Писатель и цветочница

Карбофобос

Все вокруг боятся радости паяца.

Что и говорить – я никогда не был успешным писателем, да и был ли я писателем вообще? Иногда меня мучают сомнения на этот счёт, и самое страшное, что небезосновательно. Основным моим занятием было то, что я изредка пописывал жидкие рассказики и сливал их, как воду в унитазе, по разного рода сомнительным изданиям за ещё более сомнительные гроши. На жизнь этого решительно не хватало, но это было хоть каким-то доходом. Вся моя проблема заключалась в том, что я всегда натыкался на какую-то новую идею и забрасывал начатое ранее, потом брался за следующую и так далее, пока не возвращался к тому, с чего начал. Дописав до конца, я вдруг понимал, что это полная чушь, что рассказ должен был выглядеть совсем по-другому, и это вгоняло меня в жуткую депрессию, но в итоге я всё же относил его в редакцию, где мой знакомый редактор похлопывал меня по плечу и давал обещание издать мою историю. Пару раз так и было, но в основном на страницах местной газеты в разделе «молодые авторы» я лишь находил работы других писателей, по правде говоря, таких же неудачников и недописателей, как я сам. Да уж. Нашему городишке явно не грозит титул колыбели молодых талантов, по крайней мере, ещё лет сто. Да и о каких талантах может идти речь в месте, где весной разбитые дороги раскисают настолько, что могут засосать в себя лошадь? Здесь фасады домов не перекрашивают и не обновляют, а щедро окропляют мочой и дешёвой краской из баллончиков, а поводом для избиения может послужить цвет твоей одежды, и то, держишь ты руки в карманах или нет. Этот городок — идеальная грядка для выращивания потенциальных самоубийц или преступников, но вряд ли для молодых писателей. И всё же, в остальном, я был счастлив.

У меня была прелестная девушка, она работала продавщицей в цветочном магазине, хоть она и была достойна намного большего, но лучшего места найти просто не удавалось. Вместе мы снимали однокомнатную квартиру. Конечно, не бог весть что, но, по крайней мере, нам удалось создать какой-никакой уют в доме. Она была моей самой любимой читательницей.

Однажды утром я проснулся один. Она, наверное, ушла на работу, и завтракал я в одиночестве. Сев за компьютер, я создал новый документ в «Ворде» и, просидев над ним около получаса, я скорее машинально, чем с какой либо целью написал:

«В одном городе, в тридевятом царстве, тридесятом государстве жил-себе паяц». Усмехнувшись собственному творческому бессилию и нелепости написанного, я закрыл документ, не сохраняя. Потом долго курил, уставившись в окно. Это был один из тех дней, когда я не мог пожаловаться на то, что одна идея перебивает другую, и я не знаю, за что взяться. Идеи явно изменяли мне с кем-то другим. Так ничего и не придумав, я включил телевизор и стал отрешённо наблюдать за происходящим на экране. Новые ножи революционной конструкции, криминальные новости, которых оказалось даже больше, чем обычных. Ничего интересного. Она вернулась около шести. Ужинали мы в тишине, потому что она, видя моё удручённое состояние, не решалась заговорить со мной. Зная, что беседы в таком состоянии обычно ничём хорошим не кончаются, я тоже молчал. Мы легли спать.

