Взгляд с наветренной стороны. 5 страница

впереди тянулась Великая река, видимая на многие сотни километров. Над головами

же дальняя сторона Орбиты казалась просто яркой линией, чьи географические

подробности терялись в пылающем накале.

Порой, если вы обладали прекрасным зрением и смотрели прямо на дальнюю

сторону, можно было различить крошечное черное пятно Хаба, зависшее в открытом

космосе на расстоянии в полмиллиона километров отсюда, в пустом центре браслета

мировой бесконечности.

- Да, населения действительно много, - вздохнул Циллер.

- А запросто могло бы быть и еще больше. Просто выбрали стабильность, а не

увеличение.

- А ты знаешь, что есть люди, которые плавали по Великой реке еще до того,

как была завершена Орбита?

- И некоторые из них плывут сейчас по второму кругу. Они называют себя

Путешественниками-во-Времени, потому что двигаются немного быстрей, чем

остальные на Орбите и, таким образом, снижают относительное расширение времени,

как бы ни были отрицательны последствия всего этого.

Циллер кивнул, и его темные глаза заплыли, словно у пьяного:

- Кто же рискнул пойти против течения?

- Их немного. Но они есть всегда. Хотя ни один из них еще не совершил

круга по всей Орбите - для этого нужно жить слишком долго. Их путь сложнее.

Циллер наконец распрямил свою среднюю конечность и убрал трубку:

- Вот так. - Он сделал движение ртом, желая изобразить улыбку. -

Возвращаемся в Акьюм? Пора работать.

* ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ВЫЖЖЕННАЯ ЗЕМЛЯ

- Неужели наши суда не настолько хороши?

- У них суда быстрее.

- До сих пор?

- Боюсь, что да.

- А я так ненавижу все эти пересадки и перескакивания. Сначала одно судно,

потом другое, третье, четвертое... Я начинаю чувствовать себя багажом.

- Но надо все же понимать, что это отнюдь не скрытая форма оскорбления или

попытка задержать нас.

- Это по поводу того, что нам не разрешают путешествовать на собственном

корабле?

- Да.

- А я не думаю. Во всяком случае, это завуалированная попытка произвести

на нас впечатление. Они говорят, что так заботятся об исправлении сделанных

ошибок, что не хотят вырывать из привычного расписания никаких кораблей.

- А четыре судна, которые надо состыковать во времени?

- Я думаю, они таким образом собирают силы - первый корабль очень смахивал

на военный - и держат их поближе к Челу на случай, если война снова разгорится.

Конечно, определенную дистанцию держать надо, хотя бы для того, чтобы перевезти

нас, но не больше. То, на чем мы летим сейчас - вообще суперлайнер,

сверхскоростной. Я тот, к которому сейчас приближаемся - судно Общей системы -

род базы, материнское судно. У него на борту другие военные корабли, которые

можно пустить в ход в любой момент, если ситуация выйдет из-под контроля. Эта

база может патрулировать гораздо большее пространство, чем то, которое способны

освоить простые военные корабли. И одновременно позволяет контролировать

пространство вокруг Чела. Последнее же судно - старый демилитаризованный военно-

грузовой корабль обычно используется в галактике как пикет.

- Значит, это распространено по всей галактике. Странно, странно.

- Да уж. Но они утверждают, что все делается исключительно ради нашей

безопасности и спокойствия.

- Если им верить, то это единственное, чем они озабочены.

- И ты веришь им, майор?

- Вроде, да. Я только не уверен, что моей веры в это вполне достаточно.

- Да, черт побери.

Первые три дня их путешествия прошли на борту судна класса "палач" Союза

быстрого нападения, называвшегося "Цена досады". Это был массивный сложный

объект, переплетение гигантских двигателей под прикрытием единственного

бортового орудия и крошечной жилой каюты, которая казалась прилепленной к судну

в последний момент.

- Ну а кроме того, эти люди, вероятно, еще и декадентствующие эстеты, -

заметил Хайлер, когда они во главе с чернокожим аватаром в сером костюме

переходили с борта "Зимней бури" в крошечный шаттл.

