Виды толпы 7 страница

Условия выступают базой конфликта и включают:

1) структурную дифференциацию (Д. Марч и Г. Саймон, Ж. Пиаже);

2) личностные различия и коммуникацию (Р. Робине);

3) дефицит ресурсов (С. Керр, К. Боулдинг);

4) идеологические различия (Р. Конверс)

5) доминирование (И. Галтунг).

При этом «социальное доминирование» предлагает следующую систему суждений:

1) человеческие существа от природы склонны формировать иерархии социального доминирования и бороться за приоритетные позиции;

2) иерархии социального доминирования включают в себя определенную степень статусного а) притяжения, б) напряжения;

3) природная предрасположенность к социальному доминированию вынуждает людей вступать в конкуренцию за право обладать лучшей позицией непосредственно в трудовых организациях;

4) действия с целью достижения социального доминирования могут привести к индустриальному конфликту.

Действие, как и противодействие, в конфликте основано на способности и желании его участников использовать силу. Сила конкретизируется через такие понятия, как «наглядная мощь статуса», «деньги», «союзники». Действия и контрдействия выступают «средствами силы»; они конституируют «силу в действии». Чтобы усилить степень сопротивления, надо увеличить количество ресурсов, находящихся в распоряжении социальных групп. У забастовщиков такими ресурсами выступают пожертвованные им деньги, касса взаимопомощи, профсоюзные фонды. В число потенциальных ресурсов социологи включают социальные навыки индивидов, личную привлекательность, контроль за поощрениями и наказаниями, формальные позиции в группе лояльных союзников, умение убеждать, способность охранять групповое имущество (казну). Все, что мешает индивидам реализовать их цели или позволяет вмешиваться в действия других людей, есть потенциальный ресурс; в ходе конфликта всегда истощаются деньги, время, энергия.

Согласно бихевиористской (поведенческой) концепции, конфликт понимается как осознанное противоборство индивидов или групп с противоречивыми интересами. Цель одна — осуществление собственного интереса за счет интересов других, при этом выделяются две формы конфликта.

Полномасштабный конфликт — открытая социальная борьба, в которой четко представлены противоборствующие стороны их интересы, объект борьбы, стратегия и тактика поведения. Неполный конфликт вовлекает меньшее число участников, у него слабо структурированы интересы и состав сталкивающихся сторон, он в меньшей степени легализован и не отличается открытым поведением. Таков скрытый (или вялотекущий) конфликт интересов администрации предприятия и рабочих, не принимающий формы массовой забастовки (как в полном конфликте), но трансформирующийся в косвенные формы действия (групповой рестрикционизм, нарушения трудовой дисциплины). Социальная напряженность и усиление фрустрации среди рабочих представляет собой начальную стадию массового трудового конфликта.

Социально-психологическая модель трудового конфликта. Социально-психологическая модель трудового конфликта акцентирует внимание на анормальном характере чувств, установок и отношений между враждующими сторонами. Негативную роль в деформации существовавших прежде нормальных взаимоотношений в коллективе играет психологический образ противника, который, если он вовремя не устранен, углубляет трещину будущего раскола. Психологические конфликты возникают даже тогда, когда отсутствует реальный повод — противоречие интересов. Речь идет о так называемых «нереалистических» конфликтах, или квазиконфликтах. У них нет объективного предмета спора, но существуют превращенные его формы — дефекты восприятия, нарушения коммуникации, недоступность источников и способов обработки информации, индивидуальные особенности конфликтантов.

В социологии конфликта принят онтологический подход, признающий реальные противоречия интересов больших социальных групп людей, которые диктуют сторонам логику, продолжительность, степень напряженности и риска борьбы за удовлетворение приоритетных потребностей. В такой ситуации невозможно одновременное удовлетворение интересов двух или более групп людей, стремящихся к разным целям. Поэтому конфликт принято изучать в тесной связи с понятиями кризиса и противоречий. Если конфликт вызван к жизни столкновением противоположных тенденций, то его надо рассматривать в качестве индикатора субъективного осознания людьми противоречивости своих интересов как членов больших социальных групп. Кризис в обществе — это результат патологических изменений в содержании и формах жизни населения, серьезных нарушений механизма контроля в политике, экономике и культуре, взрыва массового недовольства граждан, наконец, радикального разрыва с традиционными нормами и ценностями. Если общественный кризис подразумевает предшествующие ему социальные конфликты, то далеко не каждая конфликтная структура порождает кризис.

