Quot;Судебный прецедент" - решения высших судов, имеющие обязательную силу для нижестоящих судов и содержащие правовую норму [114. С. 107]. 1 страница

Поэтому один из необходимых признаков, свойств судебного прецедента как источника права заключается в том, что такой прецедент (решение суда) должен содержать правовую норму, т.е. общеобязательное правило поведения, обеспечиваемое принудительной силой государства (если речь идет о национальных правовых нормах). Можно ли утверждать, что решения и/или постановления Европейского суда по правам человека содержат правовую норму? Ответ отрицательный.

Европейский суд по правам человека не создает правовые нормы, а применяет нормы, содержащиеся в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также Протоколах к ней. Суд занимается не правотворческой, а правоприменительной деятельностью. Более того, Конвенция непосредственно наделяет Суд полномочием именно применять и толковать конвенционные положения, а не создавать новые нормы права.

Правотворческая деятельность Суда противоречила бы не только Конвенции о защите прав человека и основных свобод, послужившей основой создания Европейского суда по правам человека, но и общепризнанному принципу международного права - суверенного равенства государств. Государства, выражая согласие с Конвенцией, исходили из того, что Суд наделяется компетенцией именно применять и толковать данный международный договор, а не создавать новые правовые нормы, обязывающие государства - участников Конвенции. Нормы международного права формируются прежде всего в процессе взаимоотношений между государствами.

Норма международного права может обязывать государство только в том случае, если последнее выразит свое явное или подразумеваемое согласие в отношении данной правовой нормы. Если даже предположить, что Европейский суд по правам человека создает правовые нормы, то последние не должны являться обязательными для государств - участников Конвенции.

Необходимо отметить, что в своих решениях и постановлениях Европейский суд по правам человека, ссылаясь на ранее вынесенные им судебные акты, использует словосочетание "the case-law " (см., к примеру, п. п. 34, 37 Постановления от 25 ноября 1997 г. по делу Grigoriades v. Greece). Словосочетание "the case-law " переводится как "прецедентное право" [12. С. 328]. Однако, как свидетельствует практика, Суд в своих решениях и постановлениях использует и понятие " jurisprudence" (см., к примеру, п. 270 Постановления Суда от 23 апреля 2003 г. по делу Aktas v. Turkey), которое переводится, в частности, как "судебная практика" [12. С. 290]. Можно предположить, что последнее понятие в большей степени соответствует смыслу и значению практики Европейского суда по правам человека.

Таким образом, решения и постановления Европейского суда по правам человека являются результатом правоприменительной, а не правотворческой деятельности Суда и поэтому данные судебные акты не могут содержать каких-либо правовых норм. Необоснованно говорить о существовании прецедентного права Суда и, как следствие, о наличии в рассматриваемом аспекте прецедентного права в России вследствие включения в ее правовую систему постановлений Суда. Суд при рассмотрении дела вправе только констатировать, было ли допущено нарушение со стороны государства Конвенции или Протоколов к ней, и, в случае констатации такого нарушения, вправе присудить заявителю справедливую компенсацию.

Судьи Европейского суда по правам человека отождествляют понятия "прецедента" и "прецедентного права".

Так, судья Л. Вильдхабер, подчеркивает, что "дискуссии, происходящие внутри Европейского суда по правам человека, достаточно часто выявляют несогласие по вопросу о том, необходимо ли следовать ранее созданным прецедентам. Это неудивительно для международного суда с огромным количеством правовых норм и традиций. Поэтому мнения о том, что же собственно является прецедентом, могут расходиться: можно ли опираться на одно дело в качестве прецедента, либо это должна быть серия дел, либо прецедентное право в целом, являющееся обычным правом? Как можно определить и найти ratio decidendi (мотивы решения)? Являются ли сущностью прецедента явные обобщения либо упор должен быть сделан на конкретные факты по каждому делу? Мнения также могут расходиться по вопросу о том, должен ли прецедент иметь приоритет всегда, или регулярно, или обычно, или в исключительных случаях. Неудивительно, что прецедентное право Суда не дает точных ответов на эти вопросы" [22. С. 7].

