ГЛАВА 1. В дверь постучали. Карл Иванович Иоста приподнял с подушки голову:

В дверь постучали. Карл Иванович Иоста приподнял с подушки голову:

– Кто там?

Вежливый голос молоденькой служанки Розы прозвенел, как колокольчик:

– Мсье. Мадам спрашивает, будете ли вы завтракать?

Карл Иванович быстро вскочил с кровати, накинул халат и пошел к двери, чтобы поцеловать ручку хорошенькой девушке, которая ему очень нравилась. Если бы не предупреждение мадам о том, чтобы не заводить с прислугой никаких отношений, он непременно затащил ее в свою постель.

До чего же хороши эти швейцарки: раскрепощенные, доступные, все время улыбаются и делают книксен!

Он открыл дверь, взял Розу за руку и потянул в комнату. Ручка у нее была пухленькая, мягкая, с толстыми пальчиками. Он стал по очереди целовать эти чудные пальчики. Роза покраснела.

– Мсье знает, что мадам этого не любит?

– Знает, знает, – он крепко обнял ее и поцеловал в щеку. – Так бы и съел тебя всю, мой розанчик. Что там на завтрак? Опять бекон с глазуньей?

– Мадам тратит столько денег, сколько мсье дает. На сегодняшний обед ничего не осталось. Мадам спрашивает…

– Скажи мадам, что мсье сегодня обедать дома не будет, и позавтракаю тоже в другом месте.

Он еще раз чмокнул Розу в раскрасневшуюся щечку и закрыл за ней дверь.

Умывшись и надев сюртук, он долго рассматривал себя в зеркало: солидный господин с интеллигентным лицом и безупречными тонкими манерами. Он улыбнулся и наклонился вперед, как полагалось делать при встрече со знатными дамами. Правая рука согнулась в локте и подхватила под руку невидимую спутницу, левая оперлась на изящную тонкую трость. Да, еще не забыть положить в верхний карман накрахмаленный платок и прицепить к галстуку золотую булавку. Всему этому его научил в Департаменте полиции Сергей Вонифатьевич Кирьянов, готовивший его к работе агентом за границей.

Карл Иванович еще раз внимательно оглядел себя в зеркало, чуть-чуть сбрызнул волосы туалетной водой из красивого флакона и, подхватив в углу уже не мнимую, а настоящую трость, направился к двери.

По пути он что-то вспомнил, вернулся к столу и вытащил из ящика конверт с деньгами, которые ему вчера вручил его нынешний начальник – заведующий заграничной агентурой Аркадий Михайлович Гартинг.

Канцелярия Гартинга находилась в Париже, но он часто приезжал в Женеву для встреч со своими швейцарскими агентами. Карл Иванович обычно встречался с ним по четвергам, в одном из павильонов Английского сада. Сам он жил недалеко от вокзала. Ему нравилась эта часть города. Дорога от его дома вела прямо к Женевскому озеру и реке Роне.

Он вышел из дома и пешком для променада – так он делал каждое утро, направился в кафе «Оливковая роща», где обычно после 12 часов собирались русские анархисты. Шагая не спеша по многолюдной улице Mont-Blanc, Карл Иванович иногда останавливался около зеркальных витрин магазинов, с гордостью разглядывая свое отражение, к которому до сих пор не мог привыкнуть.

Подумать только, всего лишь два года назад он был простым переписчиком нот в музыкальном издательстве Леонида Захаровича Цесаркина. Жил скучно, не имел ни знакомых, ни товарищей среди сослуживцев. Опять же от скуки стал посещать в Народном доме графини Паниной кружок рабочих поэтов, где близко сошелся со студентом Лесотехнического института Иваном Анисимовым, худосочным молодым человеком, писавшим декадентские стихи, подражая Бальмонту и Северянину. Чтобы не выделяться из общей пролетарской массы, Иван вставлял в каждом абзаце слова «буря», «гром», «шторм», «гроза», символизирующие приближение революции.

Иногда на обратном пути они заходили в пивную и, потягивая какую-нибудь дешевую дрянь, рассуждали о поэзии. Вернее больше говорил студент, Карл Иванович только слушал и согласно поддакивал. Сама поэзия Иосту не интересовала. В кружке занималось много хорошеньких девушек. Ему хотелось с кем-нибудь из них близко познакомиться. Он даже присмотрел одну курсистку с большими серыми глазами, но неожиданно последовали события 9 января. Занятия в кружке прекратились. Анисимов исчез.

Карл Иванович опять впал в уныние от своей однообразной жизни, но как-то встретил около издательства Анисимова. Ему даже показалось, что тот специально поджидал его, и сделал вид, что обрадовался этой встрече, по старой памяти пригласил Иосту в пивную. За разговором студент доверительно признался ему, что служит в охранном отделении Департамента полиции, предложил Карлу Ивановичу тоже туда поступить.