- Существует теория, утверждающая, что они просто стыдятся своего

сооружения. До тех пор, пока оно столь неэлегантно, грубо и не соответствует

лучшим представлениям, они могут делать вид, что оно принадлежит не им, не

является частью их культуры или, по крайней мере, взято только на время,

поскольку остальные их вещи удивительно рафинированы.

- А, может быть, просто таковы его функции. Я, правда, никогда с таким не

сталкивался. А кто из университетских высоколобых умников придумал эту теорию?

- Я думаю, что вам будет приятно узнать, генерал, что в Морской разведке у

нас теперь есть секция металогики Цивилизации.

- Боюсь, что Мне придется изрядно попотеть с современной терминологией.

Что означает мета-логика?

- Это род психо-физио-философской логики.

- Ах, да, конечно. Спасибо за информацию.

- Это, кстати, термин Цивилизации.

- Термин долбаной Цивилизации?

- Именно, сэр.

- Ясно. И какой хренотенью занимается эта секция?

- Она пытается рассказать нам, как мыслят Вовлеченные.

- Вовлеченные?

- Это тоже их понятие. Оно означает всех космических существ, находящихся

ниже определенного технологического уровня развития, но которые хотят и могут

сотрудничать друг с другом.

- Тоже ясно. Но когда кто-то начинает пользоваться терминами врага - это

плохой знак, сынок, ведь выводы при этом делаются иные.

Квилан посмотрел на аватара, сидевшего на соседнем сиденье и как-то

неуверенно улыбавшегося.

- Я бы тоже согласился с вами, сэр. - И он снова посмотрел на военный

корабль Цивилизации. Тот, несомненно, был уродлив. Но еще до того, как Хайлер

озвучил свои соображения, майор уже подумал о том, насколько мощной должна быть

эта махина. Как все-таки странно иметь в голове еще кого-то, кто смотрит на мир

твоими глазами и видит то же самое, что и ты, но при этом, опираясь на иной опыт

и эмоции, делает иные выводы.

Корабль уже маячил во весь экран. Шаттл быстро приближался, хотя впереди,

конечно, оставалось еще несколько сотен километров. Бегущая строка под экраном

ничего не сообщала о мощностях и параметрах судна, но становилось абсолютно

ясно, что перед ними огромная силища. Тут в мысли Квилана вновь ворвался Хайлер:

- Что, твои слуги уже там?

- У меня нет никаких слуг, сэр.

- Как?

- Я путешествую один, сэр. Не считая, конечно, вас.

- Ты путешествуешь без слуг? Ты что, какой-то пария, майор? Надеюсь, ты не

принадлежишь к этим Отрицателям каст?

- Нет, сэр. Отчасти отсутствие слуг отражает некоторые изменения,

произошедшие в обществе со времени вашей смерти. И это, несомненно, будет

объяснено вам во время брифинга.

- Ладно, так и быть. Разберемся, когда будет время. Только ты не очень-то

верь всей той информации, которую они напихают в меня, когда ты будешь спать. Я

им напомню, что и таким, как я, нужен сон, иначе пусть просто выбрасывают меня

прочь. Но смотри, майор, что касается слуг... Я читал, что война кончилась, но

теперь думаю, это лишь ловушка... Ах, дьявольщина, неужели мы проиграли?

- Нет, сэр. Война закончилась компромиссом после интервенции Цивилизации.

- Знаю, но разве компромисс уничтожил слуг?

- Нет, сэр. Слуги по-прежнему имеются. У офицеров тоже есть шталмейстеры и

управляющие. Тем не менее, мое задание исключает использование чьей-либо помощи.

- Висквил говорил что-то на этот счет, будто ты монах или нечто-то в этом

роде. Но я не думал, что уж настолько.

- Есть и другие причины для одиночного путешествия, сэр. Как вы знаете,

тот челгрианец, с которым мы должны встретиться, - Отрицатель.

- Ах, да, этот Циллер! Этот одурманенный всяческими бреднями

псевдолиберальный сопляк, который думает, что несет возложенную на него богом

обязанность ныть за всех тех, кто занят чем-нибудь более интересным, чем он сам.

