической и логической проблема­тике и не включается непосредственно в предмет теории; права: «...итог, сумма, вывод истории познания мира» есть наука логики ⁴. Однако в частнотеоретическом отно­шении «всякая наука есть прикладная логика»⁵. И одна.

'Ярошевский М. Г. Психология в XX столетии. М., По­литиздат, 1971, с. 19.

²Кашанина Т. В. Оценочные понятия в советском праве. Автореф. на соиск. учен, степени канд. юр. наук. Свердловск, 1974, с. 4.

³ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 160.

⁴ Там же, с. 84.

⁶ Там же, с. 183.

из главных задач общетеоретической юридической науки заключается в постижении внутренней логики теории права, определении того, как «...постигать специфиче­скую логику специфического предмета»'.

В логический строй науки включаются все исполь­зуемые данной отраслью научного знания категории и понятия. Но их относимость, место и методологическое значение в общей теории науки определяется функцио­нально: по их способности выполнять мировоззренческую и методологическую роли. Эти роли выполняют общефи­лософские категории — понятия наибольшей, предельной общности, всеобщности, категории смежных наук (со­циологии и генетики, психологии и педагогики, демогра­фии и статистики и др.), обще- и частнотеоретические категории юридической науки.

Наибольшее научно-практическое значение в иссле­довании правовых явлений, прежде всего по уровню приближения к объекту исследования, имеет категори­альный аппарат правоведения. Он не создает новой философской концепции, не представляет нового реше­ния проблем неюридических наук, но диалектически «снимает» содержание философских положений и выво­ды смежных наук. Так создаются теоретические катего­риальные конструкции, которые представляют собой «родовые понятия», выражающие «сущность природы»² права и выполняют роль способов, приемов познания, средств творческой мыслительной деятельности по при­ращению новых знаний о правовых явлениях. «Появле-ние новой категории — всегда эквивалент нового знания, достигнутого теорией права» ³. Поэтому естественным яв­ляется внимание юридической науки к категориям теории права, исследованиям их связей, созданию их системы.

В порядке постановки вопроса в общетеоретическом плане эта проблема нашла отражение в ранних работах советских юристов (Е. Б. Пашуканиса, И. П. Разумов­ского и др.), затем в послевоенные годы — в исследова­ниях Н. Г. Александрова, М. А. Аржанова, С. А. Братуся, А. И. Денисова, С. И. Аскназия, М. С. Строговича и др. Последнее время к этой проблеме обращаются С. С. Алек- сеев, В. П. Казимирчук, Д. А. Керимов, П. Е. Недбайло,

'Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 325. 'Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 240. Васильев А. М. Категории теории права, с. 27.

Л. С. Явич и др. Появляются монографические работы В. В. Николаева и В. О. Тененбаума, в которых освеща­ются вопросы содержания, объема и системы категорий теории государства. Теории права посвящена моногра-фическая работа А. М. Васильева, исследующего виды диалектических связей правовых категорий. Он предпри­нимает удачную попытку определить основания и глаз­ные направления в конструировании системы категорий теории права. В перспективе потребности развития юри­дической логики и юридической семантики, юридическо­го моделирования и использование понятийных средств теории систем, информации, кибернетики и других совре­менных достижений науки последовательно приведут к созданию стройной системы категорий правоведения, «логического строя теории права» (А. М. Васильев).

В современной литературе достаточно определенно выделяются философские категории в качестве основа­ния системы категорий, затем — категории юридической науки, предельные в границах данной науки понятия, степень обобщения которых не выходит за рамки дан­ного объекта — государства и права. В этой подсистеме выделяются «наиболее глубокие по содержанию и широ­кие по объему понятия в границах правоведения» — общетеоретические юридические категории. И порядком (уровнем обобщения) ниже — частнотеоретические юри­дические категории'. А. М. Васильев идет дальше, выделяя «структурные ряды», «понятийные ряды» раз­личных «порядков» категорий юридической науки вплоть до определения «фундаментального понятия» теории права.

Разрешение этих стоящих перед всеми областями частнонаучного знания задач следует искать в органи­ческом соединении в одной науке диалектики, логики и теории познания. Это единство, не представляя собой тождества, предполагает диалектическое различие онто­логического (общие законы развития бытия), логическо­го (законы и формы воспроизведения действительности

¹ См.: Марксистско-ленинская общая теория государства и пра-ва, Т. 1, с. 99; Тененбаум В. О. Государство: система катего­рий. Саратов, 1971, с. 9—10; Васильев А. М. Правовые катего­рии и их место среди категорий обществоведения.— «Труды Всесоюз. юр. заочн. ин-та», т. 32, 1973, с. 128.

