Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Великое посольство в Голландии



Итак, Великое посольство вступило на территорию Голландских Штатов. Послам предстояла напряженная повседневная работа по выполнению возложенных на них поручений. Работа эта подразделялась на два вида: церемониальную и деловую. Предстояли торжественный въезд Великого посольства в Голландию, встречи великих послов с дипломатами иностранных государств, аккредитованными в Голландии. Но главным было выполнение тех задач, ради которых Великое посольство прибыло в Голландию: вовлечение ее в союз христианских государств для вооруженной борьбы с «неверными», закупка оружия, наем иностранных специалистов, устройство прибывших с посольством волонтеров для обучения кораблестроению и кораблевождению.

Строго говоря, разделение поручений, стоявших перед посольством, на деловые и церемониальные является условным, поскольку именно в церемониальной части проявлялась готовность обеих сторон пойти на уступки ради достижения главных задач; сама церемония свидетельствовала о том, в какой атмосфере будут проходить переговоры: в атмосфере доброжелательности или же напряженной подозрительности.

От послов требовалось немалое напряжение интеллектуальных и физических сил. На этот счет сохранились свидетельства, исходившие как от участников Великого посольства, так и от сторонних наблюдателей. Петр Лефорт, назначенный секретарем Великого посольства, писал своему отцу в Женеву: «Могу сказать так без хвастовства, ибо в нашей свите нет никого, кто согласился переносить их (хлопоты секретаря посольства и заботы о хозяйстве дяди. — Н.П.); но хлопоты заключаются не в устройстве попоек или разгула, как вы, может быть, воображаете, а в визитах и многих других вещах, неразлучных с нашим положением. И тут, видно, нет большого труда, так как я, в известной степени, удовлетворяю моих господ посланников; но голландцы такая нация, которая много думает о себе и от которой много приходится терпеть». Не легче приходилось и первому послу, о чем писал знакомый Лефортов в Женеву: «Удивляюсь, как генерал выдерживает (образ жизни в Гааге. — Н. П.) при малом отдохновении и при тех непрестанных затруднениях, с которыми он должен бороться. Он служит предметом удивления всей страны, и о нем отзываются с подобающим его сану уважением»131.

В то же время Франц Лефорт не отказывал себе в удовольствиях и роскоши, к которым привык в России. По его приглашению в Голландию прибыли брат Яков (Жак) и один из его племянников. Франц Яковлевич прислал за ними в Гарлем две богатые кареты, запряженные цугом, и встретил родственников на крыльце своего дома. Якова Лефорта поразила роскошная жизнь брата. В одном из писем он писал: «На двух буфетах стояла серебряная посуда, ценностью, по крайней мере в 60 тысяч ливров. Во время ужина играла музыка, а когда были питы тосты, играли трубачи в ливреях».

В другой раз он же, не переставая удивляться, извещал родственников в Женеве: «Все подается на серебре. Постоянно готовы пятнадцать кувертов на серебре, а обедают у генерала ежедневно от девяти до двенадцати человек. У него три французских повара».

Яков Лефорт поделился впечатлениями о своей встрече с двумя другими послами. У него сложилось о них впечатление, ничем не отличавшееся от впечатления других современников: «Первый (Головин. — Н.П.) — плотный мужчина и довольно вежлив; второй (Возницын. — Н.П.) высокого роста, показался мне несколько диким. Говоря по правде, их считают здесь как бы подчиненными моего брата. Теперь они живут в Амстердаме отдельно, каждый со своею свитою, но прежде содержание всего посольства было общее, и они разъединились потому, что только на прокормление трех посланников расходовалось до двухсот талеров ежедневно».

Встретился Яков Лефорт и с царем. Для этого пришлось отправиться в Англию, где царь тогда находился. Встречу своих родственников с Петром устроил Франц Яковлевич. Он обратился к царю с особой просьбой: «Мой брат и три племянника поехали отсюда в Англию поклониться твоей милости; прими их, прошу, милостиво, если можно».

Царь откликнулся на просьбу генерала и принял его родственников весьма милостиво, Яков Лефорт в письме родным оставил описание внешности Петра: «Вы знаете, что государь весьма высокого роста; но встречается, при этом, неприятное обстоятельство: с ним делаются судороги то в глазах, то в руках, то во всем теле. Иногда он поворачивает глазами так, что видны только белки; не знаю, от чего это происходит: надобно думать, от недостатка воспитания. Кроме того, у него беспокойство в ногах, так что он не может стоять на одном месте. Но он хорошо сложен, одет матросом, весьма прост в обращении и ничего больше не желает, как быть на воде»132.

Петр действительно был часто подвержен судорогам, в особенности в молодые годы. Однако догадка Якова Лефорта о их причинах абсолютно неверна.

Нуждаются в комментариях и высказывания Якова Лефорта о богатстве и роскоши, в которой утопал Франц Яковлевич. Он действительно любил роскошную жизнь и привык к ней в России. Современников поражали дворец, подаренный царем своему любимцу, богатая обстановка, а также уклад жизни генерала-адмирала, отличавшийся роскошью и блеском. Но все это не дает основания считать Франца Яковлевича богатым человеком. Он сам говорил: «Все, что я имею, принадлежит его величеству», — и слова эти отнюдь не относятся к числу декларативных, а отражают его подлинное отношение к собственности. Он являлся как бы пользователем, а не владельцем богатств, находившихся в его распоряжении.

О том, что Франц Яковлевич не был стяжателем и беспечно относился к материальному достатку, как своему, так и членов своей семьи, свидетельствует его суждение о будущем сына. «Я искал своего счастья: пусть и сын мой поищет своего, — говорил он племяннику Петру. — …Я постараюсь научить его всему, что пригодится в жизни, а там пусть позаботится о себе»133.

Вернемся, однако, к пребыванию Великого посольства в Голландии. Въезд в Амстердам 16 августа 1697 года был обставлен торжественными церемониями. За полмили от города посольство встречали президент и бургомистры магистрата «со многими знатными того города жители, и говорили речь пространную, поздравляя посольство с щастливым прибытием». В распоряжение посольства было предоставлено пятьдесят карет. Карету послов окружали посольские гайдуки «с обухи» и «статские служители». По улицам стояло множество горожан в белых немецких кафтанах, с мушкетами. Посольство двигалось к гостинице под звуки барабанов и пушечную пальбу.

В свите посольства на второстепенных ролях, облаченный в кафтан, красную рубаху и шляпу, находился и Петр. Он прибыл в Голландию в начале августа и обосновался в Саардаме, облюбованном им ранее в качестве места, где ему предстояло постигать тайны кораблестроения. Здесь он снял для жилья глухую каморку, приобрел инструменты, необходимые для корабельного дела, и приступил к работе на верфи.