Самое лучшее в общении с такими личностями - попинать их хорошенько. Эти говнюки

не имеют ни малейшего представления ни об ответственности, ни о долге. Твоя

каста - это твоя суть. И нам придется иметь дело с этим выродком!?

- Он великий композитор, сэр. И мы не собираемся тащить его обратно:

Циллер добровольно отправился в изгнание в Цивилизацию. Он заявил о своем

статусе Данного и взял...

- Подожди, дай отгадаю дальше. Он, конечно, заявил, что он Невидимый.

- Да, сэр.

- Жаль, что он не пошел до конца и не сделал себя еще и Кастратом.

- Как бы то ни было, он плохо расположен к челгрианскому обществу. Короче,

идея была такова, что без слуг и без всякого прочего нашего антуража я быстрее

смогу расположить его к себе.

- Мы не те существа, чтобы располагать к себе кого-то или

приспосабливаться к чему-либо, майор. Тем более - к такому дерьму.

- В нашем положении у нас нет выбора, сэр. Решение было принято на уровне

кабинета - мы должны сделать все, чтобы убедить его вернуться. Я взялся

исполнить это дело, как и вы. Мы не можем его заставить сделать это, но

соблазнить обязаны.

- И он станет нас слушать?

- Понятия не имею, сэр. Я знал его, когда мы оба были еще детьми, я следил

за его карьерой и радовался его музыке. Я даже изучал ее. Тем не менее, это все,

чем я располагаю сейчас. Конечно, мою миссию могли бы взять на себя те, кто

знает его лучше по родству или убеждениям, но оказалось, что никто из них не

готов взяться за это. И я вынужден был принять как факт, что, несмотря на

бесконечное собственное несовершенство, все же являюсь лучшим кандидатом на эту

работу, - и согласился.

- Звучит немного жалко, майор. Я беспокоюсь насчет твоей морали.

- Мой дух, конечно, надломлен, сэр, но это лишь по причинам личного

характера. Тем не менее мои убеждения и чувство ответственности тверды, и, что

бы ни говорилось, приказ есть приказ.

- А все ли этим сказано, майор?

Команда "Цены досады" состояла из двадцати человек и горсточки маленьких

дронов. Двое людей приветствовали Квилана прямо в низком ангаре для шаттлов,

после чего показали ему его апартаменты, состоявшие из единственной каюты с

низким потолком. Багаж и продукты находились уже там, предоставленные морским

фрегатом, который отвозил его еще на "Зимнюю бурю".

Каюта Квилана представляла собой нечто вроде рубки морского офицера. Для

поручений ему выделили дрона, который объяснил, что внутри каюты все можно

переделать по его вкусу вид. Квилан ответил, что его устраивает то, что есть, и

что он будет счастлив остаться один, распаковать багаж и сам снять оставшиеся

детали скафандра.

- Неужели этот дрон пытается быть нашим слугой?

- Сомневаюсь, сэр. Но он будет помогать нам, если мы очень его об этом

попросим.

- Хм.

- Впрочем, они все кажутся вежливыми и сгорающими от желания быть

полезными.

- Точно. Что и подозрительно.

Итак, Квилан остался с дроном, который оказался действительно весьма

любезным слугой, действующим к тому же в абсолютном молчании. Он вычистил

одежду, разобрал снаряжение и дал несколько необходимых советов относительно

этикета, принятого на борту судна.

После этого начался официальный праздничный ужин.

- Что, у них так и нет формы? Это просто сборище каких-то диссидентов!

Чего ж удивляться, что я их ненавижу!

Команда встретила Квилана с почтением, за которым нельзя было прочесть

ничего. Казалось, что большую часть времени они тратят на некую показуху и

совсем не обращают внимания на него самого. Он даже подумал, что они и вообще

хотели бы избежать общения с ним, но только не отваживаются это сделать.

Короче, в конце концов Квилан был счастлив снова остаться один и пошел

изучать архивы судна в корабельную библиотеку.

У Хайдеша Хайлера на это время нашлось свое дело, заключавшееся в изучении

исторических и информационных файлов, вмонтированных в Хранитель душ вместе с

ним.