в научной теории) и гносеологического (общие условия и природа познания) аспектов. Применительно к рас­сматриваемому вопросу единство и различие этих аспек­тов требует отказа от воспроизведения в классификаци­онных основаниях системы категорий возникновения и развития государственно-правовых явлений. Историче­ское и логическое органически связаны. Историче-ское — процесс возникновения, развития явления, оно — предмет мышления. Логическое — способ воспроизведе­ния исторического в теоретической форме. Но «логиче­ский способ познания не следует за всей конкретностью истории, он лишь сохраняет ее основную нить... логиче­ское есть «исправленное историческое»^!. В. С. Петров справедливо отмечает, что «не все, что составляет пред­ысторию предмета, не все, что составляет исторически первое, может выступать исходным пунктом познания»². Кроме того, проблема соотношения исторического и ло­гического не исчерпывается связью теории предмета и его истории. «Логическое отражает не только историю самого предмета, но и историю познания его» ³. Система категорий правоведения, следовательно, не воспроизво­дит точно исторический процесс развития права, непо­средственно в правовой действительности нельзя найти оснований для построения этой системы.

Несущими классификационными конструкциями этой системы должны быть общие закономерности процесса познания, представляющие, во-первых, философское обоснование построения системы категорий в единстве исторического и логического, во-вторых, движение позна­ния от явления к сущности, от внешнего «внутреннему, от абстрактного к конкретному, от единого к многому, от простого к сложному, в-третьих, средство развития

Недбайло П. Е. Введение в общую теорию государства и права. Киев, «Вища школа», Изд-во при Киев, ун-те, 1971,

Петров В. С. Сущность, содержание и форма государства. Л, «Наука», 1971, с. 19.

Копнин П. В. Диалектика как логика и теория познания. М., «Наука», 1973, с. 162. См. также: Харизанов Р. Аспекти на взаимоотношението между исторично и логично.—«Философска мисъл». София, 1972, кн. 10. В этой связи представляют интерес рассуждения В. Пешки о различиях генетической и гносеологической концепции в теории права (См.: Pesch к а V. Jogforras es -jogalko-tas. Budapest, 1965, old. 43).

юридической науки «...в ее собственной, внутренне: связи».¹.

В качестве основания первой ступени классификаци можно использовать уровень приближения к объект исследования. По этому основанию возможно выделение (1) группы общефилософских категорий, (2) групп категорий неюридических специальных наук, используе-мых правоведением, (3) группы собственно юридических категорий. Исследование систем первых двух групп не является специальной задачей юридической науки, они принимаются в «готовом» виде из других областей зна-ния. Построение системы категорий третьей группы дол-жно основываться на определенных исходных понятиях наиболее элементарных и одновременно наиболее все-общих. Это общая закономерность строения системы категорий: «каждая наука должна иметь свою особую исходную, простую и предельную абстракцию, как, на­пример, абстракция клетки в ботанике или живого в биологии»². Такой подход в принципе не является но! вым для социалистического правоведения. Поиск эле ментарной исходной абстракции занимает ученых-юрис тов многие десятилетия.

Одним из первых обратился к этому вопросу Е. Б. Пашуканис, считавший необходимым по аналогий с местом товара, которое отводилось К. Марксом в «эко-комической материи», найти исходную клеточку для «правовой материи». Непосредственным источником юр дических отношений, утверждал он, являются экономич-ские отношения, прежде всего товарный обмен — в нем и воплощаются все категории права. А. К. Сталыеви считал «исходным моментом анализа» правовое отноше ние. Г. С. Остроумов предлагает рассматривать прим нительно к правосознанию (т. е. к области идеально в праве) «основной элементарной его категорией» юр дические права и обязанности или категорию «просте шего правового отношения». «Первоначальным этапо научно-познавательной деятельности», «так сказа «Sein» в теории права, утверждает Ф. М. Рудинский является понятие правового акта. Для Г. Ханая «основно

¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 494.

³ Петров В. С. Сущность, содержание и форма государе с. 17. См. также: Абдильдин Ж. Проблема начала в теорети ческом познании. М., «Наука», 1967, с. 12.

правовой категорией» служит ответственность как «офи­циально обязывающее определение круга задач и сферы компетенции, сопровождаемое соответствующими полно­мочиями на самостоятельное действие» '.

Не останавливаясь на критике этих представлений, следует лишь заметить, что ни одна из предложенных категорий не является предельной и в этом смысле эле­ментарной. Каждая из них может быть выведена из бо­лее элементарной категории в пределах правоведения. Кроме того, в рассуждениях авторов не всегда указыва­ется различие между первичной клеточкой права, самой правовой материи и исходной категорией правовой теории.

