Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Глава 21



Sixx:A.M. – Skin

Marketa Irglova and Glen Hansard – If You Want Me

Theatre of Tragedy – Cassandra

Тараканы! – СобачьеСердце

Moby – A Case For Shame (Thom Alt-J Remix)

Стоит, пылая своими глазами. Вся такая соблазнительно-злющая.

— Что за грёбаное похищение? — Драко фыркнул, приподнимая брови.

— Что за грёбаные выходки, Малфой?

Вот оно. Его имя так, будто это непростительное, брошенное прямо в лицо. Столько яда и злости. Вот, что копилось в тебе до конца лекции, а?

— Какие ещё выходки? — он опёрся бедром о ближайшую парту, едва сдерживая усмешку.

— Такие… я, знаешь… Блин! — Грейнджер топнула ногой, и юноша едва не улыбнулся на этот жест бессильного гнева. — Ты знаешь, какие, ясно?

Блондин вздохнул, запрокидывая голову, уставившись в потолок и подавляя желание закашляться от пыли. Оттолкнулся от стола и медленно прошёлся до покосившейся в конце класса доски. Чувствовал напряжённый взгляд у себя между лопаток. Медленно обернулся, различая в тени очертания тела гриффиндорки.

— Здесь уютно, да?

— Иди ты на фиг! Ответь мне!

— Тебе действительно так уж нужен ответ, Грейнджер?

— Да! — выпалила она с таким рвением, что Драко показалось, до него дошла горячая волна её нетерпения. Он усмехнулся.

— Всё потому… — Гермиона напряглась — Малфой заметил это даже в темноте. Видимо, не ожидала, что он так легко сдастся и удовлетворит её требование. Не зная, что он с удовольствием удовлетворил бы сейчас и кое-что другое. — Потому что я хотел показать тебе, что могу заставить тебя задыхаться от возбуждения в любую минуту, когда захочу, — лениво протянул он, и негромкий голос отдался в тесных стенах, а следом — и в голове девушки. Гулким эхом, стучащим и не исчезающим. — А то, что было в кабинете, только лишний раз подтвердило это.

— Ты…

Гермиона хлопнула ресницами. Потом — ртом.

Подбирала слова.

Адски комично — Драко наслаждался каждой секундой.

— Ты… самовлюблённая, наглая скотина! — выдохнула наконец, собравшись кое-как с мыслями.

— Не жди ответного комплимента, Грейнджер, лучше раздевайся. У нас не так много времени. Просто задери юбку и спусти свои мокрые трусы, я не притязателен.

Интересно, у неё вспыхнули щёки? Не рассмотрел. Но голос был напряжён:

— Зачем ты делаешь это?

Здравствуй, благодетель.

Он закатил глаза.

— Делаю что?

— Показываешь всё в своём отвратительном, пошлом и грязном свете? — Гермиона сложила руки на груди, расправляя плечи. И добавила, покривившись: — Это низко.

— Еще скажи, ты не за этим меня сюда затащила. Так я тебе и поверил. Почти отдалась же мне при всех в классе, — Малфой незаметно облизнулся, вспомнив ощущение в зажатой её бёдрами руке, розовые от возбуждения щёки, сбитое дыхание.

— Ты меня не получишь, заруби себе это на своём аристократическом носу, — буря во взгляде гриффиндорки бушевала с прежней силой.

— Да ну? Я поимею тебя в любой момент, стоит мне только захотеть. Стоит мне только коснуться тебя — и ты уже течёшь. Как тогда, в библиотеке. Как сегодня, на глазах у Флитвика.

— Не сможешь.

— Уверена? — он опирался бедром о стол и смотрел на Гермиону, прищурив глаза.

Она стрельнула в него холодным взглядом и едва сдержалась, чтобы не показать самоуверенному кретину язык.

— Я уже сказала, Малфой. Уверена на самый максимум своей уверенности. А теперь, когда мы уладили этот глупейший и нелепый вопрос, позволь мне спросить тебя об одной важной… ай!

Гриффиндорка даже глазом не успела моргнуть, когда Драко оказался рядом с ней, сжимая предплечье своими пальцами.

— Ты… что ты…

— Что? — он поднял брови, глядя на неё с таким выражением лица, словно ничего особенного не происходит и кто угодно не может войти в дверь в любой момент.

Например, Патил, чей голос только что раздался снаружи, но слава богам, тут же растаял в отдалении.

Или, скажем… Мерлин! Гарри здесь!

Знакомый тембр чётко прозвучал совсем рядом. Хотя, о чём говорил Поттер с какой-то девушкой, было не разобрать.

— Отпусти меня, придурок! — Грейнджер напряжённо вслушивалась в звуки из коридора.

Малфой нахмурился, чуть обернулся к двери. Различил знакомые интонации и скривил губы.

— О. У нас уже образовывается очередь? Я быстро, Грейнджер. Не переживай.

— Да какого фига ты несёшь?..

В следующую секунду Драко уже толкнул девушку в сторону ближайшей из покрытых пылью парт. Она сама не поняла, почему держалась за его плечи. Совершенно ведь не хотела никакого контакта с этим человеком, Мерлин. Совершенно. Никогда больше.

Нет, нет, нет.

Но только благодаря тому, что пальцы вцепились в ткань мантии, ощущая тугие мышцы и теплоту тела, она не упала на поверхность стола. Только вот… кажется, из-за этого он с ходу прижался к ней.

— Что ты делаешь? — почему-то Гермиона понизила голос до шёпота, стоило ей коснуться ягодицами края столешницы. Девушка смотрела в поблёскивающие в темноте глаза Малфоя, которые застыли в нескольких сантиметрах от её лица.

— Хочу поделиться с тобой одной тайной, — таким-же заговорщическим шёпотом ответил он, слегка наклоняясь к ней, отчего кончики их носов соприкоснулись. — Я смогу раздеть тебя где и когда угодно. И знаешь, что самое приятное? Ты не будешь сопротивляться.

Гриффиндорка моргнула, вздрогнув, когда он стиснул её талию и приподнял, сажая на парту. Она моментально сжала колени, тут же, однако, уперевшись ими в его бёдра.

Он слишком близко.

— Ты… прекрати немедленно. Отойди от меня, — зашипела, ударив кулачком по плечу слизеринца. — Немедленно, Малфой. Мы в классе, среди бела дня, в школе. Здесь занимаются, а не...

— Занимаются, да, — Мерлин, он почти мурлыкал. — Вот и мы… займёмся.

Его руки легко скользнули по её плечам, забираясь под мантию и стаскивая её вниз, к локтям. Ладони пробежали вверх, по ткани рубашки, возвращаясь к острым ключицам и опуская один палец в углубление прямо под шеей, скрытое наглухо застёгнутой рубашкой. Голос Грейнджер, которая всё ещё что-то бормотала, дрогнул, и Драко поднял на неё взгляд.

— Ты что-то сказала?

— Да! — выпалила она громким шёпотом. — Здесь Гарри прямо за дверью.

— Я слышал. Грейнджер, не будь занудой, дверь закрыта. И так даже интереснее.

— Не говори “закрыта” так, будто она замурована!

— Я же попросил — не будь занудой.

Подушечки пальцев легко обвели первую пуговицу рубашки над красно-золотым галстуком и, чуть надавив, вытащили её из петли.

Девушка тут же оттолкнула его.

Когда меня это останавливало, Грейнджер?

Следующая пуговица уже была расстёгнута, когда Гермиона нервно облизывала губы, стремительно краснея, почувствовала внезапно и слишком остро, что её белье всё ещё мокрое после того, что Драко вытворял на чарах.

И внизу живота снова начинало жарко тянуть.

Это уже входило в извращённую привычку — влажнеть каждый раз, когда этот хорёк оказывался поблизости. Почти рефлекторно.

— Для тебя вообще ничего святого нет… — прошептала она, когда Малфой, отодвинув галстук в сторону, расстёгивал оставшийся ряд мелких прозрачных горошин.

— Кроме Святого Поттера, который бродит за дверью? — он гнусно усмехнулся, за что тут же снова получил лёгкий удар в плечо.

— Ещё раз ты так сделаешь — и я трахну тебя. Прямо здесь.

Хотя я и так это сделаю.

Грейнджер подавилась воздухом, уставившись на блондина в полном негодовании. Боже, неужто она действительно позволяет ему раздевать себя в старом классе, днём, когда рядом Гарри и…

— Я не хочу. Отпусти.

Вместо праведного возмущения голос сорвался: тёплые ладони скользнули по её животу и бокам, вызывая дрожь по спине и завязывая в груди горячий узелок. Провели по рёбрам и спустились вниз, к бёдрам, к подолу юбки.

