Философская аналитика повседневности

Попытку философского осмысления повседневности предпринял в 20-е годы ХХ в. Альфред Щюц (1899-1959), инициатор введения феноменологии в общественные науки и основатель социальной феноменологии. Щюц рассматривает повседневность двойственно: 1) как ту область, в которую человек может вмешиваться, и которую он может модифицировать, оперируя в ней своим жизненным опытом; 2) как неизбежные шаблонные формы понимания, интерпретации событий, кажущиеся «очевидными». Повседневность, согласно Щюцу, это сфера опыта, которую индивид разделяет с другими людьми. В основании этой сферы лежит здравый смысл, поскольку именно он передает коллективно разделяемый опыт. Таким образом, повседневное понимание не нуждается в особой рефлексивной проработке собственных предметов: оно автоматически задействует определения и трактовки, наработанные коллективом. Кроме того, Щюц продемонстрировал всецелую определенность будничных действий социально принятыми условностями. Это объясняет, почему в повседневных практиках человек, как правило, не задумывается о способе их осуществления, а с легкостью применяет усвоенные шаблонные модели действия. Сферу, сложенную из будничных действий, социальных стереотипов и институтов, Щюц определил как «жизненный мир», выделив производство социальной очевидности в качестве его главной характеристики.

Ученик Шюца Томас Лукман придавал изучению повседневности большое значение. По замыслу Лукмана, феноменология жизненного мира должна была стать «универсальной социальной наукой», «матрицей» всех социальных наук, способной с помощью метаязыка дать описание универсальных структур жизненного мира.

Похожий взгляд на повседневность демонстрируют представители этнометодологии. Название данного направления происходит от понятий «этнос» (люди, народ) и «методология» (наука о правилах) и обозначает «науку, исследующую правила повседневной жизни людей». В этнометодологии разрабатывались методы описания и конструирования социальной реальности, которые используются людьми в их обыденной жизни. Причем этнометодологи особенно подчеркивают тот факт, что описание социальной реальности тождественно ее конструированию.

Методы этнографии и культурной антропологии были сформированы с учетом специфики изучаемого объекта – быта и образа жизни примитивных племен, среди которых ученые проводили полевые исследования. Так продолжалось более 100 лет, пока в 1967 г. Гарольд Гарфинкель, считавший себя учеником и преемником Альфреда Шюца, написав книгу «Исследования по этнометодологии», не попытался перенести процедуры, применявшиеся антропологами при изучении примитивных культур, в современное цивилизованное общество.

Чтобы вскрыть структуры повседневности, Гарфинкель проводил эксперименты, разрушающие привычные ситуации, и, таким образом, выявляющие особенности поведения, которое, будучи повседневным и привычным, далеко не всегда осознается, а является своеобразным фоном, на котором разворачиваются наши взаимодействия. Один из экспериментов Гарфинкеля заключался в следующем. В английском языке вопрос «Как дела?» фактически синонимичен приветствию и не предполагает развернутого ответа. Вместо того, чтобы выдать в ответ шаблонную реплику: «Прекрасно», или «Замечательно», Гарфинкель отвечал: «Что именно вас интересует?», «Что вы имеете в виду?». Реакцией на подобные уточнение были, как правило, замешательство или ярость собеседника, что указывало на несоответствие его социального опыта данной ситуации. Благодаря отслеживанию подобных несоответствий, Гарфинкель определял, какие именно социальные институты обуславливают опыт участников экспериментов.

Совокупность привычных, не всегда осознаваемых способов поведения, взаимодействия, восприятия, описания ситуаций Гарфинкель обозначил фоновыми практиками. Изучение фоновых практик и поддерживающих их механизмов, а также объяснение того, каким образом на основе этих практик возникают представления об объективных социальных институтах, иерархиях власти и других социальных структурах – основная задача этнометодологии.

Этнометодологические исследования установили, что сами по себе человеческие взаимодействия и образующаяся в их результате социальная реальность могут быть не только субъективными, но и иррациональными. Однако применяемые людьми методы их интерпретации, язык описания таковы, что свойства объективности и рациональности неизбежно привносятся в них. Причина этого кроется в том, что, участвуя во взаимодействии, индивид неизбежно анализирует все происходящее и выражает результаты своего анализа в общепонятных терминах. Обыденная же речь насыщена индексичными (указательными) выражениями, описывающими объекты с точки зрения их особенных уникальных качеств на фоне некоторого контекста, который обычно предполагается известным всем и не требующим уточнения. Однако люди лишь делают вид, что им все ясно, когда окончательная ясность отсутствует. Согласованная социальная жизнь возможна лишь потому, что люди готовы переносить неопределенность и интерпретировать свои и чужие иррациональные поступки в качестве осмысленных.