Они договорились о некоем расписании, дающем Квилану возможность своего

частного времяпрепровождения. При отсутствии чего-либо непредвиденного или

важных обстоятельств имел четыре часа уединения перед сном и четыре после

пробуждения.

Вопреки совету Квилана Хайлер сразу взялся за детальную историю Кастовой

войны, что привело его в крайнее удивление, наполнило неверием, гневом, злостью

и под конец, когда стала очевидна роль Цивилизации, яростью, закончившейся

ледяным спокойствием.

Все эти разнообразные эмоции Квилан испытывал в собственной голове целые

полдня и счел это крайне утомительным.

Только к вечеру старый солдат вернулся к началам хроник и изучил в

полагающемся хронологическом порядке все то, что произошло после смерти его

тела.

Как все возрожденные конструкции, Хайлер нуждался во сне и отдыхе, но и

нахождение в коматозном состоянии давало возможность восстанавливать силы не за

восемь, а лишь за полчаса сна. Первую ночь он, правда, спал столько же, сколько

и Квилан; но вторую он уже больше работал, чем спал. Наутро, насладившись часами

одиночества, Квилан возобновил их связь, и голос в его голове произнес:

- Майор!

- Да, сэр?

- Ты потерял жену. Прости меня, сынок. Я не знал.

- Я не говорю на эту тему, сэр. Никогда.

- Так это ее душу ты искал на корабле, когда обнаружил меня?

- Да, сэр.

- Она тоже была офицером?

- Да, сэр. Майором, как и я. Мы поженились как раз перед войной.

- Должно быть, она сильно тебя любила, раз пошла за тобой в армию.

- Скорее, это я за ней пошел, сэр. Это была ее идея. И попытаться вытащить

на свет души, хранящиеся в Военном институте на Аорме, тоже было ее идеей.

- Но ощущается она как настоящая женщина.

- Она такой и была, сэр.

- Прости еще раз, майор. Я сам никогда женат не был, но что такое любить и

терять - знаю. Я только хотел сказать, что сочувствую тебе - вот и все.

- Спасибо. Я очень ценю это.

- И еще вот что: может быть, нам с тобой надо поменьше работать да

побольше общаться друг с другом, а? Два человека находятся в такой близости, - а

еще так мало друг о друге знают. Что скажешь, майор?

- Хорошая мысль, сэр.

- Тогда давай начнем с того, что бросим это дурацкое "сэр", а заодно и

выканье. Изучая все эти файлы, я понял, что все мое генерал-адмиральство

кончилось со смертью тела. Теперь мой статус - Почетный офицер резерва. А в этой

миссии я и вообще подчинен тебе. Так что если кого и величать сейчас сэром, так

это тебя. Словом, зови меня просто Хайлер, если хочешь. Меня так все обычно

звали.

- Как скажете, с... Хайлер. Конечно в такой близости чего уж и говорить о

званиях. Ты зови меня просто Квил, идет?

- Заметано, Квил.

Несколько дней прошло спокойно. Они шли на сумасшедшей скорости, оставив

пространство Чела далеко позади. С "Цены досады" на том же грузовом шаттле они

перебрались на суперлайнер, еще более крупный и уродливый, чем первое судно. Он

приветствовал их вообще одним только голосом, полностью соответствуя своему

названию "Пошляк". Человеческой команды на нем не было. Квилан сидел в каком-то

небольшом открытом пространстве и наслаждался тихо играющей музыкой.

- Так неужели ты никогда так и не был женат, Хайлер?

- Непростительная ошибка со стороны нежных, гордых и бесполезных

патриоток, Квил. Они всегда говорили, что моя единственная любовь - это армия, и

ни одна из этих бессердечных сук не оказалась готова поставить судьбу отечества

и будущего мужа выше собственного эгоизма. Если бы у меня только было поменьше

здравого смысла, то я, конечно, давно был бы счастливо женат - и, кстати,

наверняка, остался бы жив! Представь, теперь я имел бы преданную жену и

несколько уже взрослых чад.

- Звучит не очень убедительно.

- Как для кого.

