Глава XI. Об определении истины

Учитель. Вернемся к разысканию истины, которое мы начали.

Ученик. Все это относится к разысканию истины; однако, воз-
вращайся куда тебе угодно.

Учитель. Итак, скажи мне, кажется ли тебе, что есть какая-ли-
бо иная правильность, кроме тех, которые мы наблюдали.

Ученик. Нет другой, кроме этих, — разве что та, которая нахо-
дится в телесных вещах, как, например, прямизна (rectitudo) пал-
ки — этим она весьма чужда (т. е. инакова. — Примеч. ред.).

Учитель. Чем же, по-твоему, она отличается от прежде [рас-
смотренных]?

Ученик. Тем, что ее можно познать телесным зрением; те же по-
стигаются созерцанием рассудка (contemplatio rationis).

Учитель. Разве же эта правильность тел не мыслится и не по-
знается, помимо низших чувств, также и рассудком? Например,
если возникнет сомнение в том, является ли прямой линия отсут-
ствующего тела, и можно оказать, что она ни в какой части не из-
гибается, то не рассудком ли улавливается, что она необходимо
должна быть прямой?

Ученик. Пожалуй. Но эта (правильность), которая таким обра-
зом постигается рассудком, так же ощущается и зрением в подле-
жащем (in subjecto); те же никаким другим способом, кроме как
только сознанием (sola mente), не могут быть восприняты (percipi
possunt).

Учитель. Итак, мы можем, если только я не ошибаюсь, опреде-
лить, что истина есть правильность, воспринимаемая одним лишь
сознанием (rectitudo sola mente perceptibilis).

Ученик. Не вижу в этом суждении никакой ошибки. Это опреде-
ление истины содержит как раз ни больше, ни меньше, чем надле-
жит, так как «правильность» отделяет ее от всякой вещи, которая
не называется правильностью, а «воспринимаемая только сознани-
ем» отделяет ее от правильности, воспринимаемой зрением.