Вереницей прошли китайцы в кафтанчиках ha-ol. 9 страница

Себя необходимо было срочно выручать. Безусловно, на окружающий барыжий мирок нам просто-напросто забить, но все же, согласитесь, больно неловко… Впрочем, несерьезное отношение торгашей в мгновение ока изменилось на почтительное льстивое сострадание, стоило мне невзначай обронить про первой покупке чего-то пухлую «котлетку» из перетянутых резинкой стодолларовых купюр. Далее уважение нарастало снежным комом, прямо пропорционально количеству сделанных покупок. То есть, строго по возрастающей. И каждый, кто хотел нам продать – продавал. Нужно или не нужно – потом разберем… И мы не стали изгонять их из ихнего храма. Мы поражали их умы финансовой мощью… Я вошел в раж…

Накупив в горячечном припадке немерено всякого барахла, ничего нам больше не оставалось, как погрузить эту охапку в машину и триумфально отправиться домой.

А там, в протопленном гнездышке, возбужденные от столь впечатляющего похода, будто два придурка-романтика, мы разбросали по супружескому ложу новенькие наряды и попытались…заняться любовью! Неповторимый ракурс! Что-то, понимаешь ли, накатило… Увы, любовь осталась платонической. После бестолкового петтинга я осознал полнейшую бесперспективность юношеского порыва и прекратил всяческие потуги обладания женщиной. Проблевавшись перед отходом ко сну, мы наконец-то угомонились.

Сон у меня был мертвецкий. Я спал настолько крепко, что вечером послеследующего дня проснулся в той же позе, в которой застыл позавчерашним утром. Да и пробудился-то лишь оттого, что бренное тело затекло без движения. С трудом и не торопясь, я присел за трюмо и путем нехитрых манипуляций превратил несколько кропалей герика в две прелестные дорожки. Нежно разбудил эмбриончика Инессу, и мы отведали «фирменное» блюдо… Через полминуты я уже находился в нормальном рабочем состоянии: блевал в окно второго этажа.

Пару суток мы вообще не выходили из квартиры. Пополняли запасы силенок, изрядно подорванные героиническими сорока восемью часами празднования Женского дня. Отсыпались зимними медвежатами, а в часы бодрствования к каждой понюшке обрядово меняли прикупленные кацавейки и анорексическими цветными тенями встречались в зале, у столика с линиями.

Благородное уединение нарушил Алекс, приехавший к нам в гости со своей очередной подружкой, весом «белого» для меня и Инессы, и граммом пахучего гашиша для всех.

Раскрою не свои карты: Алексовы девушки последнее время мимолетны. Не успеешь запомнить имя избранницы, как она переходит в разряд «бывших». Я предполагал, что героин и ему не оставлял ровным счетом никаких сил и желаний для сексуальных утех. Вероятно поэтому, за день, два, три – самое большее, - вдоволь наобщавшись с девушкой, может быть, и присунув разок, а может, чисто интеллектуально, дабы отвлечься от одиночества, мой друг ее оставлял, притом, наверняка, в недоумении, и через какое-то время заводил новую диву. Так и шло…

Засев у окошечка в нашей взъерошенной спальне, я делал косяк; остальные расположились на диване и предавались пустой болтовне. Маленькими кусочками я отщипывал «пластилин» от монолитного кубика, пока не сощипал его целиком. Потом тщательно перетер гашиш с заранее выпотрошенным из сигареты табаком. Взял у Алекса опустошенную им огромную папиросу «Казбек» – самое то, - и забил под самый верх. Получился не косяк, а косячище. Шедевр ностальгического пост-модернизма.

Я приоткрыл окно и подсел к компании. Алекс профессионально «взорвал» протянутый мною шедевр, несколько раз затянулся и передал его вместе с пепельницей Инессе… «Монстра» хватило на четыре неторопливых круга, и это оказался замечательный косяк, вопреки моим скептическим ожиданиям. Ибо я, как подлинный морфинист, героинщик и опиоман, стал заочно презирать травяной кайф. Зачем же, думал я, засирать мозги «прошлогодним психоделическим снегом», когда актуально обострять и ускорять ум без глюков и нервозов нынешней «белизной»?

Как бы там ни было, нахлобучило нас круто. Диванчик растянулся в залиловелом тумане и мягко куда-то поплыл, как плот Тура Хейердала. Или полетел, как ковер-самолет. Наверное мы слишком давно не курили дурь… Из неустановимого для истории первоисточника разродился истерический, до пускания ветров, смех, обуявший всю компанию, завершившийся, как и следовало ожидать, закономерными коликами в животе.

