Глава девятая. Это был глаз. Во всяком случае, оно было похоже на глаз

Это был глаз. Во всяком случае, оно было похоже на глаз. Ярко‑синий, как небо над головой. Такой же, как у неё, только огромный‑преогромный. Сердитый глаз. Задохнувшись от страха, Арриэтта села. Глаз моргнул. Длинная бахрома светлых загнутых ресниц опустилась над ним и вновь взлетела вверх. Арриэтта осторожно двинула ногой – сейчас она скользнёт бесшумно в траву и скатится по склону.

– Ни с места!.. – раздался голос; голос, как и глаз, был огромный, но вместе с тем приглушённый, он звучал как ветер, врывающийся к ним через решётку в грозовые мартовские ночи.

Арриэтта застыла. «Так вот оно, – подумала она, – самое худшее, самое ужасное, что могло случиться: меня увидели. То, что было с Эглтиной, будет сейчас со мной».

Наступило молчание; сердце громко стучало у Арриэтты в ушах, но даже сквозь его удары она слышала, как воздух вновь с глухим шумом наполнил огромные лёгкие.

– …Не то, – продолжал голос по‑прежнему шёпотом, – я ударю тебя прутиком.

И вдруг Арриэтта успокоилась.

– Почему? – спросила она.

Как странно звучал её голос: он прозвенел в воздухе, тонкий и чистый, как звон хрустального колокольчика.

– А чтобы ты не прыгнула на меня, – раздался наконец удивлённый шёпот, – чтобы не поцарапала меня своими противными тощими руками.

Арриэтта уставилась на глаз, но с места не двинулась.

– Почему? – снова спросила она, и опять вопрос её прозвенел как колокольчик… только теперь звон был холодный, как лёд, и колючий, как иголка.

– Так бывает, – сказал голос. – Я сам видел. В Индии.

Арриэтта подумала о своём «Географическом справочнике Мальчика‑с‑пальчика».

– Но мы сейчас не в Индии, – сказала она.

– Ты вышла из дома?

– Да, – сказала Арриэтта.

– Откуда, из какой комнаты?

Арриэтта пристально поглядела прямо в глаз.

– Не скажу, – храбро промолвила она наконец.

– Тогда я ударю тебя прутиком.

– Ударь! – сказала Арриэтта. – Ударь!

– Я подниму тебя и сломаю пополам.

Арриэтта встала на ноги.

– Давай! – сказала она и сделала два шага вперёд.

Раздался короткий вздох, и земля под её ногами задрожала: он откатился от неё и сел в траве – гора в зелёной вязаной рубашке. У него были светлые прямые волосы и золотистые ресницы.

– Стой, где стоишь! – закричал он.

Арриэтта сердито уставилась на него. Так вот что это такое… мальчишка. От страха она казалась сама себе лёгкой‑прелёгкой.

– Тебе, верно, девять? – спросила она через минуту.

Он вспыхнул.

– Вот и нет! Десять! – Он поглядел на неё, тяжело дыша. – А тебе сколько?

– Четырнадцать, – сказала Арриэтта, – будет в июне, – добавила она, не отрывая от него взгляда.

Снова наступило молчание. Арриэтта ждала, всё ещё дрожа.

– Ты умеешь читать? – спросил наконец мальчик.

– Конечно, – ответила Арриэтта. – А ты разве нет?

– Н‑нет, – запинаясь, проговорил он. – То есть да… То есть… я приехал из Индии.

– Ну и что с того? – спросила Арриэтта.

– Если ты родился в Индии, у тебя два языка. А если у тебя два языка, ты не можешь читать. Можешь, но не очень хорошо.

Арриэтта глядела на него во все глаза. «Ну и чудище, – думала она, – настоящая гора».

– А из этого вырастаешь? – спросила она.

Он чуть подвинулся, и она почувствовала, как от его тени на неё пахнуло холодом…

– О да, – ответил он, – постепенно это проходит. У моих сестёр тоже было два языка, а теперь больше нет. Они могут прочитать какую хочешь книжку из тех, что лежат в классной комнате.

– И я могу, – быстро проговорила Арриэтта. – Если кто‑нибудь будет её держать и переворачивать страницы. У меня один язык. Я всё могу читать.

– А вслух – тоже можешь?

– Конечно, – сказала Арриэтта.

– Ты подождёшь, пока я сбегаю наверх и принесу книгу?

– Что ж, – сказала Арриэтта; ей очень хотелось показать ему, как хорошо она читает, но тут в её глазах промелькнул испуг. – Только… – с запинкой продолжала она.

– В чём дело? Что «только»? – Мальчик уже был на ногах. Он возвышался над ней, как башня.

– Сколько в этом доме дверей? – Она, прищурившись, глядела на него против света.

Он опустился на одно колено.