Более убедительной в этом отношении представляется¹ позиция ученых, определяющих начало категориального-аппарата правоведения в качестве сущностных свойств государственно-правовых явлений². Однако и это реше­ние вызывает сомнение. Во-первых, сущность права, как любого другого общественного явления, «не однозначна, а представляет собою внутреннее единство многих глу­бинных сторон»³, поэтому вряд ли может рассматривать­ся как элементарная категория. Кроме того, эти «глубин­ные стороны» своими содержательными гранями обра­щены вне пределов правовой науки. Социально-классо­вая природа (сущность) общественных явлений прежде всего исследуется историческим материализмом. Теория права должна заниматься этой проблемой, используя «постулаты» философской науки и исследуя особенности

¹ См.: Пашуканис Е. Б. Общая теория права и марксизм..
М., 1925, с. 41—45, 53, 82, 87, 96, 101; СтальгевичЛ. К. Основ­
ные вопросы марксистской теории права.— «Советское государств»
и революция права», 1930, № 7. (См. также: Спиридонов Л. И.
Социальное развитие и право. Л., Изд-во Ленингр. ун-та, 1973, с. 41,
43; М а т у з о в Н. И. Личность. Права. Демократия. Саратов, Изд-
во Сарат. ун-та, 1972, с. 188); Остроумов Г. С. Правовое
осознание действительности, с. 119—120; Рудинский Ф. М.
Философские проблемы процесса познания правовых явлений. «Тру­
ды Высш. следств. школы МВД СССР». Волгоград, 1973, вып. 8,
с. 7; X а н а й Г. Социалистическое право и личность, с. 236.

² См.: Марксистско-ленинская общая теория государства и пра­
ва, т. 1, с. 65; В а с ил ь ев А. М. Правовые категории и их место
среди категорий обществоведения, с. 196. Ср.: С а м о щ е н к о И. С,
С ы р ы х В. М. О методах познания государственно-правовых явле-
ний.--"Советское государство и право», 1975, № 9, с. 14.

Марксистско-ленинская общая теория государства и права, т. 1, с. 205,

проявления экономической структуры общества и клас­совой природы государства и права, особенности фор­мирования и возведения в закон государственной воли господствующего класса (народа). Во-вторых, при пост­роении системы категорий следует «исходить из таких категорий, которые фиксируют самое простое, обычное, массовидное, непосредственное бытие вещей»'. Сущность права не удовлетворяет этим требованиям. Исходной категорией должно быть понятие, фиксирующее доступ­ное непосредственному восприятию, поддающееся не только сущностно-содержательному, но и аксиологиче­скому анализу. Это особенно важно подчеркнуть в отно­шении права и правовой теории, для которых ценностно-ориентационная деятельность занимает весьма важное место в процессе духовного освоения действительности. Учитывая эти соображения, а также качественные отличия государствоведческого и, правоведческого аспек­тов юридической науки, при построении системы ее кате­горий следует (во всяком случае на современном этапе развития науки) отказаться от однопорядковости этой системы в отношении обоих аспектов. В области обще­теоретического правоведения в качестве рабочей гипоте­зы для построения системы категорий можно избрать исходную категорию свободы (в смысле степени свободы правотворчества в пределах социальной необходимости и объема свободы личности, общностей людей в выборе вариантов поведения в пределах юридических возможно­стей). Дальнейшее конструирование целесообразно было бы начинать с формулирования правовых понятий, отра­жающих обусловленность права материальными услови­ями жизни общества (категории правообразования), а затем — категорий, выражающих сущность и содержа­ние права, далее — категорий, фиксирующих структур­ные особенности системы права, ее частей, форм права,вплоть до первичной клеточки—нормы права. Завер­шает систему категория правового воздействия на обще­ство, общественные отношения, личность. Представляет­ся, что исследование категориального аппарата в таком плане обеспечит связь структурного (строение правовой формы) и генетического (историческое развитие права)

¹ Копнин П. В. Философские идеи В. И. Ленина и логика. М., «Наука», 1969, с. 106.

развертывания содержания категорий, их системы с функциональным подходом к праву (категории, отража­ющие функционирование правовой формы, раскрываю­щие «физиологию» права).

В этом отношении характерна роль категории право­вого воздействия в системе общетеоретического правове­дения. Она при дедуктивном развертывании категори­альной системы теории права служит исходным началом, в ней наиболее полно выражается и завершается взаимо­действие всех звеньев правовой формы, связь структуры, генезиса и функционирования права. Правовое воздей­ствие выполняет роль логического синтеза категорий правообразования (так как материальная обусловлен­ность права включает общественные отношения как по­тенциальный объект конечных целей воздействия), сущ­ности и содержания права (так -как они практически сов­падают с содержанием воздействия), структуры права (так как структурные особенности права обуславливают организацию правовых средств воздействия). Правовое воздействие — сложная и целостная система управления формированием и деятельностью людей, которая инте-лрирует все механизмы социального функционирования права и связывает (прямой и обратной связью) право сего непосредственным объектом — личностью.

3. В социалистической литературе распространено сложившееся еще на первых этапах развития советского правоведения отождествление правового воздействия с правовым регулированием. «Под правовым регулиро­ванием,— пишет Е. А. Лукашева,— мы понимаем все виды воздействия права на сознание и поведение людей:.воспитательное, мотивационное и специфически юриди­ческое». И. Быстржина и М. Лакатош «все формы влия­ния социалистического права на общество (на поведение людей)» относят к правовому регулированию, отождеств­ляя его с общим понятием управления, «руководства» всеми «общественными процессами при помощи права». Это мнение приобрело характер учебной истины и теоре-

Лукашева Е. А. Социалистическое правосознание и закон­ность М., «Юридическая литература», 1973, с. 16; Б ы с т р ж и-н а, И., Л а к а т о ш М. Некоторые вопросы правового регули­рования в социалистическом обществе.— «Советское государство и право», 1964, № 2, с. 15.

