III. Приемы работы с делопроизводственной документацией

Одной из особенностей информации о событиях прошлого, дошедшей до нас в делопроизводственной документации, является ее фрагментарность. К принятию решения по какому-либо вопросу и его исполнению было причастно много инстанций, где создавалась своя документация. Наиболее полное представление об изучаемом конкретно-историческом событии может дать только вся совокупность взаимосвязанных делопроизводственных материалов, возникшая во всех учреждениях, имеющих отношение к рассмотрению конкретного вопроса. Такая совокупность документов называется «делом». Поэтому при анализе делопроизводственных документов как вида исторических источников, так и при использовании их сведений для изучения конкретных исторических сюжетов необходим комплексный подход.

Источники, возникшие в связи с одними и теми же событиями, часто разбросаны по разным архивным хранилищам, а внутри хранилища – по разным фондам, внутри фондов – по различным единицам хранения. Таким образом, перед исследователем, обратившемся к изучению делопроизводственной документации, стоит задача ее поиска и формирования документальной системы. В создании подобной документальной основы помогает знание системы государственных учреждений на том или ином отрезке времени и их взаимоотношений между собой, процедуры принятия и исполнения решений на разных уровнях, основных сторон деятельности учреждений, фиксировавшихся в письменном виде.

Несмотря на масштабные поиски делопроизводственных материалов в архивах, в формируемых ученым делах возможны пробелы. Особенно часты они в приказном делопроизводстве. Плохая сохранность документации объясняется тем, что многие накапливавшиеся в течение продолжительного периода комплексы материалов погибли в огне многочисленных московских пожаров (1547, 1571, 1626 гг.). Кроме того, в XVI - начале XVII вв. многие делопроизводственные материалы уничтожались за [144] ненадобностыо, потерялись в годы Смутного времени, «в разоренье». Документация учреждений погибала во время народных движений. Так, во время стрелецкого восстания в 1682 г. были уничтожены документы Судного и Холопьего приказов.

Поэтому одна из методических задач, которая встает перед исследователем, – восполнение пробелов документации, которые существуют почти в любом комплексе делопроизводственных документов.

Ученые пытаются восстановить состав утраченных документов, обратившись к так называемым описям Царского архива и описям документов отдельных приказов, составленным еще в XVI – XVII вв. Вместе с тем в ряде случаев определить в общих чертах документацию XVII в., которая фиксировала принятие решений и их исполнение, можно, обратившись к сохранившемуся специальному делопроизводству. Покажем возможности этого пути на примере материалов сыска беглых крестьян.

Вопрос о сыске беглых крестьян был поставлен еще указами 90-х гг. XVI в. Указом 24 ноября 1597 г. были введены урочные годы сыска беглых крестьян. По указу они имели пятилетнюю давность. По коллективной челобитной помещиков в 1637 г. урочные годы были продлены до 9 лет, а в 1641 г. – еще на один год. Наличие урочных лет предполагало порядок индивидуального сыска по челобитьям владельцев беглых крестьян. В каждом конкретном случае при организации сыска учитывались срок побега крестьян и холопов и срок подачи владельцем челобитной.

Реконструировать процедуру сыска и делопроизводства сыскных комиссий начала XVII в. можно по так называемым свозным книгам Троице-Сергиева монастыря 1616 г.[28]. Свозные книги представляют собой разновидность специального делопроизводства – итоговую письменную фиксацию работы приказных людей, отправленных на поиск беглых крестьян. В настоящее время из всех письменных материалов, возникших в ходе сыска в 1616 г. троицких крестьян, сохранились только две книги. Однако на их основе можно определить основные разновидности материалов общего документирования, обеспечивавших начало и проведение сыска, реконструировать их содержание.

Свозные книги 1616 г. состоят из предисловия и двух частей. В предисловии изложены причины и предыстория составления книги. Из предисловий следует, что архимандрит Дионисий и келарь Авраамий Палицын вместе с братиею подали челобитную о сыске беглых монастырских крестьян. К челобитной прилагалась именная роспись (список беглых), «за Троецкою Сергиева монастыря келарскою печатью». Челобитная монастыря была принята к Рассмотрению, и во исполнение указа царя Михаила Федоровича из Приказа Большого дворца был дан наказ сыщикам отправиться во Владимир, Юрьев Польский, Суздаль, Стародуб Ряполовский, Муром, Гороховец и «старинных троецких крестьян», [145] бежавших «от (7)113 году (1604/1605 г.) от насильства», свозить в вотчины монастыря.

