Через холмы и ещё дальше. 18 страница

- Ну и?

- Я решил, что, наверное, короткие тебе надоели, и ты теперь волосы отпускаешь. Я никогда ещё так не ошибался.

Я скосила глаза на свою шевелюру, которая ни намёком не доставала до плеч. Дай боже, чтоб до середины шеи.

Адам весело меня разглядывал, в глазах горели искорки.

- Ну а ты что обо мне думала? Кстати, мы с Андреем отменно повеселились тогда на празднике, когда ты заявила, что первый раз меня видишь.

- Перестань, - я поморщилась, но улыбки сдержать не смогла. – Ты думал, я тебя так с лёту и узнаю?

- Андрей уповал на то, что сердце подскажет.

- Ох и вставлю же я ему за это сердце… Это так, мысли вслух. Нет, ну серьёзно! Мне хотя бы шестнадцать, а тебе аж двадцать!

- Понимаю. Твоя сестра, которая постарше, восхищалась моим возрастом.

- Поверь, она всем в тебе восхищалась, ты просто не оказался в нужное время в нужном месте.

Адам смеялся, закрыв глаза рукой.

- Твои сводные сестрицы на удивление настырные. Ты только не говори им этого, а то обидятся. Я думал позавчера, что не отвяжусь от них никогда. Это до истерики довести может, честное слово! Я-то думал, мы с тобой и с Дианой встретимся, будем болтать, как раньше, до потери сознания, а тут… - Он помотал головой, изумляясь. – Да даже Андрей не задал и сотой части тех вопросов, которыми они меня завалили.

- И что же они спрашивали? – мне уже хотелось смеяться.

- Для начала – не женат ли я. Они с чего-то решили, что мне лет тридцать…

Оу.

- Что?

- Ну… Я тоже так подумала сначала.

Он так на меня воззрился, что я расхохоталась.

- Да правда! Это всё твои усы. Они меня попутали.

- Да что ты?

- Ага. Ты из-за них кажешься старше, чем есть.

Он лукаво улыбнулся.

- Сбрить, что ли?

- Нет, даже и не думай! – я испугалась. – Тебе очень идёт!

Он хотел спрятать улыбку в уголках губ – не получилось.

- Ладно, что ещё спрашивали?

- О, потом им сообщили, кто я такой. И началось.

Это было сказано тоном такого отчаяния, что меня снова потянуло расхохотаться.

- И что же? Раз уж выяснили, что ты не женат… Ты ведь не женат?

- Ха, нет, к несчастью для моих родителей.

- Но тебе всего двадцать! – возмутилась я.

- Двадцать один, - мягко поправил меня Адам. Как – двадцать один?..

- Ээ… - ладно, потом разберёмся. – Ну всё равно! Это же слишком рано…

- Радость моя, нас обручают с пятимесячного возраста, о чём ты говоришь?

Я прикусила язык и рассердилась.

- Что за тоталитарный режим?! И с кем ж ты обручён?

Он улыбнулся.

- Был обручён, я три года назад расторг помолвку.

- Что, дама была настолько страшная? – осведомилась я.

- Нет, у неё был другой, и я не стал мешать, тем более что влюблён в неё не был особо.

- Ты вообще во сколько лет о помолвке узнал?

- В восемнадцать. Это держат в секрете до тех пор, пока не удостоверятся, что у тебя крепкие нервы.

- Значит, от меня это будут скрывать вечно… Чёрт, я не хочу эту помолвку.

Адам пожал плечами.

- Тебе несложно поскандалить. Хотя тут придётся изрядно потрудиться.

- Уж тут не жалко! – я хрустнула пальцами. – Теперь такое чувство, как будто с меня половину свободы сняли к чёрту.

- Что поделать – традиции. Хотя они часто только ухудшают жизнь.

Я помолчала, позлилась.

- Вообще я даже не могу решить, кто из них двоих навязчивей. Насколько помню, ты никогда такой не была. Чужая кровь, сразу видно… Ладно, это бессмысленная история. Рассказывай о себе.

