Крепко ты его уделал, как говорится, до самой смерти

Крылов еще раз просмотрел все видеозаписи. Налетчиков он видел лишь в спину, два раза камера зафиксировала их в профиль, что тоже ничего не дает – они были в масках, три человека. Двое сжимали в руках «кипарисы», которые легко можно было спрятать под любой одеждой, а вот у третьего обрез. Стрелял именно этот, с обрезом. И вел он себя как старший, слегка помахивая стволом. И что самое досадное, отсутствовали даже характерные жесты, по которым можно было бы опознать преступников. Ровным счетом ничего запоминающегося. Так себя вести может едва ли не каждый десятый житель Москвы, но не записывать же всех в преступники.

Что‑то тут не вязалось. Преступление было совершено в тех комнатах, где отсутствовали видеоглазки. Итак, что мы видим: грабители идут по коридору, загружаются «стволами» и уходят, осторожно закрыв за собой дверь. Но почему же нет того важного момента, как они вошли в помещение? Как будто кто‑то специально отключил эту систему на время, а потом вновь включил.

Это можно принять за обыкновенную халатность, даже за неуважение к технике, но также и за преднамеренное выведение видеосистемы из строя. Федосеев объяснял, что она и раньше барахлила, но почему сбой произошел в самый канун ограбления?

Интуиция подсказывала Крылову, что назревают малоприятные события.

Подняв трубку телефона, Крылов набрал нужный номер:

– Как дела у Маркелова?

– Его держат плотно, – раздался голос, – обложили со всех сторон. Провожают его на работу и встречают.

– Хорошо, смотрите, чтобы никаких срывов. Я этого не люблю.

Контакты Федосеева ничего не дали, и Маркелов оставался единственной ниточкой, которая могла бы вывести на след налетчиков.

* * *

У Захара Маркелова был выходной. Он собирался провести его на высоком уровне, в первую очередь взбодрить Инну, которая в последние дни выглядела совсем потерянной. Можно будет зайти в ресторан, оттянуться на полную катушку с какими‑нибудь развлечениями типа боулинга, танца живота или еще какого экзотического шоу. Слава богу, каждый кабак переполнен подобными изысками.

«Восьмерка» стояла на прежнем месте, как и обычно, мотор негромко тарахтел, выплевывая из металлического желудка клубы серого дыма. Захар начинал привыкать к своему сопровождению, и когда вчера не обнаружил его, даже как будто бы обиделся – потеряли, стало быть, к нему интерес. Но машина объявилась позже, пристав к нему по пути, и Маркелов успокоился. А из этого следовало сделать вывод, что они довольно‑таки хорошо изучили его маршрут и могли примерно предположить, где он окажется в каждую следующую минуту.

Уже смеркалось. На асфальт, пока еще робко, ложился свет уличных фонарей. Через каких‑то часа полтора витрины злачных заведений вспыхнут неоновым светом, приглашая не только вкусно перекусить, но и приятно развлечься.

Маркелов поймал себя на том, что уже не обращает внимания на приставшую «восьмерку» и вообще стал относиться к ней так же обыденно, как к шариковой ручке в собственном кармане или, скажем, к заколке на галстуке – зацепил себе, ну и ладно.

Полуночная Москва представала другой, более доступной, что ли. Деловой костюм без сожаления укладывался в шкаф, а вместо него на плечи цеплялись ткани едва ли не всех расцветок. Женщины, обнаженные наполовину, хорошели; мужчины становились раскованнее и доброжелательнее.

Маркелов составил для себя карту ночной Москвы, где были отмечены чуть ли не все злачные заведения. Он задался целью побывать во всех, даже если ему потребуется на это не один месяц. На очереди был ресторан «У Станиславского».

Он находился в центре Москвы, рядом с Пушкинской площадью – любимым местом Инны.

Покружив по городу и полюбовавшись вечерней столицей, Маркелов решил повернуть к дому.

