Объективное и субъективное в социально-историческом процессе

Говоря о реализации закономерности в историческом процессе, не отрицаем ли мы тем самым роли субъективного фактора в истории? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо четко представлять себе содержание и сущность объективного и субъективного в истории и их взаимодействие.

Каждое новое поколение людей, вступая в жизнь, не начинает историю заново, а продолжает то, что сделано их предшественниками. Следовательно, деятельность людей в определенной мере уже задана объективными условиями, не зависящими от их сознания и воли и обусловливающими в основном характер и способы деятельности людей, направление и формы их социальной активности. К этим условиям относится в первую очередь совокупность материально-технических реалий: орудия и средства труда, различные предметы, навыки общественного производства, определенные традиции, обычаи, верования, сложившаяся система общественных отношений, те или иные социальные институты, формы власти и т.д., т.е. определенный уровень развития производства и общественных отношений. Все это выступает для каждого поколения как реальная основа того, что составляет отправной пункт его жизнедеятельности. Таким образом, объективный фактор в истории — это прежде всего труд, производство и формы общественных отношений, в значительной мере являющиеся кристаллизацией предшествующей деятельности людей.

Но каждое новое поколение не просто повторяет то, что делалось их предшественниками, а реализует свои собственные потребности и интересы, осуществляет свои собственные цели. Разнообразная деятельность людей, их живой труд и есть то, что составляет сущность субъективного фактора истории. Субъективный фактор потому и называется так, что раскрывает деятельность субъекта истории, каковым являются массы, социальные группы и отдельные люди.

Содержание субъективного фактора раскрывает механизм воздействий людей на объективные условия их жизни, сущность движущих сил истории, показывая процесс обратного влияния политических, социальных, идеологических отношений на экономический строй общества. Все это говорит об относительной самостоятельности субъективного фактора, о его продуктивно-активной силе воздействия на ход истории, особенно в периоды ее крутых поворотов, таких, как, например, нынешние реформы различных сторон жизни нашего общества; требующие решительной мобилизации духовных, творческих возможностей, усилий каждого члена общества, максимальной отдачи его созидательной энергии. Поскольку глубинным ядром субъективного фактора выступает человек как деятельное существо, постольку он есть живой барометр состояния субъективного фактора, показатель его положительной или отрицательной направленности. Субъективный фактор очень динамичен, подвижен, подвержен различным колебаниям, являя собой «веер возможностей», простирающихся от положительной активно-творческой энергии до «злокачественности» (по вредности своего воздействия на социально-экономическую реальность). Он может служить мощным фактором как созидания, так и разрушения, как ускорения общественного развития, так и его тормоза.

Таким образом, реальная канва истории предстает как переплетение и взаимодействие двух факторов — субъективного и объективного. Процесс их взаимодействия характеризуется определенной тенденцией, направленностью. История человечества развивается так, что усиливается практическое значение субъективного фактора, иными словами, роль субъективного фактора в истории постоянно возрастает, и это всеобщая историческая закономерность. Необходимое условие ее реализации — разумное проявление субъективного фактора на основе правильного и строгого учета объективных закономерностей развития общества. Однако эта закономерность отнюдь не означает фатальной предопределенности, ведь в основе общественной жизни лежит активная практически преобразующая деятельность людей, которая регулируется их потребностями, сознанием, волей и т.п. Она заключает в себе и порождает различные возможности. Социальный детерминизм вовсе не отрицает свободы воли человека, напротив, он предполагает сознательный выбор мотивов и целей деятельности. Однако социальный детерминизм несовместим с субъективизмом и волюнтаризмом, нередко смыкающимися с авантюризмом, ведущими, например, в практике политической жизни либо к деспотизму, либо к анархизму. Любое нарушение законов истории не остается безнаказанным: история жестоко мстит за это.

Стихийное и сознательное истории. Из действий отдельных людей, как из бесчисленных ручейков, образуются реки и моря исторических событий. В своей повседневной жизни люди действуют, как правило, сознательно, преследуя определенные цели и так или иначе предвидя последствия своих действий. Однако можно ли на основании этого сказать, что в масштабах общества, истории совокупность их деятельности всегда ведет к сознаваемым ими самими результатам? Нет, общий результат может быть таким, о котором никто и не помышлял: дело делается сознательно, но далеко не все результаты его, а особенно отдаленные, совпадают с предвидимыми[35].