В.А. Туманов, являвшийся первым судьей Европейского суда по правам человека от Российской Федерации, отмечает, что "давний доктринальный спор о том, является ли судебная практика источником права в отношении судебной практики Европейского суда по правам человека, решается однозначно позитивно, ее правотворческая роль не отрицается" [143. С. 89].

Если даже предположить, что Европейский суд по правам человека создает прецедентное право, то невозможно определить правовую природу тех норм, которые формируют соответствующее право Суда. Это, безусловно, не нормы внутригосударственного права, так как последние в силу принципа суверенного равенства государств могут создаваться исключительно государствами. Прецедентное право Суда не может состоять и из норм международного права, так как для возникновения последних, в частности, необходимо согласие субъектов международного права. Более того, если это нормы международного права, то какой будет источник существования этих норм - международный договор, международный обычай, решение международной организации, а также какова будет структура этих норм? Все эти обстоятельства свидетельствуют о международно-правовой необоснованности существования словосочетания "прецедентное право Европейского суда по правам человека".

Применительно к деятельности Суда возможно говорить о создании Судом не правовых прецедентов, содержащих нормы права, а прецедентов толкования.

Перед тем как применить то или иное положение, содержащееся в тексте Конвенции, Европейский суд по правам человека должен истолковать соответствующую норму международного права, уяснить, в частности, ее смысл, дух, нормативное содержание. Конвенция содержит понятия, объем которых можно определить только посредством толкования. К примеру, что понимается под "пытками, бесчеловечным или унижающим достоинство обращением, наказанием" по ст. 3 Конвенции, что - под "гражданскими правами и обязанностями" и "уголовным обвинением" в свете ст. 6 Конвенции, а также под "частной жизнью" по ст. 8 Конвенции, что включается в понятие "собственность", защищаемое ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции.

В результате толкования Судом конвенционных положений складываются правовые позиции, которые помогают Суду в дальнейшем более эффективно и оперативно рассматривать дела.

Статья 3 Конвенции, запрещающая, в частности, подвергать кого-либо бесчеловечному или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию, не раскрывает, что следует понимать под "бесчеловечным обращением или наказанием ". В ходе рассмотрения ряда дел Европейский суд по правам человека определил, что понятие "бесчеловечное обращение" включает в себя по крайней мере такие действия, которыми умышленно причиняются сильные страдания, нравственные или физические, что в данной ситуации является неприемлемым [36. С. 16].

Можно предположить, что юридическую суть правовых позиций, вырабатываемых Судом, необходимо раскрывать через п. 3 ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров, согласно которому при осуществлении толкования международного договора наряду с контекстом необходимо учитывать последующую практику "применения договора, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования". Международное право исходит из того, что между участниками международного договора возможно достижение соглашения, возникшего вследствие практики применения международного договора. Деятельность Европейского суда по правам человека, связанную с применением и толкованием Конвенции о защите прав человека и основных свобод, возможно рассматривать в качестве одной из форм практики применения Конвенции, которая устанавливает соглашение между участниками Конвенции применительно к порядку ее толкования.

Указанный вывод подтверждается Верховным Судом РФ, подчеркнувшим в уже неоднократно упоминавшемся Постановлении от 10 октября 2003 г. N 5, что "согласно пункту "b" части 3 статьи 31 Венской конвенции при толковании международного договора наряду с его контекстом должна учитываться последующая практика применения договора, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования. Российская Федерация как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод признает юрисдикцию Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после вступления их в силу в отношении Российской Федерации (ст. 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней"). Поэтому применение судами вышеназванной Конвенции должно осуществляться с учетом практики Европейского суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод". Эта практика должна приниматься во внимание органами государства, участвующими в реализации конвенционных положений в сфере внутригосударственных отношений.

Quot;Правовая позиция", вырабатываемая Европейским судом по правам человека, - форма последующей практики государств-участников, связанной с применением Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней, которая устанавливает соглашение участников относительно порядка толкования данной Конвенции и Протоколов к ней.

