Введение: об основных понятиях данной статьи

Л. Е. Гринин, А. В. коротаев

СОЦИАЛЬНая макроЭВОЛЮЦИя
И исторический процесс
(к постановке проблемы)*

Введение: об основных понятиях данной статьи

В настоящей статье мы принимаем определение эволюции как процесса структурной реорганизации во времени, в результате которой возникает форма или структура, качественно отличающаяся от предшествующей формы (см.: Классен 2000: 7)**. Подробнее к анализу этого определения мы вернемся ниже. Исходя из этого, о социальной эволюции в принципе тоже можно говорить как о процессе структурной реорганизации обществ или институтов во времени, в результате которой возникает форма или структура, качественно отличающаяся от предшествующей формы, что дает такому обществу определенные преимущества (в широком смысле) в его взаимодействии с природной или социальной окружающей средой.

Однако главной темой настоящей статьи является только часть, точнее особый тип социальной эволюции, которую мы считаем возможным назвать социальной макро эволюцией. Мы рассматриваем социальную макроэволюцию как такой тип социальной эволюции, в рамках которого наблюдаются надсоциумные ароморфозы высших типов. Под ароморфозами ряд отечественных биологов-эволюционистов вслед за А. Н. Северцовым (1939; 1967) понимают появление у организмов в процессе эволюции таких приспособлений, которые в дальнейшем становятся универсальными (или по крайней мере приобретают достаточно широкое распространение), дают возможность организмам выйти на более высокий уровень организации, расширить использование внешней среды; речь идет также и о направлениях эволюции, ведущих к формированию указанных признаков (см., например: Северцов 1987: 64–76). В качестве примеров биологических ароморфозов можно привести такие эпохальные изменения, как переход от одноклеточных организмов к многоклеточным; переход к жизни на суше; переход от дыхания кислородом, растворенным в воде, к дыханию атмосферным воздухом и весь сложный круг преобразований внутренних органов, связанный с этим; образование четырехкамерного сердца при переходе от рептилиеподобных предков к млекопитающим (см., например: Северцов 1987). Для характеристики эволюционных изменений частного (не универсального) характера или не ведущих к усложнениям (упрощениям) организмов биологи-эволюционисты используют понятие идиоадаптации. Оно дифференцируется на алломорфоз, то есть преобразование организации без повышения или упрощения ее сложности, и специализацию, то есть выработку узких, односторонних приспособлений
(см.: Шмальгаузен 1939; 1969; Матвеев 1967; Северцов 1987).

Поскольку в теории социальной эволюции подобная классификация эволюционных изменений отсутствует, мы считаем, что использование этих терминов (с учетом, разумеется, специфики социальной эволюции, о чем будет особо сказано) может оказаться достаточно продуктивным. Один из авторов уже довольно давно использует эту терминологию (см., например: Коротаев 1997; 2003).

В данной статье мы, однако, будем использовать эти термины с детерминативом социальный, чтобы показать не только сходство, но и отличия процессов биологической и социальной эволюции. Везде, где прилагательное «социальный» в отношении социальных ароморфозов, идиоадаптаций и т. п. опущено, оно, тем не менее, подразумевается.

Здесь необходимо сделать принципиальное уточнение. Дело в том, что среди эволюционистов не стихают (временами резко усиливаясь) споры о возможности и границах применимости эво-люционной теории Дарвина к социальной (культурной) эволюции
(см., в частности, об этих дискуссиях: Hallpike 1986; Pomper and Shaw 2002; Mesoudi, Whiten and Laland 2006; Aunger 2006; Barkow 2006; Blackmore 2006; Mulder, McElreath, and Schroeder 2006; Borsboom 2006; Bridgeman 2006; Cronk 2006; Dennett and McKay 2006; Fuentes 2006; Kelly et al. 2006; Kincaid 2006; Knudsen and Hodgson 2006; Lyman 2006; Mende and Wermke 2006; O’Brien 2006; Pagel 2006; Read 2006; Reader 2006; Sopher 2006; Tehrani 2006; Wimsatt 2006). Но, к сожалению, в большинстве случаев наблюдается поляризация взглядов, либо почти полностью отрицающих ценность дарвиновской теории для социальной эволюции (например: Hallpike 1986), либо, напротив, доказывающих, что культурная эволюция демонстрирует ключевые дарвиновские эволюционные признаки, и поэтому структура науки о культурной эволюции должна разделять фундаментальные черты структуры науки о биологической эволюции (Mesoudi et al. 2006). Однако первое достаточно непродуктивно. Если между биологической и социальной эволюцией есть заметное сходство, то почему не использовать до определенного момента наработки эволюционной биологии в социальной науке? С другой стороны, второй подход ведет в методологический тупик. Ведь если у социальной и биологической эволюционной теории существенно разные объекты исследования, то очевидно, что разные объекты будут диктовать и существенно разные методы и принципы исследования.

Мы считаем, что вместо давно устаревшего объективистского принципа «или – или» необходимо сосредоточиться на поиске методик применения достижений биологической эволюционной науки к социальной эволюции. Эти методики должны, прежде всего, определить те области, уровни, случаи и моменты, в которых допустимо такое использование, а также разумную степень такого применения. С другой стороны, необходимо очень четко показать, где и в чем методы и выводы биологической эволюции нельзя использовать. В некоторых отношениях в настоящей статье кое-что сделано в плане разработки таких методик. В целом мы полагаем: использование выводов и принципов теории биологической эволюции для анализа процесса социальной эволюции вполне правомерно, допустимо и продуктивно, но только в строго определенных и оговоренных случаях и масштабах.

