Текст №4

Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. В последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил с ней о любви. Теперь он чувствовал, что это необходимо, но никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье-то чужое место. «Не для тебя это счастье, - говорил ему какой-то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя». Но надо было сказать что-нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своею отвечала, что нынешние именины были для нее одними из приятных.

Когда князь Василий вошел в гостиную.

- Алина, - сказал он жене, - посмотри, что они там делают.

Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.

- Все то же, - отвечала она мужу.

Князь Василий нахмурился, сморщил рот в сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.

- Слава богу! – сказал он. – Жена мне все сказала! – Он обнял одною рукой Пьера, другою – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца…и она тебе будет хорошая жена… бог да благословит вас!..

Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его своим старческим ртом. Слезы действительно омочили его щеки.

-Княгиня, иди же сюда,- прокричал он.

Княгиня вышла и заплакала тоже.

«Все это так должно было быть и не могло быть иначе, - думал Пьер, - поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это, или дурно?». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее опускающуюся и поднимающуюся прекрасную грудь.

- Элен! – сказал он вслух и остановился.

«Что-то такое особенное говорят в этих случаях», - думал он, но никак не мог вспомнить, что именно такое говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.

- Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.

Пьер снял очки, и глаза смотрели испуганно-вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движением головы перехватила его губы и свела их со своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно-растерянным выражением.

«Теперь уже поздно, все кончено; да и я люблю ее»,- подумал Пьер.

- Я вас люблю! – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.

(Л.Н.Толстой «Война и мир»)