Глава 28. — Вы объясните мне, что происходит, или нет?

The hoosiers – Run rabbit run

Paramore – Decode

Dido – Honestly OK

— Вы объясните мне, что происходит, или нет?

Нарцисса начинала терять терпение. Она даже почти забыла о том, что стоит в лёгком платье без накидки в подземельях, а холодный каменный пол лижет ступни сквозь тонкие домашние туфли.

Она смотрела, как Логан мрачной тенью метался по тёмной комнате. Вот он подбегал к алтарю, хватая какие-то склянки, а вот оказывался у широкого стола, на котором были разложены пергаменты.

И что-то искал, что-то сверял.

Лицо его было бледным, как мел. И видеть его таким было непривычно. Почти страшно.

Казалось, что случилось что-то очень нехорошее. Что-то, чего не должно было случиться. Что-то, что полностью разрушило все планы мужчины.

Что-то, что заставило его аппарировать в поместье без предупреждения.

Нарцисса спускалась в гостиную, чтобы выпить вечернюю чашку чая, когда камин в холле вспыхнул, а в следующий момент мужчина вылетел из него чёрной молнией, скидывая на ходу капюшон и едва не снося женщину с ног, потому что тут же, не глядя, побежал по ступеням вверх. А она последовала за ним, сначала испугавшись не на шутку, а затем просто в попытке дозваться до него.

— Логан!

— Я останусь в Мэноре.

Нарцисса открыла рот, глядя, как он отшвыривает от себя бумаги и мчится к грузному шкафу в углу темницы. Распахивает дверцы и начинает снова что-то искать.

— В Мэноре?

— Мне нужно приготовить всё к ритуалу.

— Вы нашли родителей той девушки?

Она смотрела, как сильные руки переставляют с полки на полку какие-то сосуды с жидкостью разных цветов. Даже не придала значения тому, что он отвечает на её вопросы. Хотя это было явно не в привычке Логана.

— Нет. Не нашли. Всё изменилось. Где чёртов… да, вот же он.

И мужчина снова оказался у стола, откупоривая какую-то бутыль. Плечи его были напряжены, а стекляшка никак не хотела открываться, и было видно, как дрожат пальцы в попытке вытащить пробку. Нарцисса наблюдала за этим несколько секунд, после чего достала палочку и легко взмахнула ею — крышка со свистом вылетела из горлышка.

Логан обернулся через плечо.

Челюсть его была крепко сжата.

— Спасибо, — он отбросил пробку в угол и снова отвернулся.

— Логан, скажите мне. Что произошло?

Он резко отставил сосуд от себя, стукнув стеклом по дереву. Женщина сделала несколько шагов вперед.

Память услужливо подсунула воспоминание о том, как у этого стола склонялся её муж. Как его длинные волосы падали на лицо, а он даже не замечал этого, слишком увлечённый тем, что кипело в многочисленных котелках перед ним.

Нарцисса и думать не хотела о том, что это были за жидкости, имеющие цвет, переходящий от бурого к ярко-багряному.

Глаза Логана — она могла видеть это, подойдя достаточно близко и глядя на напряжённый профиль — блестели не одержимостью. В них был настоящий испуг, так несвойственный этому человеку. Тёмные волосы, обычно аккуратно заведённые назад, растрепались, словно он бежал, или на улице был сильный ветер. Несколько прядей выбились из-под ленты, спадая на крепкие плечи. А седины, казалось, стало ещё больше. Или она слишком сильно выделялась в этой темноте.

Нарцисса осторожно протянула руку, касаясь его предплечья. Слегка наклоняя голову и заглядывая в лицо мужчины. Огни из тускло горящего камина почти не достигали этой стороны помещения, поэтому единственным, что освещало скуластое лицо, была истёкшая воском толстая свеча, прикреплённая к низенькому выступающему подсвечнику на одной из каменных полок над столом.

— Логан, — мужчина вздрогнул от тихого шёпота. На мгновение как будто успокоился. — Что произошло?

Он застыл, прикрыв глаза. А затем отстранился.

— Я был у Карталы. Мы всё делали неправильно.

Голос был спокойным, однако несколько отчуждённым, что заставило нахмуриться. Нарцисса убрала руку с его плеча, чувствуя, как он внутренне бежит от любых прикосновений. Хотя они его несколько успокоили.

Логан напоминал сейчас загнанного зверя, которого неустанно заманивают в угол, где уже лежит удавка.

— Кто такая Картала?

— А. Ты не помнишь, — он поморщился, будто забыл об Обливэйте. Поднёс руку к переносице и сильно сжал её пальцами. — Это последняя колдунья из рода тех ведьм, что наслали на нашу семью проклятие.

— Проклятие? — глаза женщины вмиг стали огромными. — Ты проклят?..

— Не я, — он твёрдо встретил мечущийся взгляд. — Мой сын.

Мерлин милостивый.

Сын этого человека проклят?

Если бы Нарцисса не узнала Логана, она бы сказала, что это наказание за то, что он творит с магглами, но заглядывая в эти тёмные глаза, она понимала, что здесь есть что-то ещё.

— Это… кошмарно. Что можно сделать, чтобы помочь ему? — голос звучал как-то чересчур слабо.

— Всё, что можно, мы делали. Но это всё было не то. Три семьи погибли просто так, Нарци. Ни за что. Три ни в чем не повинных семьи.

На мгновение в подземельях повисла тягучая тишина.

— Значит… всё, всё это было для того, чтобы спасти Курта? — слишком убито и недоверчиво. Будто не она вовсе.

Будто холодная рука пробралась в грудную клетку и вовсю хозяйничала там, сжимаясь на сердце, пока мужчина медленно кивал головой, не отрывая взгляда от хозяйки поместья.

— Их было куда больше, чем три! — вдруг выкрикнула она, отступая.

Тонкие руки обхватили плечи, и Логан смотрел на неё с долей потерянности и оглушённости. — Их было… их было много, Логан! Ещё тогда!

— Нет, Нарци, нет, — он сделал шаг за ней. — Тогда это было дело твоего мужа. Это была идея Люциуса, возмездие за падение Тёмного Лорда, он уничтожал семьи, не глядя. Просто истребление магглов. У меня была другая цель, понимаешь? Другая. Но потом оказалось, что средства достижения наших целей идут совсем рядом, — мужчина приблизился к Нарциссе, опуская ладони на её плечи, отчего та вздрогнула всем телом, однако взгляда не отвела. — Послушай, я готов объяснить тебе, ты имеешь право знать. Ты можешь даже…

Светлые глаза сузились, а губы поджались. Пальцами Логан ощутил, как напрягаются худые плечи.

— Могу что? — почти прошипела она, и в этом шипении было так мало от той Нарциссы, что прошла с ним рука об руку через все эти месяца. — Помочь тебе?

Мужчина сглотнул и кивнул, не отводя глаз. Твёрдо глядя в лицо стоящей перед ним. Секунды накрапывали холодными каплями, разбивающимися о камень в коридоре.

— Кем ты возомнил себя, судьёй?

Внезапный шаг назад снова сотворил между ними пространство, наполненное холодным воздухом.

— К чёрту судейство. Это всё было сплошной ошибкой, мы поступали неправильно, зато в этот раз всё получится. Должно получиться.

— Дикость какая, господи.

— У меня нет выхода, Нарци!

— Выход всегда есть! — снова почти крик, резонирующий в каменной коробке комнаты. — Ты здравомыслящий человек, Логан! Ты уважаемый человек! Ты мог найти выход, мог!

— Я ни черта не мог и не могу до сих пор! — рявкнул он. А затем рванулся к столу и с силой припечатал ладони к столешнице так, что открытый пузырёк с жидкостью едва не перевернулся. — Ты думаешь, я бы не избежал всего этого, если бы был выход? Ты думаешь, я бы продолжил убивать этих несчастных после смерти Люциуса? Слава убийцы — не то, что мне нужно, Нарцисса, чёрт!

— А что, — она едва не давилась словами, — …тебе нужно?

— Жизнь моего сына.

Борьба взглядов продолжалась не так долго — женщина опустила глаза.

Не нужно слишком много думать, чтобы понять, что на месте Логана она сделала бы всё то же самое. Она бы позволила даже погибнуть кому-то или же себе самой лишь для того, чтобы с Драко ничего не случилось. Чтобы иметь гарантию, что её сын будет без боязни проживать свою жизнь.