Однако в небольшом городке царю не удалось сохранить инкогнито. Голландцы, особенно те, кто бывал в Москве, его быстро узнали. Стеснительному Петру это доставило немало огорчений. Прибыв в Амстердам для участия в торжественном въезде посольства, Петр встретился с бургомистром Витсеном и благодаря ему получил возможность сменить Саардамскую верфь на верфь Ост-Индской компании. Директора компании распорядились заложить специальный корабль, чтобы «знатная особа, пребывающая здесь incognito», имела возможность пройти все этапы его сооружения и оснастки. Петр узнал об этом распоряжении на парадном обеде, устроенном посольству властями Амстердама. У него хватило терпения оставаться на приеме только до окончания фейерверка. Как только угасли искры, царь выказал желание немедленно отправиться в Саардам за вещами и инструментами. 20 августа Петр перебрался на верфь Ост-Индской компании и тут же под руководством корабельного мастера Поля вместе с десятью волонтерами начал обучаться корабельному делу. В дела посольства он почти не вмешивался.

Между тем на следующий день после торжественного въезда посольства в Амстердам, 17 августа, послы осматривали ратушу, а вечером «были в комедийном дому», где смотрели комедию «О Купидоне и Еллинской богине». На гостей большое впечатление произвели «многие бои и устрашения адские», а также «дивные танцы». «Статейный список» не преминул упомянуть о почете, оказанном гостям в театре: место, где сидели послы, было устлано коврами и обито сукном, а на столе стояли фрукты и конфеты. Сам приезд в театр сопровождался пышной церемонией.

Девятнадцатого августа для послов был устроен фейерверк на плотах. «А преж смотрения той потехи великие и полномочные послы у Стат в том дому ели, и в ествах и питии было довольство большое, и подчиваны прилежно». 22 августа послам было показано морское сражение в морской гавани, которое наблюдали не только послы, но и жители Амстердама.

Не все визиты великих послов были зарегистрированы беловым текстом «Статейного списка». Как пишет автор источниковедческого исследования о Великом посольстве, черновой вариант «Статейного списка» позволяет нам узнать, что 21 августа 1697 года посольство побывало в нескольких местах «общественного призрения», то есть заведениях социальной сферы. В частности, они нанесли визиты в дом «сирот и детей, где их снабдевают и учат», в место для работающих преступниц, которым «вместо смерти дан живот»; в училище для девочек, в богадельню (дом «старых жен»), в сумасшедший дом, где «бешаные или из ума выступающие люди сидят, всякий в особой полате»134.

Первого сентября состоялась частная аудиенция великих послов у английского короля Вильгельма III. Для этого послы на яхте прибыли в Утрехт; прибыл сюда и царь Петр. Великие послы выразили желание встретиться с королем еще 23 августа, но тот в ответ передал, чтобы послы обождали «малое время за тем, что зашли у королевского величества трудности в миру с французскою стороною, и тем ныне забавен, а когда получит свободу, и тогда он им, великим и полномочным послам, через своего знать и просить о том будет». Английский король имел в виду трудности, которые пришлось преодолевать на Рисвикском конгрессе, где английские и голландские дипломаты вели переговоры о мире с представителями французского короля Людовика XIV.

В промежутке между 22 августа и 1 сентября послы продолжали осматривать амстердамские достопримечательности: 26 августа «ездили в галанские кирхи, в которых изрядные органы и строение тех кирх древнее и великое, прежде были костелы римские; да великие ж послы были в жидовских синагогах, и в тех показывали великим послам от жидовских раввинов на еврейском письме завет и пророчества, обвиты богатыми материями и стоят в великих шкафах»135.

7 сентября послы посетили в Амстердаме парк, называвшийся «Гортус Медикус, или огород лекарственный». Экскурсантам было показано множество диковинных деревьев, вывезенных из Индии, «а также многие благоуханные».

8 холодное время года деревья помещались в специально построенные отапливаемые амбары. В амбаре послам показали «склянцы, и сулейки, и стаканы, а в них в спиритусе морские дивы, во всяком судне особо — змии, каркодилы, саламандры и иные многие другие».

При посредничестве амстердамского бургомистра Витсена, благосклонно относившегося и к России, и лично к Петру, было закуплено 10 тысяч фузей. 10 сентября послы от имени царя отправили в приказ Большой казны указ о выдаче Витсену недоплаченных денег. В тот же день, 10 сентября, послы встречали полномочного посла избранного польским королем Августа II барона Христофора Дитриха Бозе («Бозена-меньшого»), благодарившего русского царя, при поддержке которого саксонский курфюрст был избран королем, а претендент на корону, ставленник Франции де Конти, должен был ни с чем покинуть Польшу. Бозе «бил челом и кланялся: именем курфирстовым, что не чрез иного кого, токмо чрез его царского величества заступление и помощь королевства Польского доступил». Далее Бозе выразил благодарность польского короля за готовность царя двинуть против «Деконтия» 60-тысячное войско, сосредоточенное у литовской границы. Послы выразили надежду на то, что польский король в благодарность за оказанную помощь «будет доброй сосед и приятной друг»136.

На следующий день Бозе вновь прибыл к послам с заявлением от имени короля, что русские войска должны вторгнуться на территорию Польши только в случае притязаний де Конти на трон. Послы заявили: помощь королю будет оказана, если Сенат обратится с письменной просьбой об этом к царю. «И великие и полномочные послы говорили, чтоб его королевское величество на его царское величество был надежен и не смотря ни на какие страхи с Деконтиевой стороны королевства польского не отступал и всякими способами совершенства коронации доставал».

Двенадцатого сентября из Гааги в Амстердам прибыли цесарские послы, граф Кауниц и дворянин Готфрид, с известием о победе цесарских войск над турецкими. Австрийские войска насчитывали 35 тысяч человек, а турецкие — 673 тысячи, при этом были захвачены богатые трофеи: 72 пушки, 6 тысяч телег, нагруженных всяким добром. Потери цесарских войск оказались ничтожными: 300 убитыми и 500 ранеными. Послы заявили, что обо всем они донесут в Москву, чтобы царь поздравил цесаря с победой137.

В тот же день церемониймейстер Голландских Штатов подал записку с извещением Лефорта о дне въезда посольства в Гаагу — 15 сентября. Именно в столице должны были вестись официальные переговоры со Штатами. Во время выезда из Амстердама «водою на яхтах», состоявшегося не 15-го, а 16 сентября, раздались троекратные залпы из семнадцати пушек. В Горбрюгене посольство пересело в кареты — всего было предоставлено 40 карет.

Относительно процедуры встречи посольства в Гааге завязался спор с представителями Штатов: последние, ссылаясь на обычай, просили, чтобы великие послы при ежедневных визитах встречали их представителей у карет и при отъезде провожали до карет. Великие послы не согласились, заявив, что «так встречать и провожать им и таких встреч чинить не пристойно», потому что их предшественники, будучи «и менши их особами своими, и того им, Статом, не чинивали». Впрочем, великие послы все же уступили, пообещав встречать представителей Штатов, «где пристойно… а провожать подобающею честию».