Следующее утро с точностью повторяло предыдущее. Я один, завтрак, послезавтрачная, как называл ее я, сигарета, компьютер. Открыв свой многострадальный вордовский документ, я уставился в окно, ожидая, пока мой, видавший виды, компьютер поднатужится и всё-таки откроет его. За окном был как раз тот период года, когда стало уже достаточно тепло и, казалось бы, зима уже ушла насовсем, но деревья ещё, излишне осторожничая, не спешили выпускать листья, как будто боясь, что зима притаилась где-то за углом и уже нащупывает в кармане свой снежный финский нож. Наконец я оторвался от окна и глупо уставился на монитор. Документ не был пустым. Первая строка была до боли мне знакома: «В одном городе, в тридевятом царстве, тридесятом государстве жил-себе паяц». Ничего, казалось бы, удивительного, я ведь сам это недавно написал, но за этим предложением шло следующее и следующее, и так целый абзац! Далее было написано примерно следующее: «Он очень много шутил и старался всех развеселить, но поскольку все в этом королевстве были глухие – никто не любил его шуток, попросту потому что никто не мог их расслышать. Паяц очень переживал по этому поводу и даже плакал иногда втихомолку. Ему почему-то было невдомёк, что никто не имеет слуха, чтобы оценить его шутки…». На этом абзац обрывался. Я не мог понять, что это за бред и кто его написал, и мне, по правде говоря, стало слегка жутковато. Моя девушка была очень далека от писательского творчества, а текст был написан со вкусом, со многими интересными старомодными оборотами. Больше никто не мог написать его. Друзей у меня не было, а если бы и были – никто не смог бы войти к нам. Хозяин жутко боялся воров и поэтому двери нашей квартиры были как в сейфе, мало того, они были ещё и звуконепроницаемыми и убейте меня, если я понимаю, зачем было ставить звуконепроницаемую дверь в простой квартире! Да и к тому же пароль от моего компьютера знала только моя девушка. Вариант с писателем-хакером-домушником казался мне слишком уж нереальным, хотя, отбрасывая его, я оставался совсем не в состоянии объяснить произошедшее. Я закрыл этот документ, удалил его и выключил компьютер.

Когда она пришла домой, я спросил у неё, не трогала ли она мой компьютер. При этом я улыбался, надеясь, что она улыбнётся в ответ и скажет, что это была её шутка, которой она надеялась поднять мне настроение. Но она непонимающе посмотрела на меня и сказала, что нет. Тогда я рассказал ей о произошедшем. Она подумала минутку и сказала, что, может быть, кто-то взломал мой компьютер по интернету и теперь вот так вот подшучивает надо мной. Эта версия показалась мне интересной. Я сел за компьютер, чтобы поискать в интернете какую-нибудь информацию по этому поводу, и отшатнулся. На заставке рабочего стола был обыкновенный чёрный квадрат, совсем не похожий на пейзаж, стоявший накануне. Посередине, словно в рамке, было изображение грустного мальчугана, лицо которого было покрыто белой краской с нарисованными опущенными уголками рта и слезой под правым глазом. Я тут же убрал это безобразие и вернул стандартную «лагуну», но всё равно это меня тревожило, даже пугало, ведь утром ничего такого и в помине не было.

Интернет не подключался. Я подумал, что что-то случилось с кабелем, и собрался было звонить в техподдержку, но случайно посмотрев на календарь, отложил телефон в сторону. Деньги, заплаченные за интернет, кончились 2 дня назад. 2 дня. Вчера интернета у меня уже не было. Я откинулся на спинку стула и закурил. Закрывая браузер, я уже с опаской смотрел на свой рабочий стол и чёрт возьми! Этот документ опять-таки был там! Этот грёбаный документ опять был там! Когда я менял заставку, его там не было. Не было! А теперь… Теперь снова есть. Я испугался. Никогда, даже при всём желании, я не смог бы назвать себя смелым человеком, поэтому не буду врать – я очень испугался. Открывать документ мне не хотелось, но любопытство пересилило страх и я начал читать. Текста стало больше. Помимо уже прочитанного мною абзаца появился ещё один. В нём рассказывалось, что король – такой же глухой, как и остальные жители, приказал страже поймать и казнить уже порядком надоевшего всем паяца, но паяц вывернулся и сбежал, роняя по пути горькие слёзы. Тогда, решив уйти из города, он нарисовал на холсте свой портрет и в насмешку над королём, рано утром, забросил его на королевский балкон. Затем он собрал свои пожитки и ушёл из города, куда глаза глядят.

Я закрыл документ. Неужели это всё происходит со мной на самом деле? Может, я сошёл с ума от скуки и неудач? Наверное, нет. По крайней мере, мне так не кажется. Это всё отдавало мистикой и пугало. Мне было страшно. В эту ночь я не выключал свет.
На следующее утро я уже боялся даже подходить к компьютеру, но всё-таки подошёл, скорее для того, чтобы убедиться в том, что увиденное накануне не примерещилось мне. Запуская компьютер, я специально не смотрел на экран, мысленно надеясь, что мне всё просто приснилось, или что я надышался дыма анаши, которую курил сосед и под кайфом сам придумал всё это. Наконец я услышал мелодию запуска, глубоко вздохнул и посмотрел в монитор. Ничего. Никаких заставок, документ пропал без следа. Я даже не знал, что думать. Видимо последние два дня я и вправду был не в себе, раз мне уже начала мерещиться подобная муть. Как бы то ни было – всё позади.