- Обо мне нечего рассказывать, я ещё ничего особенного не натворила.

- Нет, подожди, Андрей мне рассказывал о Княжестве. Его же теперь нет.

- Ну так это не моих рук дело. Маминых. Она его спалила дотла.

Адам нахмурился.

- Не нравятся мне твои родственники, ты уж извини.

- Они никому не нравятся, даже мне. И между собой они также друг друга не любят.

- И тебя?

- И меня. Ну, может быть, только дедушка.

- Твой дедушка замечательный человек… Ты на него очень похожа.

- На других походить стыдно.

- Почему бы тебе не отстроить Княжество? И сразу после восемнадцатого дня рождения не переехать туда?

- Слишком много препятствий учинят. Придётся нагружать этим дедушку, а он и так сейчас весь в делах… Позже, может быть. Но вообще надо бы, хотя я не вынесу жить в одиночестве, даже если и со слугами.

- Ну выйдешь замуж…

- Я не хочу замуж! – поморщилась я. – Во всяком случае, не в восемнадцать лет!

- Но почему же? – удивился Адам, отпивая кофе.

- Это… это как поставить крест на молодости, - призналась я. – Независимость потеряна, ты семейный человек… Семья… Одни и те же лица каждый день – я этого не вынесу. Я с ума сойду.

- Ну сейчас же не сходишь.

- Уже сошла, разве не заметно? Я как-то сказала эту мысль папе, и он запретил мне нафиг говорить о замужестве. По их меркам это обязательно. Дескать, человек только для этого и рождён. Как скучно.

- Смотря какой у тебя будет муж, - заметил Адам. – Хотя я вот тоже не особо расположен жениться, тем более только ради спокойствия родителей. У них, если что, есть Андрюха, который всегда найдёт себе девушку. Они и так, по-моему, за ним табунами бегают.

- Бегают-бегают. Но я-то единственный ребёнок в семье. И единственная наследница. И при этом позарез не хочу ни замуж, ни ребёнка.

- Твои род влип.

- Именно, да ещё как. По-крупному.

- Может, ты всё-таки пересмотришь своё отношение к этому предмету?

- Горбатого могила исправит – вот в могиле и пересмотрю. Да шучу. Всякое может быть. Но как-то не хотелось бы.

- На тебе с радостью женится любой парень в нашем мире. И не только в нашем.

- Значит, вся мужская половина человечества – идиоты. С моим характером, дорогуша, никто не уживётся.

- А это ты зря.

- Ничуть! Ты просто не видел меня в действии.

- Но с удовольствием посмотрю, - улыбнулся Адам.

Я перевела взгляд в окно.

- Кстати, кто-то обещался показать мне книгу, - напомнил мой собеседник.

Я вздохнула.

- Она тут.

Адам взял у меня из рук тетрадь.

- Пишешь?

- Да, не хочу печатать.

Он задумчиво перелистывал страницы. Написано было там мало, потому что сию тетрадь я открывала в столетие раз – настолько разочаровалась в своих талантах.

- Мне нравится! – заявил, наконец, Адам. – Но я требую продолжения. Кто-нибудь ещё читал?

Я помотала головой. Это паршивое сочинение я никому не показывала. Слишком много личного было.

- Почему не продолжаешь? Идея-то хороша.

- Потому что я не знаю, о чём можно писать дальше… - пробормотала я, рассматривая его чашку сквозь полуопущенные веки.

- Показала бы ребятам – думаю, они бы тебе столько мыслей подкинули…

- Их мысли – не мои мысли.

- Но могут навести на то, что ищешь.

- Вот чем разглагольствовать, помог бы! – возмутилась я. Адам усмехнулся, наклонившись вперёд и глядя в тетрадь.

- Я не против. Тогда расскажи, как ты представляла себе это сначала.

Я перебирала книги на английском, и как раз держала в руках «Гамлета», когда Адам вырос у меня за спиной.

- О, Шекспир? «To be or not to be – that is the question!»