Обессиленные, мы перебрались на кухню пить чай с печенюшками и курить сигареты… Господи! Как меня рвало по загону! Серийно, точно ракового больного, десять, двадцать, тридцать спазмов подряд и казалось, что вот-вот подохну от удушья…но всегда случался перерыв, я перехватывал дыхание и – шел на следующий заход. Так некоторые чихают с перепоя – до сотрясения мозга.

Но – отпустило. И как в стародавние времена нас кайфово поперло волками по бездорожью.

Тачку Алекса оставили у нашего дома за ненадобностью: неполадки с магнитофоном, временно, конечно, но какая же езда в опийно-каннабиноловом дурмане без музыки? Это на грани облома. Покатили на моей.

Скорость. Постоянная смена пейзажей. Громкая музыка, проникающая в каждую клеточку серого вещества (спасибо технологии «хай-энд»), в некотором роде сравнима с полетом, только по земле. Возбуждает, а?

Замечательно, что отечественные копы тогда мало знали о симптомах наркотического опьянения и таких чумовых водителях, как я. Прямо выражаясь, полнейшими были профанами. Отлавливали и наказывали в основном алкогольных шоферюг и ездоков, и то, лишь потому, что от бедолаг исходил сивушный запах. С наркоманствующей братией дела обстояли иначе. От нанюхавшихся клеев, ацетонов и порошков, наглотавшихся «колес» и «марок», заколотых в гнойники «винтом» и «ханкой» или обкуренных растительностью, алкоголями, как таковыми не пахло. И удивленные жадненькие мусора обыкновенно оставались без добычи, тет-а-тет со своими подозрениями. А раскайфованные гонщики – с водительскими правами и в прежнем, несомненно приятном состоянии. В худшем раскладе, докопается мент до не пристегнутого ремня или всегда отсутствующей аптечки – ну и пес с ним! Прошелестишь несерьезной ассигнацией, зато какое удовлетворение от созерцания правохранительного бессилия!

Бывало, с превеликим трудом вылезая из салона авто и теряя в вертикальном положении астральные ориентиры, я отделывался всего-то легким испугом, оправдывая собственную едва ли не бессознательность опасной болезнью: открытым туберкулезом, гепатитом D, ухудшением самочувствия в связи с отравлением грибами. Священными. Шутка. Менты, интуитивно чувствуя, что со мной что-то не в порядке, в итоге же получали свой утешительный приз в виде штрафа за недостаточное давление в шинах, на которое я указывал самолично, притупляя бдительность. Я получал приз свой – повод поглумиться над порожними поползновениями придурка в портупее.

В моей частной практике произошло немало случаев галлюциногенного общения с гаишниками и подобными существами. Один достоин упоминания, как пример.

Как-то раз, в самый неподходящий момент меня посмел тормознуть усато-огромный мусорила. Словно зомби, я кое-как выбрался из машины. Шатаясь, нетвердой рукой протянул ему еле найденные в бесконечных карманах документы. Пока он с неописуемо серьезным выражением лица их изучал, меня шланговало рядом из стороны в сторону. Изредка я посматривал на него гипнотически-остекленевшим взглядом, ему, по счастью, непонятным. И вся эта формалистика закончилась бы гораздо скорее, но мне оказалось суждено испытать в тот день цепенящий нервоз.

Я не сдержался. Резко ощутил уже подкативший к голу комок и… Предварительно не отвернувшись, мигом отрыгнул пищу прямо перед собой. Конкретно на стоящего в пол оборота стража порядка. Брюки его одним махом превратились из строго форменных в неформально загаженные. Ботиночки приняли на себя остатки, но выше кобуры на ремне зловонная струя не попала. Напора не хватило… Мент, мягко говоря, несколько изумился такому повороту событий. По мне пробежал офилогический холодок. На мгновение воцарилась панисламская тишина.

Явно со мной что-то не то! Утюжными движениями он жезлом пытался смахнуть непереработанное, душевно хвалил меня погаными словами и в итоге, остервенев, решил провести экспертизу. На предмет моего нетрезвого состояния. Ну и пожалуйста. Я, может быть, нетрезв, ваша правда, дяденька, однако, принципиально не пью… Затем, так и сяк разглядывая девственную трубочку, говяжьим голосом униженного и оскорбленного, коп полюбопытствовал, что же это со мной?