Международное право в частности Конвенция о защите прав человека и основных свобод, не запрещает государствам-участникам возражать против толкования, осуществляемого Европейским судом по правам человека. Причем государство - участник Конвенции имеет право возражать против толкования не только по делам, где такое государство выступает в качестве ответчика, но и по любому иному делу, рассматриваемому Европейским судом по правам человека.

См., например, вышеупомянутое заявление Министерства иностранных дел Российской Федерации от 8 июля 2004 г. в связи с принятием Европейским судом по правам человека Постановления по делу Ilascu and others v. Moldova and Russia (официальный сайт Министерства иностранных дел Российской Федерации: www.mid.ru). Посредством данного заявления Российская Федерация высказала свое несогласие с толкованием Европейским судом по правам человека Конвенции о защите прав человека и основных свобод, вследствие которого (толкования) Россия была привлечена к международно-правовой ответственности за события, происходившие на территории Приднестровья.

Правовые позиции, возникающие вследствие применения Судом Конвенции и Протоколов к ней, подразделяются на две категории - материальные и процессуальные правовые позиции.

Если Европейский суд по правам человека в ходе толкования раскрывает нормативное содержание конвенционных положений, то в этом случае речь идет о материальных правовых позициях.

К примеру, в ходе неоднократного применения ст. 6 Суд применительно к понятию "гражданских прав и обязанностей" выработал правовую позицию, согласно которой указанное понятие носит автономный характер. Законодательство, на основании которого решается вопрос о правах и обязанностях (гражданское, коммерческое, административное и т.д.), и орган, на который возложены полномочия по разрешению спора, не имеют большого значения (п. 94 Постановления от 16 июля 1971 г. по делу Рингейзен против Австрии). Ключевым моментом в определении того, применима или нет ст. 6, является то, имеет ли результат судебного разбирательства определяющее значение для частных прав и обязанностей (п. 47 Постановления от 24 октября 1989 г. по делу X. против Франции).

Осуществляя толкование понятия "частной жизни", предусмотренного в ст. 8 Конвенции, Суд, в частности, исходит из следующей правовой позиции: было бы непозволительно ограничить понятие "частной жизни" внутренним кругом, в котором может жить отдельный человек своей личной жизнью, которую он выбирает, и исключить оттуда целиком внешний мир, не входящий в этот круг. Уважение к личной жизни должно также включать определенный набор прав для установления и развития взаимоотношений с другими аспектами жизни человека (Постановление от 16 декабря 1992 г. по делу Niemietz v. Germany).

Словосочетания " законный ", "в соответствии с процедурой, предписанной законом ", закрепленные в п. 1 ст. 5 Конвенции, прежде всего обращают внимание на законодательство государства и предусматривают обязанность государства действовать согласно своему материальному и процессуальному праву. Однако законность заключения человека под стражу с точки зрения национального законодательства не всегда является решающим моментом. Суд должен быть уверен, что содержание лица под стражей было совместимо и с п. 1 ст. 5 Конвенции, которая не допускает произвольного лишения свободы (п. 74 Постановления от 25 октября 2005 г. по делу Федотов против Российской Федерации).

Однако если в ходе неоднократного применения конвенционных положений у Суда вырабатывается алгоритм (процедура) применения соответствующей статьи, то в этом случае речь идет о процессуальной правовой позиции.

Применяя ст. 10 Конвенции (свобода выражения мнения), Европейский суд по правам человека в первую очередь изучает, было ли осуществлено вмешательство в право, гарантируемое Конвенцией. Затем Суд анализирует, насколько вмешательство было законным, т.е. соответствовало правовым нормам, действующим в правовой системе соответствующего государства. В-третьих, Суд обращает внимание на то, преследовало ли такое вмешательство законную (общественную) цель, непосредственно предусмотренную в тексте ст. 10. И, в-четвертых, Суд определяет, насколько необходимо было вмешательство с учетом конкретных обстоятельств дела, включая вопрос пропорциональности используемых средств для достижения социально значимой цели. Данный алгоритм действий Суда имеет большое практическое значение. Если при ответе на вопросы, касающиеся законности вмешательства, наличия социальной цели, необходимости вмешательства, Судом дается отрицательный ответ, то констатируется факт нарушения государством прав, закрепленных в данном случае в ст. 10 Конвенции.

