А как же я? Мы?.. — показала на вбежавших в дом детей Ирида

...Другой дым, чадящий и горький, был и в доме купца Лакона. Он шел от домашнего очага, около которого хлопотала Ирида. Ее глаза застилали слезы, она морщилась от дыма, и робкий огонек в печи казался ей радугой.

Услышав знакомые шаги, Ирида оглянулась и увидела вошедшего в дом Ахилла.

— Что-то никак не разгорается сегодня очаг… — пожаловалась она. — Видно, мы чем-то прогневали наших богов!..

— Да-да, очевидно…

Ахилл принялся ходить по комнате, не зная, как сказать жене о принятом им решении.

С одной стороны, для мужчины, главы семейства это было простым и обычным делом. Многие, по долгу службы или зарабатывая на жизнь, годами находились вдали. Но с другой, он знал, насколько этот отъезд радует его, настолько он огорчит Ириду.

Пять лет прожили они вместе. Женился он на ней по воле отца, который, даже не спрашивая его согласия, привез четырнадцатилетнюю девушку, младшую дочь своего умершего друга — небогатого купца из Эфеса. Когда Ахилл увидел ее, то первым делом испытал чувство жалости к этому хрупкому существу с большими печальными глазами. Шли годы, родились дети — теперь уже четырехлетний сын и двухлетняя дочь, он по-своему полюбил Ириду, из чувства долга, как он считал, чем даже гордился, а та жалость так и осталась в сердце.

Она-то и не давала ему сразу сообщить ей свою новость.

Ахилл, наконец, остановился у окна и, не оборачиваясь, позвал:

— Ирида!

— Да?

— Вот что, Ирида! Мы… нашли этого пророка! — опять не найдя в себе сил сказать все, снова начал издалека Ахилл. — Только он совсем не такой великий оракул, как все говорят. Представляешь, он не сказал нам ничего определенного!

— Как жалко! Совсем ничего?

— Ну, почти ничего. Предлагал пойти с ним, обещал помочь отыскать отца. Но как, скажи, мог я довериться пророку, который на прямой вопрос, где именно наш отец, не дал даже туманного, как это принято у оракулов, ответа? К тому же у него — ты только представь себе — один только Бог!

— Как! Всего один?! — удивилась Ирида.

— Увы! — развел руками Ахилл. — А когда он начал еще и поносить римского цезаря, я посчитал за лучшее скорей удалиться от него. Хвала Юпитеру, что мы живем не во времена Тиберия или Калигулы, а при Нероне, когда не преследуют за оскорбление императорского величества. Иначе бы мне не сносить головы даже за то, что я слушал такие крамольные речи!

— А как же Юний?

— А-а… этот? Там!.. — неопределенно махнул рукой Ахилл. — Остался с пророком. Ты же знаешь, он всегда все делает мне назло! Да! И прошу тебя, Ирида, никогда больше не упоминай при мне его имя!

— Вы что, опять разругались?

— Да, и на этот раз, кажется, навсегда!

— О, Афина! — воскликнула Ирида. — Что же теперь с ним будет?!

— А это уже его дело! Мне сейчас нужно спасать отца!

— Но как ты теперь найдешь его? Ведь пророк ничего не сказал вам!

— Пророк — да! — усмехнулся Ахилл и сделал значительное лицо. — Зато Янус вспомнил все! Да если бы и не вспомнил, я все равно бы… я… одним словом, Ирида, я еду в Италию, в Рим, к императору Нерону!

— Ты? Так далеко?.. К-когда?!

— Не медля!

— И… надолго?

— Пока не знаю. Может, на месяц, может, на год. Или даже на годы…

— А как же я? Мы?.. — показав на вбежавших в дом детей, прижала пальцы к губам Ирида.

— А вы остаетесь в Синопе, — сказав, наконец, главное, с облегчением выдохнул Ахилл и уже строго предупредил: — Будете ждать меня здесь! Я оставляю вам все деньги, что у меня есть, и расписки должников. Они обеспечат вас в случае нужды, если не деньгами, то едой и одеждой. А сам — на случай, если придется выкупать отца, — возьму золотой слиток!

С этими словами Ахилл вышел и вскоре вернулся, потрясая тряпицей:

— Где он? Кто посмел?!

— О чем ты? — не без тревоги уточнила Ирида, и Ахилл, позвав в дом рабов, закричал:

— Еще утром в эту тряпку было завернуто отцовское золото! Где оно?

— Да я его и в глаза не видела! Я даже тайник не знаю где!.. — клятвенно прижала к груди руки рабыня.

— Я тоже! — покачала головой Ирида

— Это Юний. Он взял! — глухо подал голос Фраат.

— Откуда это тебе известно?

— Я сам видел…

— Что же ты сразу мне не сказал?!

— Как же… скажешь при нем! — с горечью усмехнулся раб. — Он мне голову обещал оторвать! И оторвал бы! С него станется!.. Он у меня даже пекулий украл, который я собирал, чтобы выкупиться на свободу. Две горсти серебра и меди. А тут шутка ли — целый слиток золота!

— На что же ты выкупишь теперь отца? — с ужасом взглянула на мужа Ирида.

— А это ты спроси у того, кого так жалеешь! — с горькой усмешкой посоветовал тот и приказал Фраату: — Бегом на утес, что около порта, и приведи сюда этого…

— Юния! — тихо подсказала рабу Ирида.

— Да! — нехотя кивнул Ахилл. — И предупреди, чтобы он немедленно вернул золото, иначе я посажу его в тюрьму! Так и скажи — упеку и буду держать до возвращения отца или до тех пор, пока не поумнеет! Власти на это у меня хватит! Что стоишь? Беги, а то я сам оторву тебе голову!

— Вот она, господская благодарность! — пробормотал раб, выходя из дома вместе с рабыней. — Угодишь Юнию — жди наказания от Ахилла, сделаешь доброе Ахиллу — накажет Юний… О, боги! Скорей бы, и правда, вернулся Лакон! Узнав, что его сын украл у меня пекулий, он обещал отпустить меня на свободу. Поклялся дать вольную после этой поездки, а сам… Я чуть рассудка не лишился, когда услыхал, что с ним случилось!

— Что делать? Такова наша рабская доля. Мы рабы, они — господа… — вздохнула, провожая его сочувственным взглядом, пожилая женщина, в отличие от Фраата, потерявшего свободу в зрелом возрасте, с рождения не знавшая ничего, кроме рабства.

И низко поклонилась Ахиллу, который, велев Ириде, чтобы она собирала его в дорогу, вышел из дома и пошел к центру Синопы, где располагалось здание городского магистрата…