Повседневность и идеология

Из анализа мира повседневности можно извлечь очень интересные объяснения природы социальных явлений. Например, либеральная политическая ориентация западноевропейских государств предоставляет условия возможности для культивации человеческой индивидуальности: среднестатистический западноевропеец является социальным атомом, который связан с другими атомами системой динамических связей и оберегает свою атомарность. Повседневность западноевропейца индивидуализирована, в то время как в СССР повседневный быт был унифицирован, у людей было меньше возможностей для формирования индивидуальных жизненных стилей.

Согласно мнению одной группы мыслителей, повседневность является идеологическим доменом, то есть подчиняется и управляется идеологией. К этой группе можно отнести марксистов, французского философа-структуралиста Мишеля Фуко, представителей социальной феноменологии, этнометодологии.

Согласно данным подходам, характер повседневности всецело определяется идеологией: повседневные стили жизни являются марионетками, управляемыми нитями идеологии. Напомним, что идеология – это система политических, правовых, нравственных, эстетических, религиозных и философских взглядов, задающая социальные отношения людей. Идеология всегда направлена на социальную действительность: либо на ее изменение, либо на сохранение в прежнем виде. Идеология действует через самосознание людей. Но через самосознание людей распространяет себя в мире и философия. Чтобы корректно оценить этот факт, следует понять существенную разницу, разверзающую между философией и идеологией непреодолимую пропасть. Философия – это оставляющее место для смыслового развития, построения смысловых альтернатив систематическое постижение человеком мира в целом, в то время как идеология конструирует догматическое, не допускающее альтернативных к себе сценариев определения, прежде всего, социального бытия человека.

Таким образом, специфика философских подходов, акцентирующих идеологический аспект повседневности, состоит в том, что повседневность здесь рассматривается, прежде всего, как часть социальной реальности. Человек здесь предстает в контексте социальных связей; интимные проявления его духовного мира определяются как эффект его социального опыта.

Подобный субстанциализирующий социальный опыт подход характерен, прежде всего, для марксизма. К. Маркс и Ф. Энгельс сделали исследования повседневных практик фундаментальной основой своей методологии социально-исторического анализа.

В основании повседневности Маркс и Энгельс обнаруживают форму непосредственной деятельности, посредством которой люди удовлетворяют свои ежедневные потребности, нужды домашнего быта и капризы свободного времени с помощью привычных методов и средств, воспроизводя своё собственное наличное бытие, а значит, и бытие общества в целом. Этим основанием выступает труд.

Поскольку, согласно марксистскому материализму, труд («производственные силы») является движущей силой истории, формирующиеся им образы повседневной жизни («производственные отношения») играют существенную роль в объяснении исторического процесса. Именно в повседневности появляются незаметные для глаз изменения в способах производства, которые, развертываясь, приводят к возникновению нового способа производства, а следовательно и к новой исторической форме существования человека. Маркс пришел к выводу о том, что формы государства и правовые нормы не могут быть поняты только из самих себя и из тех идей, которые они выражают. Напротив, они заложены в непосредственных жизненных условиях и в отношениях действительных живых индивидов, и в первую очередь – в их материальных интересах. Для того, чтобы иметь возможность «делать историю», люди должны жить. «Жить» означает удовлетворять свои непосредственные интересы и потребности в пище, одежде, жилье. Такое удовлетворение осуществляется в практической деятельности, в рамках которой индивиды ежедневно и ежечасно производят и воспроизводят свою непосредственную жизнь. Именно эта повседневная деятельность человеческого индивида оказывается действительным, чувственным, материальным фундаментом социального бытия.

Итак, повседневный способ человеческого существования представляет из себя образование, в котором отражается тотальность социального универсума. Повседневность является производной от характера труда, в который вовлечен человек, и от типа социальной коммуникации, который он практикует в силу рода собственной занятости.

В силу этого в структуре социального универсума можно выделить три уровня бытия, в каждом из которых в диалектическом единстве будут схвачены, сняты общественное бытие и общественное сознание:

1) всеобщий уровень, включающий в себя инвариантные условия социально-экономической формации, определяемые господствующим способом производства.

2) особенный уровень, представляющий собой географическое, национально-культурное и историческое своеобразие этого формационного инварианта – образ жизни.

3) единичный уровень – непосредственная повседневная жизнь.

Можно выделить следующие особенности повседневности в рамках классического марксистского подхода:

1) Повседневность – это непосредственная форма человеческой деятельности, в рамках которой люди, удовлетворяя свои непосредственные потребности, производят и воспроизводят свое наличное социальное бытие. Поэтому повседневность занимает фундаментальное место и играет существенную роль в структуре социального универсума.

2) В повседневных структурах конституируются и репрезентируются структуры общественного бытия и общественного сознания, так как повседневные структуры сплавляют в себе, как в плавильном тигле, всю тотальность социального бытия.