А уж если речь о проклятии…

— Ты понимаешь меня, не так ли, Нарцисса? — он всё ещё был зол, судя по тому, что назвал полным именем. Оно звучало неприятно и странно из его уст. — Не стоит напоминать тебе, что ты связана Обетом по той же причине, по которой я пошёл на эти смерти?

Она проглотила ставшую какой-то слишком горькой слюну и кивнула. Взметнувшийся было в груди ураган улегся, успокоился.

Она всё понимает.

— В таком случае, когда это произойдёт? — отрешённо спросила Нарцисса, не поднимая глаз.

— Что именно? — он снова взял контроль над своим голосом.

— Когда здесь будут остальные. И… родители этой девочки.

— Не будет родителей.

Фраза, брошенная негромко, была встречена вопросительным взглядом. Логан снова повернулся к столу, и лишь немного затруднённое дыхание говорило о том, что за эмоции клокотали за оболочкой сдержанности, которой он снова обернулся.

— Будет сама девочка.

Нарцисса задохнулась спёртым воздухом.

— Девочка?

— Картала сказала, что проклятье почувствует того, кто сможет погубить его, — негромко отозвался он, протягивая руку и осторожно сцеживая жидкость в приготовленную бутыль с концентратом. — Курт почувствовал. Поэтому сейчас я буду готовить всё к ритуалу, а к концу недели мы… сделаем это.

— Господи… — снова прошептала Нарцисса. — Эта студентка из Хогвартса? Гермиона Грейнджер?

Плечи мужчины на мгновение напряглись, и она закрыла рот, затаив дыхание.

Чёрт возьми. Замолчи, глупая. Как можно быть такой глупой…

— Откуда тебе известно это? — негромко спросил, снова оборачиваясь к женщине. Глядя своими тёмными глазами. Позволяя крошечному огоньку свечи отбрасывать блики на свою правую скулу и резкий скат челюсти.

Он был красивым сейчас. Несмотря на испуг, который вспыхнул в груди, Нарцисса не могла не отметить этого.

— Известно что? — осторожно подала голос, сцепляя пальцы за спиной и едва удерживаясь, чтобы не сделать шаг назад.

— Имя.

Она подслушала.

Ей удалось подслушать, когда Логан пришёл в последний раз и связался с кем-то из приспешников по камину в гостиной. Имя было достаточно легко запомнить, потому что слышала она его не впервые.

Драко часто упоминал о Гермионе Грейнджер раньше. С презрением, кривя губы, фыркая. Так, как умел только он. Правда, в контексте всегда звучало ещё одно имя — куда более известное, — Гарри Поттер. Девочка была подружкой легендарного Мальчика-который-выжил.

— Я… — врать было бессмысленно, пожалуй, — услышала ваш разговор.

Логан прищурил глаза.

Сердце забилось, как ненормальное. Почти бесконтрольный страх накрыл с головой. Так, как когда-то. В далёком сентябре, когда от одного взгляда на этого мужчину почти останавливалось сердце. Парализовало тело и отнималась возможность сделать безболезненный вдох.

Женщина сильно закусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не закричать в голос фразу, бившую в голове.

Верь мне, пожалуйста.

Верь мне.

Тёмный взгляд ещё какое-то время въедался в бледное лицо, а затем Логан кивнул. Бесконтрольный облегчённый выдох сорвался с губ, когда он отвернулся.

— Да. Это она.

По спине пронеслась дрожь. То ли от облегчения, то ли от страха — её только что чуть не поймали. Чёрт возьми, если бы он узнал… Если бы только… Чёрт, чёрт.

— Я прикажу эльфам подготовить спальню для вас?

Некоторое время в подземельях висела тишина. Пока голос, прохладный и немного скрашенный сарказмом, протянул:

— Вас?

Логан явно намекал на тот фамильярный тон, которым Нарцисса выкрикивалась ему в лицо. Странно, что он заметил вообще. То, как она к нему обратилась.

— Не смею вас более отвлекать, — тихо произнесла она, делая торопливые шаги к двери.

Находиться здесь у неё не было больше сил.

И не дойдя до выхода буквально пару шагов, она замерла на месте.

Внезапно-тёплые пальцы коснулись её плеч. Женщина застыла, будто моментально вросла в пол. Так, как парализовал он когда-то дыхание, так же парализовал сейчас ноги.

Логан был горячим, будто пылал изнутри.

А ей думалось, что прикосновение к его предплечью обмануло её.

— Скоро всё закончится, Нарци, — тихий и низкий голос. Прямо в затылок, шевеля волосы дыханием и рассылая мириады мурашек по спине. Нарцисса плотно закрыла глаза, делая глубокий вдох. Дико было чувствовать его так рядом и осознавать, что эти прикосновения ей знакомы. — Это последний раз. Больше их не будет. Ни одного.

Она сделала попытку отстраниться, но он не отпускал. Просто держал около себя, словно подпитываясь ею. Или делясь своим теплом.

— Почему последний?

Женщина тщательно вычистила свой голос от любых эмоций. Нельзя было. Он не должен чувствовать в ней ни жалости, ни страха, ни уязвимости.

— Если на этот раз ничего не выйдет, проклятье останется в голове Курта навсегда.

Нарцисса обернулась так резко, что он не успел сжать пальцы. И теперь отвернулся, когда она уставилась в его лицо.

— И ваш сын умрёт?

На впалых щеках заиграли желваки. Нарцисса смотрела за этими подкожными движениями и перебарывала в себе желание прикоснуться. Ощутить их кончиками пальцев. Но вместо этого она лишь почувствовала, как ладони покидают её плечи, слегка соскальзывая по рукам, заставляя едва ли не поёжиться.

— Да.

Она молчала. Стало холодно.

— Я не отступлюсь сейчас, когда у меня осталась одна, скорее всего, последняя попытка. После которой всё либо закончится, либо… закончится, — мужчина на мгновение закрыл глаза, а затем резко посмотрел прямо на неё: пальцы Нарциссы нашли его собственные.

Слегка сжали. Логан смотрел недоверчиво. Губы сложились так, словно он вот-вот задаст какой-то вопрос. Однако он молчал, позволяя держать себя за руку.

А потом медленно вздохнул, опуская голову. Выдыхая. Закрывая глаза.

Она ободряла его, а он принимал ободрение. И почти сразу же лицо стало на толику спокойнее.

И спокойнее стало Нарциссе.

— Я прикажу эльфам подготовить вашу спальню, — снова сказала она, вглядываясь в уставшее лицо мужчины.

И не сдержалась. Наверное, сам чёрт толкнул её. Потому что она высвободила ладонь и сделала шаг вперёд, на мгновение заключая мужчину в крепкое объятие. Охватывая шею и сжимая в пальцах плотную ткань дорожной мантии, которую он так и не снял.

Скатываясь в горячие и мягкие лапы, на миг растворяясь в тепле, которое распространял этот человек. В обхвативших её, почти сразу же, руках. Логан прижал её к себе почти отчаянно, сжимая зубы и плотно закрывая глаза.

Это тоже было криком. Как и те недавние, что всё ещё эхом отражались в глубине каменных стен.

Но этот был короче.

Слишком коротким, чтобы услышать его. Потому что не прошло и пары секунд, как они уже стояли в нескольких шагах друг от друга. И, кажется, шаги эти были сделаны каждым из них, одновременно.

Он смотрел, как исчезает хрупкая фигура за дверью, делая вдохи сквозь сжатые зубы. Стискивал кулаки и дышал. А Нарцисса уже зажимала себе рот, взлетая вверх по лестнице, чтобы в тишине подземелий не дай Мерлин не отозвался её короткий всхлип.

* * *

Бешеная, непотребная усталость.

Всё, что он мог чувствовать, наверное. Это — и ничего больше. Идти, поглубже засунув руки в карманы брюк, и ощущать, как пробирает от холода.

В Хогвартсе почти зима.

Идти, глядя перед собой, и решать про себя, что обязательно — прямо сейчас, обязательно — придёт в гостиную и всё расскажет Грейнджер. Если она там, конечно. Ужин закончился довольно давно, но отбой ещё не объявляли. Она вполне могла бы отправиться в библиотеку. Хотя даже для неё это поздно.

Сегодня Малфой устал. Действительно устал и уже жалел, что пропустил ужин, решив задержаться на тренировке. Желудок голодно бурчал.

О том, чтобы просить еду у эльфов, не могло быть и речи. Оставалось надеяться, что в Башне остался хотя бы кусок ягодного пирога, которым вчера поделился с Драко Блейз. Мать часто присылала ему любимый пирог. Это было и правда вкусно, поэтому Малфой никогда не отказывался от подобных угощений.