— Так удобно, что ты бросила носить свои ужасные джинсы. Это здорово всё упрощает.

Не отрывая взгляда от глаз гриффиндорки.

Её дыхание сбилось, и от ощущения этой вседозволенности Малфой чувствовал, что сам начинает задыхаться.

Как быстро она станет мокрой?

Он легко скользнул костяшками по горячим ногам, обхватывая тонкие коленки и мягко разводя их в стороны, делая шаг к девушке, тут же оказываясь между её бёдрами.

— Не хочешь, да?

— Малфой, пожалуйста.

Руки вновь заскользили вверх, под юбку, пальцами охватывая нежную кожу, останавливаясь на границе её трусов. Дыхание Гермионы участилось, и она вцепилась в его пальцы сквозь ткань.

Стой.

И он замер.

Прижимаясь к ней, ощущая грудью тепло её кожи, глубоко и рвано дыша. Чувствуя под ладонями мягкое бельё. Снова, чёрт, снова насквозь влажное.

Позволь мне, Грейнджер.

Блин, позволь мне, сейчас.

Драко медленно наклонился, не отрывая от неё взгляда. Замечая, что она почти незаметно поднимает голову навстречу. Опуская потяжелевшие веки и ведя приоткрытым ртом по уголку её губ, он сжимает пальцами кожу её разведённых ног. Гермиона застыла и тихо выдохнула, отчего по телу поползли горячие мурашки.

Нет, не целуй её. Тебя понесёт. Малфой, держи себя в руках.

Да, всенепременно.

Легко, почти невесомо, он коснулся кончиком языка её нижней губы — девушка вовсе перестала дышать, не двигаясь, будто впитывая в себя это влажное прикосновение. Тонкие пальчики на его запястьях сжались.

Грейнджер против воли потянула слизеринца на себя, приоткрывая дрожащий рот.

Язык ворвался в неё вместе с коротким выдохом, полустоном. Голова запрокинулась. Драко целовал её так, будто это было последним, что он успеет сделать в жизни. Последним, что он мог сделать, отдавая ей всего себя.

Она не поняла, когда успела выпустить его руки, позволяя тёплым ладоням поднырнуть под ткань и гладить горячую кожу тазовых косточек. Не поняла, когда её пальцы успели зарыться в платиновые волосы, перебирая их.

Мягкие, густые, светящиеся контрастом с чёрной мантией и полумраком комнаты.

Не поняла, куда вдруг делись мысли о Гарри, который действительно был в нескольких шагах в то время, как она здесь, в пыльном кабинете, так жарко и немедленно хочет их врага-номер-один.

Не поняла, когда вдруг начала отвечать на его поцелуи, пытаясь втянуть в себя твёрдый язык, обхватить его губами и скользить по нему.

Вкус.

Самый потрясающий вкус был у этого человека, вжимающегося сейчас в неё настолько, что горячая выпуклость трущаяся о раскрытую Грейнджер, вызывала безостановочную дрожь.

Как легко он возбуждается, — и эта мысль шарахнула по мозгам прежде, чем была допущена и одобрена, заставляя девушку оторваться от ищущих губ и прижаться грудью и лицом к тяжело дышащему телу. Рассыпая быстрые поцелуи по открытой шее, пахнущей дождём и шоколадом, отчего заходилось сердце.

Драко послушно откинул голову, прикрывая глаза и стискивая зубы, позволяя ей касаться себя, обводить языком выступающий кадык и всасывать подрагивающую кожу, вызывая горячие взрывы желания в паху.

Движения его рук на бедрах Гермионы стали сильнее и глубже.

Ближе к ней. Мерлин.

Нужно притормозить, иначе…

Он освобождает одну руку и подносит её к тёплому подбородку девушки, останавливая. Нагибаясь и скользя губами по её выступающим ключицам, над которыми остался туго завязанный галстук. Подхватил Грейнджер под спину, заставляя выгнуться, отчего полы расстёгнутой рубашки разошлись в стороны.

Девушка приоткрыла губы, громко выдохнув и отвернув голову, словно стараясь заглушить рвущиеся стоны, когда рот Малфоя накрыл её сосок сквозь лёгкую ткань лифчика.

— Ох… — она выгнулась, подаваясь навстречу.

Чувствуя, как его зубы слегка сжимают и тянут, но практически тут же горячий язык зализывает укус сквозь ткань. И снова.

Снова.

Рука судорожно зарывается в его волосы.

— Сними…

Драко не понял. Слишком увлечён своим занятием. Но повторный громкий выдох заставляет едва ли не зарычать.

— Сними его, — и дрожащие пальцы касаются лифчика.

Малфой отрывается от неё. Въедается в губы глубоким поцелуем, поддевая бретельки и стаскивая их по плечам. Сдвигая бюстгальтер вниз, практически на живот, тут же обхватывая грудь ладонями и слегка сжимая, погружая язык в мягкий рот. Пропуская соски между пальцев.

С губ Гермионы слетает отрывистый стон, и Малфой вздрагивает, пряча лицо у неё в волосах.

— Ш-ш-ш, — тихо смеётся он, и девушка чувствует его дыхание под ухом, закусывая губу, выгибаясь навстречу, пытаясь теснее прижаться к ласкающим ладоням.

Твёрдый, горячий. Так близко.

Дразнит.

Улыбается. Смешно тебе?

Девушка опускает руку, резким движением вытаскивает полы его рубашки из брюк. Запуская ладошку под ткань, мягко поглаживает рёбра и грудь.

Он чувствует каждое её движение. Судорожно выдыхает, сдерживаясь. Ловит ладонями пылающее лицо, несколько секунд вглядывается в горящие, почти чёрные глаза.

Она сожжёт меня сейчас.

Спускается одной рукой по её животу.

Вниз.

Снова заставляя Грейнджер выгибаться.

— Хочешь меня? — одними губами.

Она широко открывает рот, откидывая голову назад, когда один его палец скользит в неё до основания. Начинает медленные движения.

Вперёд. Назад. Вперёд. Назад. Она подаётся к нему бёдрами.

Он добавляет второй палец, растягивая, слегка разводя их и проникая глубже.

Вперёд, сильнее. Наза-ад. Медленно.

Она дрожит, едва сдерживаясь, чтобы не сдвинуть ноги, стиснуть его внутри, ощущать плотнее.

— Ты хочешь меня?

— Д… да..

Глаза закрыты. Дыхание рваное, тяжелое, как у Малфоя.

— Ты такая... узкая, мокрая...

Он опустил глаза, задыхаясь от возбуждения.

Распахнутая блуза открывает взгляду дразняще напряженные соски, блестящие от его слюны, простенький такой-грейнджерский лифчик, обхватывающий рёбра, ниже положенного, вид которого едва не выносит Малфою мозги.

Дрожащий живот, крошечное углубление пупка, широко разведённые ноги, скомканная, собранная на талии юбка, сдвинутые вбок трусы и его движущаяся рука. Он зачарованно смотрит, как влажные пальцы выскальзывают из неё и врезаются обратно, заставляя стройное тело извиваться, а ноги — лихорадочно дрожать.

Да. Давай, Грейнджер. Давай, маленькая...

ох, тугая, Боже.

Учащая движения, он сжал зубы, представляя, что почувствует, когда войдёт в неё по-настоящему. Глубоко.

Так глубоко, словно в поисках дна, конца этому сумасшествию.

Против воли прижимается пахом к внутренней стороне её бедра и резко толкается в него.

Сухо сглатывая. Выдыхая сквозь зубы.

Ещё. Немного сильнее.

Пульсация. Жар. Такой, что вот-вот прожжёт плотную — бля... такую плотную — ткань штанов. А глаза неотрывно следят за движениями собственных пальцев.

Поднимает взгляд обратно к её лицу.

Дрожащие, искусанные губы.

Ты моя девочка.

Рука движется быстрее. Его бёдра ускоряют толчки.

Моя. Грязнокровка.

Он очерчивает и легко надавливает большим пальцем на твёрдый бугорок клитора — голова Гермионы запрокидывается сильнее, а рука, которой она придерживалась за столешницу, судорожно соскакивает и случайно задевает стоящий рядом стул, едва не роняя его на пол.

— Тш-ш, — блондин снова улыбается, но получается слегка напряжённо — чувствует, что ещё немного и он просто кончит от безостановочного трения члена о брюки и того, как её мышцы сжимают его пальцы.

— Пожалуйста… Драко…

Тихо, едва слышно, где-то на грани звучания. И снова он больше не Малфой. Снова по имени. Слегка вибрируя горлом, с растяжкой.