- Именно. А ты…

Мой взгляд упал на тонкую книжечку у него в руках.

- Что это? Брэдбери?

- Да. Не читала?

- Что за книга? – я свободной рукой неловко повернула обложку к себе. – «451° по Фаренгейту»? Нет, не читала. То есть начала, но это было классе в восьмом… Мне показалось, что это скучно.

- Зря, - улыбнулся Адам. – Слушай, всё равно скоро Рождество – давай будем считать, что это подарок от меня?

Я чуть было не покраснела, но вспомнила, что в этом я не мастер, и кивнула.

- Ну как хочешь.

В большой гостиной К*** тепло, полыхает камин, уютно потрескивают дрова. За окнами бушует метель. Дом скрипит, в трубах воет бешено ветер.

Я перевернула страницу.

Адам полулежал рядом на ковре. Мы расположились прямо напротив камина. Наталья Владимировна предложила дедушке отправить нас троих к ним до самого Рождества, на что дедуля сразу согласился. Держать нас в Империи было прямо-таки губительно, учитывая, сколько скандалов происходило каждый день.

Девочки наверху охмуряли Андрея, насколько мне было известно. А мы с Адамом спустились в гостиную. Перед камином лежал толстый, пушистый белоснежный ковёр, в котором я просто утонула, спиной опираясь на поднятые колени задремавшего Адама.

Мы сидели так уже часа полтора. Изредка зимнюю тишину нарушал бой часов.

Я находилась в странном состоянии – смеси ужаса и восхищения. Восхищалась я идеей и автором, ужасалась сущности идеи.

Государство будущего. Мир будущего, где пожарные не тушат огонь, а сжигают книги. И людей, которые не желают их отдавать.

«Ты не была там, Милли! Ты не видела эту женщину! Должно же что-то быть в книгах, раз она сожгла себя вместе с ними…»

Я давно так не читала. Я с головой ушла в повествование, меня не отвлекали ни часы, ни редкие сонные движения Адама.

«Книги – не люди. Вот мои «родственники» - они люди. Они смеются – и я смеюсь…»

Я покачала головой, забывшись, что вообще-то только читаю. «Родственники»… Телевизор… Реклама…

«Скажи, Милли… Скажи, твой Белый Клоун любит тебя? Любит всем сердцем, всей душой? А твои «родственники»?..»

До чего же ты прав, Монтэг… До какого же чёрта ты прав!..

-Абсолютно прав! – внутри меня что-то затянулось, мне захотелось обнять Гая Монтэга. «Это всего лишь фантастика, Гай, сейчас всё не так! Читают мало, но читают! И пожарные тушат, а не палят!..

- До чего же страшно… - вырвалось у меня. Я смотрела на обложку. Книга, раскрытая, как бабочка, трепетала в огне. Важны не сами книги, важно то, что в них заложено, о чём они говорят…

«И я за каждой книгой вижу человека…»

Да, Гай, и я тоже.

В дверь постучали. Я вскинула голову. Андрей.

- Читаешь? – шёпотом спросил он, на цыпочках подходя к нашей скульптурной группе. – Что читаешь? А-а, знаю. Великолепная книга, нравится?

- Даже не представляешь, насколько.

- Я рад. Он давно спит?

Я пожала плечами.

- Я не заметила. Я читала.

Андрей улыбнулся и сел рядом.

- Надо его будить, однако, сейчас ужинать подадут.

- А где девочки?

- Не знаю, я сбежал.

Я усмехнулась.

- Всё настолько плохо?

- Я думал, меня не останется.

Мы вдвоём посмотрели на Адама.

Я вдруг увидела его словно таким, какой он есть сейчас внутри, без усов, двадцатилетний парень. Он был очень похож на Андрея, спящий. Такое детское выражение лица, спокойное, ровное, глубокое дыхание. Тёмные ресницы отбрасывают длинную тень на щёки со светлыми веснушками. На щеках, на носу, над верхней губой. А усы ему всё равно чертовски шли.

Он же вылитый Андрей, только тёмный!