3) Повседневность релятивна, ибо она, понятая в качестве деятельности, развертывается в конкретных условиях, которые не могут быть отождествлены с условиями другого индивида. Релятивность повседневности задана (а) неодинаковым положением индивидов в социальной структуре; (в) неодинаковой структурой социального бытия (способом производства и образом жизни); (с) неодинаковой деятельностью, которую индивиды осуществляют в своей повседневности.

4) Несмотря на свою конкретно-непосредственную уникальную релятивность, повседневность содержит тождественные ситуации в бытии индивидов, которые конституируют интерсубъективность, делают возможным понимание людьми друг друга в своем непосредственном общении.

Согласно Марксу, именно в структурах повседневности постепенно накапливаются изменения, рано или поздно приводящие к взрыву старой системы. На повседневном уровне орудия труда постепенно совершенствуются, подводя к переходу от ремесленного производства к мануфактуре, а от мануфактуры – к системе машин (фабрике). Мануфактурный период упрощает, улучшает и разнообразит рабочие инструменты путем приспособления их к исключительно особым функциям рабочих. Машинный способ производства сначала овладевает одним, вторым, третьим и т.д. предприятием, далее – одной отраслью экономики, затем постепенно распространяется на смежные отрасли, затем втягивает в свои сети все решающие отрасли промышленности, и, в конце концов, распространяется на земледелие. Происходит радикальная и тотальная диверсификация капиталистического способа производства.

Введение машинной техники приводит к повышению производительности труда, а значит, к повышению объемов выпускающей продукции. Таким образом, возникают излишки продуктов, которые уже не могут быть употреблены и использованы населением небольшого замкнутого натурального феодального хозяйства. Рост товарного обмена детерминировал необходимость развития рыночных отношений, ибо старый феодальный (бартерный) тип обмена уже не мог обеспечить эффективность товарообмена. Таким образом, с увеличением спроса, расширением промышленного производства и развитием транспорта товарно-денежный обмен сначала вырос до уровня внутренней (национальной) рыночной экономики, а затем (и параллельно с этим) – до уровня мирового рынка.

Индустриальный способ производства при капитализме, в отличие от традиционного, позволяет производить товары массовым способом путем «штампования». Изделие при таком производстве теряет свою уникальность, лишается индивидуализирующих черт, связанных с человеческим творчеством, и превращается в обычную вещь среди одинаковых вещей. Коль скоро человек, по Марксу, фундаментально есть существо творческое, в таком репродуктивном производстве теряется его собственное человеческое содержание. Это усиливается еще и тем, что при капитализме потребитель оторван от производителя, и между ними включается бездушный, лишенный всяческого человеческого содержания механизм капиталистического обращения, то есть отношения между ними радикально опосредуются: на капиталистическом рынке действуют уже не люди, а безличные спрос и предложение. Люди перестают в вещах видеть других людей, перестают видеть в них деятельность, которая стоит за этими вещами и которая свернута в них. Вещи становятся холодными, они теряют тепло человеческих рук, которые их создавали, из вещей устраняется их человечность, и остается только поверхностная утилитарность.

Отношение к вещам в повседневных процедурах постоянного повторения опривычивается (габитуализируется) и постепенно экстраполируется на межчеловеческие отношения. Люди начинают рассматривать других людей в системе товарно-денежных отношений. Личные связи и отношения превращаются в связи между анонимными производителями и потребителями: я не знаю того, кто производит хлеб, который я ем, ботинки, которые я ношу, автобус, на котором я езжу, стол, за которым я работаю. Мои отношения с другими людьми опосредуются товарами и их всеобщим эквивалентом – деньгами. Так анонимность, безличность с необходимостью приводит к равнодушному безразличию.

Тотальная взаимозаменяемость безличных товаров на рынке и мертво-механические взаимоотношения между людьми в капиталистической повседневности с необходимостью переходят, интериоризируются во внутренний план эмоциональных переживаний. Индивид ощущает себя товаром, которым безлично манипулируют на рынке. Более того, сам индивид начинает манипулировать самим собой, словно внешней чуждой самому себе предметностью. Сущностные силы, которые, по Марксу, определяют человечность человеческого существа, оказываются от него радикальнейшим образом отчужденными. Все эти товарно-денежные отношения и их восприятия отражаются в повседневном языке, когда о людях начинают говорить в терминах политэкономии: «этот человек стоит 10 тысяч фунтов стерлингов», рабочие превращаются в «руки», капитал и «человеческие ресурсы».

В начале 20-х гг. ХХ века деятель международного революционного коммунистического движения, практик и теоретик марксизма Л.Троцкий в газете «Правда» опубликовал серию статей, изданных на английском языке под названием «Проблемы повседневной жизни» в 1977 г., в которой он развивает мысль основоположников марксизма о необходимости радикальной реконструкции повседневного быта граждан для успешного построения социализма. Подобные марксистские выводы иллюстрируют, что, несмотря на определенность повседневной жизни отдельного человека господствующей идеологической ситуацией, сама повседневность несет в себе потенциал исторических перемен. Согласно ортодоксальному марксизму, последние могут реализоваться в случае появления класса, способного на прямые не опосредованные частной собственностью и товарно-денежными отношениями коллективные взаимоотношения.