У неё во рту в этот момент… наверное, так жарко. Так судорожно-сладко-сильно… войти, ощутить стенку глотки. Медленно… а потом… ускорить темп. Сильнее… сильнее, блять.

Вдалбливаться до мяса.

Твою мать.

Он почти представляет, едва не кончает, за секунду, буквально, отодвигаясь бёдрами от девушки.

Ждёт, не прижимается снова. Выдыхает.

Не думай об этом.

— Что, Грейнджер? Что ты хочешь? — глухо, с хрипами от тяжёлого дыхания.

Она, казалось, краснеет ещё больше. Облизывает сухие напрочь губы, словно пробуя свои мысли на вкус.

Драко знает, о чём она думает. Ей придётся произнести это. Придётся самой попросить его. Об этом.

Хватит игр в я-неприступная-гриффиндорка. Ты же знала, что случится, в библиотеке. Осознанно предложила мне себя. Что, рассчитывала, будто я не возьму? Наивно. Ты ещё даже не представляешь, что будешь творить со мной. Подо мной. По собственному желанию.

Начиная с сегодняшнего дня.

— Говори вслух, я хочу это услышать, — и снова — уже немного успокоившись — толчок тазом вперёд. Стирая в ничто расстояние. И она опять стонет. Ещё более жарко, чем под его пальцами. Видимо, упирающийся в бедро член больше соответствует её фантазиям.

— Я… хочу тебя, — споткнулась, впервые чётко излагая собственные желания. Но нет, это не то, чего добивался Малфой. Не совсем.

— Как? — он продолжает мучить безумно истекающее под его рукой тело. Только сжав зубы, удерживая себя от немедленного вторжения в неё.

У Гермионы уже отчётливо трясутся ноги. Ей становится безразлично, что могут легко услышать снаружи. Она просто вдохновенно стонет, заходясь мелкой дрожью от движений внутрь неё, от методичных круговых поглаживаний клитора. Ускоряющихся с каждым повышением голоса в её вдохах.

Давай же, девочка, я не выдержу...

— Трахни меня, — грубо, грязно, на протяжном стоне, дублированном им самим — потому что от этих двух слов он снова на пределе.

Совсем не из её высокоморального лексикона. Но так, чтобы не было сомнений. И сама… О, да, блять! Сама кладёт руку на упирающийся ей в бедро бугор.

Малфой мечтал об этом прикосновении с той ночи, в её спальне. Грезил о задранной к шее майке, о шортах, которые он стащит с горячего тела.

Не руками, на хер.

Зубами.

Впиваясь взглядом в открывающуюся его взору промежность. Доступную ему. Жаждущую его.

Именно его. Только его. Как сейчас.

Сучка. Такая желанная сучка.

Неприкрыто ласкающая его сучка.

— Достань, — приказ.

Гермиона краснеет ещё больше. Закусывает и без того искусанную губу. С трудом открывает глаза.

Ох, маленькая, какой у тебя сейчас взгляд, знала бы ты.

Ладонь на его члене слегка сжимается. Пальцы подцепляют прикрывающую “молнию” ткань, и бегунок уже скользит вниз. Но это ещё не все.

Этого мало, Грейнджер.

Она читает фразу в его взгляде, опускает глаза на напряжённый ком в своей руке. Смотрит. Неотрывно смотрит. Как несколько минут назад, на паре, когда его ладонь шарила у неё под юбкой. И член сам толкается в её трясущееся бедро.

Я хочу оказаться в тебе раньше, чем ты кончишь.

Она словно слышит его мысли. Дрожащей рукой борется с его ремнём. Тот нехотя сдаётся. Девушка с трудом расстёгивает пуговицу: пальцы практически перестают слушаться. Но вот — уже решительно, смело — запускает ладонь ему в трусы, оттягивая вниз ткань. Освобождая его. Полностью. Себе в руку.

И смотрит. Задыхается. Впервые изучая глазами мужской член.

— Нравится? — где эта грань его самоконтроля? Драко уже не знает, куда делать следующий шаг. Он просто ещё сильнее заводит её. Просто требует, чтобы она восторгалась им в предвкушении. Потому скоро он заставит её сходить с ума от движений в горячем теле.

Она вскидывает взгляд. Медленно, плавно облизывает губы, отчего мозг Малфоя едва не перемыкает. Он с трудом удерживает свою руку, чтобы не стащить эту провокаторшу на пол и не дать ей то, на что она только что откровенно намекнула.

Откуда ты только знаешь об этом, Грейнджер? Неужели у тебя во рту все-таки кто-то побывал? И может быть, не один раз.

Нет, блять, он не может думать об этом сейчас. Только не сейчас. Потом. Когда она приползёт к нему. На коленях. Он позволит ей. Он позволит ей всё. Облизывать, сосать, засаживать в самое горло, давиться им, сглатывать его сперму.

Блондин покачал головой на немой вопрос. Позже.

Резким рывком придвинул девушку на самый край стола. Навис над ней, вынуждая выгнуться, откинуться спиной на парту, выставляя вверх торчащие соски. Прямо под его губы.

И он покорно — да, мать её — покорно втянул просящую ласки горошинку в рот, чуть прикусил, чувствуя, как короткие ногти гриффиндорки впиваются в его шею. Как плотно охватывают его готовые к разрядке стеночки. Туго, узко. Невероятно.

Ладонь чуть меняет положение, но большой палец продолжает гладить ее клитор. Добавляя перцу сильным толчкам. Припухшие губы приоткрываются.

— Боже…

И на этом моменте, вжираясь взглядом до крови из глаз в запрокинутое лицо, он понимает, что всё.

Выдержка лопнула. Разорвалась. Покатилась к хуям. Исчезла. Просто — её нет.

Едва успевает вынуть из жаркого плена пальцы. Рывок.

Малфой входит резко, глубоко.

Знает, что можно. Что она хочет этого. И по её судорожным сжатиям, по почти до крови закушенной губе он понимает: она близко. Так неотвратимо близко. И только ускоряется, толкая её в полёт с этого чувственного обрыва.

Гермиона делает это тихо. Без вульгарных криков. Просто стоны резко прекращаются. Она выгибается, распахивая рот. Но из него не вылетает ни звука.

Да, детка. Моя девочка.

И он уже размашисто вбивается в неё, почти выходя и влетая внутрь до самого предела. Заставляя её конвульсивно сжиматься, шептать его имя. Только его имя. С этой грёбаной вибрацией в горле. Которую он чувствует собственными губами, целуя её шею. Сильно. Кусая.

— Драко…

И это становится последней каплей. Он с рыком толкается в неё. Заставляя Гермиону сдавленно ахнуть от глубины проникновения. Замирает. Чувствует, как напряжение выплёскивается в горячее нутро струей спермы. Чуть отстраняется — и снова входит, позволяя цветным кругам взорваться перед глазами.

Тело слегка дрожит. Рубашка основательно прилипла к спине.

— Хватит играть со мной в недотрогу, Грейнджер. Признайся уже себе, что одного раза тебе мало, — хрипло, ей на ухо, не выходя из неё, ощущая, как её спазмы вокруг его члена постепенно стихают. — Я буду трахать тебя каждую ночь. Буду, слышишь? А ты не станешь сопротивляться. Нет, ты попросишь сама. Как сегодня, — Малфой поднял на неё взгляд. Губа закушена, но гриффиндорка даже не пытается опровергать его слова. — Знаешь, почему всё будет именно так? — она ждёт его ответа, он видит это по её затуманенным глазам. — Потому что ты моя.

И я хочу только тебя.

Но это ей знать не нужно. Это лишнее. Это только для него.

— Ты меня поняла? — в его голосе требование. Она вздыхает, противится… но кивает. — Хочешь что-то добавить? — снова кивок. Драко отстраняется, выходит из нее. Не удерживает взгляда вниз. Замечает, как белёсая капля падает на парту. Стекает прямо из неё. Его сперма.

Скрипнуть зубами.

Пока хватит. Это у неё только второй раз. Второй же? Он резко вскидывает глаза ей в лицо, ищет ответ. Лихорадочно.

Запретить нахер все походы в башню Гриффиндора. Всё исключительно у него на виду.

Эй, Малфой! Ты совсем трус или найдёшь в себе смелость сказать, что это за хуйня?

Внутренний голос. Опять как нельзя вовремя.

Ревность.

На, засунь себе это в самую глотку.

Да, блять, он её ревнует. Отказывается делить это тело ещё с кем-то. Ни с Поттером, ни с Уизли, ни с…

— И да, никакого Миллера! Я не шучу, Грейнджер. Это ясно?

Она вздрагивает при упоминании имени когтевранца. Странно вздрагивает. Во взгляде пролетает отголосок страха.