Где‑то позади, следом за «восьмеркой», должна идти машина прикрытия.

Теперь это была новая «Газель», приспособленная под пассажирские перевозки. Как уверял Кузьмич, в машине всегда находилось пятеро автоматчиков, и из нее ни на минуту не прерывалась связь с операторской.

От этой мысли сделалось легче. «Восьмерка» стала вести себя довольно нагло: уже не пряталась в тени здания и не скрывалась за соседними машинами.

Сев на «хвост», двигалась едва ли не в метре. И Маркелов всерьез стал переживать, что если он вынужден будет резко затормозить, то преследователи протаранят бампером его кузов.

Еще не хватало вызывать инспекторов!

Он подъехал к дому. Посмотрел на часы. Около десяти вечера, самое подходящее время, чтобы отправляться в путешествие по ночной столице. Наверняка Инна уже надела свое любимое вечернее платье темно‑фиолетового цвета – сильно декольтированное и длинное, но при этом с таким высоким разрезом, что даже при крохотном шажке нога оголялась во всю длину. Самцов такой прием возбуждает. И даже самых верных из них заставляет позабыть о своей спутнице и с тайным восхищением посмотреть вслед обладательнице таких ножек.

Захар заглушил двигатель, поставил машину на сигнализацию и направился к подъезду.

* * *

В этот раз все было, как и обычно. Маркелов разъезжал по городу по каким‑то своим делам. Заглянул в два кабака и, перемолвившись со швейцарами, возвращался к машине. Похоже, что все свободное время он вел светский образ жизни – тусовался в питейных заведениях, слушал в ресторанах живую музыку и оттачивал мастерство на бильярдах. С таким размахом мог жить только бизнесмен средней руки, которому обязательно следовало поддерживать свой имидж, и ежевечерние траты в пару сотен долларов для него такой же обязательный ритуал, как, например, чистить по утрам зубы или надевать отглаженную рубашку.

Начальство многого ожидало от этой операции, если позволило Маркелову такие траты. А парень не любит ужинать в одиночестве, обязательно берет с собой подругу – девку с обалденными ногами. Присутствие такой женщины должно способствовать отменному пищеварению.

Евгений Половцев внутренне чертыхнулся. Почему в везунчиках постоянно оказывается кто‑то другой. Почему бы ему самому не заваливаться в кабаки с сочной телкой и закинув ногу на ногу, цедить через стиснутые зубы какой‑нибудь дорогущий заказ расторопному официанту. Если ему приходится появляться в ресторане, так обязательно при полной амуниции, с автоматом в руках и бронежилетом на груди и устраивать такой переполох, о котором потом еще долго судачат по всей Москве.

Но хуже всего были вот такие дежурства, когда следовало соблюдать полнейшую конспирацию, и выкуривание даже одной сигареты превращалось едва ли не в проблему. Тебя ведут куда‑то по ночной Москве, а ты даже понятия не имеешь, к какой следующей нештатной ситуации следует готовиться.

«Газель» плавно тормознула. Половцев выглянул в окно. Ага, кажется, приехали. Сейчас подопечный подхватит свою подругу и, окрыленный новым финансовым вливанием, помчится осваивать очередной ресторан. Ну и работа у парня, право, завидно!

Захар, не оглядываясь на подъехавшую «восьмерку», быстро юркнул в подъезд. В окнах четвертого этажа горел свет – ненаглядная ждала его с нетерпением.

Неожиданно дверь «восьмерки» отворилась, и вслед за Захаром направились два человека. Ситуация была необычная, они никогда не покидали машину. У одного из них под курткой угловато оттопыривался какой‑то предмет. «Пистолет!» – догадался Половцев. Подъезд – идеальное место для убийства. Во‑первых, жертве некуда спрятаться; во‑вторых, с двух метров промахнуться крайне сложно.