Я глянула на Андрея. Он с такой неприкрытой любовью смотрел на брата, что я не сдержала улыбки.

- А-адам! Подъём! – он осторожно потряс его за плечо. – Вставай, дорогуша, ужинать пора! Адам, вставай, кому говорю!

Тот отвернулся от него, закрыл ладонями глаза, потёр веки пальцами и оглядел всё вокруг, в том числе и нас, будто впервые увидел.

- Я что, заснул?.. О боже… Марин, ты чего меня не разбудила?

- Я читала, - виновато пожала плечами я.

Он улыбнулся, привстал. Я отодвинулась от его ног.

- Ну как? Нравится?

- Безумно! Тысячу раз спасибо, что подарил…

Андрей скрестил ноги по-турецки и взял у меня книгу.

- Давно не перечитывал. Дашь, когда прочтёшь? – он перелистнул несколько страниц.

- Конечно.

- Любимая книга, - Адам потянулся. – Никогда не устаю её читать.

- Я вот думаю… - я помедлила. – Как же хорошо, что у нас всё по-другому. Пока по-другому, но хотя бы сейчас.

Адам и Андрей согласно кивнули.

- Это превосходно. Можно читать и не бояться этого. Можно гулять и разговаривать, о чём угодно.

- Да. Знаешь, после прочтения страшно хочется выскочить на улицу, бегать по паркам, ходить, а не ездить на машинах, встречать людей и говорить с ними обо всём…

- Ага, а ещё появляется дикое желание выкинуть к чёрту телевизор и спалить плеер в камине! – заметил Андрей из-за книги. Мы с Адамом расхохотались.

- И это тоже! Мне действительно не хочется ходить с наушниками.

- Я когда впервые эту книгу прочитал…- Адам сел.

- А сколько тебе лет было? – уточнил Андрей.

- Семнадцать, или около. Только я на английском читал, друг посоветовал. Я тогда ведь жил за границей. И когда приехал сюда, перечитал случайно, даже не планировал. Просто нашёл её в шкафу среди старых вещей. И теперь не могу нормально смотреть на людей в Москве, да где угодно на Земле! Они как раз такие, какими их описал Брэдбери… Когда читаю в Интернете записи типа «Я не могу жить без наушников, всегда хожу с музыкой в ушах…», мне вспоминается Милдред, которая так долго носила эти свои «ракушки» - это ведь наушники! – что научилась читать по губам. И спала с ними, и жила с ними постоянно. И снимала, только чтобы посмотреть телевизор. Три стены под телевизор – это ведь убиться можно!

- Да, нам – можно, а остальным – нет, - Андрей со вздохом поднёс книгу к носу и вдохнул запах свежеотпечатанных страниц.

- Здесь всё ещё куда ни шло… - Адам задумчиво смотрел в темноту комнаты, освещаемую только камином. – Но на Земле… Там действительно всё так, как здесь.

Он щёлкнул пальцем по обложке моей книги.

- Увы. – Я вздохнула. – Там читать книги либо отстой, либо мейнстрим. Их кидает из крайности в крайность. А то, что это просто приятно, необходимо – этого не видят.

- Конечно, и там есть умные люди, которые любят читать…

- Меня считают за такую.

- Ну и что в этом неправильного?

- Я ведь не с Земли. Я отсюда. Другой менталитет, другое воспитание. Для них это нечто необычное. Для меня – обязательное и рядовое. Так же смотрят на Диану.

- А Ника?

- Ника оттуда. Но ведь заметили, она потихоньку становится похожа на нас. Скоро станет аборигеном, - я засмеялась.

- Мне она нравится, - спокойно заметил Адам. – Хотя я знаю её всего ничего. Мне кажется, у неё вообще нет комплексов – я прав?

- Абсолютно.

- Это ведь здорово. Это редко увидишь сейчас. И она ничуть не боится выставить себя смешной, или странной.

- Это очень облегчает наше общение.

- А Диана? – поинтересовался Андрей.