В этом случае и говорят о стихийности исторического процесса. В истории стихийное проявляется часто в борьбе не столько «за», сколько «против», так сказать, в виде голого отрицания: протеста, отчаяния, ненависти, утраты веры в незыблемость существующих порядков, выражает как бы возмущение иррациональных глубин человеческого духа. Для стихийности исторического развития характерно то, что люди не сознают объективно складывающихся общественных последствий своей деятельности. Непременной чертой стихийной деятельности является то, что, даже осуществляясь на сознательном уровне, она преследует ближайшие цели, ближайший интерес либо при достижении цели недостаточно учитывает средства их достижения, наличные условия и тенденции общественного развития, содержащиеся в качестве возможностей; в этих наличных условиях.

Сознательной деятельностью в истории является такая, которая строится на соответствии индивидуальных целей участвующих в ней людей общим целям всех членов социальной группы или общества. А это возможно только на основе познания общественных законов, взаимосогласования целей деятельности и средств ее с этими законами.

Социальное прогнозирование и планирование дают реальную возможность учитывать не только непосредственные, но и более отдаленные результаты деятельности. Но и сколь угодно развитое общество не преодолевает стихийности в своем развитии: жизнь слишком сложна, чтобы ее можно было всю без остатка уложить в формулы и цифры даже самых хороших планов, она непременно вносит в них свои коррективы, свежую струю спонтанного творчества масс. Да и надо ли преодолевать такую стихийность? Имея в виду, что в прогрессивном развитии общества происходит как бы уменьшение доли стихийного и увеличение удельного веса сознательного, нельзя, тем не менее, не учитывать их объективной диалектики.

Линейные и нелинейные интерпретации направленности социально-исторического процесса. Философия истории (термин, введенный в науку Вольтером) как попытка осмысления сути развития общества, его идеалов и целей возникла еще в античности и связана с именами Геродота, Фукидида, Полибия, Плутарха, св. Августина, В. Лейбница, Дж. Вико и Ш. Монтескье, Г. Гегеля, А. Шопенгауэра, К. Маркса, О. Шпенглера, А. Тойнби и других выдающихся мыслителей прошлого и настоящего.

Откуда мы и куда мы идем, чего, ждать от настоящего и будущего — вот вечные темы философствования по поводу общества и его истории. У Анатоля Франса приводится восточная легенда, согласно которой юный царь дал задание ученым и мудрецам изложить самое важное в мировой истории, дабы он мог учесть эти уроки. Спустя много лет, когда дряхлый царь, отчаявшись прочесть многие тома, попросил не менее старого ученого сказать ему, что же главное, тот, наклонившись к уху умирающего правителя, сказал, что вся история заключена в трех словах: рождались, страдали, умирали. Тем не менее, человечество всегда будет стремиться познать законы жизни своего социального организма, именуемого обществом.

Как и все в мире, общество существует в определенном времени и пространстве.

Давно было уже замечено, что исторические события происходят в определенном ритме и как бы повторяются. Об этом размышляли еще царь Соломон в Экклезиасте, мудрецы Древнего Китая, Индии и других стран. Так родилась идея циклов исторического развития общества, которых описано немало. Выделяют 4, 12, 36, 100 и 144-летние циклы, «длинные волны» нашего соотечественника Н. Д. Кондратьева, продолжительностью примерно 50 лет и т.д. Один из видных историков нашего века Ф. Бродель говорил, что исторические события — это пыль, а главное — циклы и тренды (т. е. длинные циклы в 100 и более лет.). Специалисты по системному анализу указывают на такие закономерности социальных систем, как соответствие циклов ряду чисел Фибоначчи (3, 5, 8, 13, 21...), соотношение фаз роста и перестройки как 67% и 33% и т.д.

Любопытны наблюдения, говорящие о том, что основные события мировой истории происходили в странах, расположенных около 30 параллели северной широты. На ней находятся египетские пирамиды и Синайская пустыня, развалины Древнего Вавилона и устье Евфрата, место действия «Махабхараты» и верховья Ганга, Лхаса и Янцзы, остров Пасхи и мексиканские пирамиды, Бермудский треугольник и Канарские острова, считающиеся останком Атлантиды. Одним словом, пространственно-вре-менные координаты истории — это во многом проблема, контуры решения которой только намечены. Для философского анализа истории общества крайне важно уяснить общую траекторию развития, что в свою очередь определяется тем или иным пониманием характера развития вообще.

Историческое движение понимается либо линейно — от начальной точки до конечного пункта (например, от сотворения мира Богом до прихода Мессии и тысячелетнего Царства Божия); либо же она течет циклично с «возвращением на круги своя» (Экклезиаст).