– Дверей? – переспросил он. – Наружных дверей?

– Да.

– Ну, парадная дверь, чёрный ход сзади, дверь из комнаты, где хранятся охотничьи ружья, дверь из буфетной… и французские окна в гостиной.

– Понимаешь, – сказала Арриэтта, – там, в холле, мой отец. Он работает у парадной двери. Он… он не любит, когда ему мешают.

– Работает? – спросил мальчик. – А что он делает?

– Добывает материал, – сказала Арриэтта, – для щётки.

– Тогда я пойду через чёрный ход. – Он сделал несколько шагов, но вдруг остановился и снова подошёл к ней. Минуту он стоял в замешательстве, затем, покраснев, спросил: – Ты умеешь летать?

– Нет, – удивлённо ответила Арриэтта. – А ты?

Он покраснел ещё гуще.

– Конечно, нет, – сердито сказал он. – Я не эльф и не фея.

– И я тоже нет, – сказала Арриэтта. – Их вообще не существует. Я в них не верю.

Мальчик как‑то странно на неё посмотрел.

– Ты в них не веришь?

– Нет, – сказала Арриэтта. – А ты?

– Конечно, нет!

«Право же, – подумала она, – какой сердитый мальчик».

– Моя мама в них верит, – сказала она, стараясь умилостивить его. – Она говорит, что видела однажды одного эльфа. Ещё когда была девочкой и жила со своими родителями за песчаной кучей у гончарни.

Мальчик присел на корточки, и она почувствовала его горячее дыхание на своём лице.

– На что он был похож? – спросил он.

– Ростом со светлячка и с крылышками, как у стрекозы. У него было крошечное личико, рассказывала мама, оно светилось и словно искрилось, и крошечные ручки. Личико всё время менялось, улыбалось и как будто мерцало. Казалось, рассказывала она, что он что‑то говорит, очень быстро, но ей не было слышно ни звука.

– Ах! – воскликнул мальчик. – Как интересно! А куда он подевался?

– Исчез, – сказала Арриэтта. – Когда мама его увидела, ей показалось, что он запутался в паутине. Но было темно. Это случилось после чая. А зимой в пять часов уже темно.

– О‑о‑о!.. – протянул мальчик и, подняв с земли два лепестка вишни, сложил их сандвичем и принялся медленно жевать. – Представь, – сказал он, уставившись глазами в стену дома, – что ты увидела посредине портьеры маленького человечка величиной с карандаш, с синей заплатой на штанах и с кукольной чашкой в руке… ты бы не подумала, что это эльф?

– Нет, – сказала Арриэтта, – я бы подумала, что это мой папа.

– Да? – произнёс мальчик и нахмурился. – А у твоего папы синяя заплата на штанах?

– Не на парадных. На тех, в которых он ходит на работу.

– О‑о‑о!.. – снова протянул мальчик. – А много таких человечков, как он?

– Нет, – ответила Арриэтта. – Мы не похожи друг на друга.

– Я хочу сказать – таких крошечных.

Арриэтта рассмеялась.

– Ну, не будь дурачком, – сказала она. – Не думаешь же ты, что на свете много человеков такой величины, как ты!

– Куда больше, чем таких, как ты! – запальчиво возразил он.

– Честно… – начала Арриэтта и снова рассмеялась. – Неужели ты на самом деле думаешь… ты только представь себе, что бы было тогда на свете! Такие огромные стулья… я их видела. Представляешь – делать такие стулья для всех! А материя на одежду?.. Её понадобились бы целые мили… А огромные дома… такие высокие, что и потолка не видно… а огромные кровати… А еда!.. Сколько понадобилось бы еды! Целые озера супа, трясины желе, горы мяса и овощей!

– А вы разве не едите супа? – спросил мальчик.

– Конечно, едим, – засмеялась Арриэтта. – У моего папы был дядя, у которого была лодочка, и он катался в кастрюле с бульоном и подбирал всё, что там плавало зря. А иногда забрасывал удочку на дно, чтобы подцепить кусочек костного мозга. Но потом кухарка заподозрила неладное, когда ей стали попадаться в супе согнутые булавки. Однажды он чуть не потерпел крушение, когда налетел на затонувшую сахарную кость. Дядя потерял вёсла, в лодке сделалась течь, но он закинул удочку на ручку кастрюли и подтянулся к её краю. Сколько там было бульона!.. Дна не видно! А кастрюля! Я хочу сказать, такие громады скоро всю бы землю объели… ничего бы не осталось. Вот почему хорошо, говорит папа, что они вымирают… «Нам много не надо, говорит папа, несколько штук – и всё, чтобы нас обеспечить. Хорошенького, говорит он… – она приостановилась, стараясь вспомнить слова отца, – понемножку». Он говорит…

– Погоди, – прервал её мальчик, – что значит «нас обеспечить»?