Однако даже голод перебивала сила мыслей, которые снова и снова наворачивали по кругу. В голове, на голове, вокруг головы, словно чёртовы спутники. Они и были спутниками.

И замыкались — каждая — на одном и том же: то, что у них с Грейнджер случилось на поле.

Вот это беспокоило.

А точнее: что это вообще было?

Какое-то хреново откровение. Он поцеловал её, остановил, рыдающую, зачем, а, Малфой? Зачем тебе вообще это? Если ты так громко, к чёрту, орёшь о том, что ничего нет. Зачем тебе эти ничего-нет-поцелуи? Ничего-нет-обжимки.

Ты обнимал её и сам чуть не рассопливился, когда ощутил, как её руки… бля, её руки просто гладили тебя по спине. А ты чуть не начал нести этот откровенный бред, который ей на хрен не нужен.

А не нужен ли? Сомневаешься.

Правильно.

Она тебе в любви призналась, парень.

Ну… это же так называется, правда? То есть, это не просто то-что-говорит-девушка-перед-оргазмом? Она сказала эту фразу, которую теперь страшно повторить даже мысленно. Просто для того, чтобы принять. Как факт. Как долбаную данность.

Потому что тебе это не нужно.

Или потому что ты сам по грёбаные уши в этом, и никто тебя не вытаскивает, и ты сам себя не вытаскиваешь.

Ну да, давай, беги к Блейзу, ной, ори, выхаркивай это из себя, можешь даже порвать на себе волосы или побить себя в грудь. Только нахрена, если это глубже, чем в груди. И уж тем более глубже, чем в волосах.

Это в тебе.

Слишком в тебе.

Наслаждайся, твою мать. И не делай вид, что никогда не боялся, что это к тебе не придёт. Что никогда не думал о том, что будешь только трахать. Что не появится та, что заставит тебя встать на задние лапы и запрыгать под дудку.

Тебе сраных семнадцать, но где-то глубоко в голове ты так боялся, да ты всегда, блин, боялся, но этот страх ты даже не осознавал — ты боялся остаться один. Не сейчас, когда к тебе в койку штабелями валятся, а потом. Когда тебе надоест. То есть, сейчас, конечно, кажется, что это бесконечный штамповой конвейер. Это как обед в Большом зале. Ты можешь положить к себе на тарелку любое блюдо, которое стоит на столе. Оно стоит там для тебя.

Но потом тарелки вдруг пустеют. И исчезает всё. А что остаётся?

Этого ты боялся. Остаться с пустой тарелкой.

Но то, что сейчас…

Чёрт, что это, Малфой? Может быть, дашь этому название? Или так и будешь называть — “это”. Как диковинного зверя или неизученную болезнь. Конечно, ты можешь продолжать называть всю ситуацию просто: “то, что у меня с Грейнджер”, но это… уже не смешно, правда.

Это уже очень давно не смешно. С того, первого, дня, когда ты понял, что сейчас поцелуешь грязнокровку. Когда ты наступил себе на горло.

С наслаждением.

С нажимом.

Сочно придавил собственную глотку, засунув в зад все те клятвы ненавидеть и отметать любую возможность говорить с такой, как она. Просто говорить, Мерлин, а не вытрахивать из неё душу. Но, блин, какая же она… Это было не то, что можно объяснить словами.

Скорее всего, это была просто слепая необходимость.

Когда-то мать сказала, что то, что горит слишком сильно, сгорает в разы быстрее. Успокаивается. Оставляет тебя одного.

Но это — не оставит.

Просто потому, что нечего оставлять. Тебя сделали, Малфой.

Сделали, как сопляка, как слабака. Она тебя уделала. Просто раздавила. Потому что — посмотри на себя. Где твой задранный подбородок? Где твоя ухмылка? Где жрущий каждую симпатичную жопу взгляд?

Зато у тебя в голове гремит её фраза.

Да, та самая фраза, которую она выдохнула на твой пустой ор. На твой “пшик”, как она это когда-то назвала. Секунда — и твоих слов нет.

Зато её голос стучит в голове до сих пор. И что бы это, блять, значило?

“ Я верю в истории, которые не заканчиваются ”.

Да твою же мать!

Это история?! Это история?

Ты можешь излупить кулаками каждую стену Хогвартса, каждого студента, ты можешь убить нахрен Поттера и расквасить голову его нищеброду-дружку, но ты не выбьешь это из себя. Ни так, ни как-либо иначе. Потому что её взгляд у тебя под кожей.

Всегда. Смотрит она или не смотрит.

А когда она начинает рассматривать так, как умеет только она… о, это стоит отдельной мысли, однозначно. Потому что в тот момент, когда она начинает что-то искать в твоём лице, ты дохнешь. И хочешь орать — да, опять орать. Потому что что-то внутри ищет выход.

И всегда так много слов.

Но ты бы не озвучил ни одного. Потому что… Молча даёшь ей увидеть. Молча позволяешь читать тебя. А ей интересно.

Смотреть, как ты медленно опадаешь со своих костей. Ссыпаешься ей под ноги.

В уничтожении нет ничего интересного, Грейнджер. Это как… магия.

Вот ты был. А вот тебя нет.

Хотя… Магия проще гораздо. Куда проще чем то, что происходит сейчас. Чем то, куда всё зашло. Далеко зашло. Слишком далеко. Выше неба, блять.

Выше неба.

Сорванное с губ бормотание пароля не возвращает в реальное время из улея мыслей так, как взгляд, встретивший его на пороге. Она здесь. Уже хорошо, не придётся снова откладывать разговор.

А так хотелось.

Грейнджер сидит на диване, стянув грудную клетку руками с такой силой, что вот-вот повылазят вены из-под кожи. Драко на секунду останавливается, сбитый с толку. Что ещё за?..

Он делает шаг в гостиную, скупо осматриваясь. Как будто впервые зашёл сюда. А Грейнджер сверлит своим тёмным взглядом, отчего становится не по себе.

Усталость накатывает с новой силой.

Малфой отметает от себя идею наплевать на эти закидоны и молча подняться к себе, наверх. Да и не вышло бы — потому что стоило ему сделать ещё один шаг, как девушка поднялась с дивана.

Драко вздохнул и сложил руки на груди. Почти как она, только куда свободнее.

Сама же натянута, как тетива.

— Что случилось, Грейнджер?

— Ничего не хочешь рассказать?

И то, каким тоном это сказано, кажется, переворачивает что-то. В голове, в мозгах, в груди — везде вообще. Кувырок повторяется, когда взгляд опускается на журнальный столик. Долбаный пиздец.

На самом углу лежит зачарованный дневник.

Малфой не успевает проконтролировать этот взгляд, полный извращённого извинения и сочувствия, и сожаления. Бьёт этим взглядом прямо Грейнджер в лицо и…

Её прорывает.

Херов “бум”.

— Когда ты собирался сказать мне?!

Громко. Действительно громко, и она дрожит.

— Слушай…

— Нет, Малфой! Нет, ты слушай! Там моё имя, ясно? Там написано: Гермиона Грейнджер! И не нужно говорить, что не видел, ты писал после этого, вы говорили после этого! — бледные губы дрожат, а рука, указывающая на истрёпанную тетрадку, то и дело сжимается в кулак.

Блин, так слажать. Только полный кретин мог. Нужно что-то сделать. Думай.

И всё, что получается — ещё один, третий шаг к ней и резковатый выдох:

— Стой, подожди. Послушай меня.

— Я не хочу слышать, Малфой! Я постоянно слушала тебя, и что теперь, блин? Я вижу вот это! — она наклоняется и сжимает обложку пальцами, потрясая дневником перед собой. — Ты не имел права, понял? Ты не имел никакого права молчать, недоумок! Это моя жизнь и моя семья, ты понял меня?!

Драко сглатывает. Грейнджер размахивается и швыряет тетрадку ему под ноги так, что та распахивается, накрывая своими листами начищенные туфли. Малфой поднимает ее на полном автомате.

Просто потому, что каждую секунду нужно использовать, чтобы дать мозгу что-то сообразить.

— Я хотел тебе сказать, сейчас, ладно? — говорит он, но получается как-то совсем неубедительно.

То ли потому, что сам бы не поверил в это, то ли потому, что Гермиона издаёт какой-то странный звук сквозь сжатые зубы. То ли рычание, то ли всхлип.

Скорее, второе, потому что в следующий момент она прижимает одну руку к лицу, а второй отталкивает Малфоя с пути. Несётся к двери, дёргая ручку, выскакивая наружу.