Восемнадцатого сентября послы отправили от себя дворян Богдана Пристава и Петра Лефорта к послам цесарским, испанским, английским, датским, шведским и бранденбургским с объявлением им о своем прибытии. Послы названных государств в тот же день поздравили Великое посольство «с щасливым приездом». Аудиенция у Штатов была намечена на 23 сентября, но состоялась только 25-го.

Во время пребывания в Голландии Великое и полномочное посольство приобрело статус главного дипломатического органа России, переместившегося из Москвы в Гаагу. Великое посольство стало выполнять обязанности, выходившие за рамки, предусмотренные инструкцией. Так, 19 сентября австрийский дипломат известил послов, что по поручению цесаря отправляется в Персию, чтобы убедить шаха начать военные действия против Турции. Послы обещали послать в Персию своего резидента, дабы он действовал в согласии с цесарским послом.

В тот же день, 19 сентября, к послам прибыл секретарь шведского посольства с грамотой короля от 25 августа, в которой тот заявлял о своем намерении быть с царем «в постоянной дружбе и соседственном содружестве умножать и вящшее сочиняти». Шведский король отвергал возможность вступления на польский трон ставленника французского короля де Конти, призывал царя к согласованным действиям в будущем в отношении к Польше, поскольку она является соседом обоих «потентатов». Грамота заканчивалась заверением, что визит царя в Швецию «зело любезно будет» королю и будет встречен «со всякою почтительностью и добрым благоволением».

Третий визит посольству нанес в тот же день польский дипломат Бозе. Он извещал послов о происшедшей в Кракове 15 сентября коронации Августа II и обратился к царю с просьбой, чтоб он и впредь «милость свою к нему явил и войсками своими спомог», и послал надлежащий указ резиденту. На это послы ответили, «что резиденту указ посылать не для чего»: король и Сенат сами должны обратиться с «просительным письмом». Посол Бозе и вручил письмо в тот же день. Столь поспешные действия Бозе объяснялись тем, что пронесся слух, будто «Деконтий» собирается высадить десант в Польше.

Двадцать четвертого сентября великие послы отправили письмо Штатам с изложением своих требований к церемонии их встречи. Послы настаивали, чтобы их встречали у кареты, а когда они будут входить в палаты, то встречавшие у дверей должны стоять с непокрытыми головами. Первый посол должен был поздравить Штаты, а тем надлежало спросить про здоровье великого государя. Ответ на этот вопрос должен был произнести второй посол. Затем первый посол произносит приветственную речь на голландском языке и вручает грамоту, а после него на русском языке произносит речь второй посол — в ней он должен был изложить цель прибытия в Штаты Великого посольства. Обязанность третьего посла состояла в объявлении подарков Штатам, которые тут же должны быть внесены в палату.

По поводу церемонии встречи послов вновь возник спор: представители Штатов отказывались встречать послов у кареты — такого прежде никогда не бывало. В конце концов пришли к соглашению, что три человека от Штатов встретят послов у дверей.

Переговоры о церемонии с представителями Штатов чередовались с продолжающимися переговорами с польским послом бароном Бозе. Барон просил об оказании помощи королю; послы в ответ требовали изложения просьбы письменно, ибо без этого «помочи сотворить отнюдь не возможно», поскольку недруги России сочтут вступление русских войск на территорию Польши незаконным — не для «успокоения и умерения» обстановки в Польше, «а для своей пользы и желания». Барон обещал вручить требуемое великими послами письмо — но «в иной день».

«Статейный список» с утомительной подробностью описывает въезд и официальную встречу Великого посольства Штатами: «Напереди ехали посольские люди — русские и калмыкские и мунгамы — верхи; за ними перед коретами за соболыциком несли статские городовые служители великого государя поминки и посольские дары соболи сороками; потом ехали в коретах дворяне и подъячие. Перед послы в коретах вез великого государя грамоту в тафте из дворян Петр Лефорт, да с ним сидели из дворян же Богдан Пристав, да два человека карлов; за ними ехали перед послы в корете Статы, которые приезжали великих послов звать на посольство; перед посольскою коретою ехали шесть человек посольских трубачей немец; за ними шли посольских же 13 человек лакеев. Великие и полномочные послы ехали в присланной статцковой корете все вместе; с ними в дверях стояли карлы Ермолай Машуков, да Яков Волков. Около посольской коре-ты шли гайдуки посольские 12 человек в красных суконных кафтанах с серебреными кованными нашивками, и с обухи, в венгерском платье, на шляпах перья красные, страусовые». Для участия в торжественном въезде посольства в Гаагу прибыл Петр. Однако по окончании церемонии он тут же отбыл обратно в Амстердам и уже на следующий день вновь орудовал топором на верфи.

Прибывший кортеж встречали статские чины, в порядке, предусмотренном предварительной договоренностью. После речей Прокофий Богданович Возницын вручил Штатам «поминки», то есть подарки, — «9 сорок соболей добрых» на общую сумму в 3040 рублей. От себя лично поднесли подарки и послы, каждый — по два сорока соболей на сумму в 1060 рублей.

Второй посол Ф.А. Головин, как и было предусмотрено церемонией, произнес речь с изложением цели приезда посольства. Начал он с заявления об успешных действиях их государя, войска которого, «многие их бусурманские жилища разоряя, овладели несколькими крепостями, а также на Азовском море силы их бусурманские во многие времена побиты, и корабли и иные суды с воинскими припасами пойманы».

Царь обращался с просьбой к цесарю и прочим союзным государствам, «ради ниспровержения сил магометанских… и ради освобождения христиан от насилия поганского, начатую войну продолжать и закрепить это обязательство договором». Послы надеются, добавил третий посол, Возницын, что это предложение Штаты примут «себе в радость» и «по постановлению дел с удовольствием отпустят их на родину».

В ответной речи президент Сената выразил радость по поводу того, что царь здоров, поблагодарил за «изрядные и многоценные дары», пожелал царю дальнейших успехов в войне, пожелал стране процветания и благополучия, но, ограничившись витиеватыми фразами в адрес царя, никаких конкретных обязательств не дал, заявив в самой общей форме, что Штаты «тщатися будут по возможности нашей вам, его царского величества послам, все удовольствования чинить»138.

Не трудно представить, что речь эта произвела удручающее впечатление на великих послов. Вместо ответа на конкретное предложение заключить договор для борьбы с неверными послы услышали высокопарные пожелания процветания стране и великим послам — о просьбе же, с которой они обратились к Штатам, президент не обмолвился ни словом. Создается впечатление, что речь президента, прочитанная с бумаги, была заготовлена заранее. Правда, заключил президент свою речь обещанием — послы «обнадежены быти возможены, что мы, высокомочные Статы, оную (дружбу. — Н.П.) содержати и тщатися будем и не престанем с своей стороны все то чините, что к содержанию истинные и прямые пересылки годно и пристойно будет, ища во все время оную содержат и умножати во благо обоих государств». Президент не поскупился и на комплименты в адрес великих послов: Штатам «зело приятно, что царское величество таких господ (прислал. — Н.П.), которые всякими благонравными поступками, искусством и услугами одарены». Штаты сочли назначение их послами за «великую себе честь».