В первой части книг поименно названы беглые крестьяне, которых сыщики возвратили «на старые жеребьи», также указано с какого времени они «в бегах», какую долю окладной единицы составляла их пашня и где проживали после побега. Возвращенные на прежнее место жительства крестьяне давали сыщикам поручные записи. Эти крестьянские письменные документы в большинстве случаев представляли собой обязательства в том, «что им жить за Троицею, и государевы подати и их монастырские платить, и изделья делати, а впредь никуды от Троицы не бегать».

Вторая часть книг отмечает тех крестьян, которых новые владельцы (или крестьянские общины, или посады) отказались возвратить монастырю. По терминологии книг, эти люди «учинилися государеву указу силны». Новые владельцы должны были явиться в Москву вместе с крестьянами, из-за которых предстояла тяжба. О своем согласии явиться на суд владельцы давали письменное обязательство, называвшееся статной (от слова «стать, встать») поручной записью: «подавали по себе в тех троецких спорных крестьянех статные поручные записи, что на Москве в Приказе Большого Дворца перед боярином и дворецким перед Борисом Михайловичем Салтыковым да пред дияки Иваном Болотниковым с товарыщи».

По ходу сыска возникала, по-видимому, разнообразная по содержанию переписка сыщиков с приказом. Однако в свозных книгах 1616 г. упомянуты только послания в связи с нежеланием новых владельцев крестьян исполнять царский указ. Так, князь Роман Петрович Пожарский «государева указу не послушал и тех троецких крестьян вывести из-за себя не дал, учинился силен», а свозщика Григория Терпигорева и приехавших с ним троицких крестьян хотел побить «до смерти». При этом говорил: «Государева де мне указу не слушивать. И о том на него писано к государю».

О том, что свозные книги были документом, в котором обобщалась информация многих первичных документов, свидетельствуют замечания составителей книги о поручных записях: «И поручные записи по всех (возвращенных крестьян) пойманы и вклеены с столп и свезены в Троетцкой Сергиев монастырь»; «И поручные записи по них взяты и вклеены в столп, и отданы поручные записи в монастыре»; «И запись (статная поручная запись) вклеяна на в столп».

Следовательно, подлинная документация накапливалась в виде столбца, и он, по-видимому, поступал в приказ, где и хранился. Книги создавались на основе исходной документации, отложившейся в столбце, но передавали ее информацию в сжатом виде. Следовательно, столбец и книга не были идентичными итоговыми документами. По завершении розыска свозные книги были [146] переданы монастырю. Заметим, что именно в архиве Троице-Сергиева монастыря вместе с другой вотчинной документацией были обнаружены эти книги.

Важной вехой в развитии комплекса делопроизводственных документов, оформлявших сыск беглых крестьян и холопов, стало утверждение в 1649 г. Соборного Уложения. Этот свод законов отменил урочные годы и узаконил бессрочный сыск помещиками и вотчинниками бежавших крестьян и холопов, иначе говоря, было законодательно установлено крепостное право. С этого времени вопрос о сыске крестьян и холопов и возвращении их владельцам занял важное место в деятельности государственных учреждений. Ликвидация урочных лет создала условия для массового сыска. Под влиянием челобитных дворян государство узаконило свою новую функцию – сыск беглых крестьян, поручив его специально назначаемым сыщикам из дворян.

Во второй половине XVII в. было организовано несколько массовых сысков беглых: в 1658 – 1663, в 1670-х, 1683, 1692 – 1693 и 1698 гг. Сыски одновременно охватывали значительную территорию поволжских и центральных городов.

В основных своих чертах письменное оформление процесса сыска и его результатов на новом этапе оставались такими же, как и в первой половине XVII в. Правительственный сыск беглых организовывался по инициативе самих феодалов. Дело начиналось с челобитной помещика или вотчинника, просившего сыскать и допросить крестьянина, которого он считал своим. После рассмотрения челобитных возникали указы, боярские приговоры, наказы сыщикам.