— Грейнджер!

Конечно, она не слушает. И он, уронив дневник куда-то на подушки дивана, кидается за ней — второй раз за вечер.

Остановите землю.

Гермиона летит по коридору с такой яростью, что её красивые волосы хлещут по худым плечам. Господи, исправляй теперь всё, что заварил.

Драко не составляет труда догнать её. Приноровиться к шагу. Заглядывая в лицо, которое, на удивление, не покрыто слезами.

Она злится. Стеклянный взгляд упирается в темноту перед ними.

— Куда ты?

— Ты за это прощения просил, да? — шипит, игнорируя вопрос.

— Нет. Стой, Грейнджер. Остановись.

И, видит Мерлин, от этих перепадов у Малфоя рвёт крышу. Только что от её криков звенело в ушах, а теперь слова слетают с губ почти бесшумно.

— За это! Скажи, блин, что не за это, и я превращу тебя в крысу.

— Ладно, всё. Ты права, довольна? — он вскидывает руки в примирительном жесте. Который, естественно, остаётся проигнорированным.

Она запыхалась, но всё равно шагает вперёд.

Что остаётся? Подрезать, остановиться, взять за плечи и встряхнуть.

— Остановись, я прошу. Мне нужно сказать.

И тут же поймать взгляд, не хуже авады. Даже авада лучше, потому что в следующий же момент Грейнджер лупит его по рукам и выворачивается.

— Мне всё равно! — снова крик в лицо. — Мне всё равно, что тебе нужно, ясно? Ты… ты просто… грр!

Трясётся, как битая собака. Драко стискивает челюсти и снова хватает её за плечи. Она снова бьёт ладонями по его запястьям:

— Пусти, на фиг, Малфой, иначе пожалеешь!

Как эти слова похожи на его собственные. Но Драко только сильнее встряхивает её.

— Господи, можешь ты просто выключить эту упрямую суку на пару грёбанных секунд и послушать меня?

— Оставь меня в покое!

— ДА, я облажался! — и это теперь его рёв.

Такой громкий, что, кажется, стены дрогнули. Даже Гермиона заткнулась, хлопая ресницами. Правда, не надолго, потому что в следующую секунду уже снова вздёрнула подбородок.

— Ты не облажался, — говорит она, сжимая пальцы в кулаки и снова пытаясь вывернуться из рук. — Ты соврал мне. Ты врал мне эти дни. Я ничегошеньки не знала, а ты и не собирался говорить мне! Как тебе, а, Малфой? Как тебе смотреть на глупую Грейнджер и смеяться от того, что она не в курсе, какая хренова опасность висит над её семьёй?!

Семья. Бля, она решила мне рассказать, что такое опасность, грозящая семье?

Дура.

— Ладно! — он оттолкнул её от себя, едва не заставив потерять равновесие. — Ты знаешь. Ты знаешь теперь. Что ты сделаешь?! Что изменилось? Чем ты поможешь им?!

— О, просто уйди! — рявкает дрожащими губами и обходит его в пару шагов.

— Да твою же мать, куда ты?

— Хватит волочиться за мной.

— К Поттеру, да? Думаешь, ему есть дело?

— А тебе?! — Гермиона так резко оборачивается, что Драко налетает на неё со всего ходу. — А тебе есть дело?!

Молчит и тяжело дышит. Так близко, что можно просто податься вперёд, чтобы закрыть этот наглый, изводящий его рот, поцелуем. Только она явно не позволит. Откусит язык к чёртовой матери.

— Не смущает, что это Поттер слил тебя?

— Что, прости?

— Это он сказал Миллеру о том, что твои родители в Австрии! — Блин, зачем ты говоришь это, Малфой? Закрой рот, пока не поздно.

Но уже поздно, походу.

Потому что Грейнджер фыркает. Громко и как-то неестественно.

— Господи… ты жалкий, как… — она качает головой. — Я не знаю.

Ну и…

Насрать, блин.

— Дай знать, когда подберёшь нужный эпитет, — цедит он сквозь зубы. — А я пока ещё немного подрочусь со всей этой хуйнёй, чтобы вытащить наши задницы из дерьма, если ты не против.

В коридоре повисает тишина.

И чёрт знает, что она означает.

Просто какой-то выворот мозгов, а не вечер.

Драко запустил руку в волосы и медленно выдохнул, отворачиваясь. Нужно взять себя в руки. Ты заслужил. Всё действительно заслужено. Но, блин, не от неё, не этим тоном. Когда она говорит так, он чувствует себя втрое более виноватым.

— Слушай… — Когда она молчит, говорить проще. Но тяжелее соображать, когда она стоит, отвернувшись, сложив руки на груди, и дышит так, словно сейчас задохнётся.

Словно слёзы пытается сдержать.

Нет, второй раз за вечер он не выдержит этого.

— Послушай, Грейнджер, — повторил он с нажимом. Заставил её повернуть голову и бросить очередной взгляд, от которого, кажется, горло забилось оловом. — Я хотел сказать тебе. Сегодня. Я шёл сюда и думал о том, что скажу тебе об этом.

— Почему ты не сказал сразу?

Резкий вдох Драко можно было охарактеризовать по-разному. Она, видимо, прочла его верно, потому что только опустила взгляд.

— Малфой, я… правда не понимаю твоих мотивов.

— Я был у Снейпа.

Пожала плечами. Вздохнула и закрыла глаза.

— И что?

— Рассказал ему.

Грейнджер молча ждала продолжения. Всё ещё злилась, это очевидно. Малфой возвёл молчаливую хвалу Мерлину за то, что она хотя бы даёт ему возможность рассказать. Без этих истерик.

— Вообще-то у нас есть небольшой план.

— План, значит.

— Да. Он поможет.

Если она так тяжело вздохнёт ещё хотя бы раз, у неё явно будет перенасыщение организма кислородом.

— Какого хрена ты недовольна? Я же рассказываю тебе.

— Да просто так это не делается, Драко. Когда есть общая проблема, она решается вместе, а не… — она указала рукой на себя, а потом на него. Раздражённо закатила глаза и покачала головой. — Почему ты не сказал мне сразу? Три дня назад.

— Я не знаю, — пусть это будет самое постыдное его признание грязнокровке. — Я подумал, что ты сорвёшься. Спустишь всё, что мы уже сделали. Запаникуешь.

Она рассмеялась. Что-то нехорошее было в этом смехе. Возможно, падение, потому что уже через секунду она закрыла лицо руками и опустила голову.

О, нет.

Нет, нет, не слёзы. Я не знаю, что делать с твоими слезами.

Но она заговорила. Теми словами, в которые Драко сначала не поверил.

— Ты стараешься, Малфой. Ты всё делаешь правильно, ты… пытаешься. А я… я эгоистка. Я ведь до последнего надеялась, что он не выберет меня. Не клюнет на это. Мне хотелось тянуть время, до последнего, чтобы всё обошлось без вмешательства родных.

Вот это открытие.

Точнее, даже не так. Он понимал. Понимал страх и желание избежать того, чтобы это каким-то образом коснулось её, но. Она призналась. Ему призналась в своей слабости, чёрт.

Драко стоял в нескольких шагах от девушки и смотрел, как тонкие пальцы впиваются в кожу лица. А в следующий миг пришло ещё одно понимание — что она носит в себе. Столько всего. Страх за семью, неизвестность, ожидание, напряжение. Постоянное давление с его, мудака, стороны.

— Я должен был сказать.

Она невесомо кивнула.

— Да. Должен был.

А потом подняла голову, и Малфой заметил, что глаза её совершенно сухие.

— Не иди к Поттеру.

Мерлин, а это здесь при чём?

Почему ты всё время несёшь какую-то чушь, когда Грейнджер смотрит на тебя? Потому что ты хочешь успокоить её. А не думать о том, как это делает очкарик.

Она устало покачала головой. Судя по напряжённому выражению лица, мысли её усиленно работали, однако это не помешало бровям удивлённо приподняться после брошенной им фразы.

И даже какой-то сардонической улыбке приподнять уголки губ.

— Твоя ревность смешна.

— Иди к чёрту, Грейнджер. Это не ревность. Не городи чепухи.

Она никак не отреагировала. Какая-то отстранённая.

Просто смотрит перед собой и не торопится расслабить руки, которые всё жмутся к груди.

Малфой скользнул взглядом по каменным стенам коридора. Чёрт, их перебранку мог услышать кто угодно. Безответственный идиот.