После аудиенции настало время напряженной работы Великого посольства.

Первым дипломатом, предпринявшим энергичные шаги к сближению с Россией, оказался шведский посол барон Лилиенрот, нанесший визит великим послам 27 сентября. Он подтвердил намерение Швеции поддерживать дружбу с Россией. Секретарь Великого посольства Петр Лефорт в письме к отцу в Женеву писал о шведском после: «Я был у него во время нашего пребывания в Гааге три или четыре раза, и он мне оказывал много внимания и любезностей. Это действительно очень обходительный человек, он в большой близости с генералом». В дальнейшем мы увидим, что обходительность Лилиенрота была небескорыстной и преследовала далеко идущие цели.

«Статейный список» запечатлел визит барона 27 сентября в следующих выражениях: «Сентября в 27 день был у великих и полномочных послов свейского короля посол Николай Лилиенрод, приезжал в четырех коретах о шести возниках; встретили его великие послы на крыльце, а дворяне у кореты. И, вшед в палату, великих послов поздравлял, и потом сели по местам, и посол говорил: приехал де он, посол, с должности своей их, великих и полномочных послов, яко новоприбывши в Гаагу, поздравить, и имеет он себе указ от государя своего, от его королевского величества, чтобы с ними, великими и полномочными послы быть во всяком благом приятстве, и он им служить будет рад, понеже де он здесь давно живет и поведению здешнему приобыкл.

И великие и полномочные послы говорили, что за такое его приятство ему благодарствуют, и какое буде прилучится дело, и они его просить будут; также и они, великие и полномочные послы, взаимным способом себя ему представляют. А потом, побыв немного, поехал к себе, а великие послы проводили его до кореты»139.

Отметим, что великие послы были очень довольны визитом барона. Это проявилось в том, что они встречали его в сенях, а после беседы проводили его до кареты.

С визитами к великим послам прибывали и другие дипломаты. Так, уже после начала конференций с представителями Штатов, послов навестил датский посланник, выразивший сожаление по поводу отказа посольства от ранее намеченного приезда в Данию. Один из дипломатов датского короля заявил великим послам, что его государь почитает русского царя не только «за величество государств его, но за самые его государской особы поступки», и поэтому желает «по древней дружбе» искать «всякой доброй приязни» царя. Датские дипломаты сообщили великим послам, что король в ожидании их приезда в его королевство чинил к тому «немалое приготовление» и все же надеется на их приезд и обещает содержать великих послов «со всякою честию и достоинством». Великие послы поблагодарили датчан и заявили, что отмена визита в королевство произошла «по отложению для настоящих случаев», но тут же обнадежили их: «Может то исправится иным благополучнейшим временем».

Тридцатого сентября с визитом к великим послам прибыл цесарский посол граф Кауниц с особой грамотой, в которой цесарь официально извещал о победе над турками цесарских войск, одержанной еще 11 сентября у реки Тиссы140.

Вскоре начались официальные переговоры со Штатами.

Первая конференция состоялась в резиденции великих послов 29 сентября. С русской стороны в ней участвовали великие послы, с голландской — девять представителей Генеральных штатов.

Описывая ход переговоров, «Статейный список» не вычленил роли в них каждого из великих послов. Поэтому затруднительно определить роль нашего героя: можно лишь предположить, что ответы на возможные вопросы, как и содержание выступлений каждого из великих послов, согласовывались заранее и что на Франца Яковлевича возлагалось представительство, а деловая часть переговоров ложилась на плечи профессиональных дипломатов — Головина и Возницына, хорошо осведомленных не только о протокольной части, но и о существе дела. Оба посла лучше, чем Лефорт, разбирались во внешнеполитической обстановке, сложившейся к этому времени в Западной Европе.

Первое, о чем заявили послы прибывшим в их резиденцию девяти депутатам во главе с президентом, так это о том, что царь намерен продолжать прежнюю дружбу. В целом речь великих послов совпадает с тем, что говорил Головин во время аудиенции у Штатов: царь своими войсками нанес немалый урон турецкому султану, так что теперь «во все Турское государство врата отверсты, также Казыкермень, Товань и иные крепости турецкие победительною рукою многим пролитием бусурманской крови побраны и их бусурманские жилища испровержены и богомерзкие их мечети в домы святые обращены и поганская их сила под ноги христианские опровержена». Но перечисленные победы сопровождались «многою утратою» царской казны, ибо «всяк может разсудить», что войну невозможно вести «без великих миллионов и множественного войска». Царь и впредь намерен воевать с неприятелем на суше и на море, но для этого требуется помощь других держав.

Еще один аспект переговоров касался ситуации вокруг Польши и позиции французского короля. Последний выступал как союзник турок, а в Речи Посполитой, «желая в силах своих большего преизобильства и крепости, всякими способами радел, дабы ему в королевстве польском учинить королем племянника своего Бурбонского князя Деконтия». Царь предпринял ответные меры дипломатического и военного характера — в грамотах Раде было честно заявлено: если она согласится избрать королем де Конти, то царь объявит войну, сосредоточив у литовской границы 40-тысячное войско. Царь настаивал на избрании Радой в качестве польского короля саксонского курфюрста в уверенности, что он «всему христианству споможет», а султану и французскому королю будет «противен». Грамота убеждала Штаты, что французский король «не таков страшен и силен имеет быть», чтобы его бояться. Царь, было заявлено послами, надеется, что Штаты борьбу с неверными примут «себе в добрую радость и всему христианству во благополучный пожиток».

Послы не преминули напомнить Штатам о давнем событии: когда Штаты в трудное для себя время обратились к царю Алексею Михайловичу с просьбой о помощи, русский царь не отказал им. Тогда шведский король, имея дружбу с французским, претендовал на часть территории Голландии, но посредничество русского царя привело к мирному разрешению конфликта. На всякий случай к шведской границе были стянуты русские войска, и шведы, видя серьезность намерений России, отказались от своих притязаний. Таким образом, Россия оказала большую услугу Штатам.

Кроме того, послы напомнили партнерам по переговорам о льготах, которыми пользовались голландские купцы в торговле с Россией, и завели речь о новых льготах — в транзитной торговле с Персией и Армянской торговой компанией шелком-сырцом. Послы попросили, чтобы Штаты на те их «предложения учинили ответ», пообещав, что они будут «предлагать и об иных делах».