Что это было? Он уже что-то успел?

Перепало патлачу, да?

— Именно о нём… — голос сорвался, она кашлянула, влажно сглотнула, смачивая высохшие связки. — Именно о Курте я и хотела поговорить с тобой.

Великолепно, блять. Другой темы найтись не могло, да?

— Я не уверена, но… Мне кажется, ты должен знать.

Он сощурился.

Это выражение лица шло в резкий резонанс тому, что только что произошло, однако девушка лишь решительно выдохнула, торопливо оправляя юбку, соскальзывая с парты, становясь на подгибающиеся ноги.

Отрешённо наблюдая за тем, как она приводит себя в порядок, он мысленно готовился, неторопливо заправляя рубашку в брюки.

Сейчас скажет, что Миллер выебал её. Что она действительно дала Малфою, чтобы не ложиться в койку грёбаного урода целкой.

Или нет. Скажет, что у них… отношения.

Настоящие, блять, отношения.

А ему что?

Разве не похуй?

Тогда почему он начинает злиться? Откуда под кожей это чувство, что он пойдёт, прямо сейчас, и разорвёт мудилу на части? На ошмётки, размажет по стенам школы. Раздробит каждую кость, заставит сожрать это крошево, представляя, как он таранит Гермиону, вбивается в неё, прижав к своей вонючей постели.

Твою мать, Грейнджер, не тяни, ради Салазара. Говори уже.

Девушка наблюдала за Драко своими карими глазами. Это странное выражение лица заставляло думать. Снова и снова думать, подбирая варианты. Один хуже другого. Потом внезапно сделала шаг вперёд, и кончики тёплых пальцев коснулись его скулы.

Малфой изумлённо приподнял брови, на секунду даже потеряв мысль в ворохе остальных, взлетевших в голове.

Нежность. Беспокойство.

И, несмотря на всё…

Хочется ещё.

Прежде чем он успевает затянуть удавку на своей шее, одёрнув себя, впившись в глотку шипастым ошейником, он прикрывает глаза. Впитывая в себя это тепло. Одну секунду.

Хватит.

Рывок за поводок. Почти душит себя.

Почти хочется закашляться, когда он отстраняется. Её рука не движется за ним. Застывает в воздухе на несколько секунд. Пальцы слегка дрожат, будто всё ещё ощущают подушечками тепло его щеки. Сжимаются. Ладонь исчезает.

И снова что-то в её глазах.

От чего останавливается сердце.

Она делает шаг назад, снова расправляет юбку. Одёргивает безнадёжно измятую блузу.

— Давай поговорим в гостиной? – голос тихий, как всегда, когда её что-то беспокоит.

Мерлин, зачем ты тянешь?! – заорал на неё Драко.

Про себя.

На деле только пожал плечами.

— Ладно. Мне без разницы.

Несколько секунд выжидательно смотрел, а затем молча развернулся, следуя к двери. Протягивая руку и подхватывая брошенную сумку. Останавливаясь, стискивая бронзовую ручку, которая моментально становится ледяной под жёсткой ладонью. Прислушиваясь.

На секунду оборачивается, будто проверяя внешний вид Грейнджер.

А через мгновение выходит, и девушка понимает условный приказ – следовать за ним через время.

Их не должны видеть вместе.

Дверь закрывается без хлопка — с тихим шорохом, но гриффиндорка всё равно вздрагивает.

Опускает голову. Выдыхает.

Против воли прислушивается к себе и приходит в тихий ужас.

Сожаления нет.

Он только что трахнул её в старом кабинете по защите от тёмных сил, а у неё нет чёртового сожаления, ни одной толики, ни намёка.

Он назвал её шлюхой.

Он ни разу не извинился перед ней за всё, что так беспардонно и так правильно слетало с его губ. Всю грязь, все обиды, всю боль, что врезалась прямо в грудную клетку, слетая с этих самых прекрасных губ, он ни разу… ни одного. И это просто, блин…

Ни одного раза.

Гермиона обхватила себя руками, чувствуя, как в мягкую и влажную ткань трусиков стекает его семя. Из неё — часть Драко Малфоя.

Щёки вспыхнули.

Дрожащие руки потянулись к сумке и достали палочку. Губы торопливо шепнули “Экскуро”, и по телу пробежала дрожь от ощущения сухого тепла.

Сейчас просто подняться в гостиную, сказать ему о дурацком письме, и пусть делает с этой информацией что хочет. Её не интересовало.

Почти. Может, только, самую малость.

И то лишь потому, что она общается с Куртом! Но не соизволила отдать ему тетрадь со вчерашнего дня.

Она скажет ему только затем, чтобы саму прекратило мучить это неведение. Гермиону раздражало, когда она чего-то не понимала. А догадка, настигшая её вчера, не отпускала, вцепившись в сознание голодным клещом.

Скажет.

Только затем, чтобы каким-то образом затаившаяся в груди кошка прекратила точить свои когти о рёбра.

Поступит, как Малфой, чёрт возьми. Сделает для себя. Порой это необходимо, ведь так?

Несколько минут Гермиона просто сидела на краю парты, вглядываясь в тёмное, очищенное её собственной юбкой от пыли, пятно на соседней столешнице. След от его руки рядом. Практически можно проследить линии пальцев. Наверное, упёрся ладонью в стол, когда нагибался к ней.

Щёки снова начали наливаться кровью, и гриффиндорка торопливо прижала к ним сжатые руки. Древко палочки упёрлось в скулу.

Что ты делаешь?

Чему ты позволяешь случаться?

Поздно, наверное, задавать этот вопрос, учитывая тот факт, чьё имя срывалось с твоих губ лихорадочными стонами.

И в очередной раз — кто ты?

Гермиона Грейнджер не позволила бы ему и пальцем себя коснуться. Явно не распускать руки на глазах у всего факультета, не заниматься… этим в пыльном кабинете.

Она прикрыла глаза. Поступательные движения. Голые ноги обхватывают его за талию. Ткань выглаженной рубашки трётся о кожу. Рывки, стоны. По телу пробежала дрожь.

Девушка вскочила, хватая сумку.

Мерлин, Грейнджер. Возьми себя в руки.

Коридоры наполнялись студентами, но никто и внимания не обратил на то, что староста девочек выскользнула из двери, которую не открывали с прошлого года, наверное.

Отряхивая с одежды пыль, Гермиона шагала, глядя прямо перед собой и прижимая к боку сумку. Мысли почти не беспокоили её, когда она вышла к лестницам, поднялась на нужный этаж.

Прошла мимо галереи, встретила нескольких гриффиндорцев — здесь людей было меньше, чем на нижних этажах. Поблагодарила Мерлина за то, что он разводит её пути с Миллером уже который день. И за то, что тот сам не кинулся искать её после всего, что произошло в Хогсмиде.

Когда она поднималась по последней лестнице, где людей уже вовсе не было, голову посетила мысль, что Курту, пожалуй, к этому не привыкать — раз потискаться за столиком в кафе. Не то, чтобы она хотела повторить свой эксперимент…

Но ей было интересно.

Интересно, как отреагирует Драко, если снова увидит его с Гермионой.

Не заиграйся, Грейнджер. Малфой не тот человек, который позволит шутить с собой дважды.

Да и Курт бы наверняка… наверняка не согласился. И она понимала, что это неуместно, грязно, низко, и нечестно, и глупо, и… было ещё что-то из разряда эпитетов — она не успела подобрать, потому что подняла взгляд и уткнулась в улыбающееся лицо Жёлтой Дамы.

Так, соберись. Это разговор ни о чём. Ничего страшного.

Просто это неизведанная почва.

Как себя вести? Она, черт возьми, понятия не имела. Ладно. Выдохни, Грейнджер.

— Фениксус.

И портрет медленно отъехал в сторону.

Дверь в гостиную открыта. Малфой стоит у камина, глядя в огонь. Думает. Девушка почти слышит, как бьются в голове его мысли. Тёплые блики пляшут по напряжённому лицу. Красиво.

Красивый.

Гермиона внезапно смутилась. Сделала несмелый шаг к креслу и осторожно поставила на мягкие подушки свою сумку. Он резко повернул голову, моментально съедая девушку глазами. Затягивая в великолепную, облачную серость. Тяжёлую, влекущую.

Гриффиндорке показалось, что этот взгляд ведёт её прямо в голову хозяина. Будто на лесках. Ближе и ближе. Подтягивая, подёргивая, как мучающий болью зуб. Под тень этих длинных ресниц, в мысли, в сознание…

Она моргнула и опустила глаза.

