Ответ Зибера, убедительный по своему содержанию, был мягок по форме. Совершенно другой характер имеет ответ тому же г. Жуковскому, последовавший со стороны г. Михайловского

Наш почтенный субъективист и до сих пор понимает то сочинение, которое он защищал тогда, крайне «узко», чтобы не сказать однобоко, и старается даже других уверить в том, что однобокое его понимание именно и есть правильная его оценка. Разумеется, такой человек не мог быть надёжным защитником «Капитала». Поэтому его ответ преисполнен самых ребяческих курьёзов. Вот, например, один из них. Обвинение Маркса в формализме, в злоупотреблении гегелевской диалектикой г. Жуковский подтверждал, между прочим, ссылкой на одно место из предисловия к книге «Zur Kritik der politischen Oekonomie» («К критике политической экономии». — Ред.). Г. Михайловский находил, что противник Маркса «справедливо видел отражение гегелевской философии» в этом предисловии: «если бы Маркс написал только это предисловие к «Zur Kritik» («К критике». — Ред.), то г. Жуковский был бы совершенно прав» ¹, т. е. было бы доказано, что Маркс не более как формалист и гегельянец. Тут г. Михайловский так удачно попал пальцем в небо, до такой степени «исчерпал» акт подобного попадания, что невольно спрашиваешь себя: — да читал ли наш, тогда ещё подававший надежды, автор указанное

Сочинении Н. К. Михайловского, т. II, стр. 356.

«»244

предисловие? ¹ Можно было бы привести и ещё несколько подобных курьёзов (один из них будет указан ниже), но не в них теперь дело. Как ни плохо понимал Маркса г. Михайловский, он всё-таки тотчас же увидел, что г. Жуковский «сболтнул» насчёт «формализма»; он всё-таки сообразил, что такая болтовня есть простой продукт бес… церемонности.

Если бы Маркс сказал, — справедливо заметил г. Михайловский: — закон развития современного общества таков, что оно само спонтанейно отрицает своё предыдущее состояние и затем отрицает это отрицание, примиряя противоречия пройденных стадий в единстве индивидуальной и общинной собственности; если бы он сказал это и только это (хотя бы и на многих страницах), то он был бы чистым гегельянцем, строящим законы из глубины своего духа и успокаивающимся на чисто формальных, т. е. независимых от содержания, принципах. Но ведь всякий, читавший «Капитал», знает, что он сказал не только это». По словам г. Михайловского, гегельянскую формулу можно так же легко снять с втиснутого будто в неё Марксом экономического содержания, как перчатку с руки или шляпу с головы. «Относительно пройденных ступеней экономического развития тут даже никаких сомнений быть не может… Столь же несомненно и дальнейшее течение процесса: сосредоточение средств производства всё в меньшем и меньшем числе рук. Насчёт будущего могут быть, конечно, сомнения. Маркс полагает, что так как концентрация капитала сопровождается обобществлением труда, то это последнее и составит ту экономическую и нравственную почву (как же это обобществление труда «составит» нравственную почву? и как же быть с «саморазвитием форм»? — Г. П.), на которой вырастут новые юридические и политические порядки. Г. Жуковский имел полное право называть это построение гадательным, но не имел никакого права (нравственного, разумеется. — Г. Л.) совершенно умолчать о значении, какое Маркс придаёт процессу обобществления» 2.