Но затем внимание переключилось обратно на гриффиндорку. И он почти физически ощутил, как теплеет взгляд. И — один единственный раз — он не стал противиться этому.

— Эй.

Она взглянула ему в глаза. Спокойно и совершенно обессиленно.

— Я устала.

И ещё одно откровение. Полоснуло по грудной клетке.

— Я тоже устал.

Грейнджер смотрела как-то странно, поэтому он отвернулся. Прикусил верхнюю губу.

— Ладно, идём. Хватит торчать здесь. Холодно, а ты… — буркнул и не договорил, бросив недовольный взгляд на лёгкую рубашку и джинсы.

Снова тяжёлый вздох с её стороны и тихие шаги. Плетётся за ним. Не пошла к Поттеру. Какая-то странная, ликующая радость поднялась внутри и лизнула глотку.

В тишине гостиной только потрескивал камин, и это немного разряжало обстановку. Вместо того, чтобы удалиться в свою спальню, Гермиона села за стол и сложила руки на коленях.

Драко остановился у дивана. А затем, не торопясь, сел на мягкие подушки. И, конечно, дело было не в том, что он не хотел оставлять Грейнджер одну. Скорее в том, что она сама не пошла в комнату.

Дала ему право выбора: остаться с ней на нейтральной территории или уйти.

Невольная мысль, что будь здесь Поттер, он бы уже гасал вокруг неё как малахольный щенок, заставила поморщиться.

Он не Поттер.

Он не собирается гладить её по голове и приговаривать, что всё хорошо.

Потому что всё ни черта не хорошо. И это стало слишком часто звучать в голове в последнее время.

Малфой ещё раз покосился на напряженную спину, а затем протянул руку и подцепил пальцами открытый дневник, брошенный на диван обложкой вверх. Начал перелистывать страницы скорее чтобы занять себя чем-то, не прислушиваясь к дыханию Грейнджер.

Он рассматривал осторожный почерк матери, её заверения в том, что она уговорит Томпсона, и вознёс молчаливую молитву Мерлину, чтобы у неё получилось поскорее устроить им встречу. Времени было впритык. В конце концов министерская собака не может быть занята настолько, чтобы не выделить один час своего драгоценного…

— Малфой, — дневник едва заметно дрогнул в руках при звуке её голоса.

Драко повернул голову.

— Что?

— Как ты считаешь, твоя мать предупредит нас, если… — она сглотнула. Малфой почти видел, как Гермиона нахмурила брови, сосредотачиваясь. — Я имею в виду, они ведь не кинутся в Австрию без предупреждения? То есть…

Драко вздохнул, откидывая голову на спинку кресла. Откуда я, на фиг, знаю. Что происходит в поместье, что планирует Логан и чего ждать от действий этой свихнувшейся секты.

Просидев так несколько секунд, он перекатил голову по мягкой спинке, глядя на девушку. Находиться с ней рядом — просто в гостиной, сидя так близко, что достаточно руку протянуть — уже казалось привычным делом.

— Моя мать сообщит, если вдруг… что-то узнает.

И после этих слов Гермиона даже немного расслабилась. По крайней мере, ровная полоса её плеч слегка ссутулилась, и он был рад этому. Просто Грейнджер нужна поддержка. Как ему — тогда, когда они сидели в этой самой гостиной. После того, как он рассказал.

Когда к горлу была прижата палочка и в дно раковины била вода. А потом Грейнджер просто обняла его и всё прошло. Теперь он тоже рядом.

Это поможет ей.

Поможет ведь?

— Страшно?

Глупый вопрос, толкающий на ещё одно откровение. Зачем он задал его?

— Нет.

Храбрится.

Но через мгновение пальцы на коленках сжались ещё сильнее. Отсюда было видно, как побелели костяшки.

— Да.

Малфой несколько секунд смотрел на тонкие переплетённые пальцы, после чего отвёл глаза.

Он знал, что ей страшно. Он ничего не мог сделать с этим. Только сидеть в кресле и перебирать страницы дневника, на которых…

Сердце дрогнуло.

— Грейнджер?

На пустой странице начал проступать текст.

Гриффиндорка обернулась через плечо, моментально перенимая напряжение из голоса Драко. Тот же сидел, вцепившись взглядом в тетрадь, и жадно читал каждое слово, написанное торопливым почерком матери.

Он даже не сразу заметил, что Гермиона уже стояла за его спиной, наклоняясь, лихорадочно пытаясь разобрать написанное, исходя млеющим ужасом. Он читал и боялся поверить в то, что говорила мать.

“Логан прибыл в Мэнор и начал подготовку к ритуалу. Он рассказал мне, что был у колдуньи по имени Картала, после чего планы приспешников изменились. Они совершили ошибку. Им не нужна семья магглов”.

Резкий вдох сквозь сжатые зубы прозвучал прямо над ухом, и Малфой на миг прикрыл глаза, борясь с собственным желанием вздохнуть с облегчением.

Господи, блин.

Им ничего не грозит. Слава Мерлину. Облегчение было таким острым, что когда текст начал появляться дальше, это начало почти душить. Каждое слово, которое он читал против воли.

“Курт, сын Логана, проклят. И для того, чтобы спасти его, нужны не жизни магглов”.

Нарцисса молчала целую вечность, прежде чем дописать. И эта фраза вбилась в мозг, рассылая по всему телу ледяное оцепенение. Ледяное понимание.

“Нужна сама девочка”.

А Грейнджер, кажется, перестала дышать. Замерла, как и он, уставившись на страницы тетради.

Сама девочка?

Какого хера имеется в виду?

Буквы прекратили появляться, и это была самая ужасающая тишина, которую когда-либо испытывала на себе слизеринская шкура. Драко потряс дневник, словно это могло что-то изменить.

— Что за… что она имела в виду? Какая девочка? — голос был натянут, и, возможно, его можно было бы назвать дрожащим, трясущимся. Но, кажется, этот голос просто не умел звучать жалко.

Драко вскочил на ноги, не отрывая взгляда от страниц.

— Бля, это шутки, что ли? Какая девочка?

Он метнулся к столу, расчищая место среди пергаментов, хлопая ящичками в поисках пера. Бормоча себе под нос что-то о том, что он ничего не понимает, не прислушиваясь к внутреннему голосу — ты просто не хочешь понимать.

— Малфой…

— Мне просто нужно херово перо, пусть она уточнит, что имела в виду. Она не дописала, её просто отвлекли. Да где же…

С угла стола с грохотом упал котёл.

Гермиона сделала шаг вперёд, останавливаясь у слизеринца за спиной, кусая губы. Оглушённая собственным сердцебиением. Ощущая, как холодеют щёки.

— Малфой.

— Заткнись, блять. Куда можно было деть грёбаную чернильницу, твою мать?

— Драко!

Он обернулся. Уставился в бледное лицо мечущимся взглядом, будто до сих пор видел перед собой поверхность стола и искал что-то на ней. Грейнджер выглядела пугающе спокойной.

— Она обо мне говорит.

— Нет, — надсадно произнёс, наклоняясь. — Нет, ясно?

Гермиона тряхнула головой, а потом ткнула пальцем в открытую страницу:

— Перечитай, если не понял. Нужны не жизни магглов, нужна девочка, нужна я.

Она.

Нужна она.

Её жизнь для того, чтобы вылечить патлача.

То есть. Грейнджер могут убить. Не семью, а её саму. Ту, что смотрит на него сейчас своими карими глазами. Такая грёбано-спокойная, что хочется схватить за плечи и колошматить, пока она не придёт в себя. Это шок, да. Точно, просто шок. Сейчас она осознает и…

И — хотя бы что-то. Закричит, заплачет, она должна, блин. Иначе… иначе — что?

— Она говорила не о тебе.

— А о ком? — Гермиона снова ткнула пальцем в дневник. — Ради Мерлина, не будь смешным. Здесь всё написано.

— И тебя ничего не смущает, а? — рявкнул он куда громче, чем нужно было.

Она сделала быстрый вдох и отвела глаза. Затем снова подняла взгляд.

— Они не тронут родителей.

— Да, зато тронут тебя.

Блин, она действительно не понимает?

— Лучше так, чем…

— Не лучше, блять!

Грейнджер заткнулась. А потом сжала губы и зажмурилась, словно приходя в себя. Или наоборот — абстрагируясь.

— Слушай, — она на миг сжала пальцами переносицу, а потом сделала ещё шаг вперёд и положила ладонь на его плечо. — Со мной ничего не случится. Я же здесь, правильно?