Формой существования (закрепления) правовых позиций являются решения и постановления Европейского суда по правам человека. Важно определить, какие судебные акты Европейского суда по правам человека формируют правовую систему России, за какими актами Суда Российская Федерация признает юридическую силу в сфере внутригосударственных отношений и, как следствие, какие правовые позиции (прецеденты толкования) включаются в национально-правовую систему России.

Как отмечалось выше, право формировать, определять национальную правовую систему принадлежит исключительно государству. Иные государства и международные межправительственные организации обязаны уважать это суверенное право. Только государство вправе определять, какие элементы, составные части формируют его национальную правовую систему. Решения и постановления Европейского суда по правам человека не являются международным договором РФ и, как правило, не содержат общепризнанных принципов и норм международного права. Однако объем правовой системы России определяется не только Конституцией, но и иными источниками национального права России.

Поэтому необходимо обратить внимание на неоднократно упоминавшуюся в рамках настоящего курса ст. 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", согласно которой "Российская Федерация в соответствии со статьей 46 Конвенции признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после их вступления в действие в отношении Российской Федерации".

Как следует из содержания вышеупомянутого Закона, последний включил в правовую систему не любые судебные акты, принятые Европейским судом по правам человека, а только такие, которые отвечают определенным критериям:

1. Судебный акт должен быть принят в отношении Российской Федерации, т.е. ответчиком по делу должна являться Российская Федерация. Если по рассматриваемому делу Российская Федерация выступает в качестве третьего лица (ст. 36 Конвенции), то судебный акт, принятый в данном случае, не станет частью правовой системы России.

Так, по делу Сливенко против Латвии Российская Федерация выступала в качестве третьего лица на стороне заявителей, являющихся гражданами России.

2. Судебный акт должен устанавливать факт нарушения Конвенции и/или Протоколов Российской Федерацией. Данный критерий имеет важное значение. Европейский суд по правам человека, рассматривая дело, принимает два вида судебных актов - решение о приемлемости и постановление. Констатация Судом факта нарушения государством - участником Конвенции и/или Протоколов к ней отражается исключительно в постановлениях. Поэтому решения о приемлемости, принятые Судом даже в отношении России, согласно Закону не являются обязательными для России и, следовательно, не формируют ее правовую систему. Более того, не каждое постановление Суда, принятое по делу, где в качестве ответчика выступает Российская Федерация, является частью правовой системы, а только такое постановление, где Судом констатирован факт нарушения Россией конвенционных положений.

Так, Постановлением от 20 июля 2004 г. по делу Никитин против Российской Федерации Судом не был констатирован факт каких-либо нарушений Конвенции и/или Протоколов.

3. Постановление Европейского суда, вынесенное против Российской Федерации, где констатирован факт нарушения Россией Конвенции и/или Протоколов к ней, должно вступить в законную силу, т.е. стать обязательным для государства. Данный критерий не предусматривается в Законе, однако данное положение непосредственно следует из содержания Конвенции, согласно ст. 44 которой постановление любой из палат становится окончательным, если: а) стороны не заявляют, что они будут просить о передаче дела в Большую Палату; или б) по истечении трех месяцев с даты вынесения постановления не поступило обращения о передаче дела в Большую Палату; или в) Коллегия Большой Палаты отклоняет обращение о передаче дела в Большую Палату.

Так, например, Постановление от 7 июня 2007 г. по делу Сергей Золотухин против Российской Федерации стало окончательным 10 февраля 2009 г., после рассмотрения данного дела Большой Палатой Суда по заявлению властей Российской Федерации.

Постановления Европейского суда по правам человека, одновременно отвечающие вышеупомянутым критериям, являются обязательными для Российской Федерации. Причем данная обязательность имеет как международное, так и национально-правовое значение.