Драко сощурился. Он не любил, когда это происходит вот так — резко. Раз — и контакт утерян. И сам будто подвешен за рёбра на невидимые крючья.

Что делать? Как?

Да к чёртовой матери всё это.

Снова взглянул в камин. Нагретый воздух облизывал грудь сквозь рубашку. Вдруг пришло осознание, что привыкание к этой гостиной практически не контролируется. Малфою здесь действительно начинает нравиться. И даже то, что комната насквозь пропитана теплом. Оно уже не душило.

Скорее, треск поленьев из камина уютно отдавался в груди.

А ещё здесь всё пропахло Грейнджер. Все, каждый уголок, каждый сантиметр. Её запах уже был изучен вдоль и поперёк — оставалось лишь поражаться, как он не замечал его раньше. Как вообще такое возможно — не заметить то, что стало столь необходимым.

Необходимым.

Это немного напрягало. Но Драко решил не придавать этому значения. Не сейчас. Пока Грейнджер не было, он успел прийти к выводу, что, пожалуй, ему это даже нравится. Ведь можно было закрыть глаза и почувствовать себя почти нормальным в том сумасшествии, что поглощает с головой.

Гриффиндорка тихо кашлянула. Так, будто он мог забыть, что она здесь. Или в попытке начать разговор. Драко снова обернулся.

Тёплые глаза спрятаны опущенными веками. Девушка упрямо сверлила взглядом пол.

Миллер. Она хочет говорить о Миллере.

Эта мысль заставила нахмуриться и Малфой скрестил руки на груди, делая один медленный шаг к Гермионе. Не сжалась, отметил про себя. И остался доволен. Значит, не бежит от его прикосновений. Что не странно, если учесть, чем они занимались пятнадцать минут назад.

Размышление смягчило тон:

— Что там с Миллером?

Вздрогнула, подняла глаза.

— В общем-то… это не так уж и важно, но я подумала и решила, что мало ли.

Он приподнял брови.

Мало ли?

— Ну, знаешь. По какой-то причине ты заинтересован в его персоне.

Слизеринец немного наклонил голову и усмехнулся, ничего не говоря.

Слишком много было мерзопакостных догадок, которые хотелось затолкать в задницу когтевранцу. Спокойно, она ведь сказала – ничего важного.

Заметив скептичный взгляд, гриффиндорка тут же вздёрнула подбородок.

— Я права, не спорь. Ты заинтересован.

— Я бы не стал называть это так, Грейнджер.

— Может быть, я неправильно выразилась, но он не даёт тебе покоя. Поэтому ты запретил мне общаться с ним.

— Ага, только не говори ему об этом, — сказал, насмешливо блеснув глазами. – Не отвяжусь потом.

— Я нашла тетрадь, Малфой. Если без этих твоих шуточек.

Взгляд. Пауза.

И какая, черт возьми, у него должна быть реакция на это заявление?

— М-м… Грейнджер?

— Тетрадь Курта.

Она нашла тетрадь Курта.

Драко повертел этой мыслью, терпеливо осматривая её со всех сторон. Не найдя с собой никаких точек соприкосновения, пожал плечами. Скорее всего, Гермиона просто решила подоставать его этой темой. Зная все реакции заранее. Но хрена с два он поведётся.

Он – само спокойствие. Гармония. Душевное равновесие.

Смешно.

И действительно усмехнулся.

Девушка слегка хмурится, жмёт губы.

Жмёт эти свои губы в тонкую линию. Потом нервно проводит по ним языком. Блять…

Он выдыхает.

Пытается включить свой железный самоконтроль, вглядываясь в лицо перед собой.

В чём дело, Малфой? Будь серьёзным. И прими её слова всерьёз, что бы она ни сказала.

Давай.

Ты сможешь.

Это нужно ей. Чтобы её выслушали. А тебе ведь совсем не сложно. Не думать какое-то время об этом податливом, и отзывчивом… и ещё недавно таком влажном и тесном…

— Малфой, ты слушаешь вообще?

…теле.

Дурацкая тетрадь. Чтобы вернуться к ней мыслями, пришлось отвернуться. Но отойти он себя заставить не смог.

— Да, Грейнджер? Что за тетрадка? — глухо спрашивает он, и слова летят в пылающий камин.

Хорошо, молодец. Пока всё правильно. Было слышно её сопение, это странно умиротворяло.

— По трансфигурации.

— И? Он написал конспект с ошибками, или что тебя смутило?

— Твоя ирония неуместна, — тут же фыркнула гриффиндорка.

Он вернулся к ней уставшим взглядом, и Грейнджер на мгновение закусила губы. Чёрт, будто бы специально. Некстати вспомнились её быстрые поцелуи на шее.

— Курт Логан Миллер.

Что-то неприятно ковырнуло в сердце. Девушка смотрела прямо на блондина, стиснув руки на груди.

— Так его полное имя, — заявила она.

Малфой почувствовал, как напрягаются шея и плечи. Как в голове медленно начинает тяжелеть.

Значит, действительно они с чиновником родственники…

Что ж.

Это не стало сюрпризом, но всё равно напрягло.

Ты редко ошибаешься, Драко. Вот лишнее подтверждение хорошо развитой дедукции.

Но откуда это имя знакомо Грейнджер?

— Ну. Хм…

И снова тишина, нарушаемая лишь потрескивающим камином.

— Мерлин, и это всё, что ты скажешь? – воскликнула Гермиона, не скрывая удивления, граничащего с возмущением.

Малфой нахмурился.

— А почему меня должен беспокоить этот сукин сын? – спросил негромко, пытаясь разглядеть что-то в горящих глазах перед собой.

— А разве нет? Не должен? Видимо, ты совсем не в курсе, не так ли?

— Не в курсе чего?

Видит Мерлин, девчонка сама не имела понятия, о чём говорит. И сама не осознавала, что нихера не понимает, потому что всплеснула руками и сделала несколько ты-раздражаешь-меня-своей-непроходимой-тупостью шагов в сторону рабочего стола. Весь её вид говорил о том, что она совершенно уверена в каждом своём слове.

— Твоя мать считает иначе, — заявила она, разворачиваясь.

Сердце пропустило удар.

Моя мать?

Какого чёрта она говорит о Нарциссе?

Выждав несколько тяжело дышащих секунд, он сощурил глаза. Главное, не показать ей... не нужно Грейнджер знать ничего о демонах, что рыли огромную кровавую яму в голове Драко. Безостановочных мыслях и рваных догадках.

Сожалениях.

Ей не нужно знать также, что все эти черти засыпали, стоило ей оказаться поблизости.

— Смелое заявление, — протянул, игнорируя кольнувшую в груди иголку. — Ну и что ты хочешь этим сказать?

И вот здесь она смутилась. Адски невовремя, потому что в нём как раз начинала подниматься волна беспокойства.

Гигантская волна.

— Тебе незнакомо имя Логан? — осторожно спросила Грейнджер, понижая голос.

— Мне знакомо. Но я не пойму, какого хера тебя оно смутило. И причём здесь моя мать?

А голос тем временем терял выдержку. Становился глуше.

Малфой надеялся, что недоумение, вызванное упоминанием матери, не просочилось наружу. Он медленно прошёл к креслу, пряча напряжённое лицо, пока Гермиона мялась с ответом.

Наконец-то заговорила: слизеринец уже успел обманчиво-лениво закинуть ноги на край стола и откинуться на мягкую спинку. Челюсть его была сжата.

— Может быть, ты помнишь… когда я случайно получила письмо от твоей… — неопределённый жест в сторону окна, в которое миллион лет назад, кажется, стукнул филин Малфоев.

Его плечи напряглись ещё больше.

Конечно, он помнил. Распахнутые, перепуганные глаза, когда Грейнджер увидела, что Драко стоит прямо перед ней. Тонкие пальцы, комкающие пергамент, оборвавшееся на вдохе дыхание. Невозмутимый Фэнрис, вычищающий свои перья на подоконнике.

Ярость.

На то, что грязнокровка прочла письмо.

Письма, которые даже Драко не всегда позволял себе раскрывать, а она взяла, и…

И это оказалось так просто. Он ненавидел её тогда за то, что она показала, как просто взять — и прочесть. Узнать содержимое. А Малфой не мог себя заставить скользнуть глазами дальше первых строк.

Этих пустых. Этих вседозволенных. Этих... да, этих непростительных. "Мой сын Драко".

Прочитав которые хотелось содрать себя с собственных костей — и выть. Просто потому, что писал их чужой человек.

После того, что случилось, ему слишком часто хотелось выть.

— В письме было обозначено это имя.

— В каком контексте? — слишком быстро.

Он спросил это слишком быстро, чувствуя, как леденеющие пальцы сжимаются на предплечьях, и...