Этнометодология учит нас не воспринимать повседневность как само собой разумеющееся, а предлагает заглянуть по ту сторону одномерной реальности и выяснить скрытые механизмы, которыми мы конструируем свое обыденное существование. Мы выполняем некоторые правила поведения автоматически, не задумываясь о причинах их появления. Так, юноша не всегда может объяснить, почему он придерживает дверь перед девушкой. Причина возникновения подобной этикетной ситуации – отношение к женщине как к слабому существу. И если у Карла Маркса жизнь человека направляют одни безличные структуры – производственные отношения, то Гарфинкель рассматривает другие – традиции и обычаи, внедряющиеся в подсознание человека и регулирующие его поведение.

Другое восприятие повседневности как пространства понимающей персональности сложилось у Эдмунда Гуссерля и Мартина Хайдеггера.

Персона – «здесь и сейчас», средоточие моего внимания к повседневной жизни. «Здесь» – это пространственно-протяженное представление о себе; это и само тело субъекта, становящегося объектом исследования; это место присутствия, будь то дом или планета, это границы представляемого визуально. Таким образом, персональность – это выделенность индивида из группы, это не только «я», но и место, где я живу.

Эдмунд Гуссерль (1859-1938) был основателем феноменологии –науки о живом опыте сознания, изучающей сознание вне всяких существующих его научных моделей, а в совокупности его самопроявлений, самообнаружений для самого себя. Феноменология считается антиподом натурализма, в частности, того понимания вещей, которое определяется классическим естествознанием и воплощено в методологии естественных наук.

Впоследствии крайне длительного исследования всех проявлений жизни сознания, Гуссерль пришел к выводу, что все конструкты сознания укоренены в жизненном мире, который представляет собой общее невыделенное сознанием поле переживаемой нами изо дня в день действительности. Невыделенный мир жизни есть первое основание общности возникающих смыслов; именно он, согласно Гуссерлю, выступает условием существования всех научных стратегий и знаний. Он является и изначальным местом возникновения норм. Повседневный опыт, вбирающий в себя различные проявления общности, имеет естественные основания, данные в неотрывности сознания от жизненного мира. Конечно, социальные институты, нормы, ритуалы конструируются в результате совместной деятельности людей, но сама возможность совместности происходит из единства их жизненного мира.

Нельзя не упомянуть еще один подход к раскрытию повседневности в рамках феноменологической традиции – это концепция М. Хайдеггера (1889-1976). Человек, по Хайдеггеру, это единственное существо, способное отнестись к собственному бытию и поставить вопрос о его смысле. Хайдеггер описывает два основных способа человеческого существования: 1) способ Dasein, «вот-бытия», подразумевающий ответственное, напряженное бытие, связанное с постоянной необходимостью делать выбор; 2) способ das Man, «людей», представляющий собой безличное анонимное состояние, в котором человек плывет по течению жизни и ничего не решает. Понятие повседневности Хайдеггер, прежде всего, связывает со стратегией существования das Man: повседневность представляет собой пространство существования, где всецело властвует культурная традиция – подлинное раскрытие вещей в ней замещено готовыми, всем хорошо известными формулировками, а персональные взаимодействия тормозятся общепринятыми действиями, ориентирующимися на принцип «все как у людей». Повседневность скрадывает все непонятное, нейтрализует все то, где присутствует хоть намек на тайну. Именно поэтому Хайдеггер утверждает, что человек «заброшен» в мир обыденного и здесь может потерять самое главное – возможность выражения уникальности собственного существования. Но положения вещей не так уж гибельно: в опасности, как утверждал сам Хайдеггер, таится спасительное. Осознание повседневности как затягивания собственного существования абсолютно чужеродным, отчет о необратимости воздействия на существование не понятно кем и не понятно зачем установленных общих правил (моделей поведения, языковых норм, догматических описаний мира и т.д.) приводит к синтезу оригинальной, не имеющей аналогов жизненной стратегии. Таким образом, именно повседневная «всё на всё похожесть» дает первый толчок движению к собственной уникальности. Таким образом, согласно Хайдеггеру, повседневный опыт содержит внутреннее противоречие: собственной шаблонностью он медленно, но верно убивает нашу персональность, но, только испытав вызываемой ей страх самопотери, мы впервые можем начать проживать жизнь на свой собственный, не сориентированный более ни на кого лад.