Образы из древних времен

Перед нами встают еще более древние образы, когда мы хотим удержать в душе слова, которые в средние века могли сказать Иоахим де Фиоре или Иоанес фон Анвиль: "То, на что мы нынче взираем как на Природу; или то, что ускользает от нас, ибо мы не можем достигнуть его по ту сторону жизни,- оно было некогда Прозерпиной". У нас в душе встает миф о Прозерпине, только и сохранившийся как миф. Перед нами теснятся образы того времени, когда не абстрактная Природа и не в трагическом настроении воспринятая Богиня-Природа жила среди людей в душах, а когда жила светозарная богиня на одной стороне, и трагическая - на другой: Прозерпина-Персефона.

Как же она жила в те древние времена, когда воспринималась познанием полною жизни. То не было время, когда Платон писал о философии и Сократ говорил о ней, нет! Это были гораздо более древние, седые времена, когда познание было чем-то невероятно более живым среди людей, нежели оно стало в просвещенные времена Греции.

Попробуем представить себе это, дабы в этой картине оживить то, что некогда было познанием в течение человеческого развития. Попробуем вызвать, хотя и несовершенно, описанный образ того рода мистерий, в которые был посвящен еще греческий философ Гераклит, так называемый "Темный, Мрачный",- ибо уже темным, душевно темным стало в позднейшее время то, что он воспринял из этих мистерий.

Воссоздадим душою картину из времен развития мистерий, из которых прежде всего творила Греция, творила в области своей фантазии, но также и в отношении построения своих мифов: картину Эфесских мистерий, в которые также ведь был посвящен Гераклит Темный.

В Эфесе, конечно, еще господствовали древние знания; они сохранились в Эфесе и до тех времен, когда действовал Гомер, хотя несколько слабее, нежели когда был посвящен Гераклит. Такие мистерии были полны сильнейшей жизненности, и существовали могучие течения посвящения, источник которых был в храме, украшенном с восточной стороны изображением, ставшим известным миру вместе с изображением богини Дианы. Это была богиня Плодородия, которая в своем многообразии повсюду в Природе выражается в изобилии плодородия. И великие тайны бытия, глубоко спиритуальные, вкладывались в человеческие слова, когда велись беседы непосредственно после того, как принимавшие участие в мистериях воспринимали их сильные импульсы в культах, в храме Эфеса.

Велись продолжавшие действие мистерий глубокие беседы, когда участники культа выходили из этого храма и затем, приблизительно именно в час, когда внешний мир наиболее благоприятен для подобных вещей, в сумерки, вступали на путь, который вёл от врат храма в лес. Там были удивительные дорожки в этом лесу, заросшие темно-зелеными деревьями, где они терялись в красивой перспективе на все стороны к Эфесу.

Беседы подобного рода хотел бы я воспроизвести в хотя бы и несовершенном образе.

Случалось, что посвященный в тайны тех времен принимал участие в беседе с кем-либо из учеников или учениц. Ибо должно отметить, что равноправие мужского и женского пола в те древние времена, после которых оно сейчас же было отнято, было более действительным, нежели оно есть в наше время, и мы точно так же можем говорить об ученицах в Эфесе, как и об учениках. Миф Прозерпины-Персефоны в своем спиритуальном образе в этих беседах был совершенно живым.

Но как же она велась, подобная беседа о мифе Прозерпины?

Учитель, скажем - посвященный жрец, исходя из воспринятого им в импульсах, мог говорить о тайнах, происходящих между сущностями и мог говорить приблизительно следующее своему воспитаннику: "Взгляни, мы идем в сумерках. Сон, делающий божественный мир видимым, явным, вскоре наступит. Посмотри же на себя во всем своем человеческом образе: Там внизу - растения; вокруг нас темнеющий в зеленом сумраке чудесный лес. Наверху уже начинают показываться первые мерцающие звезды. Взгляни хорошенько на все это. Гляди на величие, на мощь, но также на произрастающее и восходящее в жизни внизу и наверху. И затем оглянись на себя. Обдумай, как в тебе живет и движется целая вселенная, как во всем том, что имеет в тебе свое бытие, во всем том, что в тебе действует,- является полнота превращений существ действующих в каждое мгновение. Почувствуй, что сам ты - есть целый мир, который хотя пространством и меньший, более таинственен и велик нежели Вселенная, которую ты обозреваешь с Земли до звезд. Почувствуй это. Почувствуй себя как человек - миром, имеющим большую полноту, нежели мир, видимый глазами и охватываемый мыслями. Почувствуй мир в себе самом, внутри твоей кожи.

И затем ощути, как из своего мира ты глядишь в мир, достигающий от Земли до звезд. Ты будешь тогда охвачен сном. Ты уже не будешь в своем теле и своем мире, а будешь в мире, который обозреваешь с Земли до звезд. Ты выйдешь тогда из себя со своею душевно-духовною частью. Будешь жить в сиянии звезд, в земном испарении, будешь двигаться с ветром. Будешь думать совместно с звездным лучом. Тогда ты будешь жить в твоем внешнем мире и огладываться на то, что ты есть как мир в себе".