— Ты здесь потому, что я здесь. — Словив взгляд Гермионы, Драко нахмурился. — Я имею в виду, что… я присматриваю за тобой.

— Именно поэтому со мной ничего не случится.

Они что, действительно говорят это?

Кажется, мир сошёл с долбаного ума. Потому что — какого хрена, блин? Он присматривает за ней, поэтому она в безопасности? Извините, дайте-ка пару авад в голову, потому что это действительно сумасшествие.

Не лучший момент, чтобы задуматься о том, что это они — Драко и Гермиона. Гриффиндор и Слизерин.

Зависят друг от друга, вдвоём удерживают ситуацию на плаву.

— Куда ты дела чернильницу?

Пауза не изменила твёрдости его взгляда.

— В нижнем ящике.

Он развернулся и через несколько секунд уже сидел за столом, строча что-то в дневнике. Кажется, не имея ничего против того, чтобы девушка заглянула ему через плечо, кусая губы и хмуря лоб.

Малфой нервничал.

Конечно, он нервничал.

А у Гермионы голова шла кругом. И она даже не совсем понимала, из-за чего. То ли от ненормально-огромного облегчения, то ли от страха.

Её родителей не тронут. Мама и папа могут спокойно жить в Австрии у тёти, по крайней мере, до Рождества. И им совершенно ничего не грозит. От этого сердце радостно сжималось.

Но в следующий же момент будто обливалось жидким азотом и застывало, ледяное и неподвижное.

Приспешникам нужна её жизнь. А значит ли это, что они получат то, что им нужно? Но как? Прямо из Хогвартса? Здесь она под защитой Дамблдора, и даже Курт не стал бы предпринимать каких-либо действий. Его ведь могут исключить, если…

Мерлин, Грейнджер.

Подумай, неужели он бы действительно задумался об этом в тот момент? Когда его жизнь зависит от того, жива Гермиона или нет. Вот уж вряд ли он бы вспомнил о том, что может быть исключён из Хогвартса со свистом.

Малфой задавал матери какие-то вопросы. Ответы приходили короткие и отрывистые, словно Нарцисса торопилась. Проклятье, наложенное на Курта, снимется только тогда, когда проведётся ритуал. Назначенный день — воскресенье.

И когда Гермиона прочитала слова, сообщающие об этом, ей на секунду стало очень страшно. То есть, действительно страшно, потому что это всё равно, что узнать дату собственной смерти. Возможной.

Драко будто почувствовал. Обернулся через плечо, бросив на неё быстрый взгляд.

— Всё будет нормально, Грейнджер. Они не проведут этот ритуал.

Она только кивнула, стараясь не сжимать слишком сильно спинку стула, на котором он сидел.

Страх — это последнее, что нужно. Сейчас главное сохранять трезвость ума.

— Что теперь делать?

Как-то не очень уверенно получилось задать этот вопрос. Да и вопрос так и сочился страхом.

— Я потороплю мать. Она должна организовать встречу с Томпсоном, — не отвлекаясь от написания, произнёс Малфой. — Сволочей загребут прежде, чем они успеют приготовить всё.

Гермиона нахмурилась. Перевела озадаченный взгляд на твёрдый профиль слизеринца.

— Зачем тебе Томпсон?

— Я расскажу ему всё.

— Что — “всё”?

Раздражённый взгляд мазнул по лицу девушки. А рука, сжимающая перо, наконец-то замерла.

— Всё, Грейнджер.

— Но… — Он что, не шутит? — Как же Нарцисса?

— Она будет в порядке.

Наверное, это прозвучало не так уверенно, как ему хотелось. Потому что Грейнджер ничего не ответила. Только бросила полный сомнения и… благодарности взгляд.

— Спасибо тебе.

Плечи Малфоя напряглись. Он нахмурился.

— Слишком много громких слов на сегодня, по-моему.

Гермиона покосилась на него, тронув взглядом опущенные загнутые ресницы, и устало усмехнулась. Память подкинула их недавнюю стычку на поле. Вечер действительно выдался неспокойным. Да ещё и подобная новость…

— Не за что.

— Смотри не перестарайся, — мрачно пошутила девушка, на что он только фыркнул.

Какое-то время она всё ещё стояла у Драко за спиной, после чего мягко оттолкнулась от жёсткой спинки стула и пошла в сторону лестницы. Ей нужно было обдумать всё. И успокоиться, привести мысли в видимость порядка.

Однако стоило ей ступить на первую ступеньку, голос Малфоя коснулся ушей:

— Что ты вообще делала в моей комнате?

Этот вопрос. Верно, не дурак ведь.

— Я пришла за туфлями. Они остались… там, — ответила, не поворачиваясь.

— Искала их у меня на столе?

— Малфой…

Он молчал. Поэтому Грейнджер слегка нахмурилась, повернувшись через плечо.

— Мне стало интересно.

Разве не честность в таких случаях — лучший советник?

— Ладно. В последнее время я забываю о том, что ты гриффиндорка, которой нужно повсюду сунуть свой нос.

— Ладно.

— Это не комплимент, — вздохнул Драко.

А затем на страницах дневника снова начали проявляться слова, что полностью отвлекло внимание Малфоя.

Гермиона поспешила наверх. И почему-то перед тем, как лечь в постель, решила не запирать дверь в их смежную ванну.

* * *

Сраный Томпсон уехал.

Он, мать его, выбрал не лучшее время для командировки. С этим согласился даже профессор Снейп, который в течение недели несколько раз просил Драко остаться после занятий и — после наложенного на кабинет заклинания заглушения — задавал вопросы, касающиеся Нарциссы и ситуации в Мэноре.

Мать сказала, что Томпсон должен вернуться в Министерство только через несколько дней, и связь с ним можно будет установить именно тогда. А Малфой не мог контролировать ненормально огромный узел напряжения, затягивающийся в груди. С каждым часом, с каждым днём. И этот узел грозил вот-вот разорваться, стоило Миллеру показаться на горизонте. И — тем более — около Грейнджер.

Единственное, что помогало удерживать себя в руках, это Забини.

— Успокойся. Он ничего не сделает. Мы в библиотеке, здесь полно людей. Малфой. Малфой, блять.

Драко перевёл острый, почти режущий взгляд на мулата, который сидел за столом напротив него и показано-безразлично листал учебник.

— Я знаю. Просто посмотрел.

— Восьмой раз за минуту, дружище.

Восьмой? А казалось, что двадцатый.

Он сжал губы и остервенело уставился в какие-то пергаменты, сваленные кучей на столе.

Сегодня была среда, и Гермиона снова занималась с патлачом заклинаниями. Они сидели в другом углу помещения так, что было видно только её спину, болезненно-ровную, и бок урода-Курта.

За последние три дня Драко не сводил с девушки глаз, контролируя едва ли не каждый шаг. Либо он, либо Забини. По крайней мере, в те моменты, когда рядом не было её дружков и был Миллер. Который, к слову, вёл себя, как и раньше. Отнюдь не было похоже, что человек планирует сдохнуть от проклятия.

Он был действительно слишком спокоен. Как будто уверен в гладком и запланированном исходе всей ситуации. Это заставляло сжимать кулаки и бессильно скрипеть зубами.

Грейнджер держалась молодцом. Несмотря на бледность и на некоторую отстранённость, которую вполне можно было понять. Они общались редко, но это была не та злая тишина, которую оба уже досконально изучили. Это была та тишина, которая называлась понимающей. Каждый вечер они сидели в гостиной, изредка ведя разговор с Нарциссой, которая сообщала, что Логан в Мэноре готовит всё к ритуалу.

В такие моменты страх был куда ощутимее, чем днём.

А потом они расходились спать. И.

Их двери в спальни были открыты. Сначала Гермиона просто не заперла её на ночь после того, как узнала обо всём.

На следующий день оставила небольшую щёлку, которую Драко заметил утром, отправляясь в душ.

А вчера и вовсе не закрыла. Как и Малфой, решив, что так будет куда безопаснее. Если вдруг что.

Поэтому когда сегодняшним утром Драко открыл глаза и первым, что увидел, была круглая лохматая морда её кота, это почти не вызвало удивления.

Живоглот нагло развалился на животе слизеринца, а заметив, что тот проснулся, лениво потянулся, щурясь и утробно урча, вытягиваясь на покрывале подобно меховому червю.

Малфой несколько секунд моргал, потому что до последнего надеялся, что это просто не очень приятное продолжение сна. После чего нахмурился и уставился на животное с прохладной неприязнью.