С тех пор прошло два месяца. Она бросила свою бывшую работу и опять-таки не без помощи моего знакомого редактора устроилась наборщиком в местную газету. Не Эльдорадо, конечно, но всё же лучше, чем продавать цветы, да и зарплата побольше. Я продал пару рассказов, наши дела, хоть и медленно, но уверенно шли вгору, мы даже подумывали о том, чтобы поехать куда-нибудь в отпуск. Правда, иногда, вспоминая о событиях двухмесячной давности, я спрашивал себя – куда же всё-таки ушёл паяц? И что самое страшное – вернётся ли он когда-либо?

В тот день я поехал в редакцию с новым рассказом. Она осталась дома, пообещав, что к моему приезду меня будет ждать сюрприз. Ещё бы, ведь у нас в тот день всё-таки была годовщина, и по этому поводу я был намерен попросить аванс, и если потребуется — в самых решительных выражениях. Больше всего в тот день мне хотелось бы просто поужинать с любимой, и провести остаток вечера за воспоминаниями о том, как мы встретились.

Деньги были в кармане, небывалый по моим меркам гонорар. Мне поскорее хотелось вернуться домой и обрадовать её этой новостью. По пути я остановился купить ей цветов, и зашёл в ту лавчонку, где ещё недавно можно было наблюдать её саму, стоящую за прилавком, как будто внутри огромного венка. Когда я выбрал подходящий букет, и хотел уже было расплатиться, мой телефон коротко завибрировал в кармане, подсказывая, что мне пришло сообщение. Это наверняка была она. Она любила посылать мне милые и нежные смс-ки просто так, без причины, и это была ещё одна черта из миллионов тех, которые мне так в ней нравились. Первым делом я посмотрел на отправителя, я всегда так делаю – не знаю почему, но никак не могу отучить себя от этого, да и нужно ли? Да это была она. Я улыбнулся и открыл сообщение.

Трясясь на сиденье пропахшего дыма в такси, я в лихорадочно сжимал голову в руках. В который раз я набирал её номер, и в который раз слышал тот назойливо вежливый голос, говорящий мне, что сейчас, к сожалению, связь с абонентом отсутствует и что мне стоит перезвонить позже. В который раз я перечитывал сообщение, пришедшее на мой телефон. Ключей у меня не было, я стоял перед закрытой дверью, кричал, звонил, но всё впустую – мне никто не открывал. Через пятнадцать минут, совсем потеряв голову от страха, я принялся звонить хозяину, чтобы тот привёз мне запасные ключи. Он начал было ворчать, что у него тоже есть личная жизнь и всё такое, но услышав тон моего голоса и почувствовав моё волнение, он обещал приехать так скоро, как только сможет, а это — минут через сорок. Эти минуты ожидания показались мне длиннее, чем вся моя предыдущая жизнь. Я тупо сидел на лестнице, время от времени продолжая тщетные попытки достучаться в дверь. Затем я снова садился на ступеньки и опять перечитывал то сообщение.

«Паяц поселился далеко за городом. Он каждый день всё упражнялся и упражнялся в шутовском мастерстве и, наконец, достиг таких высот, что мог даже глухого и слепого рассмешить до колик. И вот, он узнал, что накануне король со своей свитой уехал на охоту. Паяц тайком пробрался во дворец и вошёл в покои королевы, перед этим послав королю письмо, в котором он написал, что паяц поселился далеко за городом. Он каждый день…» и так до бесконечности, сколько хватало знаков.
Прошла вечность и, наконец, хозяин приехал. Он отпер дверь, и я кубарем ввалился в комнату. С ней было всё в порядке.

Она сидела в праздничном платье, перед выключенным компьютером и дико, безудержно хохотала.