Копирование и редактирование

Зачастую дошедшие до нас летописные тексты прошли через руки многих книжников. Речь идет не только о тех, кто продолжал летописи новыми записями и составлял своды. Во многих случаях, очевидно, деятельность летописца заключалась в том, чтобы создать новый экземпляр уже имевшегося летописного текста. Этот экземпляр мог в дальнейшем продолжаться погодными записями, однако сейчас я буду говорить о деятельности по его созданию – т.е. о копировании летописных текстов.

Традиционно понятия «редакция» и «копия» разграничиваются. Редактирование – это внесение в текст осознанных изменений, тогда как копирование, наоборот, таких изменений не предполагает[97]. Однако применительно к летописям эти два рода деятельности вряд ли можно разграничить. Сама природа летописей такова, что даже самому тщательному копиисту вряд ли возбранялось вносить, например, небольшие добавления фактического или стилистического характера или, наоборот, производить по ходу переписки сокращения. А это уже осознанные изменения, даже если они не носят систематического характера.

Обе дошедшие до нас древнерусские летописи старше 1400 г. – Син. и Лавр. – представляют собой как раз такие новые экземпляры уже имевшихся текстов. Син. возник в XIII в. (вероятно, в 1234 г. или вскоре после этого)[98] как копия НВЛ[99]. Около 1330 г. Син. пополнился новыми тетрадями, на которых был написан текст за 1234–1330 гг., тоже представлявший собой копию НВЛ за соответствующие годы[100]. И только после этого на протяжении некоторого времени Син. пополнялся погодными записями. Местом пополнения Син. в XIV в. был, несомненно, новгородский Юрьев монастырь; ничто не мешает предположить, что там же была создана и первая часть Син.[101] Таким образом, Син. – это не что иное, как копия новгородской архиепископской летописи, изготовленная для нужд Юрьева монастыря – второй по значению, после кафедрального Софийского собора, духовной корпорации Новгорода.

Лавр. была написана тремя писцами в 1377 г. По мнению большинства исследователей, это была копия свода 1305 г. Запись Лаврентия сообщает, что заказчиком кодекса был суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович[102]. Надо думать, что он пожелал иметь в своем княжестве копию великокняжского свода 1305 г. Существовало ли намерение продолжать эту летопись новыми записями, сказать трудно. Против этого как будто свидетельствует тот факт, что после окончания летописного текста и небольшого пробела в три с половиной строки на л. 172 об. начинается выходная запись Лаврентия[103]. Однако наличие в конце ПВЛ приписки Сильвестра (1116 г.)[104] не помешало дальнейшему пополнению этого свода погодными записями, так что, возможно, такое намерение существовало в 1377 г. и в отношении Лавр.

До нас не дошли непосредственные протографы Син. и Лавр. Если бы они сохранились, достаточно было бы сравнить тексты протографа и копии и выяснить, какие конкретно изменения в тексте возникли под пером копииста. Такой возможности исследователи лишены. Однако нельзя сказать, чтобы они были совершенно бессильны.

Так, текст, близкородственный Син., сохранился в списках Н1мл. Хотя эти списки существенно младше Син. (они относятся к XV в.), они восходят к тому же протографу – НВЛ. Сличение Син. и Н1мл. позволяет не только реконструировать текст НВЛ (о чем говорилось в § 9.1), но и выявить круг изменений, возникших под пером писцов Син., равно как и в процессе сложения Н1мл. Конечно, вопрос о том, какие разночтения отнести на счет писцов Син. (первого, написавшего статьи до 1234 г., и второго, переписавшего текст за 1234–1330 гг.), а какие – на счет создателя Н1мл. и вероятных промежуточных звеньев между НВЛ и Н1мл., не может быть во всех случаях решен однозначно. Однако систематическое исследование разночтений между Син., списками Н1мл. и другими родственными текстами способно, как представляется, пролить свет на работу новгородских копиистов-редакторов XIII–XV вв.[105]

Ситуация с Лавр. несколько сложнее. В пожаре 1812 г. сгорела Троиц., которая была очень близка к Лавр. и восходила, независимо от нее, к своду 1305 г. – протографу Лавр. Текст Троиц. может быть реконструирован на основании целого ряда источников, однако это, конечно, сильно увеличивает степень гипотетичности любых выводов относительно работы переписчиков Лавр. и Троиц. Только применительно к начальной части обеих летописей такое исследование может быть несколько менее гипотетичным, поскольку сохранились материалы готовившегося до 1812 г. издания Лавр. с разночтениями по Троиц. Несколько раз в науке высказывалась мысль о том, что писцы Лавр. были не простыми переписчиками, но вносили нечто новое в переписываемый ими текст. В целом это мнение справедливо критикуется на основании того, что такие изменения, будь они произведены писцами Лавр., отличали бы ее текст от Троиц. (точнее, от источников, по которым она может быть реконструирована). Таких отличий не обнаруживается, а значит Лавр. – простая копия свода 1305 г.[106], вопреки мнению Г.М. Прохорова, пытавшегося доказать обратное путем кодикологического анализа Лавр.[107]

Признавая вероятную правоту Я.С. Лурье в том, что писцы Лавр. вряд ли внесли много нового в летописный текст, я все же хочу отметить некорректность одного аргумента общего характера, высказанного ученым. Лурье пишет: «Самостоятельные писатели – создатели летописного свода едва ли допустили бы множество неточностей и механических ошибок; едва ли они стали бы, например, под 6756 (1248. – Т.Г.) г. определять дату княжеских похорон как день памяти “святого имярек”»[108]. Вспомним рукопись D Англо-Саксонской хроники. Ее создатели местами механически копировали текст источников, допускали ошибки, оставляли (в заключительной части летописи) пустые места для внесения новой информации, но в некоторых случаях проявляли творческий подход и даже цельность замысла (см. § 7.3, 7.6 и 7.8). Как кажется, в Средние века одно не противоречило другому.