- Хм, я так и подозревал, что из неё вырастет что-нибудь этакое, - засмеялся Адам. – Да шучу, конечно. Мама с отцом часто говорят о вас, - обратился он ко мне. – Судя по всему, наша Диана – верх ответственности и трудолюбия?

- Да, это действительно так. В этом она достойный пример для подражания.

- Она всё так же любит спорить?

- Да, но с ней невозможно это делать, - скривился Андрей. – Она такая же упрямая, как Марина, но Маринка хоть не будет тебя прерывать постоянно и не будет с пеной у рта доказывать верной исключительно свою точку зрения.

- Ты слишком требователен к ней и снисходителен ко мне, - заявила я. – Диана тоже умеет слушать и при желании даже может поменять взгляды. И вообще, я считаю, что во многих вопросах не мне с ней спорить, я вообще мелочь.

- Маленькая ты наша, - засмеялся мягко Адам, проводя рукой мне по волосам. – Думаешь, раз тебе шестнадцать, то ты уж и самая маленькая?

- Нет, есть ещё одна Марина (мал, мала, меньше), которой пятнадцать, но я не об этом, хотя и об этом тоже. Нет. Просто я как-то до вас не доросла. Вы все для меня старшие.

На лице Андрея была написано такое неподдельное удивление, что я, на него глядя, рассмеялась.

- Ну правда! Вы все не такие порывистые, не такие горячие, не говорите всё, что думаете, всё взвешиваете, всё продумываете…

- Да кто тебе сказал? – изумился Адам.

- Опыт.

Андрей пришёл в себя и засмеялся.

- Да ну тебя… Ну ладно, как хочешь – можешь быть нашей общей младшенькой. Ой, мы будем с тобой носиться…

- Спасибо, со мной и в детстве достаточно носились, ха.

Адам улыбнулся.

- А почему бы и нет?

Я устроилась поудобнее, скрестив ноги.

- Я вот всю сознательную жизнь недоумеваю, что ты тогда во мне нашёл. Ладно бы, сейчас, но тогда – мне семь, тебе сколько, одиннадцать?.. Это ж какая разница?

- Видимо, наш Адам всю жизнь хотел себе сестрёнку, а младший брат в лице меня его не удовлетворял, - кисло высказался Андрей.

Я так хохотала, что завалилась на спину и так и лежала. Адам тоже смеялся, качая головой. Потом резким, но точным движением взъерошил Андрею волосы, заодно дав подобие подзатыльника.

- Слушай ты, блондинчик! Ещё раз я такое услышу – уши надеру на правах старшего брата. Его, видите ли, ревность взяла! Хочешь быть младшим братом – так будешь! Я на тебе ещё не отыгрался за тот десяток лет, что меня тут не было!

- Полегче, полегче! – Андрей со смехом увернулся, отполз к камину. – Ты мне всю причёску…

- Ой, ты подумай, о чём он беспокоится! – наигранно возмутился Адам. – Только и носишься со своим внешним видом…

Андрей попытался дотянуться до него в ответ, но Адам перехватил его руку, хотел поймать вторую, но Андрей таки успел и ему волосы растрепать.

Я сидела, смотрела на них и смеялась. И думала: как же это поразительно – два брата, с такой маленькой разницей в возрасте, должны бы стать никак не друзьями, а они действительно любят друг друга. Эта их взаимная любовь скользила и светилась в каждом взгляде, в каждом движении. Я видела, как они соскучились друг по другу, как рады снова были вот так возиться, как мальчишки. Они были сделаны из одного вещества, из одной материи – и сила, которая их лепила, решила пошутить (а может быть, просто нужно было как-нибудь их различать) и сделала одного светлым, а другого тёмным.

Они, наконец, разошлись по разные стороны от меня (Андрей попросту спрятался за моей широкой спиной). Адам смеясь, вытер лоб.

- Я бы тоже мог за Мариной спрятаться.

- Но не успел! – Андрей показал ему язык, но не рассчитал своей устойчивости и, чтобы не упасть, схватил меня за плечи.

- Эй! – и мы завалились назад вдвоём. – Вот что ты творишь?!