– Работа не пыльная, – говорил он, с наслаждением потягивая прохладное пиво. – Войдешь в какую-нибудь партийную группу, будешь ходить на ее собрания и докладывать обо всем начальству. За это еще и деньги платят приличные. Ты сколько сейчас получаешь?

– Восемнадцать рублей в месяц.

– А там будешь получать все 100, а то и 120. Я, кстати, тебя уже рекомендовал своему начальству, представил, как человека грамотного, политически зрелого. Языки знаешь?

– Только немецкий, с французским у меня неважно.

– Ничего, подучишь. За границей приходилось бывать?

– Нет. – Карл Иванович даже вспотел от такого неожиданного разговора.

– А то и там побываешь. В заграничную агентуру как раз сейчас набирают людей.

Это последнее обстоятельство, ну и, конечно, соблазн получать за «непыльную» работу большие деньги и привели Иосту в охранное отделение Департамента полиции. Он изучал французский, совершенствовал немецкий, штудировал политическую литературу – его определили пока работать среди социалистов-демократов. Одновременно приходилось осваивать и тонкости поведения человека из высшего круга, так как за границей, оказывается, все русские эмигранты резко меняются, даже простые рабочие: в этом он сам потом убедился.

Летом 1905 года он выехал в Женеву, и, как большинство русских социалистов, поселился на тихой провинциальной окраине города Каруж. Но этот уголок казался тихим только для тех, кто был далек от политики. Здесь находились генеральные штабы двух партий – социал-революционеров и РСДРП, выходили их журналы – «Революционная Россия» и «Искра». Казалось, обе они делали одно и то же дело: боролись с самодержавием, но между ними шла непримиримая идейная борьба. Такие же страсти раздирали людей внутри одной, социал-демократической партии – меньшевиков и большевиков.

Надо было хорошо разбираться во всех внутренних противоречиях партии. Мало того, по каждому вопросу иметь собственное мнение, доказывая его на собраниях, чтобы стать среди этих людей своим человеком. А соображал Карл Иванович, к сожалению, туговато. Однажды сам Ленин обратился к нему с каким-то вопросом. Иоста от неожиданности растерялся, Владимир Ильич предложил ему посещать лекции для начинающих членов партии.

Однако его образование быстро кончилось: из Петербурга пришло распоряжение срочно внедрить его в среду анархистов. В начале августа 1907 года он выехал в Амстердам на Международный конгресс анархистов как независимый делегат, желающий поближе узнать их учение и сблизиться с русскими товарищами. Русских делегатов на конгрессе оказалось всего пять человек. Он быстро сошелся с тремя из них: Николаем Рогдаевым, Иваном Книжником-Ветровым и Владимиром Забрежневым, усиленно ругая при них эсдеков и сокрушаясь, что столько времени потерял зря, общаясь с ними. В Женеву он вернулся убежденным анархистом-коммунистом и близким другом Рогдаева.

Незаметно Карл Иванович стал в анархистских кругах города своим человеком и по просьбе редактора журнала «Буревестник» Менделя Эммануиловича Дайнова написал туда две статьи о своих взглядах на социальную революцию, над которыми ему, правда, пришлось основательно попотеть и воспользоваться мыслями из чужих статей и книг. Знакомясь с этой литературой, он с ужасом увидел, что в анархистской среде все не так просто, как казалось ему на первый взгляд. Так же, как у социалистов, у них существуют разные группы. Некоторые из них выпускают собственные газеты и журналы и ведут между собой бесконечные дискуссии.

Больше всего они спорят о терроризме: надо или не надо им заниматься. Удивительно, что в Женеве девять лет назад итальянский анархист Луиджи Лукени зарезал австрийскую императрицу Елизавету, однако это не мешает правительству Швейцарии разрешать иностранным анархистам жить в их стране и открыто дискутировать о терроризме.

После конгресса Гартинг дал Карлу Ивановичу задание: следить за анархистами, придерживающимися террористических взглядов. Две такие группы ему были хорошо известны: «Бунтарь» и «Буревестник». Как будто специально, чтобы облегчить ему задачу, эти группы неожиданно объединились в одну – «Интернационал» и теперь постоянно говорили о возобновлении в России терактов. Больше всех об этом мечтала Ольга Таратута, 38-летняя дама, сбежавшая год назад из одесской тюрьмы. Этой «Бабушке» – ее кличка в охранном отделении полиции, давно пора было успокоиться, а она все рвалась в бой и будоражила других.

Ее горячо поддерживал Константин Эрделевский, метавший вместе с Таратутой бомбы в кафе Либмана. К ним примыкали Наум Тыш, Генрих Сандомирский, Александр Гроссман, Исаак Дубинский и еще целый ряд людей.

Теперь он регулярно посещал кафе «Оливковая роща», где последнее время обычно собирались «интернационалисты» (так они с Гартингом назвали эту группу), выпивал со своими новыми друзьями по нескольку литров пива и уходил далеко за полночь с разбитой головой. Дальше разговоров дело пока не двигалось.