Очень важный материал о том, как работали древнерусские летописцы-копиисты, способны дать исследования ПВЛ. Хотя все дошедшие до нас списки ПВЛ[109] отстоят от самой ПВЛ довольно далеко (как по времени, так и по вероятному числу опосредующих звеньев стеммы – недошедших до нас рукописей), есть и благоприятствующие исследованию обстоятельства. Прежде всего, это наличие как минимум пяти списков, содержащих очень близкий текст. Этот текст довольно велик по объему, а значит – велико и число разночтений, с которыми исследователь имеет дело. Весьма ценным подспорьем здесь могут служить гарвардское издание ПВЛ, в котором удобно приведен параллельный текст разных списков[110], и составленная Д.А. Добровольским электронная таблица разночтений между основными списками ПВЛ, как раз и предназначенная для того, чтобы исследовать «отношение летописцев к собственному тексту»[111].

ПВЛ очень хорошо изучена, однако – и здесь заключена главная трудность – существуют разные взгляды на соотношение дошедших до нас списков этого памятника. Изучение работы копиистов / редакторов по разночтениям невозможно без стеммы – именно она является основанием, на котором строится такое исследование. В случае существования в науке различных стемм приходится выбирать какую-то одну[112]. Однако дискуссия о соотношении списков ПВЛ (тесно связанная с дискуссией о Начальном своде – см. § 2.3) продолжается, что делает ПВЛ, если так можно выразиться, не самым безопасным материалом для исследования работы древнерусских переписчиков и редакторов.

Интересные наблюдения о процессе переписки / редактирования летописей может дать исследование летописей XV в. В качестве примера приведу здесь работу М.А. Шибаева, который предпринял сравнительный анализ правки, сделанной двумя книжниками XV в. – создателями С1 старшего извода и С1 младшего извода – в тексте их общего протографа^[113]. Хорошим материалом для исследований такого рода являются и списки Н1мл. (Ком. и Акад.), относящиеся к середине XV в. и восходящие к общему утраченному протографу. Возможность сопоставления их текстова друг с другом, а также с Син., Тв. и летописями Новгородско-Софийской группы позволяет уверенно вычленить комплекс поправок, внесенных в текст именно писцами Ком. и Акад., нарисовать довольно объемный «литературный портрет» этих двух книжников XV в.[114]

Думаю, что и в этой области исследований определенную пользу могут принести зарубежные аналогии. В частности, довольно большой материал о том, как работали средневековые летописцы-переписчики, может дать текстологическое изучение Англо-Саксонской хроники. В рамках настоящей монографии я почти не уделял этому вопросу специального внимания (кроме § 7.7, в котором проанализированы изменения, внесенные разными книжниками в текст статьи 1049 г.). Однако материал, накопленный британскими исследователями, может быть полезен.

Самые простые и надежные условия для изучения того, как работал переписчик, имеются тогда, когда одна дошедшая до нас рукопись является копией другой дошедшей до нас рукописи. В таком случае мы твердо знаем, что все разночтения между ними суть результаты работы создателя первой рукописи. Англо-саксонские анналы дают нам один такой пример. Рукопись G является копией, сделанной в XI в. в Винчестере с рукописи A. G очень сильно пострадала в лондонском пожаре 1731 г., однако благодаря наличию издания и рукописной копии раннего Нового времени такое сравнение все-таки возможно[115].

Изучение работы редактора / копииста возможно (хотя и на несколько менее надежном основании) и тогда, когда нами твердо установлена генеалогия текстов и определенные классы разночтений могут быть, соответственно, привязаны к определенным звеньям этой генеалогии. Или (что, правда, еще менее надежно) в том случае, если мы имеем два или три текста, восходящих к одному протографу, сам протограф до нас не дошел, однако на основании анализа рядов схожих разночтений мы можем атрибутировать эти ряды конкретным книжникам. Ситуация с Лавр., Син. и ПВЛ именно такая. Возможности такого типа есть применительно почти ко всем рукописям Англо-Саксонской хроники[116], но наиболее детально, пожалуй, они использованы в отношении рукописи A в работах Дж. Бейтли.

Рукопись A восходит (прямо или опосредованно) к Начальным анналам эпохи Альфреда Великого, оригинал которых не сохранился (см. § 2.3, 6.3). Однако сохранился целый ряд текстов, восходящих к Начальным анналам, минуя A. Их соотношение – вопрос довольно сложный, однако убедительной представляется стемма, предложенная Дж. Бейтли[117]:

V^a

V^b

V1 A X «Жизнеописание короля Альфреда» Ассера

Хроника Этельвеарда Y Z («Северная версия»)

Y1 Y2(?)