Судно Генеральной системы "Санкционированный список" появилось на экране

суперлайнера как свет еще одной звезды. Но его серебряное пятно стало быстро

расти и скоро заполнило собой весь экран, правда, не позволяя различать

подробностей.

- Это оно.

- Наверняка.

- Мы, должно быть, прошли мимо нескольких судов эскорта, хотя они ничем не

выдали своего присутствия. Этот транспорт класса высокой ценности, таких никогда

не выпускают в одиночку.

- А я думал, они выглядят более впечатляюще.

- Они всегда выглядят очень не впечатляюще. Снаружи. Суперлайнер вошел в

центр серебристого пространства, которое окружило его как облаком, потом прошел

еще одну стену, потом еще, и так раз десять; поверхности только шелестели за

ними, как страницы древней книги.

Через последнюю мембрану они вошли в огромное пространство, затянутое

дымкой и освещенное лишь линией желто-белых ламп наверху, где-то над хрустящими

облаками. Вероятно, это была корма. Корабль имел двадцать пять километров в

длину и десять в ширину. На носу располагался парк; поросшие лесом холмы и скалы

разделялись реками и озерами.

Окаймленные колоссальными силовыми красно-синими полями красно-синего

цвета борта судна отливали тусклым золотом и имели покрытые листвой платформы,

балконами и несли огни. Все это походило на город, вознесенный на песчаный утес,

напоминавший очертаниями топор с километр высотой. Воздух обогревался тысячами

приборов всевозможных типов, о которых Квилан даже никогда не слышал. Одни были

крошечные, другие - размером едва ли не с суперлайнер. В воздухе проплывали

крошечные точки, бывшие людьми.

Там же находились и еще два гигантских судна, окруженные, в свою очередь,

своими небольшими флаерами.

- Да, изнутри впечатление более сильное.

Но Хайдеш Хайлер ничего не ответил.

Квилан был встречен аватаром самого судна и группой людей. Предоставленная

квартира оказалась роскошной до экстравагантности: был личный бассейн, а окно

одной из комнат выходило на площадку длиною в километр заканчивавшуюся

реактором. Прилагался и слуга в виде очередного дрона.

Его настолько часто приглашали на всевозможные обеды, вечеринки,

церемонии, фестивали, вернисажи, юбилеи и прочие события, что одно только

простое их перечисление занимало несколько компьютерных страниц. Некоторые

приглашения Квилан принимал, особенно те, где ожидалась живая музыка. Люди были

с ним вежливы, и он в ответ тоже. Некоторые выражали сожаление по поводу войны,

но он держался замкнуто, хотя и миролюбиво. А Хайлер в это время бушевал,

исторгая проклятия.

Квилан гулял и путешествовал по отдаленным районам, привлекая всеобщие

взгляды - на судне было около тридцати миллионов жителей, и далеко не все из них

оказались людьми или дронами; но челгрианец он был единственный, - и в разговоры

с ним вступали неохотно.

Аватар предупредил его, что некоторые из желающих завязать беседу будут на

самом деле журналистами и разнесут его ответы по всем корабельным каналам

новостей. При таких обстоятельствах сарказм и возмущение Хайлера являлись

совершенно неуместными. Квилан и сам вынужден был тщательнейшим образом

взвешивать в разговорах все слова, чему, кстати, очень мешали хайлеровские

комментарии; мысли путались, и скоро Квилан с удивлением узнал, что приобрел

здесь репутацию весьма загадочной личности.

Однажды утром, еще до связи с Хайлером, в свой свободный утренний час,

Квилан поднялся с постели и подошел к окну, из которого открывался странный вид.

Приказав окну стать прозрачным, он почему-то ничуть не удивился, увидев перед

собой равнины Фелен - выжженные, испещренные кратерами, тянущиеся в дыму под

пепельным небом. Они пересекались пунктирной лентой разрушенных дорог, по

которым, как полузамерзшее насекомое, двигался черный искореженный танк... Тогда

Квилан понял, что просто-напросто еще не проснулся...

Разрушитель дернулся и затрясся, заставляя содрогаться от боли. Он услышал

собственный стон. Содрогалась, наверное, вся земля. Как это могло быть, если он

находился вроде бы под машиной, а не внутри нее? И такая боль! Неужели он умер?