Противоречие динамичнее конфликта. Оно представляет собой движущую силу развития, а конфликт демонстрирует подвижное равновесие, всего лишь «игру» противоречивых интересов, ценностей и сил. Обостренные противоречия порождают скрытые или открытые конфликты, ибо они глубоко переживаются, осознаются как раз и навсегда данная несовместимость интересов. Участники расходятся в разные стороны и формируют противодействующие группировки. Конфликт двух сторон — конфронтация — характеризуется не только стремлением одной из них удовлетворить интересы, противоположные интересам противника, но и практическими действиями по устранению или ограничению его прежней роли, позиции, потенциала.

Феномен конфликта может быть описан посредством трех типов переменных:

1) исходящие из конфликта противоречия;

2) осознание ситуации взаимодействия как конфликтной;

3) накопление элементов негативной кооперации.

Стороны, готовясь к противоборству, принимают в расчет возможность разрешения конфликта путем позитивной кооперации или взаимовыгодного сотрудничества.

СИМВОЛИЧЕСКИЙ ИНТЕРАКЦИОНИЗМ (англ. interaction - взаимодействие) - теоретико-методологическое направление в социологии и социальной психологии (прежде всего, американской), кладущее в основу анализа социокультурной реальности социальные (с акцентированием межиндивидуального аспекта) взаимодействия, взятые в их символическом (особенно языковом) выражении. Кроме абсолютизации микросоциологической проблематики (в ее противопоставлении макросоциологическим проблемам) для СИ. характерно подчеркивание процессуальной природы социального. В определенной мере это связано с влиянием на конституирова-ние СИ. идей прагматизма (в том числе и инструментализма Дьюи) и стремлением преодолеть жесткость и схематизм господствовавших бихевиористских концепций социального поведения. Однако, если различные концепции социальных ролей и теории социального обмена (также решавшие сходные задачи) пошли по пути анализа прежде всего функциональных и (или) институционализационных аспектов социальных взаимодействий, породив ряд идей, близких к классическому структурно-функциональному анализу в социологии, то СИ. выдвинул ряд неклассических идей, оказавшихся родственными некоторым положениям понимающей социологии (обращение к внутренним структурам личности, к культурной проблематике, к анализу языка, к принципу конструируемости социальной реальности и т.д.). В качестве предтечей СИ. называют Кули и У. Томаса. Так, Кули исходил в своих построениях из признания социальной природы человека и утверждал примат первичных социальных групп для социализации и самоопределения индивида. Он же, различая познание вещей и личностей, акцентировал внимание на культуре и языке в их сигнификативной (знаковой) функции для понимания взаимодействия «Я» и «Другого» (наше отношение к другому детерминируется нашими представлениями о другом (идеей личности), а не тем, чем он является на самом деле). Отсюда редукция общества Кули к взаимодействию личностей, понимание этого взаимодействия как согласования «идей личности» и формулировка задачи социального познания как «воображения воображаемого». Не менее важны для СИ. оказались и идеи Томаса о предрасположенности (интенциональности), фиксируемой в установках и ценностных ориентациях, индивидов к определенному поведению и о вероятности определенного поведения индивидов, задаваемой конституированием индивидами своих ситуаций в актах их оценки (идея, близкая Дьюи). Отсюда так называемая «теорема Томаса»: если ситуации определяются как реальные, они реальны по своим последствиям (или: определение ситуации как действительной делает ситуацию действительной). Однако основоположником направления в историко-социологической традиции признаются не Кули и не Томас, а Дж. Г. Мид, несмотря на то, что сам он определял свою концепцию как «социальный бихевиоризм» (термин «СИ.» введен его учеником Блумером) и что ряд аналогичных идей (в австрийский период его жизни) параллельно высказал Морено (даже в историко-социологической литературе этот круг его идей освещается достаточно редко, а акцентируется его социометрия). Традиционно в СИ. выделяют Чикагскую (Блумер, Т. Шибутани и др.) и Айов-скую (М. Кун и др.) школы. Однако версия М. Куна и его последователей ушла от процессуальной трактовки социальности, усвоила ряд позитивистских методологических установок, отказалась от рассмотрения «внутренней» структуры личности, сделав акцент на групповых нормах и сблизившись, в конечном итоге, с теорией социальных ролей. Поэтому как более «аутентичную» следует признать традицию Блумера. В более поздних версиях (испытав «прививку» феноменологии Шюца, прежде всего интегрировав в себя понятие интерсубъективности) и эта линия СИ. перевернула исходное