тической аксиомы, предопределяющей решение частных

вопросов.

В последние годы внимание юридической науки при­влекли идеологическое воздействие права, его психоло­гический механизм. Исследования в этой области опро­вергают мнение, согласно которому все средства и фор­мы воздействия права охватываются одним понятием — правовое регулирование. Уже в начале 60-х годов А. В. Мицкевич приходит к четкому выводу о том, что правовое регулирование «не охватывает все формы воз­действия права на поведение и сознание людей». В прин­ципе на этой же позиции стоит В. И. Нижичек, относящий к правовому регулированию определенные «формы юри­дического воздействия» '. Однако достаточно последова­тельной концепции по этой проблеме не выработано². В литературе высказываются мнения о широком и узком смысле (значении) правового воздействия и регулирова­ния (В. Г. Смирнов, В. В. Лазарев), «двойном аспекте» правового регулирования (А. М. Витченко), узком и ши­роком смысле механизма правового регулирования (Н. И. Матузов). Различие в этих случаях определяется в основном по объему используемых правовых средств и субъектам их применения ³. Такая позиция объяснима особенностями предмета исследования, решаемыми науч­ными задачами. Но в общетеоретическом плане она недо­статочно убедительна, так как в процессе воздействия и регулирования могут быть использованы одинаковые

¹ См.: Мицкевич А. В. Некоторые черты взаимодействия
права и нравственности в период перехода к коммунизму.— «Пра­
воведение», 1962, № 3, с. 17; Ш е б а н о в А. Ф. Советское социа­
листическое общенародное право. М., 1963, с. 7—8; Нижи­
чек В. И. Советское право в системе нормативного регулирования
социалистических общественных отношений. Иркутск, 1973, с. 166.

² Я в и ч Л. С. Проблемы правового регулирования советских
общественных отношений, с. 26—27, 107; Алексеев С. С. Со­
циальная ценность права в советском обществе. М., «Юридическая
литература», 1971, с. 214.

³ См.: Витченко А. М. Механизм правового регулирования
социалистических общественных отношений, его понятие и струк­
тура. — В сб.: Вопросы теории государства и права. Саратов, 1968,
с. 70; Лазарев В. В. Пробелы в праве, с. 72—73; Мату­
зов Н. И. Личность. Права. Демократия, с. 60; В. Г. Смирнов
для определения «узкого смысла» использует особенности метода
правового регулирования на общественные отношения (См.: Смир­
нов В. Г. Функции советского уголовного права. Л., Изд-во Ле-
нингр. ун-та, 1965, с. 24).

правовые средства, а субъекты их применения практи­чески совпадают с субъектами права (при условии раз­граничения видов и форм реализации правовых норм). Кроме того, нельзя говорить об «узком» и «широком» смысле понятия, обозначающего различные правовые явления.

Несмотря на дискуссионность приведенных выводов, несомненным их достижением является доказательство того, что «все многообразие форм воздействия права на поведение отдельных людей и организованных коллекти­вов нельзя отождествлять с юридическим регулировани­ем общественных отношений»'. Дальнейшая работа в этом направлении должна привести к четкому разгра­ничению правового воздействия и регулирования, кото­рое, естественно, нельзя «доводить до противопоставле­ния»². Наоборот, это разграничение должно служить более глубокому исследованию структуры и механизма социального действия права, соотношения и взаимодей­ствия правового регулирования и воздействия, практи­ческому использованию потенциала права в этих про­цессах.

4. В обще- и частнотеоретическом правоведении, осо­бенно в теории гражданского и административного пра­ва, правовое регулирование привлекло серьезное внима­ние ученых в связи с организацией, упорядочиванием общественных отношений, управлением социально-эконо­мическим развитием общества, определением управлен­ческой роли права. Это обусловило сосредоточение иссле­дований прежде всего на одной, главной в условиях социализма стороне правового регулирования, заклю­чающейся в юридическом оформлении социалистических общественных отношений, способствовании появлению соответствующих природе социализма отношений, орга­низационно-управленческом обеспечении этих процессов. С начала 60-х годов появляются работы, в которых обос­нованно подчеркивается необходимость включить в со­держание правового регулирования организацию воздей­ствия права на общественные отношения, не свойствен-

¹ Марксистско-ленинская общая теория государства и права, -т. 1, с. 391—392.

² Радько Т. Н. Системный анализ правового регулирова­ния. — «Труды Высш. следств, школы МВД СССР». Волгоград, 1971. вып. 4, с. 33.

ные природе социализма. Эта организация должна спо-собствовать вытеснению из жизни социалистического общества подобных отношений.