Примером линейной модели исторического развития (помимо христианской) является материалистическое понимание истории, выработанное в марксизме. В рамках такого понимания история трактуется как естественно-исторический процесс смены общественно-экономических формаций как определенных, качественно различных ступеней развития общества. Такой взгляд — итог распространения принципа материализма на область общественных явлений, что было осуществлено К. Марксом и его последователями. Теоретической основой для этого послужило представление об объективности общественных (прежде всего производственных) отношений, которые, воспроизводясь, являются основой для усмотрения различных общественно-экономических формаций как особых типов социальных организмов (первобытнообщинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая и коммунистическая). Формации различаются способом производства материальных благ, который, в основном, детерминирует духовную жизнь каждой эпохи. Согласно этому пониманию, общества, социальные отношения, основанные на господстве частной собственности, порождают антагонизмы, связанные с классовой борьбой, что, в конечном итоге, должно завершиться уничтожением частной собственности и построением бесклассового общества, т. е. коммунизма. Способ производства — одно из ключевых понятий марксистской концепции сущности общества и исторического процесса, понимаемое как единство производительных сил и производственных отношений в ходе создания материальных благ. Он представляет основу общественно-экономической формации и, по словам К. Маркса, «обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще». Динамика способа производства усматривается в том, что производительные силы на определенном этапе развитая общества перерастают рамки производственных отношений, что приводит к социальной революции и переходу к более высокой общественно-эко-номической формации. Это характерно, с точки зрения марксизма, для классовых обществ, которые чреваты социальной революцией. Революция — это коренной переворот в социально-экономической структуре общества, сопровождающийся внезапным, насильственным изменением существующего политического строя. В теории марксизма революция рассматривается как «локомотив истории», закономерный и необходимый результат классовой борьбы в антагонистических формациях, высшая форма такой борьбы. Революция понимается как переход политической власти в руки передового класса (в случае социалистической революции — пролетариата), который обеспечивает резкое ускорение общественного прогресса, открывая новые перспективы для развития производительных сил и социальных преобразований. Противоположный процесс трактуется как контрреволюция, носителями которой являются реакционные классы и группы общества. Революция противоположна реформам и эволюционному пути развития общества.

Идея цикличности исторического процесса представлена в трудах
Н. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби и др.

В 1869 г. появилась работа Н. Данилевского «Россия и Европа», посвященная проблемам зарождения и развития Российской цивилизации. Н. Данилевский отрицал существование «человечества» как целого, как «единой цивилизации», признавая реальным субъектом исторического процесса лишь отдельные «культурно-исторические типы», народы с их самобытными цивилизациями, не подлежащими передаче и заимствованию. В этом смысле идеи Н. Данилевского оказались созвучными теоретическим построениям Рюккерта и Риля, немецких историков романтической школы середины XIXв. Культурно-исторические типы, находясь в непрерывной борьбе друг с другом и внешней средой, проходят определенные стадии: от этнографического состояния к государственному и от государственного к цивилизованному. Ход истории выражается в смене вытесняющих друг друга культурно-исторических типов, среди которых наиболее перспективным Данилевским был назван противостоящий культурам Запада — «славянский тип», полнее всего выраженный в русском народе.

Концепция культурно-исторических типов Данилевского, воспринятая первоначально как «литературный курьез» (В. Соловьев), предвосхитила в определенной мере идеи немецкого философа культуры О. Шпенглера, с именем которого связывают появление в 20-30-х гг. XX в. устойчивого интереса к локальным культурам и цивилизациям. В работе «Закат Европы» (1918-1922 гг.), критикуя основные постулаты западноевропейской исторической науки — европоцентризм, панлогизм, историзм, «линейный» прогрессизм, Шпенглер сформулировал теорию культурно-исторического круговорота, которая постулировала цикличность развития множества разрозненных, но равноценных по уровню достигнутой зрелости культурных миров.

Выделив в развитии культурно-исторических миров три стадии: юность (мифосимволическая, ранняя культура), расцвет (метафизико-религиозная высокая культура) и упадок (поздняя окостеневшая культура), Шпенглер считал, что последняя переходит в цивилизацию. Цивилизации везде обладают одними и теми же признаками: они есть симптом и выражение отмирания целого культурного мира как организма, затухания одушевляющей его культуры, возврат в «небытие» культуры, этнический хаос, не порождающий более культурной индивидуальности.

А. Дж. Тойнби, который, работая над всеобщей историей развития человеческой культуры, создал уникальный в своем роде 10-томный труд «A Study of history» (1934-1955).