Должно быть, умер. Он ничего не видел и с трудом дышал.

Каждые несколько секунд Квилан воображал, что Уороси то вытирает ему лицо,

то просто усаживает поудобней или говорит с ним, тихо, ободряюще, помогая

ласковой шуткой, - но каждый раз он как-то непростительно засыпал именно в этот

момент и просыпался только тогда, когда ее уже снова не было рядом. Он попытался

открыть глаза, но не смог. Пытался заговорить, крикнуть, позвать, вернуть

мгновение, но тоже не смог. Проходили мгновения, он снова вздрагивал и снова

знал, что пропустил ее прикосновение, ее запах, ее голос.

- Еще живой, а, Данный?

- Что это? Что?

Вокруг разговаривали люди. Голова раскалывалась. Ныли ноги.

- Твоя замечательная броня так тебя и не спасла, а? Скормить бы тебя

рыбам, даже на фарш не молоть, - рассмеялся кто-то. Боль пронзила его с ног до

головы, земля снова зашаталась. Наверное, он каким-то образом оказался внутри

этого разрушителя, где находилась и вся его команда. Они разозлены за подбитую

машину, и сейчас убьют его. Но почему они говорят с ним? Ведь машина лишилась

турели и сгорела, или, быть может, она очень большая внутри, и он находится в ее

неповрежденной части. И команда машины не погибла.

- Уороси? - произнес чей-то голос, он не сразу осознал, что голос

принадлежит ему самому.

- У-у-у, Уороси, Уороси, - завыл кто-то, передразнивая его.

- Пожалуйста, - сказал он и попытался пошевелить рукой. И снова ощутил

только боль.

- У-у-у, Уороси, у-у-у, Уороси, пожалуйста!

Они поместили его в старое здание Военно-Технического Института в городе

Кравинере, на Аорме. Там сохранялись души старых солдат и генштабистов, не

нужных в мирное время. Теперь их рассматривали как важный ресурс. Кроме того,

это была тысяча душ, спасенных от уничтожения восстанием Невидимых. Это было

дело Уороси, отчаянное и рискованное. Она много сделала для этого еще до их

женитьбы.

Кажется, он помнил, как выглядело это место: перепутанные коридоры,

тяжелые двери, все холодное и темное, обманчиво блестевшее, искаженное щитком

шлема. Вот еще: два его управляющих, самых преданных и верных - Хальп и Ноулика

и еще морской офицер. А рядом Уороси, с винтовкой наперевес, с движениями,

грациозными даже в скафандре. Его жена. Надо было остановить ее, но она очень

хотела сделать это дело. Осуществить свою идею.

Вот и хранилище субстратов, оказавшееся намного больше, чем они

предполагали, размером с погреб. Такое никогда не затащить во флаер. По крайней

мере, вместе с нами.

- Эй, Данный! Ну-ка, помоги! Поможешь? Избавляйся! - смеялся кто-то.

Избавься. Ничего не вернется. Флаер. Она была права. Ничего не вернется.

Никогда. Неужели это Уороси? Ведь она только что вытирала пот с его лица, он мог

в этом поклясться. Он снова попытался позвать ее, сказать хотя бы что-то.

- Что он говорит?

- Черт знает. Да и наплевать.

Одна рука болела невыносимо. Левая или правая? Он ненавидел себя за то,

что был не в состоянии определить даже такой мелочи. Какой абсурд. О! О! О...

Почему, Уороси?..

- Ты пытаешься стянуть это?

- Только перчатку. Она должна слезть. У него должны быть там кольца или

что-то еще. Они всегда носят.

Уороси шептала что-то прямо ему в ухо, и он заснул. И она снова ушла. А он

вновь и вновь пытался вернуть ее.

- Уороси!

Пришли Невидимые с тяжелым вооружением. Должно быть, и с кораблем.

Возможно, с эскортом. "Зимняя буря", конечно, попытается остаться незамеченной.