Во второй половине XVII в. деятельность членов сыскной комиссии документировалась в большем количестве документов. Из комиссии посылалась память рассылыцику о поимке беглого. О результатах выполнения поручения рассылыцик сообщал в доезде (доездной грамоте). Доставленный в комиссию крестьянин допрашивался. В допросе участвовали и крестьяне и их прежний владелец, обе стороны доказывали свою правоту. На этом этапе расследования использовались выписки из разнообразных документов: писцовых, переписных и отказных книг, раздельных записей и других документов. Результаты допроса оформлялись в письменном виде. Допрос включал информацию об именах отца беглого и самого беглого, месте жительства, имени владельца до побега, жизни в бегах, последнем месте жительства, известных Допрашиваемому других беглых крестьянах, семье и имуществе.

По окончании расследования сыщик на основании Соборного Уложения, наказа, допросов и представленных выписок принимал Решение. Его он оформлял в виде записи, под которой стояла его подпись. От тех владельцев, которым возвращали крестьян, требовалась нотписъ за их руками впредь для спору»[29]. [147]

Окончательно результаты деятельности сыщиков и информация ряда из перечисленных выше документов обобщались в так называемых отдаточных книгах.

Одной из ранних отдаточных книг является книга Троице-Сергиева монастыря. Сыск беглых троицких крестьян начался в том же году, когда было утверждено Соборное Уложение, и продолжался с 14 декабря 1649 г. до 7 июня 1650 г., территориально охватив Кострому и Галич и их уезды.

По построению отдаточная книга сходна со свозной книгой. Она имеет предисловие и основную часть, назначение которой состоит в поименном перечислении возвращенных крестьян. Отсутствует в отдаточной книге раздел свозной книги, в котором отмечались спорные случаи владения крестьянами.

В предисловии отдаточной книги 1649–1650 гг. раскрывалась причина организации правительственного сыска беглых крестьян Троице-Сергиева монастыря. Инициатива сыска исходила от монастырских властей – архимандрита Андреана, келаря старца Симона, казначея старца Калинника с братьею. На их челобитье последовал указ царя в Поместный приказ, где был составлен наказ определенным для проведения сыска Петру Федоровичу Шетневу и подъячему Федору Корчемкину. Порядок работы специальной команды отражен в предисловии достаточно полно: указано, где искать беглых, перечислены документы (Соборное Уложение, выписки из писцовых и переписных книг), на основании которых крестьяне должны возвращаться их прежнему владельцу. Этот сюжет предисловия, несомненно, раскрыт на основе текста самого наказа.

В то же время главная часть отдаточной книги отличается от свозной книги формой записей и информацией, в них зафиксированной. В отдаточной книге в стандартных формулировках отражена повседневная работа людей, специально назначенных для сыска беглых. По своей форме этот итоговый документ приближается к журналу специальной комиссии, где на протяжении нескольких месяцев накапливались подневные записи об «отдаче» беглых. Сама запись включает дату, юридическое обоснование «отдачи» (распросные речи, выписки из писцовых книг, сказки и т.д.), имя лица, за кем крестьяне жили в бегах, имена возвращенных монастырю «беглецов». Последним элементом записи является количество переданных монастырю крестьян с упоминанием об уплате «поголовных денег» – «по три алтына з головы».

Если соотнести информацию отдаточной книги с информацией столбцов, в виде которых накапливалась первичная документация (остатки столбцового делопроизводства второй половины XVII в. по сыску беглых сохранились в архивах), то нужно отметить информационную неполноту книги. Здесь не упоминается переписка сыщиков с приказами и между собой, нет крестьянских допросов и т.д. Кроме того, в ходе сыска опрашивалось больше беглых [148] крестьян и холопов, чем это отражено в книге. Но в отдаточной книге регистрировались только те крестьяне и их семьи, которые возвращались прежним владельцам. Дополнить сведения отдаточных книг о работе сыщиков могут специальные книги записи «полюбовных договоров» и «мировых зарушных челобитных» о беглых крестьянах.