Вопрос врасплох не застал. В мельчайших деталях я продекламировал душераздирающую фасонистую историю о бессоннице и дистрофии после мусульманского заточения, о неимоверно разросшейся язве желудка, о пуле, застрявшей рядом с анальным отверстием и проблемах со стулом, о том, как по личной просьбе министра обороны меня осматривал министр здравоохранения, и последний настоятельно рекомендовал не сдерживать шустрый внутренний яд под угрозой выкидыша платинового трансплантанта прямой кишки, через которую я теперь и мочусь, а заодно прописал инвалидность и персональную пенсию. И я достал левые ксивы калеки и участника.

Мент отпустил меня с миром. Даже не оштрафовал по крупному, и простил испачканные брючки. Жена постирает, как сказал он. Я пожалел женщину. Впрочем, так им и надо. И ей, и ему…

Сейчас, увы, наступило совсем другое время. Продвинутая молодежь воспитала на свою голову не менее продвинутых милиционеров. Теперь на специальных семинарах их натаскивают, как пограничных собак, на то, чтобы с большим процентом вероятности определять, в каком состоянии находится человек и вследствие чего, а в диспансерах появилось пугающее множество тестов «на допинг». Так что беззаботно кататься и кайфовать становится все труднее и опаснее.

…А тогда мы налетались вовсю. Посетив прежде несколько увеселительных заведений и загнав в носоглотку «белого» до фантасмагорической гармонии полета и падения, мы единогласно пришли к выводу о том, что лучше «Калифорнии» для нас в этом городе пока ничего нет. И поборов застенчивость героиновым опьянением, вновь висели над игровыми автоматами и пытались пить чай. Или кофе…

За пролетевшие в наркотическом беспамятстве позднюю весну и непонятное лето отношения с Алексом похолодели. Мы не поссорились, не разругались - течение жизни как-то само собой разнесло нас в разные стороны. Каждый погряз в индивидуальном паскудненьком болотце и что-то там обособленно гонял в мелкобытовой жиже. Я продолжал проживать с Инессой. Алекс наслаждался упоительным одиночеством, находя очарование в разрывах бессмысленных связей и уединенном оплакивании очередной погребенной Магдолины на краю свежевырытой могилки, предназначенной для следующей. Но я по-прежнему искренне считал его своим другом и всегда был рад нашим редким встречам.

Однажды по осени Алекс заглянул к нам в гости вместе с Яном. Кто такой Ян и к чему приведет это знакомство, я и не догадывался.

Посидели. Поговорили. Сговорились. И тремя мушкетерами, лукавя взглядами, минут через тридцать отбыли «по делам», с чистой совестью направив колеса авто в ночной клуб. Одурманенный женоподобный д’Артаньян сторожил Ла Рошель, снабженный белым «дерьмом» под завязку.

Неплохо разнюхались на стоянке, – но так, чтобы не теряться, - заплатили за вход и традиционно для нас с Алексом расположились в дальнем уголке бара. Поначалу непринужденно разговаривали о каких-то мировых проблемах, прикалывались над глупыми телками, травили анекдоты средней степени тяжести, словом, топили лед, привыкали друг к другу, по крайней мере, я и Ян. В общем, все происходило так, как и должно при первой встрече незнакомых до того людей. Алекс же оказался знаком с Яном давно, еще по Майкопу своего детства.

Героин активно помогал наводить мосты. Во многом именно благодаря ему атмосфера за нашим столиком быстро стала душевной. Изредка кто-либо из нас с извинениями оставлял столик и трепетно блюдя приличия отправлялся в туалет, справить опийную нужду. Пару-тройку раз мы вместе покидали бар и клуб, выходили чуть ли не под ручку подышать воздухом на улицу, а заодно запустить по ноздре в авто.

К середине ночи общими усилиями ледок стаял. Сбежав из надоевшего клуба, мы засели в машине. Пошли уже весьма откровенные разговоры, и вскоре, преестественным образом создалось впечатление, будто знакомы мы давным-давно, хоть и встретились только сейчас. Удивительно, мои взгляды на эту жизнь во многом совпадали с взглядами Яна. Подлинно, он, как и я, относился к той же категории людей многих невнятных призваний, именующих себя, в силу широчайшей неопределенности занятий, свободными художниками или бродягами по-жизни. Поэтому, из-за схожести интересов, у нас наметились вполне серьезные основания, как для дружеских, так и для деловых отношений… Самозабвенно насладившись обществом до рассвета, мы разъезжались лучшими друзьями. Алекс же, по одному ему ведомым причинам, впоследствии предпочел уйти в тень.

