Татьяна

Габаритная женщина, закрашивающая седину в волосах сочетанием хны и басмы с преобладанием первого над вторым, пришла злая: невыполнение рабочего плана. Ее, к тому же, дочь не предупредила о намерениях пригласить на ночь одногруппницу. Скинув новую шубу бежевого цвета, положив пушистую шапку и серые перчатки на свою полку в шкафу в коридоре, она бесцеремонно, с пунцовым от ярости лицом открыла дверь в комнату Беркут, где пили чай ее дочь и подруга-двоечница.

Предусмотрительная Беркут, ловя волны настроения Татьяны, отослала Рузу «помыть руки перед ужином».

- Ну-ка посмотри на меня! – Начала разнос Татьяна. – Поверни свою жирную харю, сказала!

Беркут продолжала смотреть в экран компьютера, и не подумала поставить на паузу «Одиночку».

- ТЫ ГЛУХАЯ? – Голос на тот момент мало отличался от писка летучих мышей, замедленного, чтоб человеческое ухо его услышало. Татьяне было пятьдесят четыре года, но по голосу во время телефонного разговора люди часто путали ее с ребенком. – А, ясно, ты опять обдолбанная, х*рова наркоманка!

Губы начали трястись. Татьяна развернула голову дочери, взяв ее за скулы, оставляя заметные отпечатки пальцев и кровавые борозды от длинных ногтей.

- ТЫ УКРАЛА ТРИ ТЫСЯЧИ РУБЛЕЙ! НА**Я?!!!

- Я не брала ваших денег, - подала голос Беркут, привставая со старого темного стула и освобождая голову. В глазах начал вращаться мир. Тонкая грань отделяла ее от пятого за сутки обморока. За спиной была горячая белая батарея и подоконник, загроможденный тремя сумками, коробкой от обуви, где Беркут прятала подаренные на восемнадцатилетние пять тысяч рублей, старой коровой, подарком от Кристины, сантиметром из кабинета конструирования и кусками вискозного трикотажного полотна с рисунком, выверенным под змеиную разноцветную кожу. Розовые шторы скрывали сей хаос от глаз Татьяны – но, видно, про очередной «мусорный тайник» она успела все разведать.

- Не лги матери, кретинка! – Снова впилась ногтями в гиперчувствительную кожу дочери Татьяна. Беркут устала от подобных выходок родителей. Раз она еле сдержалась, чтоб пустить в ход стащенный с кухни нож. Нет, не для убийства родителей – для банального суицида посредством направленного удара в сонную артерию. Она, повзрослев, стала понимать поступок среднего брата. Его глаза открылись раньше, чем ее. Она жалела, что он ее не предупредил. Она бы покинула сей мир вместе с ним. Тоже бы спрыгнула вниз, в водопад…

- Я тебя при Рузанне придушу, если не заговоришь правду. ОТВЕЧАЙ! СВОЛОЧЬ! – Мерзавку, по мнению Татьяны, следовало выпороть и реквизировать из ее комнаты все, что стоило дороже пятиста рублей. И содрать скальп.

Руза испуганно замерла на входе в комнату, не смея подавать себя.

Татьяна распустила руки. Беркут, дотягиваясь пальцами до металлической линейки, позаимствованной из сундучка закройщика, выставила оружие вперед себя.

- ВОН ИЗ МОЕЙ КОМНАТЫ! А ТО УДАРЮ! – Угрожая линейкой, орала не своим голосом Беркут. Он звучал так, как у Анн-Лиз Мишель во время знаменитого обряда экзорцизма, записанного на диктофон. Татьяна решила: моя дочь психопатка. Ей в больницу пора. Пусть ее сделают овощем. Сжав горло дочери, Татьяна предприняла вторую попытку напора на нее. На сей раз она ее чуть не придушила. И Беркут раскроила острой линейкой лоб матери…

С окровавленным лицом – кровь с ресниц капала как слезы на щеки – Татьяна пошла до сумки коричневого цвета, находившейся в коридоре. Найдя телефон в боковом кармане, она набрала телефон Леонида, ее мужа, работающего по заданию в Томске. Она задала ему всего один вопрос, в двух словах описав ситуацию и обелив себя, любимую:

- Что будем делать?

Я прошу – остынь и подумай над своим повед… - бросок сенсорного телефона в плитку оттенка охры, топот ног из кухни до комнаты, дикий медвежий рев и настоящие кулаки. Голова Беркут разбила деревянную маленькую табуретку для гостей, Татьяна сверху навалилась на нее всем весом в восемьдесят пять килограмм, и с полной силой сомкнула руки на горле… Рука Беркут, пробующая скинуть с себя чересчур грузное тело, безвольно обвисла и упала белой массой на пол, ложась рядом с телом, которое покидало жизнь…

Плюнув на все дела дома, плюнув на мертвую дочь, Татьяна, разъяренная, забрала свои ключи и, ослепленная яростью, мало что соображающая, ушла ночевать к своей тезке-начальнице… и не увидела Анну, дежурившую под дверью…

16.