Интересные результаты дает сопоставление формуляров книг, в которых оформлялись результаты деятельности сыскных комиссий первых десятилетий и середины XVII в.:

Свозная книга 1616 г.

Отдаточная книга 1649–1650 гг.

«Да во 115-м году села Варварсково из деревни Соколова збежали крестьяне Куземка, да Семейка, да Васка Семеновы дети с полвыти за сына боярсково за Петра Иванова сына Онучина в деревню Нижнюю Роботку. Да в 114-м году села Варварсково из деревни Игрищ збежал крестьянин Макарко Данилов с чети выти в село Запрудное за немку Варвару. И те крестьяне по государеву указу из-за Петра Онучина и из-за немки Варвары вывезены и посажены на старых жеребьях»[30].

«Майя в 10 день. По приводу и по роспросным речам и по выписи с костромских писцовых книг письма и меры князь Василья Волконского да подъячего Остафья Колюпанова 137-го и 138-го году отдана за Троицкой Сергиев монастырь беглая их крестьянская девка, что жила в бегах на Костроме у вдовые попадьи Василисы, Фетюшка Калинкина дочь в Троицкую вотчину села Сухорукова в деревню Степково. Поголовных денег три алтына»[31].

Как видим, одинаковые по своему назначению книги – регистрация возвращенных владельцам беглых крестьян – по содержащейся в них информации различаются. Эти различия обусловлены исторической ситуацией, в которой книги создавались. Так, в свозной книге указан год побега крестьянина, в отдаточной книге этого показателя нет. Это принципиально важное различие, ибо оно показывает на изменение условий сыска крестьян в середине XVII в. В начале столетия действовали урочные лета, в течение которых позволялся сыск беглых крестьян. Именно этим объясняется включение в формуляр свозной книги даты побега монастырских крестьян. Отсутствие подобной даты в отдаточной книге объясняется тем, что после отмены урочных лет срок давности побега уже не играл никакой роли. В свозной книге указан размер пашни, которую обрабатывал крестьянин. В данном случае эта пашня учитывалась в долях выти – окладной единице, с которой крестьяне несли государственные налоги. В начале XVII в. при составлении окладных единиц (тягла) и составлении писцовых книг использовались наряду с сохой и выти. В середине XVII в. окладные единицы изменились (учитывались крестьянские и бобыльские дворы) и информация о том, какой размер [149] пахатной земли обрабатывал крестьянин в качестве тяглой, перестала иметь государственное значение. Далее, в середине XVII в. отдаточная книга составлялась для сыска крестьян, навечно закрепленных за владельцем, поэтому в ее формуляре отсутствует дата, но есть ссылки на документы, имевшие по закону юридическую силу в доказательстве права владельца на крестьянина.

Таким образом, проведенный комплексный сравнительный анализ делопроизводства общего и специального назначения показывает, что, во-первых, общая и специальная документация государственных учреждений были взаимосвязаны, поэтому для реконструкции всего комплекса документации по какому-либо вопросу необходимо использовать ту и другую. Во-вторых, можно говорить о двух вариантах делопроизводства – столбцовом и книжном, которые велись по одному делу, но различались назначением и содержанием. Вся совокупность документов накапливалась в ходе сыска в столбцах, а в книгах отражались решения сыщиков по поводу конкретных случаев. В то же время решения принимались на основе документов, отложившихся в столбцах. Если в свозных книгах первой половины XVII в. еще видны следы обработки первичной документации, то в отдаточных книгах ее почти нет. В третьих, для отдаточных книг характерен отбор такой информации, которая больше отвечала новым историческим условиям. Отметим также специализацию отдаточных книг в зависимости от способов передачи крестьян их бывшим владельцам. В-четвертых, при реконструкции делопроизводственной документации следует обращаться к законодательным источникам, которые позволяют проследить некоторые стороны процедуры принятия решения и его исполнения, степень регламентации деятельности должностных лиц, в том числе и письменного оформления некоторых сторон этой деятельности. Уровень разработанности законодательства укажет также масштабность самого явления, в рамках которого находится событие, в связи с которым возникало делопроизводство общего и специального характера. [150]