Выпустил рой пуль в голову, садись спокойно в поджидающий автомобиль с заляпанными грязью номерами и тихо поезжай в любом направлении.

Тот, что с пистолетом, чуть обернулся, цепким, настороженным взглядом ухватив стоявшие во дворе машины двух женщин, разговаривающих неподалеку, и решительно шагнул в подъезд, тут же утонув в полумраке.

– Готовность номер один! – выкрикнул Половцев, понимая, что у него уже не остается времени, чтобы дать дальнейшие инструкции. – Последних двоих мордой в пол!

Натянув маску, он широко распахнул дверь «Газели», на ходу передергивая затвор «кипариса». Спрыгивая, обо что‑то крепко зацепился плечом, слегка надорвав камуфляжную форму. Услышал, как из машины посыпались остальные собровцы, глухо произнося ругательства. Ударом ноги распахнул дверь, заставив заколотиться ее на крепких петлицах.

– Стоять! Лицом к стене! Милиция! – кричал Половцев, прыгая через две ступени.

Где‑то наверху испуганно ойкнула старушка, что‑то сильно брякнуло о лестничные перила. Неожиданно прямо перед собой он увидел спину одного из мужчин и, размахнувшись, ткнул прикладом прямо между лопаток. Убегавший мужчина упал, глухо стукнувшись лбом о каменный пол. Жестко, подавляя всякую попытку к сопротивлению, капитан ткнул ногой в его затылок и, не оборачиваясь, устремился вверх по лестнице. Упавшего мужчину подхватили два подбежавших собровца, заломили ему руки за спину и, не дав опомниться, поволокли из подъезда.

Половцев услышал, как каблуки задержанного ударяются о ступени лестницы. Он хотел что‑то сказать, но сильный удар в грудь отбросил его к стене.

Раздался хлопок, совсем негромкий, какой бывает, когда под потолок взлетает пробка от шампанского, и тотчас от стены смачно отрекошетила пуля, обрушив на пол кусок штукатурки.

Половцев отскочил в сторону и, прижавшись к стене, вытянул руки с автоматом и выпустил короткую очередь в угол. Пули звонко ударили в стену.

Резкий нырок вперед – проем пуст. Еще одна короткая очередь.

– Стоять, милиция! – надрывая голосовые связки, заорал Половцев, понимая, что вряд ли сумеет остановить убегающего.

Между вторым и третьим этажами мелькнула легкая плащевая куртка.

Неизвестный остановился лишь на мгновение. Половцев рассмотрел его лицо – напряжение, чуть вытянутое, и тут же увидел, как из ствола полыхнуло белое пламя. Пуля отодрала щепу от перил и чмокнулась в стену, брызнув во все стороны белой крошкой. Половцев лишь слегка приподнял автомат и, не сводя взгляда прищуренных глаз незнакомца, полоснул по его корпусу короткой очередью. Мужчина опрокинулся, громко стукнувшись затылком о ступеньку, и мягко скатился вниз безвольно свесив голову.

– Крепко ты его уделал, капитан, – прокомментировал подошедший со спины лейтенант, – как говорится, до самой смерти.

– А что мне оставалось делать? Лоб, что ли, ему подставлять? – неожиданно разозлился Половцев.

– Да я тебя и не виню, – обиделся лейтенант, – ты все правильно делал. Все же видели! Если потребуется, расскажем все, как было.

Полковник Крылов приехал через полчаса. Долго смотрел в застывшее лицо убитого, после чего объявил:

– Нет, не узнаю! Да гоните всех из подъезда, сколько раз говорить, что здесь работают! – посмотрел он на женщину с двумя сумками, мельтешащую среди застывших омоновцев.

– Это вы что здесь делаете? А я здесь живу! – и, натолкнувшись взглядом на убитого, произнесла; – Какой кошмар! Какой кошмар! Ну дайте же наконец мне пройти! Не ночевать же мне в подъезде!