основание направления, обозначенное Дж. Г. Мидом: не социальное взаимодействие стало рассматриваться как конституирующее социальность, а социальность как конституирующая социальное взаимодействие. В качестве самостоятельной версии СИ. может быть рассмотрен социодраматический подход Гофмана (во многом близкий концепции социодрамы Морено). В некоторых исходных основаниях своих идей близок СИ. и Моррис. В любом случае исходное основание направления - изучение интеракций (взаимодействий) дюдей, в которых различаются непосредственный и символический их типы, причем безусловный приоритет в конституирова-нии реальности (которая в СИ. «прострояема», а не дана изначально) принадлежит второму типу. Символическая интеракция определяется (Блумер) как действие на основе значений, получаемых в интерпретациях. Человек живет в мире значимостей, а не стимулов. Он действет, а не реагирует. По сути, смена систем устоявшихся (принятых) значений означает смену мира, в котором мы находимся. Значения нам предзаданы как определения (дефиниции), однако только их понимание задает нам горизонт видения и возможные векторы действия. Это предполагает наше личное отнесение к значениям, их согласование с наличными ситуациями, что уже требует их переинтерпретации. Более того, эта переинтерпретация есть и переопределение ситуации действия, но одновременно и экстернализация новой дефиниции (требующей новой переинтерпретации и т.д.). Таким образом в социальном взаимодействии мы имеем дело не с объектами, а с дефинициями объектов (т.е. с символами) и интерпретируем их в определенном языке (т.е. посредством символов). Символы, следовательно, в СИ. суть модусы действия, а не средства передачи информации. Отсюда второй круг общих для различных версий СИ. (но различно ими решаемых) проблем - взаимоприспособление деятелей, обладающих множеством перспектив - видений (само действие есть переход из одной перспективы в другую), требующее переоценки старой перспективы - каждое новое будущее требует и нового прошлого. Взаимоприспособление обеспечивается тем, что люди: действуют в объединениях; производят «репетиции в воображении»; способны в рефлексии «отстраняться» от ситуации и осознавать себя как «отдельность», а в результате - «держать паузу» и превращать себя в объект для самого себя; способны «принять роль другого»; переопределяя ситуацию, «встраивать» себя в нее; закрепляют удачные действия; готовы отвечать на экспектации (ожидания) других и т.д. Многообразие возможностей (»механизмов») взаимоприспособления обуславливает и разницу «ответов» в различных версиях СИ. Особую роль для понимания процессов консти-туирования социальной реальности играют разработанные Дж. Г. Мидом механизмы выработки представления об «обобщенном другом» (процедуры типизации) и задания социальных дистанций в результате взаимоприспособления. В общую рамку СИ. вписывается и ряд методологических идей, высказанных прежде всего Блумером и имевших принципиальное значение для понимания природы социологического знания. Исследователь, согласно Блумеру, с необходимостью должен встраивать свои стратегии исследования в реальные социальные взаимодействия. Тем самым эти стратегии не могут носить отражательный характер по отношению к некоторой эмпирической данности, а выступают, скорее, как формирующие социальность практики. В силу этого, исследователь всегда находится как бы между двумя крайностями. Ему необходимо избегать ложных предположений о связи своих концептов с событиями постоянно переинтерпретирующегося реального мира, с одной стороны. Но с другой стороны, ему постоянно необходимо помнить о своей «вписанности» в реальные ситуации. Отсюда процедура «разведки-проверки», т.е. оценивания используемого понятийного аппарата на адекватность описываемых процессам, акцент на индуктивных и поливариантных исследовательских стратегиях, установка на выявление скрытых пластов поведения. Эти идеи, предложенные внутри проекта СИ., нашли свое продолжение в разработках социологии знания.

Этнометодология Г.Гарфинкеля

Печать E-mail

Категория: Лекции по современным зарубежным социологическим концепциям

Опубликовано 16.12.2012 21:15

Автор: Super User

Просмотров: 5959

Этнометодология является сравнительно недавним социологическим подходом. Многие понятия этнометодологов отражают подход, развитый Щюцом, хотя тот и не проводил детальный анализ, предпочитая теоретизировать о природе общества. Сам термин “этнометодология” пущен в оборот Гарольдом Гарфинкелем в 1967 году. Этимологически этот термин означает изучение методов, используемых людьми. Этнометодология имеет дело с методами, используемые людьми (или “членами”, как их называют методологи) для конструирования, рассмотрения и придания смысла их собственному социальному миру.