Я, смеясь, отпихнула его в сторону и попробовала подняться, но он исподтишка толкнул меня рукой и моя попытка с блеском провалилась.

- Давай, Марин, добей его! – Адам растянулся блаженно на полу, глубоко дыша.

- Вот не надо такое предлагать! – возмутился Андрей, пытаясь встать. Я тяжело уселась, оставив всякие попытки подняться. Да и лень было уже как-то. – Если Марина меня добивать возьмётся, то ты меня в следующий раз в гробу и увидишь! У неё ж левый коронный, правый – похоронный!

Я растянула губы в улыбке.

- Да, и я горжусь этим. Который час?..

- Почти восемь. Ужинать! Все ужинать!

Я встала, подала руку Андрею, потом Адаму – все наконец-то оказались на ногах.

- Гоу в столовую! – Андрей махнул рукой, как Наполеон, и строевым шагом повёл нас из гостиной. Мы с Адамом переглянулись, засмеялись, и пошли за ним.

- Марина Юрьевна, вам рыбу класть? – Ольга, та самая, которая обрабатывала мне порезы на щеке, наклоняется с добродушной улыбкой к Марине.

- Да, да, пожалуйста. Ага, всё, спасибо.

- А вам, мисс Робертс?

Имя у Харриет неудобное, чтобы присобачить к нему отчество, поэтому слуги называли её на американский манер – мисс. Звучало забавно. Андрей подкалывал её, постоянно так к ней обращаясь, а когда она о чем-нибудь его просила, неизменно добавлял к ответу «миледи» или опять же «мисс». «Нет, миледи», «Да, миледи», «Как вам будет угодно, мисс Робертс». Харриет иногда бесилась.

- Да, спасибо.

- Ну, Марина Сергеевна, вас я даже спрашивать не буду, - Ольга засмеялась, обнося меня блюдом. – Сколько вас помню, ещё маленькой, никогда ни рыбу, ни мясо не ели.

- Ни рыба, ни мясо, - подытожил Андрей. Мы засмеялись.

- Поразительно, Ольга Ивановна, вы это помните? – я улыбнулась, поднося ко рту ложку с бульоном. – Никто из моих родителей этого не может запомнить!

Боже. Это натуральный кошмар, товарищи (вы живы ещё?..). Мне приходится из обеда в обед убеждать всех, что они неверно думают. Почему-то бабушки укрепились в мнении, что я не люблю рыбу, потому что в ней кости, а мясо – из-за жира. Да я и так и так не ем! И так и так противно!

- Ну, это у вас, а это у нас! – довольно говорит Ольга Ивановна, накладывая порцию Адаму. – Если не любит человек, то лучше не впихивать – никакой пользы от этого не будет, только вред! Я всегда так говорю.

- Да, поэтому только благодаря Ольге Ивановне меня и оставили в покое по поводу цветной капусты! – заметил Андрей. Адам кивнул.

- Это точно. А то бы давиться тебе ею и по сей день.

Наталья Владимировна засмеялась и принялась размешивать свой бульон.

- Как же всё-таки хорошо, девочки, что вы у нас! Я вот думаю, может, стоит позвать и Диану с Вероникой? Представьте, какая замечательная компания!

- А что, кстати! – Адам с Андреем переглядываются и кивают. Как близнецы. – Будет здорово, если мы все весте проведём так каникулы!

- Вообще отлично! – горячо согласилась Марина.

- Мне тоже так кажется, - вставила Харриет.

Все смотрят на меня.

- Категорически за.

- Ну и отлично! – Наталья Владимировна явно обрадовалась. – Тогда я сегодня же позвоню их родителям, договорюсь.

- А не поздно уже? – осведомился Дмитрий Павлович.

- Нет, нет, пока нормально. Можно звонить до десяти часов, а сейчас только без четверти девять. Я успею. Ольга, возьми тарелки, пожалуйста.

- Чем займётесь завтра? – поинтересовался глава семьи. Андрей пожал плечами.