Кафе находилось в старой части города на самой шумной и оживленной здесь Place du Bourg-de-Four. На площади было много разных кафе и пивных. «Оливковая роща» пользовалась у русских эмигрантов особой популярностью за свободную атмосферу и сравнительно низкие цены на пиво и кофе. Ее хозяин, маленький толстый грек, правильно рассудил, что низкие цены привлекут больше людей, и терпеливо относился к своим посетителям: много говорят и шумно спорят, зато пьют и едят тоже много, принося заведению солидный доход.

… С Mont-Blanc Карл Иванович повернул на мост через Рону и вскоре уже шагал по улицам старого города, направляясь к Place du Bourg-de-Four. Войдя в «Оливковую рощу», он растерялся: из его обычных знакомых за столиками никого не было. Пришлось подсесть к бывшему эсеру Васе Белых.

Вася, по слухам, принимал участие в убийстве Великого князя Сергея Александровича, с тех пор безвыездно жил в Женеве и ни в какой партии больше не состоял. Белых славился тем, что разбавляя пиво водкой, мог выпить с десяток кружок такого коктейля и не пьянел.

Однажды несколько человек подбили его на спор, что после 10-й кружки он окажется под столом. Бывший террорист одолел 17 кружек – больше в него просто не влезало, но оставался трезв, как стеклышко.

– Своих ищешь? – дружелюбно спросил Вася. – Они сидят в углу кафе.

– Да, нет, – сказал Иоста, – я забежал на несколько минут.

Вася ушел в туалет. Карл Иванович пересел на его место, оказавшись лицом к анархистам. Вся компания сидела в дальнем углу кафе за сдвинутыми столами, что-то оживленно обсуждая. Он увидел там Николая Рогдаева, который редко появлялся в этом кафе. Рядом с ним сидели редактор «Буревестника» Дайнов и троих незнакомых Иосте людей. Заметив его, Рогдаев кивнул головой, но к столу не пригласил.

Прошло 15 минут. Компания по-прежнему бурно беседовала. Слышно было, как «Бабушка» кого-то возмущенно назвала ренегатом и предателем революции. Карл Иванович надеялся, что Рогдаев вот-вот подзовет его к себе, но его явно игнорировали. Интуиция же подсказывала ему, что самому подходить к ним не следует.

Белых заказал еще пять кружок пива и две бутылки водки, предложив Карлу Ивановичу выпить с ним. Иоста выпил одну разбавленную кружку, отчего у него сильно закружилась голова, зато выведал у Васи, что три новых товарища, сидевшие рядом с Рогдаевым, только что бежавшие из России Сергей Борисов, Андрей Штокман и Евгений Маклаков. Последнего Вася не знает, а два первых – серьезные товарищи.

– Борисов что-то затевает, – размышлял Вася, потягивая свою гремучую смесь и грызя длинные соленые сухарики. – Он и меня к себе звал, только мне этого не надо: я в Россию больше не вернусь.

Иосте не понравилось, что Рогдаев не пригласил его к столу, и в тактических соображениях два дня не появлялся в кафе. На третий, придя в обычное время, он увидел, что все товарищи-«интернационалисты», за которыми ему следовало наблюдать, отсутствовали. Не появились они и на следующий день. Словоохотливый Белых сообщил, что теперь они собираются на бульваре Pоnt de Arve в художественной мастерской Маруси Нефедо­вой, бывшей анархистски из Одессы.

Карл Иванович был знаком с Марусей еще раньше через одного знакомого художника-социалиста, бывал в ее мастерской. Маруся ему нравилась. Ее взлет наверх – девушки из семьи бедного одесского портного, напоминал ему его собственную судьбу.

Пользуясь своим знакомством с ней, он мог бы без приглашения пойти к ней в гости, но интуиция опять подсказывала ему, что пока этого делать не надо. Распрощавшись со словоохотливым Васей, он вышел из кафе и направился к бульвару Pоnt de Arve, где в доме № 19 находилась мастерская Маруси.

Ждать пришлось долго. Наконец, в 5 часов из шикарного подъезда дома № 19 вышли Борисов, Рогдаев, Таратута и вся остальная их постоянная теперь компания. Белых правильно сказал: что-то они затевали.

В очередной четверг он доложил об этом Гартингу. Тот не одобрил его интуитивный подход, приказал немедленно войти в группу, а пока вести за ней постоянное наблюдение. Это было куда менее приятное занятие, чем проводить время в кафе за пустыми разговорами, но Карл Иванович был к этому готов. Теперь он каждый день приходил на бульвар Pоnt de Arve и, прогуливаясь в соседнем сквере или по набережной Arve, откуда хорошо был виден нужный ему дом, видел, как группа приходила туда к 2 часам дня и в 5–6 вечера уходила.