В те древние времена была еще возможною такая беседа между учителем и ученикам, ибо внешнее наблюдение в продолжении дневного бодрствования именно не было таким очерченным, а было таким, как я вам уже описал. И сон не был еще пронизан полным мраком, а был пронизан переживаниями о переживаемом. На них указывали, когда говорили о состоянии, охваченном сном: "Вокруг тебя находится теперь Прозерпина или Персефона, Корэ. Корэ живет в звездах, в лучах солнца, в лунных лучах. Корэ живет в пробуждающихся растениях. Повсюду деятельность Персефоны, которая живет тут, ибо она соткала одежду, из которой все тут.

За всем этим находится Деметра, ее мать, для которой она и соткала эту одежду, видимую тобою как внешний мир".

(Тогда не сказали бы "Природа", а сказали бы "Персефона" или Корэ.)

"Заметь,- если бы кто либо остался бодрствующим долее нежели ты", - говорил учитель своему ученику, - "тогда, пока ты спишь, он видел бы также как и ты, то, что внешне предстоит как образ Прозерпины в растениях, в горах, в облаках, в звездах. Ибо является иллюзией, как мы это видим. Не Прозерпина есть иллюзия, не то, что она творит в горах, растениях и облаках и звездах есть иллюзия, а то, как ты видишь. Вот что есть иллюзия.

И когда ты будешь спать, через твои очи, удивительные эти очи - загадка бытия,- в тебя будет входить Корэ - Персефона. Это представлялось настолько живо, потому что переживалось как совершенно живое; засыпающий не только чувствовал, что угасает его способность видеть, угасает возможность слышать и воспринимать,- но ощущал как Персефона погружалась через оба его глаза в тело, физическое и эфирное тело, которое было покинуто во сне душевно-духовным.

Земной верхний мир мы переживаем во время бодрствования; подземный мир, мир Преисподний - во время сна. Персефона через очи вошла в спящее физическое и эфирное тело. Персефона находится у Плутона, господина над состоянием сна в физическом и эфирном теле. Спящий ученик переживал действенность Плутона в соединении с Персефоною; он получал направление бывшее для него ясным благодаря вхождению Корэ через врата очей, переключал это в живое и теперь переживал во сне деяния Плутона и Персефоны. Он переживал это в то время, как его учитель переживал другое, соответствующее этому, но более связанное с предметными формами.

Затем, когда они сходились вновь вместе, оба уже имели пережитыми свои тайны. Они могли говорить о каком-либо растении, о каком-либо дереве, учитель, вероятно, описывал, как образуются формы,- ибо это как раз представлялось ему во время сна. Он проникал в формы листьев, ствола, в конфигурацию мира; в те фигурации, которые, так сказать, опускаются сверху вниз. Ученик же, быть может, переживал другое: будто он мог достигнуть того, о чем говорил учитель в то самое время, как сам он говорил о тайнах хлорофилла, о тайнах растительных соков, которые распространяются снизу вверх в растении. Так дополняли себя чудесным образом эти беседы, в то время как, в живом охвате богини Прозерпины,- показывающей людям во время сна свою другую сторону в Преисподней Земли, открывались в человеческой душе эти тайны.

Так поучался в те древние времена ученик от учителя, учитель - от ученика. Ибо с одной стороны откровения были духовно-душевными, с другой - душевно-духовными. И такого рода беседа давала в человеческом содружестве, в совместном человеческом переживании наивысшие познания.

Утром видели наступающий рассвет и переживали восходящее с востока сияющее дневное светило, блистающее сквозь темноту зеленого леса с его чудесною перспективою; проводили недолгий час в пробуждении того или иного в царстве, которое мы ныне называем царством природы. Все это снова изливалось в беседе. Были убеждены, что это являлось общением с Персефоною; что то, что вчленялось тогда в миф Персефоны - есть тайна человеческого познания Природы.

В беседах, которые велись касательно мистерий Эфеса, действовали чары, которые я мог наметить вам лишь несовершенно; эти чары пронизывали беседы. В них жили знания Персефоны, жили во всей жизненности. Впоследствии они были затемнены и это трагическим покровом легло на облик таких людей как Иоахим де Фьоре; а далее они были затемнены до того, что мы теперь имеем как Абстрактную Природу.

Пути в человеческую спиритуальность и спиритуальность Космоса мы понимаем лишь тогда, когда, характеризуя их, указываем не только на отдельные состояния сознания, которых может достигнуть человек, но и глядим также на то, как в течение человеческого развития сознания проходили через метаморфозу; видим иного рода познания, жившие в поразительных беседах тех, кто выходил из храма Эфесского, и насколько иначе построены были те беседы, которые велись людьми с такими личностями, как Иоахим де Фьоре, как Аланиус аб Инсулис, видим, насколько иными являются знания нынче. И мы должны искать вновь, но духовным, уже спиритуальным образом, дабы вернуться из внешнего ко внутреннему, из высшего к нижнему и затем обратно - из внутреннего к внешнему, из нижнего к высшему.