Вслед за Щюцем этнометодологи полагают, что нет никакого внешне определенного социального порядка, как это предполагается в некоторых других социологических подходах. Социальная жизнь представляется стройной членам общества только потому, что его члены активно участвуют в придании смысла социальной жизни.

Общества имеют регулярные и упорядоченные образцы действия потому, что члены рассматривают их именно таким образом, а не потому, что образцы где-то существуют “в” обществах. Социальный порядок, следовательно, становится удобной фикцией, видимостью порядка, построенной членами общества.

Эта видимость позволяет описывать и объяснять социальный мир, сделать его познаваемым, разумным, понимаемым и анализируемым для членов общества. Он делается объяснимым в том смысле, что члены общества оказываются в состоянии дать описания и объяснения своим собственным действиям и действиям общества, происходящим вокруг них, воспринимая их как разумные и приемлемые для себя и для других.

В работе Аткинсона “Социетальные реакции на самоубийство”, коронеры[1] в состоянии оправдать и объяснить свои действия самим себе и другим в терминах путей здравого смысла в процессе вынесения вердикта.

Ключевой точкой этнометодологии, по мнению Циммермана и Видера, является объяснение того, “как члены общества относятся к задаче рассмотрения, описания и объяснения порядка в мире, в котором они живут” [Zimmerman D.H. and Wieder D.L. Ethnomethodology and the problems of order: comment on Denzin’ // Understanding Everyday Life. – L.: Routledge & Keagan Paul, 1971. – Р. 289].

Этнометодологи, следовательно, провели изучение техники, с помощью которой члены достигают видимости порядка.

Гарфинкель доказывал, что члены используют “документальный вывод”, для того чтобы придать смысл и объяснимость социальному миру и придать ему видимость порядка. Этот метод состоит из выделения определенных аспектов неопределенного количества черт, содержащихся в любой ситуации и контексте, или определений их конкретным образом и рассмотрения их в качестве свидетельства, рассматриваемого образца.

Таким образом, процесс перевернут, и конкретные моменты рассматриваемого образца используются затем как доказательства существования самого образца. По словам Гарфинкеля, документальный метод состоит в рассмотрении актуальной видимости как “документа”, как “указывающего на”, как “свидетельствующего в пользу” предполагаемого рассматриваемого образца. Рассматриваемый образец не только выводился из индивидуальных документальных свидетельств, но эти индивидуальные документальные свидетельства, в свою очередь, выводились на основе “того, что известно о рассматриваемом образце. Каждый из этих элементов используется для разработки другого” [Garfnkel. H Studies in Ethnomethodology. – Eng. Cliffs: Prentice-Hall, 1967. – Р. 78].

Так, в упоминавшемся выше исследовании Аткинсона те смерти, которые рассматривались как самоубийство, считались таковыми с помощью обращения к соответствующему образцу. А образец этот – теория самоубийства, построенная коронером на здравом смысле. Однако в то же самое время смерти, определенные как самоубийство, рассматривались как свидетельства существования соответствующего образца. Таким образом, частные случаи образца и сам образец взаимно усиливают друг друга и используются для дальнейшего развития друг друга. Таким образом, документальный метод может рассматриваться как “рефлексивный”. Конкретный случай рассматривается как рефлексия (отражение) соответствующего образца и

наоборот.

Гарфинкель доказывал, что социальная жизнь “по своей сущности рефлексивна”. Члены общества постоянно соотносят аспекты деятельности и ситуаций с предполагаемыми образцами и подтверждают существование этих образцов обращением к частным случаям их проявления. Таким образом, члены создают отчет о социальном мире, который не только придает смысл и объясняет, но в действительности и создает этот мир.

Например, давая отчет о самоубийстве, коронеры, по существу, производят самоубийство. Их отчет о самоубийстве конституирует самоубийство в социальном мире. В этом отношении отчеты – это часть вещей, которые они описывают и объясняют. Социальный мир, следовательно, создается методами и описательными процедурами, в терминах которых он идентифицируется, описывается и объясняется. Социальный мир создается своими членами при помощи документального метода. Именно это имел в виду Гарфинкель, описывая социальную реальность как “по своей сущности рефлексивную”.