Ответ, однако, содержал лишь благодарность за прежнее «доброхотство» и готовность впредь поддерживать дружбу; также выражались радость по случаю побед над «неверными» и надежды на дальнейшие успехи на поле брани. Голландские представители пообещали дать ответ на предложения великих послов, «не замотчав», то есть немедленно, но лишь после того, как посоветуются с Штатами.

На этом закончилась первая конференция. Она, как видим, носила разведывательный характер, причем предложения послов были изложены довольно обстоятельно, по-деловому, в то время как представители Штатов отделались общими фразами комплиментарного характера.

Упреждая ход дальнейших переговоров, надлежит отметить крайне затруднительное положение, в котором оказались Голландские Штаты. Они только что заключили с Францией мир, подводивший итог их изнурительной войне с Людовиком XIV Оказание помощи России могло вызвать негативную реакцию со стороны Версальского двора, являвшегося союзником Турции. Следовательно, рассуждали в Гааге, вступление Штатов в Священную лигу могло привести к новой войне с Францией, а вместе с войной и к новому истощению казны и экономики страны. К тому же ни турки, ни тем более крымские татары не угрожали Голландии и не подвергали ее территорию опустошительным набегам, как это было с землями России, Польши или Австрийской империи. Конфессиональный же мотив — враждебность христианства и ислама, — игравший очень большую роль в раннее Средневековье, к XVII веку уже утратил свое значение. Короче, у Штатов не было серьезных оснований для вмешательства в военный конфликт между Турцией и ее соседями.

С другой стороны, отказ Голландских Штатов оказать помощь России, грозил ответными мерами с ее стороны в виде лишения голландских купцов привилегий в торговле, которыми они широко пользовались. Заинтересованность Голландии в поддержке активной торговли с Россией была несомненной, поскольку Россия поставляла в Голландию материалы, необходимые для строительства кораблей: мачтовый лес, смолу, пеньку для канатов. Голландские купцы занимали господствующее положение во внутренней торговле России, поставляя в Архангельск изделия мануфактур и колониальные товары.

В итоге Голландские Штаты оказались как бы между молотом и наковальней. Им предстояло действовать так, чтобы, с одной стороны, не вызвать раздражение Петра отказом от вступления в Священный союз, а с другой — не вызвать враждебной акции Людовика XIV, если Голландия отважится послать свой флот к турецким берегам. Именно поэтому сложившаяся ситуация обязывала Голландские Штаты быть осторожными и предупредительными, одновременно угождая и Франции, и России: Франции — тем, что Штаты отказывались от вступления в антитурецкую коалицию, России же — предупредительным отношением к Великому посольству и удовлетворением прихотей великих послов и самого царя.

За первой конференцией последовали другие, состоявшиеся 2, 6 и 14 октября.

На третьей конференции 6 октября 1697 года президент и депутаты по-прежнему не скупились на комплименты в адрес царя и великих послов, изо всех сил стараясь позолотить горькую пилюлю, которую наконец отважились поднести. В ответ на просьбы оказать «вспоможение» казною и воинскими корабельными припасами депутаты ответили категорическим отказом: «таково вспоможение воинскими и корабельными припасы учинити им ни которым образом невозможно». Они объяснили это тремя причинами. Во-первых, только что закончившаяся война за восемь лет нанесла огромный урон Голландской республике и ее подданным, которые от постоянных поборов «не могут исправиться». Во-вторых, вооруженные силы Штатов, понеся значительные потери во время войны, сами нуждаются в пушках и кораблях, которые они поэтому не могут предоставить России. Наконец, в-третьих, казна не располагает средствами, чтобы расплачиваться с военными за их службу в армии во время войны.

Великие послы пытались опровергнуть доводы депутатов, заявив, что царь ведет войну не только ради соблюдения собственных интересов, но и с целью защиты и пользы «всем христианским государствам». Штаты же, отметили далее послы, располагают огромными «воинскими и корабельными припасы», и все они «лежат праздны». Наконец, Емельяну Украинцеву ранее уже было дано обещание, что Россия, начав войну с неверными, может рассчитывать на помощь Штатов. Последний довод великих послов заключался в том, что их государь предоставил голландским купцам большие льготы и оказал Штатам другие благодеяния.

Все это, однако, не убедило голландских депутатов. Они признавали справедливость просьб послов и даже попросили у царя, дабы он, государь, на своих послов «не изволил… иметь своего государского гневу». Но в главном — отказе от всякой реальной помощи России — были тверды. К ранее объявленным причинам отказа в просьбах послов депутаты привели еще один аргумент: буря 19 сентября привела к гибели трех их главных кораблей.

Великим послам стала очевидна бесполезность дальнейших препирательств, и они заявили: «Когда они, господа Статы, уже довольства по предложению их не учинили, и впредь чинити не хотят, то бы отпустили их из Гаги не замотчав и назначили отпуску день». Впрочем, если Штаты изъявят готовность удовлетворить просьбы послов, то они, великие послы, «пообождут иного ответа»141.

Четырнадцатого октября состоялась четвертая и последняя конференция, на которую депутаты и президент прибыли в полном составе. Никаких новых доводов для обоснования своих позиций участники конференции не привели — каждая из сторон повторила прежние аргументы: Генеральные штаты, которым депутаты обстоятельно донесли о переговорах во время третьей конференции, дали категорический ответ: предыдущая война с таким сильным противником, как Франция, учиняла им «премногие убытки», лишившие их возможности оказать царю просимое «вспомоществование». Впрочем, депутаты вновь заверили послов: «Впредь, когда в сих нуждах поисправлются и в первое (то есть исходное, довоенное. — Н. П.) состояние придут, тогда его царскому величеству услужность свою и в чем возможно вспомочествовение чинить должны».

Поведение депутатов вызвало нескрываемое раздражение великих послов, которые «в сердцах» выговаривали «о том им пространно такую несклонность и неблагодарство в милости». Коль Штаты отказали в помощи, заявили послы, то надлежало по возможности скорее завершить переговоры: «быть на отпуске». При этом послы назвали предполагаемую дату прощальной аудиенции — 16 октября.

До ссоры, однако, дело не дошло — посольство рассталось с Генеральными штатами дружелюбно. Об этом можно судить не только по словесным пожеланиям царю «искоренить оных поган» и одержать «победы и одоления» (эти заверения Штатам ничего не стоили), но и по подаркам, полученным послами и их свитой во время прощальной аудиенции 18 октября: стоимость подарков была не меньше стоимости подарков, выданных послами во время первой аудиенции у Штатов.

Царь был в курсе того, как шли переговоры. После трех конференций Лефорт 8 октября извещал Петра о результатах или, точнее, отсутствии оных. Исковерканные русские слова, как и в прежних его письмах царю, написаны в письме латинскими буквами: «Конференци, можно быть, еще одна на тум недели будет, и отпуск нашу. Будет ли добра, Бог знат; ани не хотят ничево дать»142.