– Пропустите ее! – махнул рукой Крылов и, устало посмотрев в сторону женщины, добавил:

– Терпеть не могу бабьего визга. Итак, что мы имеем? Труп в десять часов вечера и перспективу бессонной ночи. Да‑с, не позавидуешь. – Полковник был не в духе. – Знаешь, капитан, куда я сейчас направлялся?

После приезда Шибанова из Австрии они еще не встречались, и капитан понимал, что его ждет не самый приятный разговор – дело продвинулось мало, и начальник всерьез может думать, что Шибанов только и делал, что пил пиво и развлекался в заведениях под «красными фонарями».

Шибанов постарался спрятать улыбку. О полковнике он знал гораздо больше, чем тому казалось. На Пречистенке уже полчаса его дожидалась молодая дама с густо накрашенными глазами. В докладных она фигурировала как осведомитель, но капитану было известно, что отношения у них с полковником не только служебные.

– Никак нет, товарищ полковник!

– А вот я тебе скажу… У моего друга юбилей. И меня там ожидала селедка под шубой и маринованные огурчики. Ты тут все по Европе разъезжаешь, а дело‑то не сдвинулось. Ладно, не будем о грустном. Что у него в карманах?

Капитан осторожно, стараясь не перепачкаться о кровь, выступившую на груди убитого неровным липким пятном, оттянул полы куртки и удивленно протянул:

– Ого! Наш покойничек, оказывается, был человеком очень запасливым. Здесь у него еще один «ствол» лежит и довольно неплохой. – Аккуратно, стараясь не оставить отпечатков, он вытянул за рукоять двумя пальцами пистолет и торжественно объявил:

– Так, «ствол» авторитетный. «Глок‑17». Хотел бы я иметь такое оружие. А стрелял‑то чем? Всего лишь «ТТ».

– Его не жалко выбросить. У киллеров они идут как одноразовые, – уточнил Крылов. – Хотя кто знает, может, на нем еще пяток убийств висит. «Ствол» на экспертизу, пускай посмотрят, что к чему. А покойничек‑то наш клиент, – посмотрел он на выколотые перстни. Присев на корточки, он слегка отогнул рукав куртки и с интересом стал рассматривать наколки. – Ага, зону с малолетки знает. Воровской масти. А это что у него нацарапано? – Крылов чуть приподнял кисть покойного и, прищурившись, принялся изучать. – Интересно, убиенный‑то наш за гоп‑стоп сидел. Серьезный был человек, так я вам скажу. Крутой.

– Только ведь пуля, товарищ полковник, крутизны не признает, – вставил Половцев, переминавшийся рядом.

– Это ты уже доказал, капитан, – безрадостно согласился полковник, опустив кисти. – В карманах‑то порылись, посмотрели, кто такой?

– Так точно, товарищ полковник. – Шибанов вытащил из кармана два паспорта и четыре удостоверения с красной обложкой. – Даже трудно сказать, шесть удостоверений личности – и все на разные фамилии.

– Ого! – невольно воскликнул Крылов, внимательно рассматривая фотографии.

– По паспортам он Геннадий Володин и Сергей Бирюков, по другим документам Марченко, Спиридонов, Васильев и Владимиров. Паспорта точно фальшивые, – заключил капитан.

– Вижу, – хмуро согласился Крылов, – даже наклеены грубовато, не мог поаккуратнее, а здесь так вообще печать смазана, – небрежно стукнул пальцами по паспорту полковник. – А вот тут он хорош, – раскрыл еще один паспорт Крылов, – больше напоминает какого‑нибудь Венера в солидном КБ, чем матерого урку. Ладно, разберись со всеми этими документами. Не исключаю того, что среди них один подлинный. В этом случае это может дать нам зацепку.

– Товарищ полковник, – посмотрел капитан в окно второго этажа. – Судмедэксперты прибыли.

– Ладно, – поднялся Крылов, – посмотрим, что они скажут.