— Ты обалдел совсем?

На что Живоглот молча принялся вылизывать свою лапу.

Выставить животное из своей спальни не заняло много времени. Привычно заглянуть в спальню Грейнджер по пути к умывальнику. Позволить себе задержаться взглядом на спокойном, немного бледном лице и приоткрытых во сне губах. И снова волна беспокойства, накрывающая с головой.

Не отпускающая до сих пор.

— Ты опять смотришь.

— Я знаю, — прорычал, отводя взгляд.

Блейз вздохнул, качая головой.

— Завязывай уже.

— Они занимаются слишком долго.

Друг не удивился, почему Малфой не стал рассказывать ему о том, что семью Грейнджер выбрали в качестве следующей цели. Но тот факт, что теперь нужна сама Грейнджер, а Томпсона нет в Министерстве, заставил напрячься даже Забини.

— С ней ничего не случится, пока мы присматриваем за ней. Прекрати так нервничать, блин.

— Я не нервничаю.

— Ага, — мулат приподнял брови.

Не верит.

И правильно. Потому что такого сильного и херового предчувствия надвигающегося дерьма Малфой не испытывал уже очень давно. Несмотря на то, что они наблюдали за занятиями Гермионы и Миллера до самого конца, пока те не распрощались.

Грейнджер ещё какое-то время сидела в библиотеке, после чего за ней пришёл Уизли и утащил на ужин. Непонятно почему, но когда она была с одним из своих щенков, становилось спокойнее. Когтевранец избегал встреч с ней, когда она была не одна. Пытался не вызывать подозрений или же чего-то иного, но впервые за эти месяцы Малфой вздыхал спокойно, когда видел, что она с Поттером или рыжим.

В четверг Драко снова разделил утро с ёбаным котом.

А пятница началась с записи в дневнике, который в последнее время ночевал на прикроватной тумбочке каждую ночь.

“Он сможет встретиться с тобой. Сегодня напишет директору школы, а завтра вечером прибудет в Хогвартс”.

Эта фраза заставила Малфоя подскочить на постели, чуть не задохнувшись от ударов сердца. Одеться трясущимися отчего-то руками и наскоро умыться холодной водой. Почистить зубы, столкнуться с одетой уже Грейнджер в ванной.

— Он встретится со мной, — невнятно пробормотал куда-то в полотенце, вытирая попутно лицо и обходя девушку.

— Что?

— Томпсон. Он вернулся, в субботу прибудет сюда, — Драко бросил мягкую ткань на крючок, и та повисла, немного криво, покачиваясь из стороны в сторону. А сам слизеринец уже помчался в спальню, выхватывая на ходу из шкафа новый галстук и останавливаясь перед зеркалом.

Гермиона тут же шагнула за ним.

— Правда? Ты уверен? Она так и написала? Значит, завтра…

— Да.

Быстрый наклон головы, пальцы привычно завязывали правильный узел, а Гермиона следила за этими движениями и кусала онемевшие вмиг губы. За эти дни она будто истончилась. И Драко не мог сделать с этим совершенно ничего.

Потому что каждая отсчитанная секунда этой недели значительно затрудняла дыхание и ему, и ей. Они оба были практически задушены давлением времени, которого почти не осталось. Как и отсутствием информации.

— Мерлин, а вдруг он не…

— Что — “не”? — грубовато оборвал Малфой.

Он тоже думал об этом.

— Не поверит. Не поймёт правильно, — голос Грейнджер дрожал. Она заглядывала ему в лицо в отражении зеркала, и страх во взгляде был таким явным, что передался почти моментально.

Нашёл правильный отголосок в серых глазах.

— Он поверит. У него не будет выхода.

Девушка смотрела с нарастающей паникой, от которой становилось холодно. А херов галстук сегодня будто издевался, выворачиваясь из рук. Драко передёрнул плечами, стараясь скрыть нервозность.

— Куда ты? Занятия только через час.

Если она спросит ещё хотя бы что-то подобным голосом, он за себя не отвечает.

— К Снейпу. Я должен рассказать ему.

Она будто пыталась загипнотизировать взглядом его руки, которые наконец-то торопливо затянули нужный узел. И вместе с этим узлом отчего-то пришло облегчение.

Вера.

Всё складывается.

— Всё будет нормально, Грейнджер. Завтра же их возьмут за хвост.

— Ты говорил, что не доверяешь мистеру Томпсону.

— Ну, — Малфой одёрнул рубашку и накинул на плечи мантию. — Это было до того, как он стал… вроде как последней надеждой.

— Очень смешно, — фыркнула Гермиона, заправляя прядь волос за ухо. — Как я рада, что у тебя проявляется чувство юмора сейчас.

Драко вздохнул и сложил руки на груди, оборачиваясь и глядя на девушку.

— Снейп за него поручился.

— За мистера Томпсона?

— Да. Сказал, что ему можно доверять. А сейчас я пойду к нему, и мы решим оставшиеся вопросы. Всё будет хорошо, — он сделал шаг к Гермионе и уже почти потянулся рукой к непослушным распущенным волосам, но остановил себя.

Расправил плечи.

— У нас травология первым уроком.

— Да.

— Там и увидимся. Идёшь на завтрак? — он прошёл к двери, застёгивая на ходу мантию, а у порога оборачиваясь.

Грейнджер в его комнате. Стоит, сжимая руки. Смотрит, слегка опустив голову. Она подходит его спальне. Тем, что слишком сильно выделяется из этой обстановки.

Как луч света, пляшущий на снегу.

Чёрт пойми, почему он отметил это. То ли потому, что новость от матери значительно подняла настроение, то ли потому, что сам поверил в то, что всё будет в порядке.

После последних дней, похожих на сплошной тягучий и тёмный кисель, подобные новости становились огромным глотком воздуха. Новой надежды.

— Да, иду. За мной обещали зайти Гарри и Рон.

— Ладно. — Серьёзно, Малфой. Ты же не думал, что она захочет, чтобы ты её проводил туда. Хоть вам и по пути.

Ты и не собирался её провожать. Главное, что за ней присмотрят. А последнее, что нужно, это чтобы её щенки увидели их вместе.

Она снова поправила выбившуюся из-за уха прядь.

— Ты забыла заклинание, которое приводит волосы в порядок?

— Не думаю, что тебе будет интересно слушать о том, что я потеряла свою заколку, — огрызнулась Грейнджер, становясь на одно прекрасное мгновение той-самой-Грейнджер, которая всегда доставала его.

Малфой только запрокинул голову и хохотнул, открывая дверь.

— Ты права. Мне не интересно.

И уже почти исчезая в полумраке лестницы, он снова обернулся:

— Постарайся не лазить по моим вещам больше.

Дверь за ним закрылась, и в этот же момент, он мог поспорить на что угодно, Гермиона осознала, что стоит у него в комнате, будто так и нужно. И в подтверждение этому через несколько секунд до ушей слизеринца донёсся приглушённый хлопок двери в её спальню.

* * *

— Эй, ты видел? Ты видел, что она сделала?

Рон оторвался от созерцания расписания, нацарапанного на пергаменте, и заинтересованно уставился на Гермиону, которая удивлённо наблюдала за восторгами Поттера.

— И что же я сделала? — спросила она, переводя взгляд с одного товарища на другого. Они как раз заканчивали завтрак в Большом зале и собирались идти в теплицы на практику к мадам Стебль.

— Улыбнулась. По-настоящему улыбнулась впервые за последний месяц, наверное, — Гарри сделал страшные глаза, выражающие почти дикое недоверие.

Грейнджер фыркнула, покачивая головой, а Уизли довольно кивнул, пряча разложенные по столу бумажки в сумку.

— Ничего подобного. У меня было неважное настроение в последние несколько дней, это ведь не значит, что оно теперь останется со мной навсегда, — она закатила глаза, поднимаясь из-за стола. Мальчики последовали её примеру. Рон торопливо умыкнул с большого блюда кусок яблочного пирога, следуя за друзьями к выходу из зала.

— Что с тобой сегодня, Гермиона?

— Гарри, ты пытаешься сделать сенсацию на ровном месте. Просто решились некоторые проблемы со старостатом.

— Некоторые проблемы причиняли настолько большой дискомфорт?

Девушка призадумалась. Пожалуй, это был больше, чем просто дискомфорт. Всё, что происходило в этом году.

Чёртов вынос мозгов, а не дискомфорт.

— Да. Остались ещё небольшие трудности, которые должны решиться со дня на день. И, ради Мерлина, Гарри, это просто улыбка.