В то время как великие послы вели переговоры с депутатами Штатов, Петр во главе своего десятка волонтеров усердно трудился над сооружением корабля «Петр и Павел». Корабль был спущен на воду через два месяца и одну неделю после закладки. На спуске присутствовали великие послы.

Двадцать первого октября 1697 года Великое посольство вернулось в Амстердам. С этого времени оно утратило статус дипломатического представительства, и Генеральные штаты перестали ассигновать деньги на его содержание, которое и без того обошлось в 40 тысяч рублей. Теперь расходы на стол, жилье, отопление и освещение, содержание конюшни и экипажей посольство должно было оплачивать из собственных ресурсов. И если быт рядовых участников посольства становился весьма скромным, то сами великие послы, и в первую очередь Лефорт, по-прежнему не отказывали себе в удовольствиях.

Голландским кораблестроителям были неведомы многие тайны кораблестроения. Поэтому Петр решил овладеть ими в Англии. Наставник царя мастер Геррит Клаас Поль был превосходным практиком, но его познания в области теории кораблестроения не удовлетворили ученика. От английских дипломатов и купцов Петр знал, что в Англии, как он позже писал, «сия архитектура так в совершенстве, как и другие, и что кратким временем научиться мочно». Скорый на решения Петр отправляется в Англию. Вероятно, Англия влекла Петра возможностью не только совершенствовать свои знания в области кораблестроения, но и познакомиться с высокоразвитой промышленностью и техническими новинками, а также с постановкой в стране образования. Имело значение и расположение английского короля к русскому царю, выразившееся в подарке, тронувшем Петра и подогревшем его любопытство.

Английский король Вильгельм III, бывший одновременно и штатгалтером Нидерландов, подарил Петру яхту новейшей конструкции, изящную, роскошно отделанную и вооруженную двадцатью медными пушками. Лорд Кармартен, конструктор этой яхты, от имени короля просил царя принять ее в дар и при этом заявил, что ни один английский корабль не может состязаться с нею в быстроте хода и красоте отделки.

Приняв подарок, Петр отправил Вильгельму III своего представителя, чтобы выразить благодарность и испросить разрешение прибыть в Англию. Посланец его вернулся в Амстердам 26 декабря с известием о присылке королем для путешественников трех кораблей и двух яхт. Началась подготовка волонтеров к поездке: им заказали новые костюмы, приобрели шпаги и прочие мелочи европейского туалета. К слову сказать, Великое посольство от послов до обслуживающего персонала еще в Гааге облачилось в европейское платье.

Шестого января 1698 года состоялся прощальный обед для волонтеров, отбывавших в Англию. 11 января яхта, на которой находились царь и его спутники, бросила якорь вблизи Лондона.

Четырехмесячное пребывание Петра в Англии было насыщено множеством интересных встреч и осмотром достопримечательностей английской столицы. Лондон не уступал Амстердаму по торговым операциям, но значительно превосходил его по числу роскошных дворцов знати и богатых купцов. Верфи и доки обеспечивали страну первоклассным коммерческим и военно-морским флотом — корабли с английским флагом бороздили моря и океаны всего мира.

Помимо верфей царь осматривал лондонские предприятия и не довольствовался словесными разъяснениями. В мастерской знаменитого часовщика Корте он настолько увлекся техникой изготовления часов, что сам овладел их сборкой и разборкой. Едва ли простое любопытство овладевало Петром, когда он зачастил в Гринвичскую обсерваторию и на Монетный двор. Интерес к астрономии был связан с мореплаванием, а интерес к монетному делу подогревало намерение использовать в России недавно изобретенный в Англии станок для чеканки монет. Трижды Петр навестил Вулич — центр артиллерийского производства. Побывал царь и в Английском королевском обществе — центре научной мысли; познакомился он и с Оксфордским университетом. «Походный журнал 1698 года» особо упомянул о женщине-великане, которая вызвала немалое удивление у царя и волонтеров; с нею они познакомились 9 марта. Запись в «Журнале» гласит: «Была у нас великая женщина после обеда, которая протянула руку, и, не наклоняясь, десятник (Петр. — Н.П.) под руку прошел». Напомним, рост царя составлял два метра четыре сантиметра.

Главную цель приезда в Англию — усвоение теории кораблестроения — Петр осуществлял в Дептфорте, где были размещены крупнейшие в стране доки и верфи. Поблизости от них английское правительство арендовало для царя и волонтеров дом, в который они переехали после без малого месячного пребывания в Лондоне. Вильгельм III устроил для почетного гостя военно-морские маневры в Портсмуте, куда на четыре дня ездил царь. Здесь он осматривал крупные линейные корабли, вооруженные восемьюдесятью и ста пушками, а 24 марта наблюдал два показательных сражения на море.

Некоторое представление о быте и нравах царя и волонтеров дает опись состояния дома, который английское правительство арендовало у адмирала Джона Бенбоу и предоставило для жилья приезжим из России. Опись была составлена по отбытии постояльцев с просьбой о возмещении убытков, нанесенных ими дорогой мебели. Создается впечатление, что в доме проживали не цивилизованные люди, а дикари, крушившие все, что попадалось под пьяную руку. Если верить адмиралу, то значительно пострадали пол, стены и потолок дома. Особенно ощутимый урон был нанесен интерьеру: оказались изломанными кровати, столы, кушетки, стулья, кресла, каминные принадлежности. Попорчены были ковры, измараны картины и разбиты рамы, в негодность приведены постельные принадлежности: перины, подушки, одеяла. Парк и лужайки тоже выглядели не лучшим образом. Впрочем, за достоверность составленной адмиралом описи поручиться нельзя, ибо пострадавший мог написать лишнего, чтобы поживиться за счет казны. Рассуждать подобным образом нас уполномочивает оценка понесенного адмиралом убытка — 320 фунтов стерлингов, что в переводе на рубли того времени равнялось 768 рублям или 13 056 золотым рублям конца XIX — начала XX столетия143.

Петр и волонтеры покинули Англию 25 апреля и через два дня прибыли в Амстердам. Итог пребывания царя в Англии подвел «Журнал»: «Пересмотрев же все вещи, достойные зрения, наипаче же то, что касается до правления, до войска на море и сухом пути, до навигации, торговли и до наук и хитростей, цветущих там, часто его величество изволил говорить, что оной Английской остров лучший, красивейший и счастливейший есть из всего света. Там его величество благоволил принять в службу свою многих морских капитанов, поручиков, лоцманов, строителей корабельных, мачтовых и шлюпочных мастеров, якорных кузнецов, компасных, парусных и канатных делателей, мельнишных строителей и многих ученых людей, также архитекторов гражданских и воинских». В общей сложности в Англии было нанято 42 специалиста. Среди них выделялись известный английский математик профессор Эндрю Фергансон, преподававший в Навигационной школе, а затем в Морской академии математику, шлюзный мастер Джон Перри, которому царь поручил руководить строительством Волго-Донского канала, и видный кораблестроитель Осип Най144.