На философско-исторических взглядах Тойнби сказалось влияние, с одной стороны, интуитивистской философии А. Бергсона, его трактовки движущей силы истории как непрерывного стремления («прометеевского порыва») человеческого разума к слиянию с трансцендентным Универсумом, с другой стороны,- теория исторического круговорота
О. Шпенглера, концепция о повторяемости «ритмов» истории как циклов развития цивилизации.

Цивилизацию Тойнби рассматривал в качестве «умопостигаемого поля исторического исследования», как систему, обособленность которой определяется значимостью связей между ее элементами. Цивилизации зарождаются, по мнению Тойнби, в результате поиска адекватных Ответов на Вызовы, которые предъявляются людям либо природой (стимулы «бесплодной земли» и «новой земли»), либо человеческим окружением (стимулы «удара» и «давления»). Новая цивилизация при этом может возникнуть двумя путями. Во-первых, непосредственно из примитивного общества путем качественного изменения его структуры в результате выделения из общей.массы некоторого творческого меньшинства (элиты), берущего на себя формирование Ответа и разработку новых методов и направлений социальной активности при помощи механизмов мимесиса (мимесис-- социальное подражание, «приобщение через имитацию к социальным ценностям»). Во-вторых, из цивилизации на основе использования достижений генетически предшествующей цивилизации. При этом А. Дж. Тойнби считал, что в качестве хранителя и передатчика «генетической» информации особенно часто выступают конфессиональные институты.

Переход от одной культуры (цивилизации) к другой проходит через стадии: кризис — крушение — очищение — переоценка ценностей — возрождение. В наше время японский футуролог Ф. Фукуяма выдвинул понятие «конца истории» как следствия ухода с исторической арены мощных идеологий и основанных на них государств. Другие исследователи полагают, напротив, что мир сейчас стоит перед точкой бифуркации, где соотношение порядка и хаоса резко меняется и наступает ситуация непредсказуемости. В этой связи прогнозируется конфликт между существующими на планете цивилизациями за ресурсы, энергию, информацию и т.д.

Кроме того, в трудах Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера и
П. Сорокина развито представление о кризисе культуры. Под кризисом культуры понимается то состояние, когда жизнь порождает какие-то новые формы деятельности, а люди не успевают к ним адаптироваться или же искусственно консервируются устоявшиеся схемы. Для анализа этого процесса необходим был отказ от представления, что культура и цивилизация — линейные, однонаправленные процессы, основанные на смене общественно-экономических формаций, что считалось основным в марксистской концепции. Каждая культура, по мнению О. Шпенглера, рождается, зреет, живет и умирает подобно организму, взаимодействуя с другими такими же культурами. Существенным моментом при этом является измельчание и исчерпание системы идеалов и ценностей, которые питают данную культуру. Тогда наступает кризис, распадаются социальные связи, люди задаются вопросами: быть или не быть? что делать? кто виноват?

Конец культуры как раз и является сущностью цивилизации.
П. Сорокин видел в распространении таких явлений как утилитарный подход ко всему, культ наслаждений, «денежное сумасшествие», моральный нигилизм и господство силы и насилия. Выход усматривался в религиозно-нравственном возрождении общества, которое должно пройти через муки страданий, к возрождению на основе принципа «альтруистической любви».

Таким образом, в эволюции культуры и цивилизации отмечаются эти этапы, связанные с происхождением кризисных явлений, когда культуры могут впадать в стагнацию, дезинтегрироваться, ассимилироваться с другими культурами и т.д.

Понятие «цивилизация» плодотворно для исторической науки, ибо позволяет синтезировать объективный подход к истории (и основанное на нем формационное деление) и субъективный фактор, связанный с деятельностью человека. Последнее особенно важно для понимания духовной ситуации на каждом этапе истории. Это «человеческое измерение» исторических событий заключается в особой ментальности или менталитете каждой эпохи и цивилизации, под которыми понимается особый путь умонастроения большинства людей, ведущая вера или идея, вдохновляющая миллионы.

Однако уповать только на духовный потенциал было бы не меньшей односторонностью, чем на экономический базис, или социально-политические институты общества. В понятии цивилизации заключена интегральная характеристика, относящаяся и к человеку, и к обществу и представляющая качественное своеобразие данного периода мировой истории и человека, находящегося в нем. В понятии «человек цивилизованный» как бы пересекаются два типа исторического времени — линейное и циклическое. Все мы — дети всемирной истории, капельки ее океана, но в то же время, каждый человек плод одного из ветвей древа культуры своего народа и дома его цивилизации.