Международно-правовой аспект обязательности постановлений Европейского суда по правам человека закреплен в нормах международного права, а именно в ст. 46 Конвенции, согласно которой "Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются исполнять окончательные постановления Суда по делам, где они являются сторонами... Окончательное постановление Суда направляется Комитету Министров, который осуществляет надзор за его исполнением". Как известно, за всю историю Европейского суда по правам человека не было ни одного неисполненного окончательного постановления.

Национально-правовой аспект обязательности постановлений Суда закрепляется в источниках внутригосударственного права государств - участников Конвенции и Протоколов к ней. Применительно к Российской Федерации основным документом является уже вышеупомянутый Закон о ратификации Конвенции. Как следует из содержания Закона, постановления Европейского суда по правам человека, содержащие нарушения Россией Конвенции и/или Протоколов, обязательны в рамках правовой системы России по вопросам толкования и применения соответствующих международно-правовых актов. Вопросы толкования охватывают те правовые позиции (прецеденты толкования), которые излагаются Судом в соответствующем постановлении. Вопросы применения Конвенции охватывают, в частности, вопросы исполнения постановлений, выносимых Судом против Российской Федерации, вопросы возобновления арбитражного или уголовного судопроизводства.

Постановления Европейского суда по правам человека выполняют две основные функции. Первая функция связана с закреплением в тексте постановления соответствующей правовой позиции. Вторая функция связана с рассмотрением постановления Европейского суда по правам человека в качестве юридического факта, являющегося основанием для возникновения, изменения или прекращения внутригосударственных отношений.

Анализируя первую функцию постановления Суда, необходимо подчеркнуть, что, принимая во внимание правовую суть рассматриваемых позиций, последние должны входить именно в правовую систему, а не в систему права страны, так как прецеденты толкования не являются правовыми нормами и, следовательно, ни при каких условиях не могут включаться в состав внутригосударственного права.

Известно, что правовые позиции Суда находят свое закрепление в решениях о приемлемости, постановлениях, принимаемых в отношении других государств - участников Конвенции. Однако данные судебные акты не формируют правовую систему России и поэтому не должны являться обязательными в сфере внутригосударственных отношений. Но органы Российской Федерации в своей деятельности могли бы руководствоваться такими решениями и постановлениями, закрепляемыми в них правовыми позициями, учитывая их прецедентный характер, а также руководствуясь общепризнанным принципом международного права - добросовестным выполнением международных обязательств. Одновременно следует иметь в виду, что правовые позиции, выработанные Европейским судом по правам человека, со временем могут измениться вследствие осуществления " эволютивного толкования".

Судебная практика России свидетельствует о том, что суды при толковании конвенционных положений принимают во внимание правовые позиции, сформулированные Европейским судом по правам человека в судебных актах, не являющихся обязательными для Российской Федерации.

Так, в решении от 17 октября 2003 г. по делу N ГКПИ03-958 Верховный Суд РФ указал, что ст. 1 Протокола N 1 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод не вменяет в обязанность государству поддерживать покупательную способность денежных сумм, размещенных в финансовых институтах. Для подтверждения данной правовой позиции Суд сослался на решения Европейского суда по правам человека от 29 августа 2002 г. по делу Апполонов против Российской Федерации, Европейской комиссии от 6 марта 1980 г. по делу X. против Федеративной Республики Германия, Европейского суда по правам человека от 7 сентября 1999 г. по делу Рудзинска против Польши, Европейского суда по правам человека от 2 июля 2002 г. по делу Гайдук против Украины.