Они ждали флаер, который Должен был вернуться за ними. Потом обнаружение, атака,

потеря всего. Безумие, вспышки разрывов, атаки лоялистов. Огонь, осколки. Они

бежали под стеной дождя, здание за ними полыхало, клонилось и падало,

превращаясь в сияющий шлак. И всюду была ночь, и они были одни в этой ночи.

- Да оставь его!

- Мы просто...

- Прекрати и делай, что тебе говорят, сука, а не то я размозжу тебе

голову, понял? Если он жив, то мы потребуем за него выкуп, а если мертв, так он

все равно лучше, чем вы оба, вместе взятые, с вашими куриными мозгами! Так что

убедитесь, что он жив, и мы отправим его в Гольш, а не то, сами отправляйтесь за

ним на небеса!

- Убедиться, что он жив!? Да посмотрите на него! Его счастье, если он

хотя бы одну ночь переживет.

- А все-таки приведите ваших поганых медиков, и пусть они проверят это. А

пока вы сами. Тут. И немедленно. Индивидуальный пакет. Быстро! Клянусь, если он

выживет, вы получите повышенный рацион. И ничего не брать.

- Но мы тоже хотим долю выкупа, а?

Они скатились в кратер, и их тут же, заставив зарыться лицами в грязь,

накрыл колоссальный взрыв. Этот взрыв уничтожил бы их, если бы не скафандры.

Что-то врезалось в его шлем, и слепящий свет залил щиток. Квилан рванул шлем

прочь, и тот укатился в лужу на дне кратера. Еще взрыв, и снова соленый привкус

грязи на губах.

- Эй, ты, Данный, куча дерьма с костями!

- А это что?

- Хрен его знает. Разрушитель, уже без турели, исходящий дымом и

оставивший половину гусеницы на склоне, натужно рыча, пытался вползти в

кратер... Уороси заметила это первой и, дико закричав, попыталась оттащить

Квилана, но инстинктивно отпрыгнула, когда машина накрыла его. Он заорал,

чувствуя, как вся тяжесть махины вдавливает его в землю, как ноги запутываются в

железе, как ломаются кости, разрывая мускулы и кожу...

Потом он видел, как взлетел флаер, унося ее на корабль - в безопасность.

Все небо вспыхивало огнями, уши звенели от разрывов. Разрушитель сотрясался при

каждом взрыве, и каждое движение заставляло его кричать от боли. А дождь все шел

и шел, заливая лицо, скрывая слезы. Вода в кратере поднималась, предлагая ему

различные варианты смерти. Но вот очередной взрыв в горящей машине снова

заставил землю содрогнуться, воздух побелел, и все вокруг оказалось в узком

туннеле. Одна сторона кратера рухнула, нос разрушителя совсем зарылся в землю,

закрутился, ревя, и чуть-чуть, слегка, освободил его ноги.

Квилан попытался подтащить свое тело, словно чужое, на руках, но не смог.

Тогда он возобновил попытки освободить ноги.

На следующее утро разведка Невидимых нашла его в полубессознательном

состоянии, среди осколков и вырытых ногтями ямок, свидетельствовавших о том, как

он пытался освободиться. Один из разведчиков несколько раз пнул его ботинком по

голове и приставил к виску дуло, но у Квилана еще хватило сил и соображения

назвать им свой чин и титул, и потому они вытащили его из грязных железных

объятий и засунули в какую-то машину, полную мертвых и умирающих...

Повозка с выбитыми дверьми, и совершенно не приспособленная для такого

количества пассажиров едва ползла. Кое-как отерев с глаз кровь, он видел, как

плывет под ним и остается позади равнина Фелен. Вся она была выжженной и черной,

насколько хватало взгляда, и только порой на горизонте слабо поднимался дымок.

Низкие серые тучи едва не касались земли, и то и дело из них, словно дождь,

падал жирный мягкий пепел.

Настоящий дождь возобновился лишь однажды, когда повозка оказалась в

низине, буквально плавая в мутном потоке грязи, заливавшей все ее отсеки. Его

подняли, заставив застонать, и кое-как усадили на боковую скамью. Квилан смог

даже повернуть голову и приподнять одну руку, после чего в бессильной тоске