Господи, у него едва не сорвался голос.

Он не собирался спрашивать. Он собирался сказать, что ему всё равно. И сказал бы, если бы не это имя.

И не включённый моментально анализ в голове.

Нарцисса писала о Логане. А это значит… нет. Этого просто, чёрт, не может быть.

От ощущения, будто между рёбрами ползает скользкая, липкая и прохладная змея, захотелось поёжиться. Страх.

Родной, знакомый до мурашек.

Грейнджер, блин, давай же, говори. Говори, ради Мерлина.

Скажи какую-то незначительную глупость, чтобы я смог вздохнуть. Ещё хотя бы раз.

— Она, — Гермиона нахмурилась, расцепляя и вновь переплетая пальцы, — писала, что её посетил мужчина по имени Логан. И она не помнит, были ли у неё знакомые с таким именем. И… он что-то хотел от неё. В общем, я не знаю, важно ли это, я просто вспомнила и… и решила сказать. Вот.

Она замолчала.

Громко треснуло полено в камине. На решётку осыпался угасающий сноп искр.

Малфой смотрел, как Грейнджер молчит.

Смотрел, чувствуя себя обрывом, с которого только что соскользнула чья-то нога. Сорвала мелкие камни и грязь. И они покатились… сначала почти бесшумно. Почти незаметно.

Из-за секундного онемения в серых глазах.

А затем… вдруг, облавой, жахая, разбиваясь, срывая другие комья, и вот… вот уже целая гора летит вниз, погребая под собой всё. Сталкиваясь, разрываясь этим именем. Ненавистным именем… именем из его головы.

Логан. Он был здесь. В этой гостиной, на этом месте. Блять, если бы Драко знал, запустил бы в него Авадой, прямо там, при херовом Оливаре, при Дамблдоре. Никто бы не остановил.

Никто.

Потому что это его. Логан лезет туда, куда нельзя. Никогда. Никому. Никому не позволено лезть в его личное. Его дом. Его мать.

Малфой смотрел. Не мог пошевелиться от смутной догадки, рождающейся где-то на задворках мысли. Ловя настороженный взгляд гриффиндорки. Слыша, как с рёвом, с грохотом уничтожается что-то внутри.

Разрывается.

Умирает с раздирающими бронхи стонами и воплями.

Херово кладбище.

Кладбище каждой из эмоций. Мертвы. Все мертвы.

И всё. Это ёбаное крушение, оглушающее, сотрясающее, уничтожающее. В полной тишине.

Эта тишина, нарушаемая только отчаянным дыханием. Его дыханием. Всё чаще, как заклинивший насос. А он даже не мог пошевелиться, с каждой секундой сдыхая изнутри.

Вопящие камни. Дрожащие руки. Логан.

Логанлоганлоган.

Он был в Мэноре. Ещё тогда он был у матери. И с тех пор – ни одного письма.

«посетил мужчина…»

«что-то хотел…»

Сдержанность. Неприступность. Закрытость.

Наружу. Всё, нахер, наружу. За момент.

Страх. Маски. Просто… одна за одной. Как карты по ветру. Надежда. О, да, блять. Малфой слышал, как хрустели её кости, выворачивались суставы. Как она умирала, разразившись криком. Таким, что начало двоиться в глазах.

Надежда умирает последней.

Нет, блять. Ложь.

Эта сука сдохла раньше, чем Драко появился на грёбаный свет.

— Сука!

Вопль разорвал тишину. Тело рванулось с кресла, и, прежде чем он понял — хоть что-то успел понять — руки ощутили край столешницы и рванули вверх.

Грохот.

Малфой почти не заметил, как Грейнджер подскочила в своём углу у шкафа. Подскочила и прижала руки к груди.

Распахнутые глаза в ужасе метались от перевёрнутого стола к Драко, сжимающего и разжимающего кулаки. Его трясло.

— Малфой…

Трус.

Грёбаный трус.

Он с размаху ударил по одной из четырёх беспомощно глядящих в потолок ножек. Та с хрустом переломилась.

— Тварь! – блондин схватил обломок и швырнул в сторону камина. Отбившись от камня, деревяшка отлетела куда-то вбок. В мгновение ока Драко оказался у стены, засаживая в неё кулак. Снова и снова.

Не кричал.

Из глотки вырывалось рычание сквозь стиснутые зубы.

Под костяшками был не камень. Это было лицо Логана, заплывающее кровью от ударов.

Тварь. Тварь. Убью его. Я убью его, если он тронет…

Всё прекратилось внезапно – с первым всхлипом Грейнджер.

Этот всхлип заставил обернуться, почти рывком. Девушка вжалась спиной в стол. Не плакала, но глаза полны такого ужаса. До края.

— Чего он хотел?

Вздрогнула. Боится.

— Я не знаю.

— Ты же читала ёбаное письмо, — прорычал, чувствуя, как скрипят стиснутые зубы.

— Я… ты не дал мне дочитать. Ты выхватил его и…

Он зарычал. В два шага перемахнул через гостиную, с ходу врезаясь в гриффиндорку, хватая за плечи. Просверливая, въедаясь радужками до самого мозга. На секунду почти ощутил прикосновение её мыслей, но отмёл, встряхнул.

— Но ты должна была видеть! Должна была, блять, скажи мне, скажи, вспомни, что ещёонаписала, что там было сказано, в этом ху*вом письме, Грейнджер!

— Малфой, перестань…

— Твою мать, ты не понимаешь. Ты не понимаешь, что это может значить! — он оттолкнул её от себя так сильно, что она почти упала на стол, но Драко не заметил.

Его ладони метнулись к голове, и он стиснул свои виски, зарываясь пальцами в волосы и тяжело дыша. По запястью вниз стекало что-то густое и тёплое. Серые глаза метались по комнате.

— Когда это было? — прохрипел он.

Эти метаморфозы в его голосе… он не понимал.

Сжимал голову так, будто пытался удержать. Выдавить оттуда херовы мысли, а их много, бля, сразу — так много.

Громкие. И больные. И воспалённые.

Лопнувший гнойник в памяти.

Когда это было? – снова рёв, от которого она снова вздрогнула.

— Я… не помню.

Мерлин, да она бы даже под страхом смерти не воспроизвела сейчас точную дату. Всё существо сосредоточилось на нём. Пустой взгляд. Сжатая челюсть. Натянутая на плечах рубашка. Разбитые пальцы в крови.

Он целиком разбит.

Господи, пусть ей только кажется.

В ушах продолжал звенеть его крик и грохот переворачиваемой мебели.

— Малфой… — опасливый шаг вперёд.

Дрожащие руки слизеринца переместились на лоб. Смяли волосы, завели назад. А взгляд — такой же пустой.

— Просто я же… я говорила тебе, чтобы ты прочёл…

— Я не… — он сглотнул, — хочу этого слышать.

Так тихо, что этим голосом он практически задохнулся.

Слова затолкались в лёгкие. Давили. Резали. Так сильно, до ярости. До кипящей, до жгучей. До разорванной, треснувшей кожи. До выдранных волос и острых зубов.

— Ни слова, блять, не хочу слышать! — снова крик. Эти перепады добьют его голосовые. — Что ещё было? Ты не могла не увидеть, твою мать, ты всё и всегда видишь!

Услышь меня, произнеси, мне нужно, блин. Что-то ещё, кроме этого. Я не хочу. Нужно. Нужно, грр, пусть это уберётся из головы.

— Я клянусь, я не помню…

— Проваливай тогда!

Кажется, оконное стекло дрогнуло.

Драко тоже дрожал, сжимая кулаки, чувствовал, чувствовал, что его несёт. Быстро, сильно. Остановите.

И неоткуда ждать этого.

Херов Логан, он был у матери, был, она писала. Драко не знал, он не знал, и не подозревал, и не догадывался. Но Мэнор... его же осматривали — и ничего. И пусто.

«Мы будем держать с вами связь, мистер Малфой». Этот голос в голове. Он насквозь пропах смертью. От него хотелось вывернуться наизнанку и сдохнуть.

Просто сдохнуть.

Лихорадка тошнотворных мыслей, слов, образов.

Глаза, глаза Нарциссы и слёзы.

Алтарь, Люциус, темницы, нет, нет, я не вернусь в это. Не сейчас, когда Грейнджер смотрит…

Грейнджер. Она ещё здесь.

— Проваливай! — снова заорал он, резко отворачиваясь. Судорожные шаги от. От неё.

И сразу — так далеко. Дальше, чем…

— Малфой…

Обернулся. Приоткрыл похолодевший рот.

— Просто уберись отсюда, ладно? Просто… уйди, Грейнджер, ладно?