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 г. N 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" было обращено внимание, что "при разрешении споров о защите чести и достоинства и деловой репутации судам следует руководствоваться не только нормами российского законодательства (ст. 152 Гражданского кодекса Российской Федерации), но и, в силу ст. 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", учитывать правовую позицию Европейского суда по правам человека, выраженную в его постановлениях и касающуюся вопросов толкования и применения данной Конвенции (прежде всего ст. 10), имея при этом в виду, что используемое Европейским судом по правам человека в его постановлениях понятие диффамации тождественно понятию распространения не соответствующих действительности порочащих сведений, содержащемуся в статье 152 Гражданского кодекса Российской Федерации" (Бюллетень Верховного Суда РФ. 2005. N 4. С. 30). Важно отметить, что в отличие от Постановления Пленума от 10 октября 2003 г. N 5 данное Постановление ориентирует на практику Европейского суда по правам человека, выражающуюся исключительно в постановлениях данного международного судебного учреждения. В свою очередь, как подчеркивалось выше, практика Суда, в том числе его правовые позиции, находят отражение и в решениях о приемлемости.

Нельзя не согласиться с положением, закрепленным в Постановлении Пленума от 24 февраля 2005 г. N 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц", согласно которому правовые позиции Европейского суда по правам человека должны учитываться не только при реализации положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, но и в ходе применения норм национального законодательства. Иными словами, прецеденты толкования (правовые позиции) Европейского суда по правам человека должны приниматься во внимание не только при толковании вышеупомянутой Конвенции, но также и при толковании как норм национального права, так и других источников международного права, ставших обязательными для Российской Федерации.

Постановление Суда закрепляет не только правовые позиции, но и является юридическим фактом возникновения, в частности, внутригосударственных отношений. Рассматривая данную функцию постановлений Суда, нельзя не отметить, что данная функция реализуется как в сфере материальных, так и процессуальных национально-правовых отношений.

Так, если постановление Суда предусматривает взыскание в пользу заявителя справедливой компенсации (определенной денежной суммы), то, включив соответствующее постановление в правовую систему, в сфере внутригосударственных отношений между государством в лице его финансовых органов и частным лицом образуются правовые отношения, содержанием которых будет обязанность государства выплатить частному лицу денежные средства в сумме, определенной в постановлении Суда (здесь подразумеваются материальные правоотношения).

Примерами процессуальных правоотношений, возникающих вследствие принятия постановления Европейским судом по правам человека, являются ст. 413 УПК РФ, а также ст. 311 АПК РФ.

В силу подп. 2 п. 4 ст. 413 УПК РФ основанием возобновления производства по уголовному делу является "установленное Европейским судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом Российской Федерации уголовного дела, связанное с применением федерального закона, не соответствующего положениям Конвенции о защите прав человека и основных свобод; б) иными нарушениями положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод".

Согласно п. 7 ст. 311 АПК РФ, "установленное Европейским судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении арбитражным судом конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Европейский суд по правам человека", также является основанием для пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам.

Необходимо подчеркнуть, что указанных процессуальных положений не содержит Гражданский процессуальный кодекс РФ. Представляется, что в этом случае суд общей юрисдикции, рассматривающий гражданское дело, в случае необходимости мог бы руководствоваться аналогией закона как средством восполнения пробелов.

Таким образом, постановления Европейского Суда по правам человека, вынесенные против Российской Федерации, содержащие указание на нарушения Россией Конвенции и/или Протоколов к ней, являются основанием для пересмотра решения по вновь открывшимся обстоятельствам. Необходимо отметить, что Конвенция в этом случае не предусматривает обязанности государств пересматривать дела, ранее рассмотренные в пределах их юрисдикции. Представляется, что указанные выше процессуальные положения являются свидетельством уважения Россией Конвенции и Протоколов к ней. Нельзя не вернуться к уголовным делам, которые были пересмотрены в порядке надзора Президиумом Верховного Суда РФ вследствие принятия постановлений Европейским судом по правам человека.

"По приговору суда Б. признан виновным в том, что 20 марта 1997 г., прибыв в аэропорт "Шереметьево-1" г. Москвы из г. Риги и имея при себе 250 тыс. долларов США, не внес их в таможенную декларацию, не заявил при устном опросе, произведенном работниками таможни, переместил указанную сумму в ручной клади через таможенную границу Российской Федерации, скрыв таким образом 250 тыс. долларов США от таможенного контроля.