Несмотря на тенденцию всесторонне проанализиро-вать правовое регулирование, его понятие в современной литературе сформулировано недостаточно четко, оно не выражает признаков, отличающих его от других, воздей-, ствующих на общественную жизнь, правовых явлений, не дает оснований к отграничению правового регулирования от воздействия права. Характерно в этом отношении определение правового регулирования как юридического воздействия, осуществляемого посредством права '.

В научно-практическом плане и применительно к рас­сматриваемым вопросам более убедительным представ­ляется понятие правового регулирования как определе-ние границ волевого поведения людей, подчинение воли субъекта нормам права. Условием воздействия права на волевое поведение субъектов, волю личности является ее внешнее выражение, объективирование воли. Только при этом личность может быть объектом правового регули-рования. До тех пор, пока деятельность человека не про--является вовне, право не способно оказывать регулирую­щего воздействия, не может выполнять праворегулирую-щую функцию. «Мои действия,— писал К. Маркс,— это единственная область, где я сталкиваюсь с законом, ибо, действие — это единственное, для чего я требую права существования, права действительности, и в силу чего я, таким образом, подпадаю под власть действующего пра­ва»². При этом К- Маркс имеет в виду именно регули-. рующе-охранительные функции права, то, что связано-с понятием правового регулирования, и потому пользу­ется терминами «власть» закона, «подвластность» зако­нодателю.

Однако неспособность права в определенных услови­ях урегулировать внутренние условия деятельности Лич-ности не означает отрицания социального действия (воз-действия) права на личность. В этой связи нельзя согла-ситься с Д. А. Керимовым, что нормы права, которые не регулируют общественные отношения, не являются «дей-

¹ Алексеев С. С. Механизм правового регулирования в со-, циалистическом государстве, с. 5; Марксистско-ленинская общая, теория государства и права, т. 1, с. 378; т. 4, с. 86.

²МарксК. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 14—15.

ствительностью права», эти нормы лишь существуют¹. Юридическое бытие нельзя сводить лишь к осуществле­нию нормы права или к самой правовой норме, правовому акту. Здесь уместна мысль М. Т. Баймаханова о «вто­ром бытие» закона в процессе его осуществления ².

Таким образом, правовое воздействие нельзя опреде­лить, представить как правовое регулирование. Эти кате­гории не соотносятся, как тождество, целое и часть, общее и особенное. Их отношение характеризуется связью содержания и формы проявления (функции, назначе­ния).

5. Категория правового воздействия, чтобы быть спо­собом выражения объективного содержания и формой развивающегося содержания, средством познавательной деятельности, должна включать наиболее существенные стороны своего содержания, быть достаточно универсаль­ной в отношении всех возможных форм воздействия, его функций, методов, целей, достаточно определенной и од­новременно гибкой, подвижной, релятивной³. Конструи­рование категории правового воздействия, удовлетворяю­щей этим требованиям, основывается на диалектических категориях возможности и действительности, имеющих «первостепенное значение для раскрытия механизма воз­действия права»⁴. В марксистско-ленинской философии эти категории занимают одно из центральных мест, они взаимообусловлены, системно связаны между собой и с другими основными диалектическими законами и фило­софскими понятиями. В субъективной логике системы категорий правоведения эти категориии отражают объек­тивное положение правового воздействия в отношении

¹ См.: Керимов Д. А. Философские проблемы права. М.,
«Мысль», 1972, с. 345, 352. Более плодотворной представляется вы­
сказанная в книге мысль о различии «правового регулирования» и
«регулирования правом». (См. также: Право, правосознание, миро­
воззрение.—«Вопросы философии», 1975, № 12, с. 147—148),
Л. М. Магазинер считал подобные нормы находящимися в
«анабиозе» (спячке). (См.: Магазинер Л. М. Общее учение о
государстве. М., «Кооперация», 1922, с. 59).

² См.: Баймаханов М. Т. Противоречия в развитии пра­
вовой надстройки социалистического общества и пути их преодоле­
ния. Автореф. на соиск. учен, степени д-ра юр. наук. Алма-Ата
1972, с. 23.

³ Ср.: Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 131.

X а л ф и н а Р. О. Общее учение о правоотношении, с. 205.

правообразования, с одной стороны, и социальной деист вительности (социального результата действия права) с другой.

В философском понимании возможность (условно назовем ее фактической возможностью) выражает объ­ективную тенденцию развития, а действительность (ус­ловно назовем ее фактической действительностью) — ре­зультат реализации возможности, осуществленную воз-можность. Попытки рассмотрения этих категорий вне парного определения, автономно ведут к созданию конст­рукций узкого (действительность — осуществленная воз­можность) и широкого (действительность — совокупность всех реалий, весь материальный мир) смысла понятий, при обосновании которых сторонники этой позиции все же признают, что «общее между действительностью в; широком и узком смыслах состоит в том, что оба они отражают уже осуществленную возможность» '. В науч-но-практическом отношении подобный подход малопло-дотворен, ибо без особых к тому оснований объективный мир, материя дублируется категорией «действительность» в широком смысле слова.