Достоверной информации о Яне я не имел. Да и не хотел иметь, несмотря на более чем странную фамилию. С помощью «белого» я уже вообще никого и ничего не хотел иметь, но это так, про между прочим. Хотя, верно и то, что в знании – сила. Итак, я стал тунгусом, что нашел метеорит и не догадывается, что с ним сделать. Знал лишь, что Ян приехал из другого города, снял здесь квартиру и пытается акклиматизироваться на новом месте, среди новых людей. Причинами, вынудившими его покинуть историческую родину, я никогда не интересовался, считая неприличным. Захочет – расскажет, а допытываться не в моем стиле. Не из сирот я и школу милиции не заканчивал. В каких связях с Алексом он состоял – неведомо. Но то, что он был той же масти, что и я, виделось невооруженным глазом.

В один из последующих вечеров, как-то непринужденно, мы разговорились о его планах на будущее. И он, осторожненько так, начав дальше издалека, предложил мне составить ему компанию в одном рискованном предприятии. Суть проекта заключалась в следующем: Ян обладал на своей стороне прочными связями в среде крупных торговцев разного рода отравой, и мог бы положительно решить вопрос об оптовых поставках наркотика сюда. Дело было в том, сможем ли мы найти рынок сбыта и контролировать реализацию. Здесь необходимы возможность закрепиться, некоторые знакомства и дальнейшая грамотная раскрутка выгодного дела… Я мог ему помочь. Не безвозмездно.

Мы поладили после того, как в общих чертах выработали план действий и решили полученную прибыль делить пятьдесят на пятьдесят. Я принял предложение о компаньонстве.

Наикрутейшее предприятие вызвало у меня проникновенную симпатию по трем причинам. Во-первых, мне вообще нравились оправданная опасность и риск. Без них жизнь представлялась невообразима скучна и обыденна, а я и так слишком засиделся. После многих разочарований, после потери веры в «институт семьи и брака», я не испытывал никакого желания прозябать жизнью нормальной, не хотел настрогать обрубочков-детей и зажиреть домашним котом, разучившимся ловить мышей. Тем паче, я полностью освободил себя от каких-либо догм морали. А человек без морали – свободный человек.

Да, у меня была девушка. Я с ней жил. Она меня, хочется верить, любила. По иронии судьбы, я ее не любил. Но она являлась верным и уважающим меня человеком. Поэтому ее существование я старался сделать максимально комфортным, заботу об этой женщине находя приятной. Однако думать о какой-то там любви не хотел. Это отнимало у меня слишком много эмоциональных сил и тогда казалось напросто излишним.

Нет, я не стал закомплексован и зол на весь мир. Мне на этот мир наплевать…

Вторая причина, объяснимо, в деньгах. В мире подлого чистогана они практически во всех ситуациях играют решающую роль. Без них – ну, никак! Кто-то может презирать грязным способом заработанные деньги, но, скорее всего, только делает вид, что презирает. Любой человек всегда ищет средства к существованию, и побольше, насколько возможно побольше. И я тоже не исключение. Хотя особой распирающей страсти к ним не испытываю. Просто, как ни крути, они необходимы. И они никогда не пахнут неправедно. Я много нюхал, я знаю.

А третья причина – угадайте мелодию с трех нот – конечно же, сами наркотики. Свободный доступ. И представить свою жизнь без них я был уже не в силах. Меня засосало в эту трясину. А тут столь неправдоподобный шанс! Супершанс! Упустить его я себе позволить не мог. Ведь стоит только наладить индустрию – все, «перпетум мобиле» завертится. И выкуклится не жизнь, а беспросветный рай…

В совокупности три причины органично соответствовали моим устремлениям, а грядущая кампания воспринималась вещью разумеющейся. Весь мир у твоих тощих ног. Владей!

Несколько дней занял поиск кандидатов на вакансии строго подконтрольных дилеров. Более или менее надежных. Впрочем, какая, собственно, речь может идти о надежности в беседе о тривиальном зелье? Наркомания – крысиный мирок, где каждый – уже падаль. Но мы прекрасно понимали, по каким правилам предстоит играть, и старались заранее предусмотреть если не все, то многое.

