Этика «туизма» Л. Фейербаха

Характерная особенность теории познания Фейербаха заключается в его учении о туизме. Для него достоверность бытия определяется не только его доступностью собственному чувству человека, но и его реальностью для другого. Я познаю тебя, раньше пробуждения собственного моего самосознания. Любовь к другим живым существам, солидарность с ними раскрывают передо мною истинное, реальное бытие: "любовь есть истинное онтологическое доказательство бытия предмета вне нашей мысли - и не существует никакого иного доказательства бытия, кроме любви и ощущения". В духовном развитии Фейербаха интерес к этике и религиозной проблеме был всегда преобладающим, и эта сторона его философии разработана гораздо полнее, чем вопросы теории познания.

В 20-х годах прошлого столетия среди немецких философов-идеалистов господствовало мнение, что Кант неопровержимо доказал невозможность общеобязательной этики, построенной на эвдемонистической основе. В этом сходились столь различные мыслители, как Фихте, Гегель и Шопенгауэр.

Между тем, Фейербах сходится с Бенеке в стремлении противопоставить "физику" нравов "метафизике" и развивает эту мысль в еще более радикальной форме, противопоставляя этику счастья господствующим нравственным учениям.

Этика имеет своим объектом человеческую волю; но где нет побуждения, там нет и воли, а где нет побуждения к счастью, там нет и вообще никакого побуждения. "Нравственность без блаженства - это слово без смысла". На вопрос, как наряду со стремлением в личному блаженству в нас возникает прямо противоположное стремление к самоограничению, к служению на благо других, Фейербах дает следующий ответ: сущность нравственности заключается в блаженстве, но не в блаженстве одиночном, а в многостороннем, распространяющемся на других, ибо "я" неотделимо от "ты".

Мысль о том, что личное стремление к счастью связано со стремлением к счастью других лиц, должна рано сложиться в уме человека: "тумаки его братьев и щипки его сестер научат его тому, что и чужое стремление к счастью вполне законно". Противоположность между склонностью и долгом несомненна и очень важна с нравственной точки зрения, но не абсолютна, как этого хотят "моральные сверхъестественники"; чувство долга естественно вырастает мало помалу на почве склонностей. Из того, что исполнение долга в конечном счете ведет к счастью, еще не следует, чтобы счастье непосредственно сопровождало исполнение долга. Импульс к счастью и чувство долга - изменчивые факторы: что теперь выполняется против воли, с усилием, с "надрывом", то впоследствии совершается непринужденно, легко, радостно. Даже трагическая гибель индивидуума - самопожертвование - может быть связано с счастливым сознанием проистекающего из него блага для других.