В юридической теории и практике важно представле-ние о действительности не как о всей объективной реаль-ности, противостоящей субъекту правотворчества и pea-лизации права, а только как об определенных отноше-ниях конкретных вещей (явлений), которые представля-ют собой осуществившуюся возможность, которые харак-теризуются актуальным состоянием»². В этом смысле действительность есть основание, материальное содер-жание возможности возникновения права. Ф. Энгельс, решая вопрос о роли главного социального фактора фор-мирования права — экономического строя общества, ука­зывал, что экономические факты (т. е. фактическая дей­ствительность), прежде чем отразиться в законе, «полу-чить санкцию в форме закона», принимают форму юриди-

¹ Поволоцкий С. Ф. Возможность и действительность.— «Известия Воронежского пединститута», т. 25, 1958, с. 190. См. так­же: Вехорев Ю. А. Проблемы возможности и действительности в общей теории социалистического права. Автореф. на соис. учен степени канд. юр. наук. М., 1971; Васильев А. М. Диалекти-ческая связь категорий общей теории права.— «Советское государ-ство и право», 1974, № 1, с. 16—18.

²Парнюк М. А. Принцип детерминизма в системе материали стической диалектики. Киев, «Наукова думка», 1972, с. 114.

ческого мотива. Эта превращенная форма фактической действительности является юридической возможностью в отношении права. В то же время право, являясь реали­зованной возможностью в определенной связи с факти­ческой действительностью, представляет юридическую возможность в связи с целью правового воздействия — достижения юридической действительности. А эта дейст­вительность выступает в качестве возможности (одной из возможностей) фактической действительности. Эти взаимопереходы понятий отражают движение реальной жизни, они закономерны и естественны². Здесь лишь важно выделить качественно определенные опорные точ­ки, пределы движения фактической возможности и дей­ствительности, особенности юридической возможности и действительности, чётко разграничить возможность и дей­ствительность в праве как вариант применения диалек­тических категорий в правовой науке от юриди­ческой возможности и действительности как моди­фикацию, инвариантность, инобытие диалектических категорий.

Опорными точками, определяющими объем, предмета правовой науки, являются, с одной стороны, процесс формирования юридического мотива и, с другой,— про­цесс превращения юридической возможности, выражен­ной в нормах права, в юридическую действительность. За этими пределами таким образом оказываются эконо­мический строй общества, его классовая структура и дру­гие факторы, имеющие фундаментальное значение для понимания права и правообразования, а также факти­ческие (общесоциальные) результаты (фактическая дей­ствительность) правового воздействия.

6. Право объективно существует в виде повелитель­ных нормативных суждений о должном, разрешенном, запретном. Повелительная форма права предполагает возможность несоответствия фактической действитель­ности тому, что должно быть. Но каждая правовая нор­ма и право как система норм формулируют возможность, которая реально существует или может существовать в социалистическом обществе.

'Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 312.

² См.: Ленин В. И, Полн. собр. соч., т. 29, с. 226—227, 131.

Эту возможность нельзя назвать формальной ', так-как формальная возможность не вытекает из объектив­ных условий, она не имеет реальных предпосылок в действительности. Формальной, отмечает Д. А. Керимов, правовая возможность становится тогда, когда не соот­ветствует социальной действительности². Юридическую возможность нельзя отождествлять с абстрактной³, так как абстрактная возможность не является непосредст­венной предпосылкой действительности, она существует как наиболее общая ее тенденция, осуществление кото­рой требует ряда качественных переходных состояний. Наконец, эту возможность неточно будет называть ре­альной, так как реальная возможность означает наличие всех необходимых условий ее реализации и «то, что реально возможно, не может быть уже другим, чем оно само» ⁴. А норма права не всегда предполагает наличие необходимых условий для ее осуществления, превраще­ния в юридическую действительность.

Эти условия могут относиться к глубинным социаль­но-экономическим и политическим факторам социализ­ма. Например, действующий закон, регулирующий основные положения по применению труда совместите­лей, предусмотрел резкое ограничение совместительства по службе с тем, чтобы к концу 1960 года «полностью отказаться от штатного совместительства»⁵. Однако интенсивное развитие производительных сил развитого социализма, постоянный рост потребности в рабочей силе, действие некоторых демографических факторов, ведущих к сокращению притока трудоспособного насе­ления ⁶, препятствуют реализации данного правового предписания, которое в этой связи нельзя рассматривать как реальную возможность: для ее осуществления (прев­ращения в юридическую действительность) на современ­ном этапе развития общества еще не созданы необходи­мые условия. Отсутствие необходимых и достаточных

¹ Ср.: Я в и ч Л. С. Некоторые теоретические проблемы осу­
ществления норм советского права,— «Учен. зап. Тадж. ун-та», т. 9,
Труды юр. ф-та, вып. 4, 1956, с. 28, 36.