Когда команда была сформирована, способнейшего дилера мы поставили «генеральным менеджером» «Героиновой компании». В его непосредственные обязанности входило получение порошка, распределение его по точкам, контроль за продажей и ежедневный сбор денег. А также каждодневный отчет о проделанной работе непосредственно перед нами. Незадолго до получения первой партии героина, мы провели с нашими сотрудниками профилактическую работу. И как могли, объяснили им, что к чему в этом лучшем из миров.

Вскоре Ян созвонился с «большой землей» и обозначил конкретные сроки доставки сюда первой, относительно небольшой, пробной унции порошка. Мы согласились сразу особо не гнать, а запустить дело малой скоростью, дабы избежать любых ошибок в становлении бизнеса; механизму реализации требовалась притирка. Ведь случается, ничтожнейшая мелочь оказывается роковой, приводит к трагическим последствиям. А нам не очень-то любовалось, сидя на нарах казниться за какой-нибудь плачевный нюанс.

Итак, фактически учтено все от нас зависящее, просчитаны возможные и невозможные ситуации. Остальное - благосклонность фортуны и благоприятное расположение звезд. Потому, после совместной, тщательной доработки подробнейшей схемы действий, нам оставалось лишь собирать денежки и вести пристальный учет порошка. Получалось так, что сам героин мы не трогали, за исключением случаев его получения. Ну и того количества, которое необходимо для собственного потребления. Вместе с тем, если прибывающий порошок мы и встречали лично, то никогда и никому в руки его не отдавали. На этом нас подловить пронырам из ОБНОНа было невозможно. Теоретически компаньоны создали единственно верный вариант системы, и грамотнее поставить щекотливое предприятие едва ли возможно. В провинциальном масштабе, разумеется. Пабло Эскобар зачислил бы нас в свою братву…

Первая партия прошла на удивление ровно – добрый знак. Встретили. Аккуратно доставили в промежности у Инесс. На трамвайчике… Для пробы раскатали из розовых комочков по паре дорожек и…озябли над вскрытым «мазлом» на часок. Качество отменное. Первые руки. Три семерки… Однако реализовывалось это относительно небольшое количество гораздо медленнее, нежели мы предполагали. Ведь еще мало кто знал о наших точках. Но мы в итоге остались довольны результатом. Далее нужна была лишь в определенном роде реклама. И качество нашего порошка послужило этому отлично.

Когда экспериментальная партия тихими стопами подходила к концу, Ян заказал следующую, крупную. И вот, прошел свой срок и клиенты потянулись непрерывным потоком. В шелудивом мирке травли подобные новости разлетаются по всем направлениям голосовым телеграфом. Таким образом, машина криминального бизнеса плавненько и постепенно стала набирать обороты.

Впоследствии пошло как по накатанному. Героин поставлялся от нас в количествах, достаточных для бесперебойного функционирования сети дилеров в течение пары дней. И каждый раз в новое место. Затем с сотового телефона-«пирата» на пейджер генерального сбрасывались координаты места и времени. Тот приезжал, забирал порошок, а мы наблюдали за происходящим со стороны. Позже тот самостоятельно, но сообразуясь с данными ему инструкциями, распределял наркотик по дилерам и собирал с них деньги. А вечером являлся к нам, отдавал наличные, получал новые инструкции и ответы на вопросы…

Безусловно, мы понимали, что наряду с финансовым позитивом непреложно возникнут и проблемы. Вполне логически объяснимая взаимосвязь. Между прочим, самой серьезной грядущей препоной мы считали вовсе не органы и закон – ты денежки хавают за обе щеки, только попадись, и сутки не просидишь, вынудят, падлы, откупиться. По нашим прикидам главная опасность исходила от других ублюдков, от тех, кто непременно и с удовольствием примутся любыми способами грабить и кидать дилеров.

Оттого дилеры заблаговременно получили на этот счет жесткие указания, некий свод незыблемых правил действия в критических ситуациях, своеобразную конституцию, десять заповедей барыги, включавших такие основательные столпы, как:

а) не бодяжить отраву;

б) не продавать наркотик впервые появившимся клиентам, если они не направлены нами или другими проверенными клиентами;

в) не давать порошок в руки ни под каким предлогом, пока за него не получены деньги;

г) никому не открывать кредит;

д) всегда заставлять себя немного подождать;

е) сразу же связываться с нами в случае назревающих конфликтов;

ж) не иметь при себе наркотика;

з) никого с собой за ним не водить;

и) не влезать перед нами в долги;

к) никому из клиентов не верить.