Мы также хотели бы пояснить, что использование нами некоторых биологических терминов вполне оправданно, поскольку если в социальной науке удобный термин отсутствует, то почему бы его не заимствовать из более развитой (и существенно родственной) науки? Социальным наукам как более поздним по времени достижения зрелости вообще свойственно такое заимствование из естественных наук – от геологии до синергетики. Но заимствование термина требует его адаптации (что мы и пытаемся сделать).

В частности, сказанное позволило нам в данной статье ввести специальное определение социального ароморфоза как универсального (широко распространенного) изменения (приспособления) в развитии социальных организмов и их систем, которое повышает сложность, приспособленность, интегрированность и взаимное влияние обществ. Стоит заметить, что уже в биологической эволюции от ароморфоза к ароморфозу растет и вероятность возникновения последующих ароморфозов (Северцов 1987: 73), для социальной же эволюции это свойство усиливается на порядки.

Важно, что биологи акцентируют внимание на том, чтобы различать более и менее крупные ароморфозы. Этот подход получил широкую поддержку (см., например: Шмальгаузен 1939; 1969; Матвеев 1967; Завадский 1968; Завадский, Жердев 1971; Иорданский 1977; Северцов 1987). По мнению А. С. Северцова, разделяемому другими, лишь оценка преобразований организации с точки зрения широты (расширения) адаптивной зоны, которую эти преобразования позволяют занять потомкам по сравнению с предками, дает возможность судить о направлении эволюции данного таксона. Предлагаемый критерий позволяет учитывать также наличие более или менее крупных ароморфозов (Северцов 1987: 65). Методологически такой подход очень важен и для оценки степени значимости социальных ароморфозов, которые можно классифицировать по объему и уровню распространения, а также по степени влияния на ход социальной макроэволюции. Ниже мы используем такой методологический подход, который имеет и еще одно важное преимущество: он дает возможность выделить в общем процессе социальной эволюции макроэволюцию, с которой, как уже сказано, мы связываем разворачивание важнейших эволюционных изменений на базе появления наиболее перспективных социальных ароморфозов.

В результате социальных ароморфозов: а) повышается уровень сложности обществ и увеличиваются возможности для них расширить (изменить) природную и социальную среду их существования и функционирования (в виде, например, роста населения и/или производства), а равно степень их устойчивости в отношении влияния среды; б) увеличивается скорость не разрушающих общественную систему развивающих изменений, включая скорость заимствований; в) растет степень интегрированности обществ и создания особых стабильных надсистем (например, цивилизаций, экономических и военных союзов) и надобщественных зон, центров и особых надобщественных сфер, не принадлежащих ни одному обществу в отдельности; г) увеличиваются темпы эволюции в направлении создания сверхсложных предельных суперсистем (мир-систем, человечества), в рамках которых каждая общественная система, оставаясь автономной, становится частью такой сверхкрупной системы и развивается в ее рамках за счет специализации и особого внутрисистемного разделения функций.

В качестве примеров социальных ароморфозов можно привести: переход к производящему хозяйству; появление государства; возникновение письменности; переход к металлургии железа; появление мировых религий; становление национального рынка и т. п.

Социальные ароморфозы, характеризующиеся, прежде всего, пунктами «в» и «г», мы будем относить к социальной макро эволюции. Стоит особо отметить, что если в социальных эволюционных и тем более микроэволюционных процессах, как правило, преобладают одноуровневые и/или достаточно частные (то есть идиоадаптационные) эволюционные составляющие, то на социальном макроуровне особую роль начинают играть более чем одноуровневые (и потому в плане развития более важные) «восходящие» изменения, то есть социальные ароморфозы.

Сразу же скажем несколько слов о соотношении понятий «эволюция» и «развитие». Дело в том, что на макроуровне понятия «социальная эволюция» и «эволюционное развитие» очень сильно пересекаются. Ведь в процессах социальной макроэволюции, ведущих к появлению принципиально новых социальных макроформ и макросистем (таких как, скажем, переход от аграрно-ремесленных обществ к индустриальным, становление многообщинных политических систем, формирование сложной иерархии поселений или возникновение Мир-Системы с серией ее дальнейших последовательных трансформаций), составляющие развития, как правило, имеют уже заметно более важное значение, чем идиоадаптационные составляющие. Фактически без развития, без движения, по Спенсеру, «от бессвязной однородности к связной разнородности», без двуединого процесса дифференциации и интеграции подобного рода макроэволюционные сдвиги просто невозможны. Конечно, в некоторых макроэволюционных сдвигах (например, при переходе к тоталитарным «социалистическим» системам) одноуровневые
(и даже в некоторой степени дегенерационные) составляющие, могли преобладать над ароморфозными. Вместе с тем, если мы хотим изучить макроэволюционный процесс, в результате которого мир, населенный относительно простыми группами охотников-собирателей, превратился в современную сверхсложную постиндустриальную Мир-Систему, наибольший интерес для нас все-таки представляют именно те макроэволюционные сдвиги, в которых преобладали составляющие развития (отметим, что в отечественной биологии нашему понятию «эволюционного развития» будет скорее соответствовать понятие «морфофизиологический прогресс»).

Наконец, необходимо сделать уточнение относительно понятий «история», «историческое развитие», «исторический процесс», которые нередко неправомерно используются как синонимы. Между тем следует учитывать, что первый термин гораздо объемнее двух остальных (см. подробнее Гринин 2003: 18, 30–31; 2006а). Ведь история – это широкий контекст, включающий не только развитие, но и неэволюционное функционирование социальных систем, упадок, застой, круговорот, уничтожение, качественные трансформации, не сопровождающиеся значимым ростом сложности социальных систем (то есть развитием) или уменьшением их сложности[1] и т. п. Исторические развитие и процесс могут быть поняты лишь в рамках этого контекста, но они неравны ему по объему. В этой статье речь идет главным образом именно о развитии и даже ýже – о процессе эволюционного развития.