² См.: Керимов Д. А. Философские проблемы права, с. 343,

³ Ср.: Я в и ч Л. С. Общая теория права, с. 202.

^{4 Г е г е л ь. Соч., т. 5. М., Соцэкгиз, 1937, с. 663.}

5 См.: СП СССР, 1959, № 20, ст. 164.

⁶ См.: Брежнев Л. И. Речь на Пленуме Центрального Коми­
тета КПСС 25 октября 1976 года. М., Политиздат, 1976, с. 24

условий для осуществления правовой возможности мо-лсет быть связано также с некоторыми субъективными обстоятельствами, внутренней несогласованностью норм права, пробелом в праве и др. Поэтому слишком пря­молинеен вывод Н. И. Матузова о том, что «закон... закрепляет только практически осуществимые возмож­ности. Реально не осуществимую возможность не было бы смысла закреплять в праве» '. Автор обосновывает свой вывод определенной традицией, сложившейся в юридической литературе. Но при этом не учитывает, что в ряде случаев правовая норма «...не создает и не обеспечивает возможности, а только не препятствует ей, если фактически она имеется налицо» ².

Следовательно, возможность, закрепленная в праве, требует специальной характеристики как юридическая возможность. Ее характерные черты заключаются в том, что она, во-первых, является возможностью субъек­тивного порядка (в отличие от возможностей, раскры­вающих закономерности общественного развития), во-вторых, ее содержание точно сформулировано в правовом норме, эта возможность типически известна заранее, она всегда в этом отношении потенциальна *, в-третьих, юридическая возможность является стороной, свойством, предтечей не вообще действительности, а юридической действительности как непосредственной цели правового воздействия.

Юридическая возможность связана с фактической, неправовой действительностью опосредовано, это —

. ' М а т у з о в Н. И. Личность. Права. Демократия, с. 100.

² Коркунов А. М. Лекции по общей теории права. М., 1909, с. 149.

* Н. И. Матузов предлагает различать потенциальную возмож­ность (то, что зафиксировано в законе) и реализующуюся возмож­ность («претворяемую на деле»). (См.: М а тузов Н. И. Личность. Права. Демократия, с. 127—128). Но в праве возможность всегда потенциальна, реализующая возможность — это «перевод» права в поведение человека, общественные отношения, это — процесс перехода потенциальной возможности, заключенной в праве, в юри­дическую действительность. Прав А. В. Сурилов, утверждая, что нормотворчество «работает на возможность», что «правовая норма сама по себе является категорией возможности». (См.: С у р и-лов А. В. К вопросу об оптимизации правового регулирования.— В сб.: Роль правовых норм в совершенствовании практической дея­тельности государственных органов, хозяйственных и общественных организаций. Республиканская межвузовская научная конференция. Львов, Изд-во Львов, ун-та, 1967, с. 16).

связь косвенная. С одной стороны, юридическая возмож­ность имеет объективный источник (социальные факто­ры формирования права), который опосредован юриди­ческим мотивом, т. е. явлениями субъективными, юриди­ческими. С другой стороны, правовое воздействие (содер­жанием которого является юридическая возможность) ведет не непосредственно к фактической действительно­сти (результату воздействия), а через юридическую дей­ствительность (цель воздействия), которая является (может являться) возможностью (одной из возможно­стей) фактической действительности.

Такая постановка вопроса соответствует общему диа­лектическому процессу развития, в котором действитель­ность порождает возможность, выступающую в качестве тенденции, свойства новой действительности. При этом действительность содержит различные возможности (в том числе юридическую), а возможность может вести к действительности разного характера (в том числе юри­дического). «...Действительная жизнь, действительная история,— указывал В. И. Ленин,— включает в себя... различные тенденции...» '

Теоретическое различие юридической и фактической действительности, весьма важное в научно-практическом сопоставлении юридических целей и социальных резуль­татов правового воздействия на личность, не исключает возможности внешнего их совпадения. Подобное совпа­дение наблюдается тогда, когда норма права соответст­вует закономерностям и тенденциям общественного раз­вития, а ее конечные цели в процессе правового воздей­ствия исчерпываются, осуществляется социальная зада­ча, поставленная законодателем.

Однако в процессе функционирования права, осуще­ствления правового воздействия такое совпадение на является общим правилом. Во-первых, юридическая дей­ствительность, возникающая в результате воздействия права на людей, чаще всего сама выступает только как возможность по отношению к конечным социальным целям законодателя. Так, ст. 467 ГК УССР, предусмат­ривая возмещение ущерба, понесенного гражданином при спасании социалистического имущества от угрожавшей ему опасности, имеет в виду в качестве юридической

¹ Л е н и н В. И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 66.

действительности сам факт спасания имущества незави­симо от того, спасено ли имущество или нет. Социальная, фактическая действительность, которую имел в виду законодатель, это — спасение социалистического имуще­ства. Для сравнения можно сослаться на ст. 261 КТМ СССР, предусматривающую возможность вознагражде­ния только при полезном результате действия по спасе­нию судна. Здесь юридическая и фактическая действи­тельности совпадают.