Если же соблюдавшему разжеванные, разложенные по полочкам, вбитые в голову десятидюймовыми гвоздями предосторожности дилеру так или иначе приходилось безвозмездно расставаться с героином, с нашим героином, тогда я и Ян разрешали эти текущие вопросы более чем пристойными методами. И действительно, обычно, возомнившие себя крутыми гангстерами отморозки, после расплаты за отнятый по беспределу «белый», крутизной себя уже не считали. По крайней мере, их сопли-слюни-слезы, спешно занимаемые у родных и знакомых суммы, а подчас и расчет натурой, яснее ясного давали это понять. Грабить наших дилеров не позволялось никому. Возмездие гарантировано.

Конечно, и дилеров приходилось держать в узде. Особливо касательно первой заповеди «Героинового Завета». Собственно говоря, именно качество стало нашей визитной карточкой, фирменной маркой скромного частного предприятия. Добавлять в порошок по древней как мир барыжьей привычке что-либо инородное, вроде толченого в пыль димедрола или сахарной пудры настрого запрещалось. Бывало, контролируя соблюдение сего незыблемого постулата, никого заранее не предупреждая, мы наносили визит избраннику и проверяли наркотик на примесь, а также его количество в чеках. Получив пару раз по внезапно выросшим рогам, притом вполне заслуженно, парни быстро осознали, что все должно быть именно так, как мы от них требуем. Стали уважать законы шефов, как свое мнение.

Что и говорить, бизнес требовал постоянного, пристального внимания. День – решение насущнейших проблем, вечер – профилактические встречи с коллективом, ночь – окончательный расчет и полнейшая аналитика происходящего. Тяжко, но пускать самотеком денежные потоки непростительно глупо. Только контроль, око на затылке, круглосуточный интенсив серого вещества вкупе способствуют процветанию. Это – непреложный закон всякого вида предпринимательства. А наркоторговля есть лишь узкоспецифический род коммерции. Противозаконный - да, но и все.

И Ян, и я думали о возможных перспективах. Старались идти в ногу с прогрессом. Совершенствовали техническую сторону дела. И особенно – в области связи. Буквально через месяц после начала стабильной торговли мы обеспечили всех дилеров пейджинговой связью; генералу выделили мобильник. Теперь в любой момент вычислить понадобившегося сотрудника трудности не составляло. Да и парням стало попроще работать – каждый страждущий связывался с ними легко. Стоит ли говорить, что благодаря внимательному подходу произошло ускорение, заметно подскочили объемы их продаж и наших доходов?

Я вышел на иной уровень. В жизни началась новая эпоха. Дела в бизнесе шли по нарастающей, денежки потекли рекой. Так много я еще никогда не зарабатывал. Никакие предыдущие аферы ни в какое сравнение не шли с торговлей белой смертью.

Стабильно обращаясь в новорусского, я и думать ни о какой морали не собирался, считая, что если ты чего-то хочешь, то обязан это получить, а методы и способы значения не имеют. Бумажник раздувался стремительно, каждодневно назревая лопнуть «зеленым» гнойником, а деньги, по обыкновению пахли лишь краской. Совесть заткнулась, совесть была задушена пухлыми пачками крупных купюр и для подстраховки обезболена героином. А впрочем, бей криминальный запах в нос смердящей человечностью, это мало что изменило. Ничего бы не изменило. В силу некоторых объективных причин, свернуть с пути я уже не мог. Ибо сладкая горькая жизнь пришлась по душе, хотя именно о душе я тогда и не вспоминал.

Ответственность за гладкое течение процесса оказывала на меня гнетущее влияние. Я снова стал сталеглазым гончим песоволком, чрезвычайно нервным, раздражительным, готовым каждую минуту, каждую секунду столкнуться с любым неожиданным поворотом событий, с любым препятствием. И сойди вдруг с небес даже целый сонм ангелов с намерением мне помешать, я не задумываясь, а за одно и отмстив за Содом и Гоморру, перестрелял бы божье войско из пистолета, который всегда держал при себе. Без него – точнее, без них – теперь никуда. В авто я прятал браунинг в тайничок под приборной панелью, на стрелки брал с собой дешевенький «Макаров», ночью со стоянки шел домой держа наизготовку револьвер. Пусть хоть малейший сбой – взрывался, точно тротиловый заряд. Нередко впоследствии я мимолетно сожалел о своем временном буйстве. Но никогда и никому ни намеком этого не показывал. Чтоб боялись. Дисциплина в наркобизнесе – половина успеха. А уважение основывается на обязательном страхе. Иначе дело с треском проваливается.