Из кареты «Скорой помощи», остановившейся у самого подъезда, вышла молодая светловолосая женщина в белом коротком халатике. Она едва заметным кивком поприветствовала милиционеров, стоящих в оцеплении, и уверенным шагом направилась в раскрытую дверь подъезда. Следом за ней, с небольшим саквояжем в руках, шел грузный мужчина лет сорока пяти. Он больше напоминал слесаря какого‑нибудь ЖКО, чем служителя медицины.

Шибанов отошел от окна и принялся дожидаться появления медиков. О молодой экспертше говорили разное и, как правило, не самое лестное, но сам он был не против того, чтобы попрыгать на ее сдобном теле. Хотя для этого требуется определенное мужество, зная о том, что каких‑то полтора часа назад она с профессиональным любопытством заглядывала в развороченную рану покойника.

– Так, что здесь у вас? – едва ли не восторженно воскликнула женщина.

– Ничего особенного, Полина Павловна, – серьезно ответил Крылов, невольно скользнув по ее открытым коленям. – Труп!

– Спасибо, что напомнили, – эффектно изогнула женщина гибкий стан над трупом, совсем не опасаясь того, что он начнет заглядывать ей под коротенький халатик. При этом ее лицо приняло необыкновенно воодушевленный вид, как будто бы она собиралась объясняться в любви к покойнику. – Ага, три пулевых ранения. – Это было сказано с таким энтузиазмом, как будто она надеялась вдохнуть в груду неподвижного белка новую жизнь.

Шумно выдохнув, на площадку вышел второй судмедэксперт, Кирилл Алексеевич. Человека с таким именем и манерами легко представить заведующим какой‑нибудь крупной лаборатории, синтезирующей химические вещества, или в качестве архивариуса, трясущегося над редкими изданиями книг, но уж никак не в роли патологоанатома. В последнее время он очень потолстел, сделавшие при этом суетливым.

Едва он вошел, как мгновенно двинул полковника Крылова в самый угол, превратившись в главное действующее лицо.

– Итак, что мы имеем на сегодняшний день?

Во всех отношениях парочка была колоритная и выглядела неким связующим звеном между миром живых и уже почивших. Каждый, кто с ними общался, старался разговаривать на полтона ниже, воспринимая их едва ли не связными с потусторонним миром.

– Крепко его уделали, – не спеша продолжил Кирилл Алексеевич. – Три дыры в груди. Кто же это его так?

– Да есть тут у нас один охотник, – недовольно проговорил полковник, покосившись в сторону Половцева.

– Незавидное, я вам скажу, зрелище, – посмотрел судмедэксперт в сторону сержанта, стоявшего, облокотившись о перила. Однако в его голосе не прозвучало даже намека на отвращение. – Давайте попробуем посмотреть, что у него.

Капитана Шибанова все время удивляла подобная процедура – чтобы рассмотреть рану на груди, нужно непременно распоясать штаны покойника и осмотреть его причиндалы. Позабыв про брезгливость, Полина Павловна умело сдернула с убитого штаны и осторожно, словно опасалась разбудить преступника, приспустила трусы. Сейчас она была похожа на заботливую женушку, раздевающую насмерть упившегося муженька.

Шибанов невольно поморщился, подумав о том, что точно так же ласковые руки Полины Павловны могли бы стаскивать брюки и с него. Так же аккуратно, не желая запачкать рукава халата, она сначала расстегнула окровавленную куртку, после чего добралась и до рубашки.

– Та‑ак, – протянула она, когда наконец преграда была преодолена и ее беспристрастному взору открылась волосатая грудь, безнадежно испорченная тремя пулевыми отверстиями. Получилось опять довольно воодушевленно, как будто она ощутила невероятное удовлетворение от увиденного. – Ран больше не наблюдается. Разрешите чемоданчик, – улыбнулась Полина Павловна, посмотрев на Шибанова, и, когда тот несколько сконфуженно передал ей саквояж, сухо произнесла:

– Благодарю.