- Посмотрим; всё зависит от приезда девочек.

- Ах, ну да, ну да. Марин, хочешь ещё рыбы?

- Да, спасибо!

- На Земле сейчас неспокойно… - Наталья Владимировна вздохнула.

Вероника рядом со мной уминала салатик, Диана с другого бока задумчиво прихлёбывала сок. Напротив нас восседали страх, какие довольные мои сёстры в компании двух братьев, правда, уже не моих.

- А когда там было спокойно? – возразил Дмитрий Павлович.

- Это правда, - его жена вздохнула ещё глубже. – Но сейчас лучше туда не выходить.

- А что такое? – поинтересовалась Диана с вежливым любопытством.

- Россию ввязывают в войну, говорят, начнётся не сегодня-завтра, а людям, бедным, идти некуда.

- А если сюда? – предложила Марина.

Большинство фыркнуло. Сестра смешалась.

- Марин, куда мы примем такое количество народу? Всю Землю, что ли? Эта война не только Россию захватит…

- А твоя мама, Марин? – осведомилась хозяйка.

Я задумалась.

- Мама в Америке. Я не знаю о ней ничего сейчас, мы с ней порвали всяческие отношения, а бабушка боится разговаривать со мной на эту тему.

- Правильно делает… - пробормотал Андрей.

- Андрей! – воскликнула, покраснев, Наталья Владимировна.

- Нет-нет, он всё верно сказал! – я засмеялась. – Из нашего общения никогда не выходило ничего хорошего. Так что там с войной?

Вообще мне меньше всего хотелось думать, что война может стать реальностью. Пусть даже там – на Земле.

- Если она действительно начнётся, то, боюсь, все входы опечатают, - Дмитрий Павлович внимательно посмотрел на нас всех. – Никого не впускать и не выпускать. Так что, думаю, сейчас будет наплыв – из всех тех, кто никак не хотел сюда вернуться. Ждите новых людей.

- Пап, но мы ведь не втянуты в эту войну? То есть мы же не принимаем в ней никакого участия, верно? – тревожно спросил Андрей.

- Нет, сынок, я уверен, что нет. Поэтому-то я и забрал Адама из Академии раньше срока.

И он с любовью посмотрел на старшего сына. Тот слегка покраснел (Марина с Харриет тихо умилились).

- Что, правда? – я даже вилку отложила. – А я думала, он сам приехал…

Адам покраснел ещё больше. Откровенно говоря, зря, потому что у моих сестёр определённо сносило крышу от такого милого зрелища.

- Видишь ли, Мариш, в высших кругах давно ходят слухи о приближающейся войне. Это началось ещё тогда, когда вы с Дианой были на президентском балу, помните?

- Такое не забудешь! – мы с Дианой обменялись взглядами и улыбками.

- Ну вот, тогда-то нынешний господин президент и посоветовал мне отозвать Адама домой. В случае войны его поставили бы адмиралом и, боюсь, больше мы бы его не увидели.

Тишина. Наталья Владимировна вздохнула, втихомолку утёрла глаза краешком салфетки и продолжила резать ветчину.

- Мне до сих пор совестно, что я уехал, - проговорил Адам, мрачно глядя куда-то на стол.

- Ну и совершенно зря тебе совестно! – возразила Диана. – Ты не обязан умирать за чужой народ! Это даже не наш мир, если уж на то пошло! Ты там просто учился, и всё. Глупо было бы умереть так рано и так напрасно.

- А она, между прочим, дело говорит! – заметила Вероника.

Диана гневно развернулась к ней.

- Хочешь сказать, обычно я чушь мелю?!

- Ничего я не хочу сказать! – возмутился Данте. – Успокойся! Я только подтверждаю! Что такое: с тобой споришь – ты недовольна, соглашаешься – тебе не нравится ещё больше! Ты уж определись, лапушка!

- Так, ну хватит, хватит! – прервала я, скривив губы. – Я между вами сижу, если вы не заметили, нечего пускать это, как через фильтр! Вы не у меня в комнате, имейте совесть!