Во-вторых, воздействие.права на личность может вести не только к осуществлению цели закона, к той дей­ствительности, которую имел в виду законодатель, но и к параллельным, а иногда противоречащим основной цели закона последствиям (результатам). Здесь уместно привести мысль Ф. Энгельса о том, что деятельность людей, основанная на познании и использовании законо­мерностей, ведет в первую очередь к тем последствиям, «...на которые мы рассчитывали, но во вторую и третью очередь...» эта деятельность имеет «...совсем другие, не­предвиденные последствия, которые очень часто уничто­жают значение первых» '. Так, введение налога на холос­тяков, одиноких и малосемейных граждан было направ­лено на стимулирование правовыми средствами рождае­мости в стране (цель правового воздействия). Одновре­менно данная норма способствует привлечению этой категории граждан к несению расходов государства на воспитание детей, подростков. Юридическая и факти­ческая действительности, явившиеся следствием единой возможности, не противоречат конечным социальным целям законодателя.

Сложнее складывается обстановка тогда, когда параллельно возникающая из юридической возможности фактическая действительность противоречит конечным Целям законодателя. Обычно в этих случаях законода­тель либо отказывается от правового воздействия на эту область действительности, либо принимает соответствую­щие меры, чтобы в процессе реализации нормы «пога­сить» нежелательные последствия (нежелательную фак­тическую действительность), или в самой норме преду­сматривает «нейтрализующие» эти последствия меры.

¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с, 495—496.

В определенных случаях законодатель сознательно идет на принятие нормы права, которая в результате своего действия ведет не только к желаемой юридиче­ской действительности, но и к «непогасимым», нежела-тельным последствиям. Это обычно объясняется сравни-тельной социальной и юридической ценностями желае­мой юридической действительности и параллельно воз­никающей фактической действительности и праксиодоги-чески обосновывается сравнительной полезностью наме-ченных и побочных результатов действия закона В. И. Никитинский называет это «взвешиванием», заклю-чающимся в сравнении положительного результата с от­рицательным — непредвиденным. Например, действие ч. 3 ст. 11 ГПК УССР влечет защиту формально непра­вовых (не указанных в праве) интересов и отношений. В данном случае фактическая действительность малосу-щественна в сравнении с юридической действительно-стью — судебной защитой прав личности, которые по сходным признакам с закрепленными в праве или по общему смыслу советского законодательства, должны находиться под государственно-правовой защитой. По-добным же образом отмена института аналогии в. уголов­ном праве (ст. 7 УК УССР) имеет в виду утверждение такой юридической действительности, в основу которой положен принцип nullum crimen sine lege. В борьбе за, социалистическую законность государство исходит из того, что проведение этого принципа столь существенно, социально и юридически ценно, что ненаказуемость от дельных общественно опасных деяний (фактическая дей-ствительность) при реализации действующих уголовно правовых норм не имеет решающего значения.

В-третьих, не исключена возможность принятия таких норм права, под воздействием которых на личность, общественные отношения создается юридическая дейст­вительность, не отвечающая потребностям и тенденциям общественного развития. В социалистическом правотвор-честве такие случаи редки, но полностью их исключить ни теоретически, ни практически невозможно..

Возможны и иные основания несовпадения фактиче-ской и юридической действительности.

Наряду с целью правового воздействия (юридическая возможность) и связью права с его действием (превра-щение юридической возможности в юридическую деист-

вительность) существенной стороной правового воздей­ствия являются его характер и непосредственный объект. Правовое воздействие — целеполагающе и направленно. Субъект воздействия заранее предполагает, прогнозирует юридический результат, который в праве идеально выра­жен в виде правовой нормы. Достижение же этого результата обеспечивается средствами внешнего направ­ленного контроля за поведением личности, направленно­го воздействия на свойства личности и их проявления на правовом уровне ее существования. Таким образом, правовое воздействие это направленное воздействие на личность с целью превращения юридической возможнос­ти, заключенной в социалистическом праве, в юриди­ческую действительность.

Фиксирование содержания категории правового воз­действия не является завершением познания существова­ния, функционирования права в общественной жизни. «Завершающим этапом познания является обратный путь от юридических абстракций к той реальной правовой дей­ствительности, с которой началось это познание» '. Реаль­но воздействие права на личность проявляется в меха­низме правового воздействия, представляющего единство структуры (содержания) и функционирования. В меха­низме правового воздействия раскрывается «суть транс­формации правовых норм в поведение, целенаправлен­ность действий всего общества, коллективов и отдельных личностей»².

¹ Керимов Д. А. Философские проблемы права, с. 73—74.

² Право и социология. Отв. ред. Ю. А. Тихомиров, В. П Ка-
зимирчук. М., «Наука», 1973, с. 70. См. также: Подгурец-
к и и А. Очерк социологии права, с. 274.

Глава II