Возможно, в несколько другой обстановке ее можно было бы воспринимать как очень приятную особу противоположного пола, но сейчас даже стройные ноги, кокетливо выглядывающие из‑под подобия халата, не возбуждали.

Уверенно щелкнув замками, она открыла саквояж и пропитала салфетку прозрачной жидкостью. В воздухе плотно завис запах спирта. После этой процедуры она аккуратно протерла раны. На ее лице не отразилось никаких чувства – выглядело все очень обыкновенно, как будто она прикладывала больному компресс или ставила градусник.

– На правой стороне груди сквозное отверстие диаметром…

Полковник Крылов неожиданно сделал два шага и приподнял рубашку, прикрывавшую плечи убитого. На ключицах были выколоты две восьмиконечные звезды. Типичная татуировка зековского отрицали. На правой стороне груди распятая на кресте женщина. Очень тонкая искусная работа, без всякого сомнения, ее выполнял большой мастер. Были выдержаны даже полутона, отчего женщина выглядела необычайно рельефно. Носить на теле подобную красоту дозволено не всем, а следовательно, убиенный был весьма уважаем. Что же это он на мокруху‑то пошел, не мог для себя поприличнее занятие подыскать?

– Кажется, мне уже где‑то встречался этот крест, – потер ладонью подбородок Крылов.

О его страсти в управлении знали многие. Если одни собирали марки и значки, другие просиживали ночи напролет за картами, то у Крылова имелась одна сильная профессиональная страстишка – он с незабвенных лейтенантских времен коллекционировал татуировки. Он их фотографировал, сортировал и тщательным образом описывал, не забывая под каждой из них писать имя владельца.

– Завтра скажу, кому он принадлежит.

– …края ровные, закругленные, – с интересом рассматривала рану Полина Павловна. По глазам женщины, пылающим азартом, было заметно, что лежащий перед ней человек был неким бесполым существом, достойным всего лишь подробного описания.

– А где второй? – повернулся полковник к Шибанову.

– Задержали. В автобусе вас дожидается, – ответил капитан.

– Не допрашивали?

– В отказ идет, товарищ полковник.

– Ты вот что, капитан, попробуй разобраться здесь без меня, а мне в архивах нужно покопаться, а потом еще кое‑куда наведаться. Справишься? – Взгляд у Крылова был пытливый, слегка настороженный. И, не дожидаясь ответа, он решительно произнес:

– Ну вот и отлично!

* * *

В микроавтобусе, уткнув в ладони лицо, сидел мужчина лет двадцати пяти.

На запястьях наручники. Напротив задержанного, положив на колени «кипарисы», сидели два собровца в масках. У одного из них, как бы случайно, «ствол» был направлен на задержанного.

Шибанов сел рядом, едва не задевая коленями задержанного.

– Ну что, колоться будешь? – спросил Григорий, заглянув в унылое лицо мужчины. – Как оказался в подъезде?

– Клянусь, я ничего не знаю! Я оказался там совершенно случайно! – тряхнул в отчаянии руками задержанный. Наручники на его запястьях жалобно дзинькнули.

– Ну‑ну! И как же так получилось?

– Понимаете, тут такое дело, – быстро заговорил парень, проглатывая окончания. – Я его совсем не знаю. Знаю только, как его зовут. Он мне представился Валерой.

– Как вы с ним познакомились?

Парень был сильно напуган. Лицо побагровело, а на верхней губе, поросшей темно‑серой щетиной, отчетливо выступили капельки пота.

– Очень просто. Понимаете, у меня сейчас жена в декрете… сыну пять месяцев. Ну, я в свободное время занимаюсь частным извозом. И месяц назад подвозил Валеру до Курского вокзала. Расплатился он со мной щедро. Тогда он показался мне очень компанейским парнем, много шутил, смеялся, а потом предложил одну работу и обещал за нее хорошо заплатить…

– Что за работа? – насторожился капитан. На широком, чуть побитом рябью лице задержанного отобразилось легкое замешательство.

