Западно-европейская схоластика как наиболее совершенная модель лучевой парадигмы

Полнее всего креационистская догма укрепилась в Средневековой схоластике. Здесь из специфики христианской теологии были извлечены все основополагающие гносеологические выводы. Томизм явился совершенным воплощением этой модели.

Если для античности (манифестационизма) было характерно сферическое познание, то схоластика руководствовалась базовым символом полусферы или луча, ограниченного с одной стороны и неограниченного сдругой. Мы стоим здесь на полпути между парадигмой античности и парадигмой Нового времени.

Христианство разделило две сферы - трансцендентное и имманентное. Трансцендентное отныне стало предметом компетенции особого метода - воплощенного в вере и в догматах. Опытное исследование Трансцендентного, сферы Нетварного, исключалось (по меньше мере, в католичестве, да и здесь область мистики подчас претендовала и на это, в восточном же христианстве мистико-аскетическая практика была общим местом). Теология жестко порывала с холистским подходом античности, где "горнее и дольнее" воспринимались как одни и те же реальности, различающиеся лишь в степени бытийной напряженности.

Проблема причинности в рамках парадигм сферы и луча

Античность не знала причины (causa - пассивное причастие от латинского cadere, "падать"), радикально отличной, метафизически отделенной от следствия. Греческое aition - аналог термина "причина" - мыслилось не как нечто предшествующее и внеположное, причиняющее следствие извне, но как нечто соприсущее вещи, побуждающее эту вещь быть тем, что она есть, двигаться и развиваться по свойственным лишь ей внутренним траекториям.

Креационизм вынес причину мира - Бога-Творца - за пределы мира, по ту сторону. Следовательно, произошло фундаментальное дробление двух уровней исследования реальности - вера и знание, Церковь и светская мудрость, теология и философия (наука). Так как христианская догма все бытие полагает в Боге, мир наделяется здесь бытием как бы извне. Содержательная сторона мира представляет собой лишь отпечатки Божества, следы творящей воли. Нечто сходное с символизмом античности есть и в Средневековье. Но здесь речь идет не о прямом присутствии Первоначала, пропитывающем все пласты реальности, - от земных до божественных, - но о вскрытии в земном особых пропорций, заложенных туда внешней волей Творца. В таком подходе изучение устройства мира несет на себе некий отпечаток сакральности, но эта сакральность частичного, познавательного плана. Она призвана лишь укрепить в исследователе страх Божий и умиление перед мудростью Творца. Такое познание не меняет качественно природы ни познающего, ни познаваемого. Речь идет лишь о накоплении информации относительно заведомо недоступной инстанции.