Ему нужно было подумать. Просто подумать.

А она не понимала.

— Я не знала, что…

— Конечно.

И от этого голоса они оба вздрогнули. Будто по щелчку пальцев.

Ледяной, застывший, мрачный.

— Конечно, ты не знала. И до сих пор даже не догадываешься.

Она сжимала пальцами край стола, глядя на него своими распахнутыми. По-прежнему испуганными. А он успокаивался. Поднёс руку к лицу, потёр переносицу, зажмурился на несколько секунд.

— Малфой, у тебя кровь…

— Срать.

Какое-то время никто из них не двигался.

Мысли, ревущие, и — удивительно... — живые, отдавались в голове теперь уже совершенно тихим шёпотом.

Бить тревогу слишком рано. Просто… рано. Пока ничего не случилось. Грейнджер могла не так понять, не так прочесть, перепутать.

Не могла.

Вполне может быть, что Нарцисса просто внезапно вспомнила имя из своего прошлого. И никто к ней не приходил. Возможно… что всё не так плохо. Что паника — раньше времени. Может же такое быть?

Нет, Драко.

Может.

Хорошо. Теперь успокойся. Нужно узнать, что писалось в последнем письме. И есть только один способ сделать это.

Малфой вздрогнул, когда Гермиона прошла мимо него.

Только что прижималась к столу, и вдруг — направляляется к лестнице.

Он открыл было рот и тут же затолкал то, что чуть не сказал, обратно в глотку. Хотел остановить её? Зачем?

Пусть идёт. Ты сам попросил её уйти. Приказал.

И вот она уходит. Ты же доволен, не так ли?

Ещё на мгновение прикрыл глаза, отворачиваясь. Прислушиваясь к торопливым шагам по ступенькам. А вскоре — приглушённый хлопок двери. Она ничего не сказала. От этого становилось не по себе.

Взгляд вернулся к рабочему столу.

Он напишет в Мэнор.

Мысль удивила и испугала одновременно. К чёрту. Хуже уже не будет. Он должен знать. Просто должен знать. Нарцисса ответит ему и Драко успокоится.

Несколько шагов, скрип стула. Где-то здесь должны были лежать пергаменты. Сердце снова начало набирать обороты.

Я получил твое письмо, и…

Чернильница полная. Хорошо. Перо с тёмным кончиком лежит рядом, цепляя пухом стоящий на краю котёл с тремя острыми ножками. Видимо, Грейнджер вчера забыла убрать, после очередных занятий.

Привет. Я решил написать тебе…

Где чёртова бумага?

Движения рук, открывающих облупившиеся по углам ящики с круглыми ручками-кольцами, становились лихорадочными.

Здравствуй, Нарцисса. Это твой сын…

Херня.

Наконец-то отделение с пергаментами. Аккуратно извлёк один чистый лист и положил перед собой. Отлично.

Он окунул перо Грейнджер в чернильницу и замер, не имея понятия: и что дальше?

Как обратиться к ней? Мама?

Пальцы дрогнули, когда он вывел на чистой бумаге: “Здравствуй, м”. И всё. Несколько секунд тупо гипнотизировал написанное.

Нет. Не могу.

Резко смял пергамент в кулаке, игнорируя, как дрогнуло сердце от рвущегося звука. Отбросил ком бумаги за спину. Уставился на пустую столешницу.

Я не могу обратиться к ней так.

Уронил голову на стол, закрыл глаза. Несколько раз медленно ударился о дерево лбом.

Мерлин.

Блять.

Тяжело. Тошно. Боже, да к чёрту.

Выпрямился, достал ещё один пергамент, окунул перо в чернила и сосредоточенно нахмурился.

“Здравствуй, Нарцисса.”

Выдохнул. Несколько раз пробежал по строке взглядом.

Чудесно, ничего сложного. Просто представь, что пишешь другу.

Игнорируя дрожь в пальцах, он снова окунул перо в чернильницу.

* * *

Пальцы дрожали так, что буквы прыгали перед глазами.

Нарцисса в очередной раз расправила и без того ровную бумагу, вглядываясь в строки. Она даже почти не понимала, о чём писалось. Она забыла, что за книга была у неё в руках до того, как в окно стукнул Ральд — школьный филин Драко. Она забыла обо всём. В голове всё перекрывала одно грохочущее слово: ответил.

Мерлин, он ответил.

Сейчас, читая аккуратно выведенные слова, она едва дышала. Губы безостановочно шевелились, повторяя каждое, впитывая его. И почерк сейчас казался… таким знакомым. Хотя она не видела его.

Ни разу с того дня.

Пыталась найти письма сына, которые он слал ей из школы раньше, однако не смогла. Скоре всего, Люциус их либо прятал, либо сжигал. Но это было неважно. Не сейчас.

“...я получал твои письма. Не было возможности ответить. Честно говоря, некоторые я даже не прочёл. Просто не было времени, и…”

Женщина задохнулась всхлипом, поднося свободную руку к губам, прижимая, сдерживая слёзы.

Конечно, он не читал их.

Господи, как же ему было больно получать каждое… как же подло, глупо, эгоистично поступала она, мать, вынуждая его испытывать всё заново. Как она могла подумать, что ему захочется читать это? После того, как он вёл себя всё лето.

Как она себя вела. Будто дикий, загнанный в поле, полное капканов, зверь.

“...Ты спрашивала — как я. Всё в порядке. Меня назначили старостой мальчиков, я справляюсь, приходится прилежно учиться и посещать занятия...”

Быстрый смешок заставил вздрогнуть и первая слеза скатилась со щеки, оставляя после себя тёплый след. Прозрачной кляксой упала на пергамент, впитываясь в сухую бумагу.

Староста. Её мальчик.

Губы задрожали, и женщина до боли прикусила фалангу пальца, чтобы не разрыдаться, не разорваться в болезненном крике, распирающем изнутри.

Прости меня, родной. Прости меня, я не хотела, клянусь.

Я не хотела, чтобы так.

Я так рада за тебя.

“...последнее твоё письмо обеспокоило меня. Ты писала о мужчине по имени Л. Мне знакомо это имя. Он навещал тебя? Чего он хотел? Больше он не появлялся? Расскажи мне, что происходит в Мэноре.

Твой сын, Драко.”

На последних словах, кажется, у него дрогнула рука. Женщина прикрыла глаза.

Она не станет врать. Она не должна врать хотя бы сейчас.

Под веками тут же пронеслись события этих дней.

На следующий день после того, как Логан совершил незапланированное посещение Мэнора, в поместье явились люди.

Двенадцать человек в мантиях и со скрытыми под капюшонами лицами. Камин работал безотказно — на этот раз не было сажи и пыли. Практически бесшумно, Нарцисса только слегка вздрогнула от яркой вспышки, озарившей на миг её спальню.

Логан уже был рядом, и поэтому едва удалось перебороть постыдное желание просто спрятаться за его спиной.

Я помог тебе, а ты — мне ”.

Она думала над этими словами слишком долго, а затем очередное воспоминание обрушилось на сознание — прошлой ночью. До того, как в нижних комнатах Мэнора был собран совет приспешников.

И это воспоминание едва не заставило сердце остановиться. У Нарциссы действительно нет выбора. Она обязана предоставлять поместье Логану, потому что это — часть их договора, подкреплённого Непреложным обетом.

Договора, который заключался в том, что Логан предоставляет безопасность Драко и помогает донести на Люциуса, открыв камин Нарциссы из Министерства в день приезда её сына. А она предоставляет поместье в любой момент, когда Логану это понадобится.

Тогда ей казалось, что это честная сделка.

Обет.

Вот оно.

Объяснение млеющего ужаса перед ним. Страха.

Память спала, но тело помнило. Сознание помнило: жизнь зависит от этого человека. Ведь если нарушить Обет — нарушителя ждёт мгновенная смерть.

Поэтому всё, что оставалось Нарциссе — наблюдать, как люди в тёмных одеждах пересекают её спальню и следуют к выходу, направляясь вниз, в подземелья, кажется, даже не глядя на неё.

Откуда они знали, куда идти. Откуда?

Кто знает. Наверное, они уже были здесь когда-то. Может быть, с кем-то из них она знакома.

От этого становилось не по себе.

Она вспомнила уже достаточно многое, но не все, поэтому теперь только смотрела на своих “гостей”, кусая губы. Что-то внутри сжалось в ком и твердило: это всё неправильно. Это неправильно. Ты содействуешь этому.

Логан следил за её реакцией.

Затем легко прикоснулся тёплой ладонью к плечу, отчего Нарцисса вздрогнула, тут же возвращаясь воспоминаниями в свой сон, в котором он сделал почти точно так же, и это движение принесло успокоение.