Гарфинкель попытался продемонстрировать документальный метод и его рефлексивную природу с помощью эксперимента, проведенного на университетском факультете психиатрии. Студентов пригласили принять участие в том, что им объяснили как новую форму психотерапии. Их попросили суммировать личную проблему, по которой им требуется совет, а затем задать советнику серию вопросов. Советник сидел в комнате, примыкающей к комнате студента. Они не могли видеть друг друга и общались через интерком. Советник мог отвечать на вопросы студента только “да” или “нет”. Однако студент не знал, что отвечающий на самом деле не был советником и что получаемые ответы равномерно распределялись между “да” и “нет”, а порядок их был предопределен в соответствии с таблицей случайных чисел.

В одном случае, один из студентов был озабочен по поводу собственных отношений с подружкой. Он был еврей, а она – “принцесса”. Он был озабочен реакцией своих родителей на эти отношения и проблемами, которые могут возникнуть в результате брака и последующего рождения детей. Его вопросы касались этих соображений. Несмотря на тот факт, что полученные ответы были случайными, даваемыми без всякой связи с содержанием вопросов, а иногда противоречащими предыдущим ответам, студент нашел их полезными, разумными и тонкими. Аналогичные ощущения от консультационных процедур были получены и другими студентами в эксперименте.

Из комментариев, сделанных студентами по каждому из полученных ответов, Гарфинкель вывел три следующих заключения:

1. Студенты придавали смыслы ответам, где этого смысла не существовало; они находили порядок в ответах, где никакого порядка не было. Когда вопросы казались противоречивыми или удивительными, студенты полагали, что советник не знаком со всеми фактами в их конкретном случае.

2. Студенты конструировали видимость порядка, используя документальный метод. С первого же ответа они предполагали существующий образец в ответе советника. Смысл каждого последующего ответа интерпретировался в терминах данного образца, и одновременно каждый ответ рассматривался в качестве доказательства существования такого образца.

3. Метод интерпретации, используемый студентами, был рефлексивным. Они не только дали отчет о процессе консультирования, но этот отчет стал частью этого консультирования. Таким образом, процедура анализа описывала и объясняла, а также создавала и конституировала социальную реальность в одно и то же время.

Гарфинкель полагал, что эксперимент с консультированием осветил и зафиксировал процедуры, которые члены постоянно используют в своей повседневной жизни для конструирования социального мира.

Этот эксперимент также можно использовать для иллюстрации идеи “индикативности” – центрального понятия, используемого Гарфинкелем и другими этнометодологами. “Индикативность” означает, что смысл любого объекта или деятельности вытекает из их контекста, он “индексируется” в конкретной ситуации. В результате этого любая интерпретация, объяснение или отчет, сделанные членами в их повседневной жизни, становятся соотнесенными с конкретными обстоятельствами или ситуациями.

Для студентов смысл ответов советника проистекал из контекста взаимодействия. Из окружения – факультет психологии – и информации, которую они получили, студенты полагали, что советником является тот, о ком и было сказано, и что он максимально старается дать честный и разумный совет. Его ответы интерпретировались в рамках данного контекста.

Если идентичные ответы были бы получены на тот же набор вопросов от друзей студентов в кафе, это изменение контекста вероятно имело бы результатом совершенно другую интерпретацию. Такие ответы от однокурсников могли бы рассматриваться как свидетельство того, что те временно потеряли свою серьезность или же шутили за счет друзей, или же были под влиянием алкоголя, и так далее.

Гарфинкель считал, что смысл любого действия достигается обращением к контексту этого действия. Для членов смысл того, что происходит, зависит от способа, которым они интерпретируют контекст рассматриваемой деятельности. В этом отношении их понимания и отчеты индикативны: они формулируют смысл в терминах конкретного состояния среды.

На самом деле Гарфинкель поощрял своих студентов препарировать социальный мир для того, чтобы открыть способ, которым члены создают его смысл и достигают понимания. Например, он предлагал, чтобы они шли в супермаркеты и торговались по поводу цен на товары или чтобы возвращались в свои собственные дома и действовали как-будто они квартиранты. Таким образом, они продемонстрируют хрупкую природу социального порядка.

Субъекты данных экспериментов находили трудным или невозможным проиндексировать себя в ситуациях, в которых они были задействованы. Родители, имея дело с ребенком, действующим как квартирант в собственном доме, заводились, сердились и отчаянно пытались придать смысл действиям своих детей тем, например, что считали их заболевшими.