— Но я рад её видеть.

Он закинул руку ей на плечо, как в старые добрые времена, от чего стало тепло и улыбаться захотелось ещё сильнее.

В этот момент она подумала о том, что это достаточно странно: идя рядом с Гарри, она чувствовала тепло и уют, и это осталось неизменным. Но… в безопасности она себя ощущала рядом с совершенно другим человеком.

Неожиданным и неправильным человеком.

Опасным и…

Сердце ёкнуло.

Драко поднимался из подземелий. Судя по спокойному и расслабленному выражению лица, разговор прошёл хорошо. Снейп, видимо, сказал именно то, что Драко хотел услышать.

Но стоило попасться ему на глаза с этой-рукой-Гарри на плече, как губы слизеринца тут же сжались в полоску, а глаза прищурились. Создалось ощущение, что сейчас он наплюёт на всех присутствующих студентов в просторном холле, подойдёт и завяжет с Гарри очередной разбор полётов, но в следующий миг блондина перехватил Забини. Быстро хлопнул по плечу и бросил такой же быстрый взгляд в её сторону.

Малфой что-то сказал. Блейз на мгновение нахмурился, а потом вздохнул с облегчением. Повернул голову и невесомо кивнул Гермионе. Все эти махинации буквально за секунду, и Гермиона так же быстро кивнула в ответ.

Пусть это значит, что… всё в порядке? Если Малфоя она понимала уже с полувзгляда, то Забини для неё по-прежнему оставался загадкой. Девушка не была уверена, что стала бы доверять ему, даже если бы её заверили в том, что они играют в одну игру по одним правилам.

Это был друг Драко, слизеринец и совершенно закрытый человек. Не было никакого желания узнавать его. А когда внимание само переключилось на стоящего рядом Малфоя, на душе стало почти легко. Губы сами дрогнули в улыбке, и он почти усмехнулся в ответ, когда оба взгляда слизеринцев внезапно сместились немного правее, становясь ледяными. Отчего засосало под ложечкой. И.

Поттер почему-то остановился.

— Эй, привет!

Грейнджер резко обернулась, уставившись прямо на Курта, который перехватил их у главного входа. Его заинтересованный взгляд остановился на дружеском объятии Гарри. Лоб прорезала морщина.

Миллер выглядел так, как и обычно. Никакого напряжения и никаких натянутых улыбок. Быть может, лишь немного осунувшееся лицо, но Гермиона не могла сказать наверняка, что это не ее разыгравшаяся фантазия.

— Привет.

Здороваться с ним вот так, почти с улыбкой, почти непринужденно, стало чем-то вроде ритуала еще давно, а теперь — особенно. Потому что задача усложнилась. Нужно иметь в виду, что он хочет ее смерти.

А это, блин, не мелочь, когда нужно искренне улыбаться.

— Вы что же... — он на мгновение запнулся. — Теперь пара?

Рон подавился шарлоткой.

Поттер несколько секунд смотрел на когтевранца, пытаясь понять, о чем тот говорит, а как только понял, едва ли не отскочил от подруги.

— Что?! Нет, мы... конечно, нет, — он нервно рассмеялся, ероша свои темные волосы. — Глупость какая. Мы друзья. И только.

— О, что же. Значит, мне показалась.

— Да, безусловно, — разулыбался он, постукивая все еще кашляющего рыжего по спине.

А Гермиона смотрела Курту в лицо, пытаясь понять, чего именно он хочет. Тот тоже взглянул на нее, от чего сердце на мгновение остановилось. Темные глаза смотрели с какой-то странной затягивающей пустотой.

— Я знаю, что скоро начало урока, но не могла бы ты уделить мне одну минуту?

Черт возьми, нет. Это последнее, что было нужно.

Захотелось вцепиться в руку Гарри и тащить его за собой, чтобы он слышал каждую фразу этого разговора. Но чем это поможет? Мыслей Миллера не прочтёшь.

Взгляд упал на Малфоя, который неотрывно следил за ней. Серая буря во взгляде придала немного сил.

Вернув свое внимание к Курту, девушка кивнула, старательно пряча беспокойство. Поттер, смущенный и немного удивленный, безропотно отступил в сторону вместе с Роном. Не подозревая о том, что за человек сейчас хочет говорить с его подругой. У Гарри не было ни единого подозрения, в то время как от Блейза и Драко, которые стояли у лестницы в подземелья, делая вид, будто ждут однокурсников, можно было ощутить исходящие волны напряженной сосредоточенности.

Не это ли странно.

— Извини, я отвлеку тебя совсем ненадолго, — голос Миллера был тихим, и теперь девушка заметила совершенно точно, что дежурная мягкая улыбка когтевранца сегодня не касалась его глаз, белки которых оказались воспалены, словно он не спал целую ночь. — Вчера мы договаривались, что сегодня будем продолжать занятия по чарам.

Как будто об этом можно было забыть. Девушка молча кивнула, ожидая.

— Наверное, я... не совсем в форме сегодня.

Да уж, это было заметно. Кажется, еще немного - и его начнет просто подкидывать на месте.

Нужно спросить. Гермиона бы спросила.

Ей вдруг стало страшно — а что, если бы сейчас перед ним действительно стояла наивная, не знающая правды Гермиона?

— Что-то случилось? — Хорошо. Это беспокойство почти убедительное. Неужели научилась врать?

— Заболел. Немного. К завтрашнему дню пройдет. Всё, что я хотел — перенести наше занятие на субботу.

— Субботу? — осторожно переспросила она, сжимая руки в кулаки в карманах мантии.

— Да. Надеюсь, ты не занята?

Чем она может быть занята в субботу? Составлением графиков для префектов?

— Нет, я не занята, — быстро произнесла, пока Курт не заметил заминки.

— Отлично, тогда я зайду за тобой после тренировки по квиддичу, хорошо?

В затылке неприятно кольнуло. Тренировки обычно заканчиваются в семь вечера. Малфой будет занят в это время. Но выбора особенного у нее нет.

— А если мы увидимся до нее? — вырвалось против воли.

Гермиона тут же прикусила щеку изнутри.

Но Курта, кажется, вопрос не напряг.

— Я бы с удовольствием, но профессор Флитвик вряд ли одобрит мое отсутствие на собрании. У меня и без того проблемы с его предметом. Но если тебе затруднительно...

На удивление он говорил искренне.

Тем более, Гермиона знала, что по субботам декан Когтеврана частенько просил своих студентов принимать участие в некоторых собраниях, где они составляли общие учебные планы и подводили итоги успеваемости.

— Хорошо. — Улыбка получилась натянутой, Гермиона физически это почувствовала. — В таком случае, поправляйся, завтра увидимся. — И она протянула руку, чтобы слегка похлопать его по плечу, но молодой человек шарахнулся от прикосновения, будто избегая встречи с раскаленным железом.

Грейнджер приоткрыла рот, удивленно приподнимая брови.

— Прости. Я пойду. Увидимся завтра.

Она все еще хмурилась, когда следила за тем, как Миллер торопливой походкой идет к главной лестнице и поднимается наверх. Это что? Действие проклятия? Тогда у Курта действительно проблемы — выглядит он очень неважно.

Некоторое время она смотрела ему вслед, а затем перевела взгляд на Малфоя и Забини, которые продолжали хмуриться, но заметив, что она возвращается к Гарри и Рону, тут же переключили своё внимание на компанию слизеринцев, так удачно-вовремя поднимающуюся в холл.

— Всё нормально? — осторожность в голосе Рона появлялась только когда ему было не по себе.

— Да. Идём.

— Какие-то все странные сегодня, — буркнул Поттер себе под нос, открывая и придерживая высокие двери. На этот раз он предусмотрительно не закидывал руку Гермионе на плечо.

Пересадка подросших уже бубонтюберов не показалась никому хотя бы в половину настолько же привлекательной, сколь казалась профессору Стебль. Полноватая женщина в своей неизменной остроконечной шапочке активно орудовала ростками, заботливо присыпая их влажной землёй — в этом ей помогали волшебные лопатки и грабли. Лицо её окрашивала привычная уже восхищённая улыбка.

— Осторожнее, будьте добры! Нижняя часть стеблей очень нежная, её нужно полностью закрыть землёй, но не придавливать, иначе… не придавливать, мистер Финниган! Вы задушите росток, если будете так сильно трамбовать почву! Ещё сядьте сверху на него, я посмотрю, что вырастет из вашего бубонтюбера.