Между тем все это время великие послы оставались в Амстердаме. Как мы уже сказали, Великому посольству не удалось вовлечь Голландию с ее могущественным флотом в антитурецкую коалицию. Если учесть, что это являлось главной целью посольства, то результаты его деятельности можно было бы считать полностью негативными. Но вот в других сферах своей деятельности посольство добилось существенных успехов.

Так, на посольство была возложена задача по найму разнообразных специалистов на русскую службу. В первую очередь речь шла о профессиях, связанных со строительством военно-морского флота, — то есть о кораблестроителях, навигаторах, морских офицерах и матросах. Помимо специалистов, причастных к военно-морскому делу, среди нанятых можно обнаружить медиков, архитекторов, живописцев, квалифицированных плотников, бомбардиров и прочих специалистов, в которых остро нуждалась страна, встававшая, по замыслу царя, на путь крутых преобразований.

Наем специалистов начался еще в апреле 1697 года, когда Великое посольство находилось в Кенигсберге. Он продолжился и в Голландии. Франц Лефорт писал своему брату Ами 8 октября 1697 года: «Мне дано повеление принять двести или триста человек, но я ищу преимущественно морских офицеров. Флот, находящийся под моим начальством в составе ста двадцати военных судов или галер, заставляет меня соблюдать крайнюю осторожность, и вот причина, почему я так долго останусь в Амстердаме, где должен устроить все нужное для отправки».

Первое известие о заключении контракта с мастерами-иноземцами царь отправил Виниусу только 10 сентября, то есть больше месяца спустя после прибытия в Голландию. «Из тех мастеров, которые делают ружья и замки зело добрые, сыскали и пошлем, не мешкав; а мастеров же, которые льют пушки, бомбы и прочее, еще не сыскали, а как сыщем, пришлем, не мешкав». В этом деле царь уповал на помощь Витсена. Впрочем, как следует из письма Петра к Виниусу от 29 октября 1697 года, помощь эта оказалась эфемерной. «А что пишешь о мастерах железных, — сетовал царь, — что в том деле бургомистр Вицын (Витсен. — Н.П.) может радение оказать и сыскать, о чем я ему непрестанно говорю, и он только манит день за день, а прямой отповеди по ся поры не скажет». Вряд ли, однако, обвинения царя в адрес Витсена справедливы — Голландия была не той страной, где процветала металлургия.

Третьего июня 1698 года четыре корабля высадили в Архангельске разноязычную толпу морских и сухопутных офицеров, а также кораблестроителей и лиц прочих специальностей общей численностью 672 человека, в том числе 26 капитанов, 35 поручиков, 33 штурмана и подштурмана, 51 лекаря, 81 младшего командира и 345 матросов.

Поскольку наем специалистов производился в Голландии, можно подумать, что русский флот заполнили голландцы. В действительности же дело обстояло не так. Голландцы преобладали только в элите нанятых, то есть среди капитанов (15 из 26) и поручиков (21 из 35). Самую многочисленную группу среди матросов составляли шведы и датчане (233 и 345). В дополнение к 571 человеку был нанят 101 человек из славян и греков.

При найме специалистов Великое посольство испытывало затруднения, связанные с незнанием наемниками русского языка. Поэтому у послов возникла мысль нанимать офицеров и матросов в славянских приморских землях, рассчитывая на близость славянских языков к русскому. С этой целью в славянские земли был отправлен капитан Лефортова полка иноземец Г.Г. Островский, исполнявший в посольстве обязанности толмача, поскольку он владел латинским, итальянским и польским языками. Миссия Островского считалась секретной, инструкция ему была составлена самим царем, будто бы не в Голландии, а в Москве. В инструкции говорилось, что Островский отправляется в Венецию с целью овладения военно-морским делом. Островский должен был установить, «тот вышеписанный словенский народ словенский ли язык употребляет и мочно ли с ним русскому человеку о всем говорить и разуметь». Если окажется, что они «язык свой употребляют не против русского языка, и узнать его, что они говорят, русскому человеку будет немочно», то тогда Островский должен был осведомиться о наличии в Венеции офицеров, знающих славянский язык, и по возможности пригласить их в Голландию.

Миссия Григория Островского не увенчалась успехом: в декабре 1697 года он привез в Нидерланды из Венеции и представил великим послам всего-навсего двух капитанов. Это не шло ни в какое сравнение с успехами, достигнутыми в найме специалистов самими великими послами. Последним в немалой степени содействовало заключение мира между Францией, с одной стороны, и Нидерландами и Англией — с другой. Прекращение военных действий высвободило большое число солдат, офицеров и прочих связанных с войной профессионалов, с трудом приспосабливавшихся к условиям мирной жизни. Многие из них с охотой нанимались на службу в неведомую Московию.

Успехами в найме специалистов для русской службы послы во многом были обязаны капитану Корнелию Крюйсу. Он имел репутацию человека столь же добросовестного, сколь и осведомленного в военно-морском деле. Ф.А. Головин убеждал царя, находившегося тогда в Англии, не скупиться на издержки, чтобы нанять и самого Крюйса: «…Зело человек истинно добр, жаль такого пропустить. Хотя что бы и лишнее дать, мочно инде наградить; и о том, государь, как воля твоя будет. А без такого, государь, человека трудно нам во флоте управливаться будет». Головин оценил вполне усердие Крюйса и при заключении контрактов с завербованными иноземцами: «Только уже о том зело помочьствовал мне капитан Креус. И истинно, государь, тебе доношу, если бы не его в том вспоможение, с превеликим бы трудом нам сие исправлять во многом времени невозможно».

Крюйс оказал неоценимую услугу Великому посольству и в закупке корабельных припасов и оружия. Наряду с наймом специалистов и устройством на обучение корабельного дела волонтеров, это можно считать третьей успешной акцией посольства. Крюйс приобрел 600 гарусов на знамена, парусное полотно, блоки разных размеров, три железных якоря, палы железные, компасы, рога для пороха, картузную бумагу и прочее. Главное приобретение состояло в закупке огромной партии оружия: 10 тысяч мушкетов, 5 тысяч фузей, 3200 багинетов (штыков), 24 палаша, мушкетоны и пистолеты145.

Деятельность Великого посольства по найму специалистов и закупки корабельных припасов и оружия, найму кораблей для доставки всего этого в Россию обобщил «Статейный список»: приобретения стоили казне 101 999 ефимков, 44 алтына, 4 деньги плюс 29 999 золотых червонных и 4 алтына.