Джордж Хоманс (1910 – 1989) – создатель теории социального обмена. Развитие предмета социологии. Основой социальной жизни людей, считал Хоманс, является социальный обмен, это и должно стать, по его мнению, предметом социологии. Социальный обмен Хоманс изучал через призму элементарного человеческого поведения, своего рода атома межличностного взаимодействия, который является причиной определенного характера поведения индивидов. В связи с этим Хоманс подверг критике Дюркгейма

и вообще представителей структурного функционализма, которые, с его точки зрения, занимались изучением функций, т.е. последствий институтов для социальной системы. «Теперь мне кажется, возможности функционализма исчерпаны, и он стоит преградой на пути к пониманию социальных явлений», – заявлял Дж. Хоманс в работе «Возвращение к человеку» [1, с. 46].

Хоманс исходит из того, что теория и эмпирическое начало социологии должны быть слиты воедино. Этого можно достичь лишь в том случае, если теоретические утверждения будут эмпирически проверяться. Практически этого можно добиться путем систематического исследования межличностных взаимодействий лицом к лицу в небольших социальных группах. Благодаря систематическому наблюдению можно сформировать абстракции первого порядка – утверждения, относящиеся к непосредственно фиксируемому человеческому поведению. Структурно более сложные социальные явления (статусы, роли) предполагают синтез абстракций первого порядка. Они интерпретируются с помощью абстракций второго порядка, которые представляют собой комбинации нескольких классов наблюдений. В итоге абстракции первого и второго порядка в своей совокупности должны были дать общее психологическое объяснение социальных взаимодействий.

Так, используя психологические объяснения, сам Хоманс исследовал социальный обмен в разнообразных социальных группах – семье, уличной «шайке», в группах конторских и производственных служащих. Элементы социального поведения рассматривались им в контексте таких переменных, как: взаимодействие-чувство, чувство-деятельность, деятельность-взаимодействие. При этом между взаимодействием и чувством им была выявлена следующая эмпирическая зависимость: если частота взаимодействия между двумя и более лицами повышается, то возрастает и степень симпатии между ними и наоборот. А взаимозависимость между чувством и деятельностью предстала в следующей форме: если увеличивается симпатия между членами данной группы, то эти люди выражают свои чувства путем активизации деятельности, которую они осуществляют, и наоборот. Из таких и подобных аксиоматических положений, добытых на основе микроанализа, считал Хоманс, должна выстраиваться вся социологическая наука, ибо, как он полагал, процессы обмена «идентичны» на индивидуальном и социетальном уровнях.

Постулаты Хоманса. Дж. Хоманс подчеркивал, что его постулаты имеют силу, по крайней мере, в отношении двух взаимодействующих индивидов и по своей сути являются психологическими по двум причинам. Во-первых, «они обычно формулируются и эмпирически верифицируются людьми, считающими себя психологами», и, во-вторых, «они суть постулаты о поведении отдельных людей, а не постулаты о группах или обществах как таковых; поведение же людей как представителей человеческого рода обычно относится к сфере психологии».

Если Дюркгейм настаивал на том, что социальное должно быть объяснено исключительно посредством социальных фактов, то Хоманс считал, что более адекватная интерпретация социального поведения имеет психологическое основание. Именно психологическое основание положено в основу пяти постулатов Хоманса, изложенные им в монографии «Социальное поведение: его элементарные формы»:

1. Постулат успеха: «Из всех возможных действий людей, чем более вознаграждается конкретное действие индивида, тем более вероятно, что индивид воспроизведет его снова». Из этого следует, что в коллективе служащий просил у своего коллеги совета, и, следуя ему, вознаграждался за это, то весьма вероятно, что последует новое обращение за советом. Соответственно, дающий советы будет вновь и вновь их давать, если получал за это то или иное вознаграждение. При этом Хоманс сделал ряд конкретизаций, связанных с постулатом успеха. Увеличение частоты поощрений в принципе ведет к увеличению частоты соответствующих действий. Но это лишь верно в определенных пределах – начиная с определенного момента, люди не могут себя вести аналогичным образом. Чем короче интервал между определенным действием и его вознаграждением, тем с большей вероятностью индивид поступит аналогичным образом. Наконец, повторение поступка больше стимулирует нерегулярное вознаграждение, чем регулярное, которое вызывает пресыщение.

2. Постулат стимула: «Если в прошлом, под влиянием конкретного стимула или совокупности стимулов, индивид совершил действие, отмеченное вознаграждением, то, чем больше похожи ныне задействованные стимулы на прошлые, тем вероятнее, что человек совершит аналогичное или подобное действие».

Люди откликаются на стимулы, которые способствовали успешным действиям. Если же условия успешных действий были достаточно затратными и сложными, то это может и не стимулировать аналогичное поведение.