Чтобы сильнейшее внутреннее напряжение не переросло в умственное помешательство – грань перешагнуть отнюдь не сложно, – я снимал его проверенным действенным способом – линией всегда находящегося под рукой героина. И раз уж так получилось, что по собственному желанию я оказался вовлечен в крутые дела, то и нюхать приходилось по крупному. Ежедневно я набивал свою авторучку порошком, вставлял ее в нагрудный карман пиджака и…к вечеру она опорожнялась. А еще предстояла долгая черная ночь.

Выходило, я глушил «белый» - именно глушил – дикими дозами. Одной трети моей дорожки хватило бы, чтоб начинающий наркот впал в пожизненную кому. Мало того, все возрастающий аппетит не знал никаких границ. Куда там доходяге Билли! Я не лежал часами и не разглядывал кончик своего башмака, его не видя; я вел активнейший образ жизни! Полтора-два грамма в светлое время суток, половина – в ночь. И доза нагонялась. Ведь сколько надо было порошка, вернее сказать, сколько хотелось, столько я и брал. Не жизнь, а наркоманский раек. Фанатическое побеждение толерантности. Самоуничтожение без границ.

Что до других…

Инесса тоже чувствовала себя неплохо. Правда, в силу природного различия в возможностях женского и мужского организмов, «белого» изводила она на порядок меньше. Мне казалось, толи в шутку, толи всерьез, что досадное это отставание вселяло в мою Галатеюшку некий комплекс неполноценности, и она, нюхая день ото дня больше и больше, очевидно лелеяла-таки светлую надежду доказать упругому миру, что нипочем от меня не отстанет… Но – тщетно. Меня уже невозможно было догнать. Никому вообще, а тем паче ей – слабой женщине. Хотя, объективности ради стоит заметить, что среди представительниц пола прекрасного в этих рамках равных ей не существовало. Впрочем, знавал я когда-то нескольких героиновых девочек, сумевших приблизиться к неземным рубежам дозировок. Для них летальный исход стал заслуженным уделом…

Под влиянием рода деятельности и горячо любимых гангстерских боевиков, я создал нам характерный имидж. Казалось – круть беспощаднейшая… Сам одевался строго в радикально-черное. Знакомый ювелир сварганил на заказ стопятидесятиграммовую цепь «Картье», и приходилось постоянно таскать ее на своей тощей шее. В голдовых перстнях с алмазными вставками и ониксами, в часах на плетеном браслете, с крохотной трубочкой сотика, весь из себя эдакий самолепок, я пытался выглядеть наркобароном-латиносом из голливудского боевика класса «В». Инну тоже одевал в черное и дорогое. Никаких больше цирков, лишь редкие в ту пору бутики. С другой стороны, учитывая половую принадлежность, подруге дозволялось некоторое разнообразие в цветовой гамме. Вместе с тем, и ее пристрастно увешал золотыми цацками, точно дитятя елочку блестящим стеклом…

Зимой в мою тогда уже непоправимо больную башню вкралась мысль, обратившаяся затем в навязчивую: вдруг показалось, что для пущего колорита необходимо буквально обриться наголо. Что я и сотворил с собой в сильнейшем наркотическом угаре. Инесса помогала вычистить «Жиллеттом» мой череп. Бугристый, к слову, и кривой, что по Конфуцию свидетельствует о порочных наклонностях его первоначального владельца; последующие, скорее всего, смастерят из него деталь натюрмортов «Vanitas», кубок (о, извращение!) или пепельницу (что более пристойно), - как, опять же, знать…

Получилось действительно страшновато. Высокий, тощий, в черном, да лысый… Стекловидные глаза призрачно, кристаллами горели на сплошной костистой бутафории моей головы так дико, что глядя в зеркало мне и самому становилось слегка не по себе. Бледноликий вампир… И получилось, вместо того, чтобы воплощать солидность, я олицетворил Кощея Бессмертного. Во всей его унаследованно-приобретенной красе. Показывайте робким пальчиком непослушным детям: «дядя злой, тебя съест». Стопроцентно отрицательный герой нашего смутного времени.