— Ты не должна сомневаться.

— Я не контролирую это. Да и не проси меня об этом никогда, — не удержалась от огрызания женщина, отступая от него и отворачиваясь, когда последний приспешник покинул спальню. — Откуда они знают, куда идти?

Логан только покачал головой. Он не имел привычки сразу же отвечать на поставленные вопросы, и это раздражало.

— Ты уверена, что не хочешь присутствовать на собрании?

Мерлин, тон у Логана был такой, словно он интересовался у неё, не полнит ли его пиджак.

— Уверена. Эти люди убийцы!

— Сегодня мы просто обсудим некоторые детали и покинем Мэнор. Не будем портить тебе утро воскресенья.

Чёрт, он её действительно подкалывал.

Нарцисса бросила на мужчину через плечо нахмуренный взгляд.

— Но я вернусь в среду вечером. Двадцать третьего октября. Пробуду здесь какое-то время.

— Что? — она резко обернулась. — Вы будете жить в Мэноре?

— Всего неделю. Это необходимо для проведения ритуала, — сказал он. Так, словно это было очевидно.

Судорожно сглотнув, женщина выпрямила плечи, возвращая себе осанку.

— Вот, значит, на что я подписалась, дав вам Обет.

Логан с полминуты молча смотрел в лицо хозяйке поместья.

— Ты вспомнила, — наконец изрёк, усмехаясь. — Какая радостная весть.

— Вы не сказали мне, — она сжала губы, стискивая пальцами мягкую ткань мантии. — Вы не сказали, что я умру, если откажу вам в своём… гостеприимстве.

Пожал плечами, медленно проходясь по комнате и останавливаясь у камина.

— Если бы я сказал, это бы стало вынужденной мерой, разве нет?

— Это в любом случае была вынужденная мера! И куда прикажете деваться мне на эту неделю, что вы проведёте здесь со своими… друзьями?!

— Твоя злость вполне обоснована, Нарци…

— Чудно, что вы понимаете это!

— …но мои “друзья” здесь появятся только несколько раз. Во время самого… события и главного ритуала.

Она скривилась, прикрывая глаза.

Отвернулась, уперевшись взглядом в зеркало напротив. Отражение будто дразнилось — бледная женщина и сильный, полный жизни мужчина на другой стороне комнаты, тут же перехвативший напряжённый взгляд.

Чёртов контраст.

— Тебе не обязательно покидать поместье. Я не побеспокою тебя. Займу Северную спальню для гостей.

Нарцисса молча смотрела на него в зеркале, игнорируя кольнувшую в сердце иголку. Та самая спальня.

— Почему её? — вдруг спросила она, и едва сдержалась, чтобы не зажмуриться. Вопрос вырвался сам собой.

Логан сощурился.

Несмотря на ожидания, он не усмехнулся, не съязвил. Только легко пожал плечами.

— Мне она нравится.

— Вы там бывали? — совсем несложно было сыграть удивление. Достаточно лишь приподнять брови.

— Да. Несколько раз, — сдержанно ответил мужчина. И тут же добавил: — мне пора идти к гостям. Надеюсь, ты примешь к сведению то, что я тебе сказал. Да, если захочешь — мы ждём тебя в нижних комнатах.

И он ушёл. А Нарцисса осталась в своей спальне.

К гостям.

Ей было не по себе.

Не хотелось покидать эту комнату, осознавая, что в поместье сейчас находятся двенадцать людей, обсуждающих очередное убийство. Не по себе было от всей этой ситуации. От всего, во что её втянули.

И вдруг поймалась на мысли, что проклинает себя. Себя ту, что приняла решение дать Обет. Решение помогать в этой чудовищной ситуации.

Это было почти больно — осознавать, что своими руками окунаешь свою жизнь в прежнюю грязь, имея возможность начать всё сначала. С нуля.

Это было не честно.

Но это было.

А через несколько часов подобных размышлений приспешники ушли. Все. Точно так же, как явились — через её камин. Молчаливые, и, кажется, почти не дышащие. Были ли они живыми?

Куклы.

Логан уходил последним. Посмотрел на Нарциссу лишь раз, уже переступив решётку. И то потому, что она окликнула его по имени.

— Обязательно впредь использовать именно этот камин? — тихо спросила женщина со своего места — весь вечер она просидела перед зеркалом, разглядывая своё отражение и пытаясь вспомнить ещё хотя бы что-то.

— Да.

И прежде, чем успела удивиться полученному ответу, зелёный огонь уже проглотил высокую фигуру, окатив Нарциссу прохладной волной воздуха.

А теперь, получив долгожданное письмо за день до того, Мэнор должен обогатиться ещё одним жителем, она судорожно думала, как ей поступить. Если ответить сейчас, то следующее письмо сына не успеет дойти незамеченным. Логан наверняка заметит филинов, а он запрещал ей сообщать о чём-либо Драко.

Решение пришло незамедлительно — она напишет, но запретит писать ей до следующей среды. Наплюёт на запрет Логана. Он ей не хозяин, чтобы контролировать то, что Нарцисса и кому сообщает. Малфой — часть этого всего. Он должен знать.

Как бы больно ни было это сообщать. Он должен знать правду.

Разве не этого заслуживает её сын?

Нет, чёрт возьми. Он заслуживает спокойной жизни после того, что пережил за последний год. Жить, не думая о том, что происходит дома в этот момент. А в поместье происходит ад.

Нет, она не могла писать этого. Писать и не узнать его реакции целую неделю.

Но Драко просит. Сам просит рассказать. А значит — он готов?

Проклятье.

Будет хуже, когда он заметит, что история повторяется, приехав на Рождество в Мэнор. В спокойный Мэнор. В котором от покоя снова не осталось и следа.

Женщина нервно мяла в руках пергамент. На полке тикали часы.

Она сообщит ему. Обо всём.

Наплевав на дрожь в руках.

Наплевав на то, что скажет ей Логан. Малфоя он тронуть не осмелится. Это идёт вперекор Обету. А что будет с Нарциссой — уже давно неважно. Она практически перестала чувствовать себя нормальным человеком.

Напряжение сделало из неё истрёпанную куклу, а возвращающаяся память лишь добавляла этой кукле стеклянного испуга в глазах.

Резко выдохнув, женщина решительно сжала пергамент в руках и, развернувшись, направилась в кабинет Люциуса, где взгляд тут же наткнулся на тёмное полотно, скрывающее портрет.

Сердце похолодело.

Она никогда не сможет прямо смотреть в ту сторону. Ледяные глаза будто смотрели на неё. Не только сквозь материю. Сквозь стены. Следили, контролировали.

Нарцисса никогда не осмелится снять проклятую тряпку. Никогда не осмелится снять портрет со стены. И это лишь добавляло пустоты.

Но женщина не позволила мыслям прокрасться в голову. Она быстро очистила стол и достала чистый лист бумаги.

Мерлин.

Прости меня, сынок.

Мой милый Драко.

* * *

Её шаги становились всё тише.

Грейнджер понимала, что сейчас лучше его не трогать. Вроде бы она есть, а вроде бы — нету.

Гриффиндорке было страшно смотреть на него — такого. С каждой секундой он становился всё более напряжённым. Сгущал вокруг себя темноту коридоров. Темноту самого себя.

То, что она ему сообщила сегодня, оказалось чем-то переломным. Не мудрено, что это знание так тяготило. Но не важно. Ему сейчас было хуже.

В тысячу раз хуже.

Целый вечер он был бледен и становился всё бледнее, кажется, каждый раз, когда девушка осмеливалась бросить взгляд на застывший профиль справа от себя. Справа и впереди. Он всегда был впереди.

А сегодня то и дело стремился быть дальше, обогнать. Закрываясь.

Шаги были единственным, что нарушало их тишину.

Малфой прислушивался к ним, отпустив свои мысли, давая им скользить в голове, словно слизнякам по мокрому стеклу.

Он не чувствовал сил.

Не чувствовал грёбаных сил, испытывая настоящий ужас от того, что ноги передвигаются на автомате.

Каждый шаг — словно марш из-за спины. Стучащие слова в мозгу после каждого удара её твёрдого и плоского каблука о пол.

Слабак.

Ждешь?

Жди.

Трус.

Блять. На что.Ты.Надеешься.

Он напрягся, когда стук стал немного чаще, а в следующую секунду тонкие пальцы коснулись его локтя.

— Малфой…

Он шарахнулся в сторону.

Блин, извини, Грейнджер.

Я не могу.





Дата публикования: 2015-02-18; Прочитано: 1834 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.156 с)...