«Статейный список» подвел и общие итоги деятельности Великого посольства в Амстердаме: «И по его, великого государя, жили великие и полномочные послы в Амстердаме, за приговором и за наймом в его, великого государя, службу начальных людей и матросов и всяких чинов людей к Черноморскому флоту, и за готовностию и приговорами ружья и корабельных припасов и за отпусками тех иноземцов, март и апрель месяцы майя по 15 число, и, живучи в тех числах, в его, великого государя, службу многим своим прилежным радением и трудами приговорили и наняли на Черноморский воинской флот к генералу и адмиралу (Лефорту. — Н.П.) вице-адмирала шоутбейнахта, капитанов, комендоров, порутчиков, шкиперов, штюрманов, боцманов, огнестрельных мастеров, бомбардиров, подкопщиков и инженеров и к строению и деланию кораблей корабельных мастеров, плотников, рещиков, кузнецов, конопатчиков, парусных мастеров, слюзных и каменных и мостовых и компасных мастеров, и живописцов и моляров, и часовников, и матрозов с тысячу человек.

И наняв тех иноземцев, дав им великого государя жалованье месячное и кормовые деньги, по найму и по договору по указным статьям, и на дорогу наняв корабли с довольственными запасы, и приговоря по подрядом ружье и корабельные припасы и изготовя все по его, великого государя, указу в совершенство, отпустили от себя из Амстердама к Архангельскому городу с майором с Иваном Гумертом, в четырех кораблях, да в Нарву, с приговоренными греческими капитаны и с аглинскими приемными начальными людьми в пяти кораблях»146.

Еще один важный результат деятельности Великого посольства заключался в том, что укрепились позиции России на международной арене. Обмен визитами великих послов с иноземными дипломатами в Гааге, а также прощальные аудиенции перед выездом из столицы Нидерландов ознаменовали завершение эпохи изоляции Московского государства и признание его дипломатией главнейших государств Западной Европы — Англии, Австрии, Швеции, Дании, Нидерландов. Немалая роль в готовности иностранных дипломатов установить контакты с Великим посольством принадлежит военной победе, одержанной Петром, — овладению Азовом и утверждению России на Азовском море. Капитуляция сильной турецкой крепости создавала пока еще иллюзорное представление о могуществе России.

В ходе Великого посольства был совершен крутой поворот во внешнеполитическом курсе России. Как мы помним, Великое посольство отправилось в Европу с целью создания антитурецкой коалиции. Возвратилось же оно в Москву, везя с собой планы создания коалиции, направленной против Швеции. Первый камень этой коалиции был заложен еще на пути Великого посольства в Голландию, когда Петр заключил союзный договор с бранденбургским курфюрстом, а затем подкрепил его соглашением с саксонским курфюрстом Августом II.

Как показал дальнейший ход событий, борьба за выход в Европу через Балтийское море сулила России значительные преимущества, которые сразу же были оценены Петром: во-первых, этот путь был значительно короче; во-вторых, побережье Балтийского моря располагалось ближе к густонаселенным районам центра России, нежели берега южных морей, и, наконец, в-третьих, наделе оказалось значительно проще сколотить антишведскую коалицию европейских держав — инициатива ее создания исходила не от Петра, а от правителей других стран, интересы которых были ущемлены агрессивной Швецией.

В Нарву корабли с наемными иноземцами отправились в апреле, а в Архангельск — 4 мая 1698 года. С отправкой кораблей Великое посольство сочло свою миссию в Голландию выполненной и стало готовиться к дальнейшему путешествию — в Вену и Венецию.

Вместе с иноземными специалистами на зафрахтованные для отправки в Архангельск корабли было погружено имущество, предназначавшееся для личного обихода царя и великих послов. Перечень закупленных царем и послами предметов представляет интерес не только потому, что характеризует вкусы покупателей, но и потому, что отражает их материальные и духовные запросы.

Суммы, израсходованные на приобретение товаров, свидетельствуют, что наиболее экономным в тратах был царь, а наиболее расточительным — первый посол. Так, на приобретение предметов, предназначавшихся «на его царского величества обиход» (включая и личные потребности Петра), было издержано 1830 ефимков, в то время как Лефорт ухитрился издержать 4251 ефимок, Головин — 1290 ефимков, а Возницын — 1737 ефимков.

Погруженные на корабли предметы были упакованы в сундуки и ящики. Лефорт отправил 16 сундуков с серебряной посудой, 7 сундуков с разной «рухлядью», 4 бочки сухарей, 8 бочек с напитками, одну бочку с ружьями и 6 ящиков без указания содержимого. Второму послу принадлежал 31 ящик и сундук. Груз третьего посла П.Б. Возницына был самым скромным, он состоял из большого сундука, трех деревянных ящиков, малого сундука и двух ящиков. Содержимое сундуков и ящиков у Головина и Возницына не обозначено.

Содержание сундуков и ящиков Лефорта характеризует его как гурмана, человека, склонного к роскоши и пристрастного к употреблению горячительных напитков, причем хорошего качества.

Роспись покупок «про его царского величества царский обиход» свидетельствует о том, что «Статейный список» включил в «царский обиход» то, что в действительности предназначалось для обихода государственного, В самом деле, не лично же царю были необходимы 260 ящиков с ружьями, 48 кип парусного полотна, 8 кип бумаги картузной, один ящик с железными пилами, 2 ящика с компасами, 2 ящика с корабельной мелочью, 2577 разных блоков, 8 сундуков с плотничьими инструментами и пр.147

Собственно «царский обиход» был в сотни раз скромнее. Для Петра были куплены в Англии бархатные обои, математические и медицинские инструменты, лекарства, книги, канцелярские принадлежности, инструменты для чертежного дела, такие редкостные экспонаты, как «коркодил» и «рыба сверт-фиш», то есть меч-рыба, а также попугаи, мартышки и др.

Четыре корабля, отправленные в начале мая из Амстердама в Архангельск, находились в пути месяц и прибыли в пункт назначения 3 июня 1698 года. Голландский ученый Схельтема, сочинивший труд о пребывании Петра в Саардаме в 1697 и 1717 годах, описал проводы отправлявшихся в Россию 640 человек, преимущественно голландцев: «Это были разного рода художники, ремесленники, мастеровые; но всего больше было нанято искусных корабельных плотников. Все они были посажены 6/16 мая на барки и отправлены в Тексель, чтобы там пересадить их на московские корабли, готовые к отплытию в Архангельск.

Собрались большие толпы народа, чтобы проститься с отъезжающими и проводить их; много было здесь также и просто любопытных, почему не обошлось и без некоторых неприятных эпизодов. Кроме голландцев среди уезжавших в Россию были лица и других национальностей, и в числе их много французов, бежавших с родины вследствие религиозных распрей и отправлявшихся в Москву. Многие из местных голландцев с грустью смотрели на отъезд на чужбину столь значительного числа сведущих и полезных людей, а также на вывоз такого большого числа разных машин — мельничных, ткацких, прядильных и других».

Глава девятая.





Дата публикования: 2015-01-10; Прочитано: 308 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.026 с)...