Они вроде поутихли, только Данте пробормотал что-то о людях, которые не знают, чего хотят. Диана, судя по всему, услышала и обиделась.

- Вообще я тоже соглашусь с Дианой, - Андрей положил себе ещё салата. – Исключительный случай, заметь. Обычно я пру против. Потому что действительно была бы глупая смерть.

- Ну что вы так! – возмутилась Марина. – Почему сразу смерть? Может, Адам живой и невредимый вышел бы с фронта…

- Живой – может быть, на невредимость шансов гораздо меньше, - заметил Дмитрий Павлович. – Война – страшная вещь, ребята. Психику вы не восстановите никогда. Не знаю, каким извергом надо быть, чтобы ужас войны тебя не затронул.

- Ради бога, давайте о чём-нибудь другом! – взмолилась Наталья Владимировна.

Все замолчали и налегли на ужин.

После трапезы Диана подловила меня в коридоре, схватила за руку и яростно зашептала:

- Почему ты не можешь сказать ей, чтобы она оставила меня в покое?!

- Веронике? Зачем? Она не лезет к тебе. В этот раз начала ты первая, так что не переводи стрелки.

- Всё равно! Я не хочу терпеть такое!

- Ну так тебя никто и не заставляет! – я высвободилась из её хватки и встряхнула руку. – Ты у нас дама суровая, поговори с ней сама.

Только я отделалась, как ко мне подскочила Вероника. Легка на помине.

- Я задолбалась это выслушивать, Князь! Скажи этому Царю, чтобы попридержал коней.

- Я вам не почтовая сова[21]! – отрезала я. – Сама и скажи! Что вам, языки, что ль, поотрезали? Сама встреться с ней и всё скажи! Мне тоже мало приятного это выслушивать, ваш трёп бесконечный.

- Но она ведь просто так срывается на меня! Почему она вечно подозревает что её кто-то хочет оскорбить, или что-то у неё отнять, я не знаю?

- Мнительность, типичная Скорпионья мнительность, дорогуша. Я такая же.

- Нет уж, милая моя! Не такая же.

- Как скажешь. Но говорить с ней сама будешь.

На том и порешили. Чем закончился их разговор, сказать не могу, потому что сама не особо в курсе. Но, судя по всему, разрешилось всё в пользу мирного договора. И это уже недурно.

Мы с Адамом лежали на моей кровати. Я снова читала «451° по Фаренгейту» (уже дочитывала), а Адам напевал какую-то песенку, смутно мне знакомую, и гладил Акуму. Собственно, это он и настоял на том, чтобы забрать его с нами.

Я лежала на подушках, сосредоточенно вглядываясь в строки (не дай боже хоть слово пропущу!), а Адам спокойно лежал рядом. Не знаю, о чём могли подумать сторонние зрители, но мне было глубоко плевать – я читала.

Вообще Адам оказывал мне большую услугу – пока он играл с Акумой, кот ко мне не лез и не отвлекал.

Наконец я с величайшим сожалением захлопнула книгу и положила на стол. Для Демона этот звук был словно условным сигналом – он тут же выскользнул из-под руки Адама и сиганул мне на живот.

- Дождался прям. Дождался, - я почесала ему за ушами, кот чихнул. – Будь здоров.

- Ну что, не пожалела? – с улыбкой спросил Адам.

- Нет, что ты! Блин, что за глупый вопрос?! «Не пожалела ли»! Додумался ведь!

Я, почти рассердившись, откинулась назад на подушку, с которой, было, приподнялась в порыве. Акума шикнул на Адама – дескать, не мешай тут, и принялся всячески со мной заигрывать.

- Смотри, Адам, - начала я, хватая кота за нос. Тот отчаянно замолотил лапами мне по руке. – И там война – и у нас.

- Не у нас, - мягко поправил Адам. – А у них.

- Я всё равно рада, что ты приехал.

- Я тоже, потому что страшно соскучился по всему. Но и совесть грызёт.

- Глупость какая. Убей её, эту совесть.