– Он мне тогда сказал, что дружит с одной девушкой и что отношения у них очень серьезные. Будто бы даже жениться на ней собирался. Но все дело портит один хмырь, который к ней пристает и не дает прохода. Он хотел проследить за ним и обо всех его донжуанских похождениях сообщить своей подруге, чтобы она потеряла к тому интерес.

– В чем конкретно заключалась ваша работа?

– Мы за ним следили, – объяснил задержанный. – Несколько раз провожали его до работы.

– И где же он работал?

– В охране… В Текстильщиках… Потом провожали его до дома. Он действительно встречался с какой‑то девушкой. Валера тогда очень радовался, говорил, будет что рассказать своей подруге.

– А о себе Валера ничего не рассказывал?

– Немного… Говорил, что по молодости попал в тюрягу, и все из‑за женщины. Будто бы к ней пристали какие‑то хулиганы, а он ее защищал, – и, заметив улыбку Шибанова, парень невольно смутился:

– Но потом он сказал, что все это в прошлом, а сейчас он будто бы занимается с приятелями каким‑то очень прибыльным бизнесом.

– Каким именно, не распространялся?

Рябой отрицательно покачал головой:

– Конкретных разговоров не возникало, да и я не люблю в душу к людям лезть.

– Тоже верно, – согласился Шибанов. – А только ответь ты мне на такой вопрос, друг ты мой ситный: каким образом ты в подъезде оказался?

– Как только этот долговязый парень в подъезд юркнул… Ну тот, за которым мы следили. Он сразу за ним пошел, а мне сказал, ты, дескать, тоже не отставай, за это я тебе по отдельному тарифу заплачу. Я у него тогда еще спросил: а я‑то здесь к чему? А он мне ответил, что парень этот на него наброситься может, а на двоих не посмеет.

– Испугался, значит? – хмыкнул капитан. Рябой водила неопределенно пожал плечами и поднял поникшее лицо на Шибанова.

– Так выходит… А когда я в подъезд зашел, какие‑то люди повыскакивали. Я сначала думал, что дружки этого. Ну и побежал наверх прятаться. А потом обернулся, смотрю, а это милиция. А потом кто‑то по спине врезал, – чуть смущенно произнес он, пряча виноватую улыбку, – я еще на лестнице растянулся. Ведь я даже сопротивляться не стал. Может, помнит кто?

Собровцы, сидящие в микроавтобусе, безучастно смотрели в окно, лишь иной раз в их взглядах мелькал интерес. Затем они снова будто впадали в спячку, и казалось, что не существовало команды, способной вывести их из летаргического состояния.

Вопрос рябого прозвучал с надеждой. Он смотрел на капитана с таким вниманием, словно от его решения зависела вся его дальнейшая судьба.

– Возможно.

Лицо парня неожиданно засветилось улыбкой, как будто высшую меру наказания ему заменили на пожизненное заключение.

– Ну, вот видите.

В салон микроавтобуса вошел капитан Половцев и молча положил перед Шибановым листок бумаги. Григорий поднял его и принялся читать. В нем были отображены жизненные вехи задержанного – Игоря Петровича Коростелева. Из них следовало, что он и в самом деле заурядный инженер рядового конструкторского бюро, специализирующегося на производстве ширпотреба. Для отца семейства он получал явно недостаточно. Поэтому нет ничего странного в том, что частный извоз стал едва ли не основным родом его занятий. На блатного он не тянет, даже если поднапрячь воображение.

– Ладно, мы с вами поговорим более обстоятельно… завтра. Посидите в камере, подумаете, может, чего‑нибудь и вспомните, – ободряюще произнес Шибанов и, поднявшись, заторопился к выходу.